Связь

«Все лишь выгоды ищут своей,
Все слова о любви - для приманки,
И у всех столько фальши с изнанки!-
Я других не встречала людей…»
(Из сценария мюзикла «Тень». Песня Принцессы «В мире много красивых идей…».
Автор сценария и песен - Ирина Югансон)

Очень хотелось увидеть во сне что-то хорошее. Очередной момент их счастливой семейной жизни с Яковом. Она понимала, что эти видения не могут быть прямым предсказанием. Те Анна и Штольман, которые являлись ей, явно не попадали в плен к Теням, да и не разлучались на долгие пять лет. Они обвенчались очень быстро после того горестного Рождества, все-таки отыскав друг друга. После, судя по всему, уже супругами, они отправились в путешествие. Побывали в Индии, может быть, и в других странах... А потом создали свой дом, где была та самая комната, очень похожая на старый кабинет Управления. Где иная Анна будила своего ненаглядного Штольмана. А еще - их сына… Или это была дочка? Ей помнилась только маленькая кудрявая макушка, к которой она прижималась щекой. Да какая разница, Боже мой… Главное, что они все были вместе!*

Когда-то очень давно дядя рассказывал, что в мире может существовать множество вариантов событий, которые происходят с одними и теми же людьми. И все эти реальности существуют, почти не пересекаясь. Может быть, Мироздание позволяет Анне заглянуть на несколько минут в другую Вселенную, где у нее и Якова давно все хорошо? Чтобы поддержать и дать силы. Потому что и здесь они обязательно должны добраться до счастья.

Но видимо нынче астрал решил, что хороших мгновений ей хватает и наяву. Поэтому опять во сне она увидела несколько призраков, которые пытались что-то сообщить. Сначала появилась Раймонда, а вслед за ней из пламени выступила худенькая темноглазая дама. Они обе говорили что-то, но как Анна не пыталась разобрать слова, она слышала только шепот:

- Другая… другая… Не верь!

А потом их место опять заняли две женщины, погибшие в лаборатории. Жена Тимофеева молча отталкивала прочь ту, что сумела проявиться на фотографии.

- Кто ты? – обратилась к последней Анна.

- Она – это я! – успела выкрикнуть незнакомка.

И на этом видение прервалось.

Зимнее утро порадовало разгоравшейся за окнами синевой. Кажется, день будет солнечным и ясным. Анне позволила себе полежать с полчаса, перебирая в памяти детали сна. Почему Елена Тимофеева хотела помешать разговору медиума и той, другой женщины? И кем была последняя? Зачем пришла в лабораторию? Поговорить с Еленой? Или надеялась застать там хозяина дома? Если у госпожи Тимофеевой был любовник, то, может быть, и фотограф завел любовницу?

Анна поежилась. Почему-то весь последний год словно судьба тычет ей в глаза примерами несчастливых союзов, адюльтеров, измен… Или она просто забыла, и раньше было точно так же? Если ты участвуешь в раскрытии преступлений, темная сторона жизни становится почти обычным делом. Но почему же тогда, пять лет назад, ей, куда более наивной и неискушенной, не казалось, что весь мир буквально наполнен жесткостью и грязью? В книге жизни ей часто открывались страшные картинки, но все-таки они были только исключением. А мир держался на верности и чести.

Анна решительно выбралась из-под одеяла. Она и сейчас в этом убеждена. Тень, запуганная и обозленная предательством отца и «Приветом от жены», завороженная циничными речами Скрябина, могла считать иначе. Но Анна любит этот мир. И твердо знает, что хорошего в нем неизмеримо больше.

… Подойдя к гостевой комнате Анна стала свидетелем презанятной сцены. Отец сидел, облокотившись на подушки, и не отрываясь, смотрел на Пушкина, замершего у порога. Котенок явно еще не полностью поборол неприязнь к хозяину дома, но чувствовал, что опасности от этого человека более можно не ждать. Поэтому не шипел, и даже не дергал хвостиком. Но и не подходил.

Но Анну порадовало даже не это. А папино выражение лица. Впервые за много месяцев оно было почти таким, как прежде – спокойным, уверенным и солнечным. Без недовольства и раздражения Тени. Без горечи и вины измученного ее владычеством человека. Да, он еще болен и слаб. Бледен. Резче обозначились складки около губ, и морщинки под глазами. Но в нем точно опять засиял свет – ровный, ясный, надежный. Отец, никогда не унижавший маленьких и слабых, с улыбкой смотрел на нового обитателя дома, рассчитывая с ним подружиться. Хотя котенок и принял его некогда в штыки.

- Ну что, Рыжик? – тихо произнес Виктор Иванович, и чуть слышно прищелкнул пальцами – иди сюда… Не бойся.

- Мяя! – ответил тот вполне благосклонно.

Но с места не сдвинулся.

- Он – не Рыжик. Он – Пушкин, - объяснила Анна.

Она подхватила малыша на руки, и подошла к кровати. Опустилась на стул рядом, посадив Пушкина на колени. Тот настороженно принюхивался, но сбежать не пытался.

- Доброе утро, папа.

В первую секунду после ее появления в глазах отца вспыхнула радость. Но почти сразу сменилась печалью и виной. Он вздохнул, и медленно протянув руку, осторожно погладил котенка. Пушкин воспринял это совершенно спокойно.

- Здравствуй, Аннушка.

Она сама перехватила его ладонь, пожала ласково. Попыталась поймать ускользающий, помрачневший взгляд.

- Как ты себя чувствуешь?

Отец молчал.  Она переместила пальцы на его запястье. Пульс был почти в норме. Ни жара, ни озноба не чувствовалось.

- Ты скоро совсем поправишься, - улыбнулась Анна, - поверь мне, как доктору.

- Верю, - отец наконец-то поднял на нее глаза, - своему доктору верю.

В его словах она слышала и гордость за нее. И бесконечную нежность. И просьбу о прощении. Анна наклонилась, и коснулась губами отцовской щеки. Пушкин при этом быстро переступил лапками, и перебрался на постель. Лег – пока еще на самом краю. И достаточно громко замурлыкал.

- Почему ты один? – спросила Анна, - где мама?

- Сказала, что сейчас принесет завтрак, - ответил отец, - она почти все время здесь. Ты скажи ей, чтобы отдохнула… Как врач скажи.

- Хуже всего докторов слушаются их домашние, - сокрушенно покачала головой Анна, - но я обязательно поговорю с мамой.

- Ты сейчас … на службу?

- Да.

Обманывать не хотелось. Но говорить о том, что она собирается на место преступления, со Штольманом – тем более было нельзя. Ну, а если не придираться к словам, то помощь полиции давно превратилась для нее в службу. Вот так-то.

Пушкин приоткрыл глаза, хитро и понимающе посмотрел на хозяйку. Встал, потянулся. И перебрался под левый бок Виктору Ивановичу. Свернулся клубком, и замурчал еще громче.

***

Исчезновение пирожков Антон заметил еще утром, едва придя на службу. Однако совершенно не расстроился. Во-первых, он сам про них вчера забыл, отобедав (или отужинав?) в трактире, и опасался, что оставленные в ящике стола припасы испортятся. А во-вторых, было понятно, что пирожки пошли исключительно на благое дело – поддержание сил Анны Викторовны. И хорошего настроения судебного следователя.

Правда, сам Штольман, когда появился в кабинете, выглядел еще более суровым и серьезным, чем обычно.

- Доброе утро, Антон Андреевич. Есть новости? – сразу спросил он.

- Есть, - ответил Антон, с трудом сдерживая волнение - только что телеграфировали из Москвы. Интересующую нас танцовщицу звали Виктория Свечкина. И говорят, это было ее настоящее имя.

Штольман только коротко кивнул.

- Нечто подобное я и предполагал. Любовницей Ирисова была совсем другая женщина – эта самая Виктория. Именно ее он нам и описал.

- Но подождите, - заспорил Антон, - Елена могла устроиться в кафешантан по поддельным документам. Если супруги столь сильно нуждались, что ей пришлось пойти в танцовщицы… Неудивительно, что подобный шаг хотелось оставить в тайне. Но, - он нахмурился, - с другой стороны, ведь Тимофеев – фотограф, это очень прибыльное занятие.

- В масштабах Затонска он и правда, быстро стал знаменитым, - пожал плечами Штольман, - а в Москве таких видимо-невидимо.

- И тут Елена получает наследство дядюшки, - воспрянул Антон, - но распоряжается им по-своему, оставив все любовнику. Муж об этом, разумеется, не знает, и считая наследником себя, убивает ее. Или Тимофееву стало известно об измене жены, и он таким образом отомстил ей.

- Безусловно, наследство играет в этом деле главную роль. И тот же Ирисов мог ради него убить любовницу, навестив ее в очередной раз в лаборатории. Вот только думаю, это была именно Свечкина.

Антон потер лоб, пытаясь выстроить в голове новую цепочку фактов.

- Да… Возвышенная Елена – и канкан. Да еще этот фривольный снимок… Однако если их все-таки две… Но тогда, - он серьезно посмотрел на Штольмана, - это какое-то совершенно бессовестное мошенничество. Тимофеев сказала, что на фотографии – его жена. Значит, Свечкина изображала Елену с его согласия. А что же настоящая госпожа Тимофеева? Была пленницей? А потом они с Викторией опоили ее чем-то, отнесли в сарай… Фотограф отправился в ресторан, чтобы обеспечить себе алиби, а его сообщница должна была устроить пожар. Но что-то пошло не так, и сгорели обе женщины.

- Верно рассуждаете, Антон Андреевич, - одобрительно кивнул Штольман, - потому и Тимофеев, и Ирисов были так поражены тем, что в сарае оказалось два трупа. Оба поняли, что Виктория тоже погибла.

- Она обманула фотографа! – воскликнул Антон, - деньги должен был получить Ирисов, и Свечкина, уже под своим именем сбежала бы с ним!

- А Тимофеев не смог бы их разоблачить, не выдав свое участие в обмане, - Штольман отошел к окну, - необходимо приставить к нему охрану в больнице. И арестовать Ирисова. А мы сейчас вместе с Анной Викторовной отправимся в ателье. Там должно найтись много интересного.

Анна Викторовна, в сопровождении дежурного городового, уже спешила по заснеженному двору Управления.

***

Пока пролетка ехала по городу, сыщики коротко обрисовали Анне новую версию событий.
- Я тоже подумала, что вторая женщина должна была быть в тесной связи с Тимофеевым, - призналась она, - а тут еще и Ирисов… Получается, бедная Елена сидела взаперти, как Элис когда-то. И тоже ради денег.

Анна непроизвольно вздрогнула, и вцепилась в локоть сидящего рядом Штольмана.

- Понятно теперь, почему второй дух мешал Елене! – продолжала она, - эта женщина, Свечкина, не хотела, чтобы открылась правда.

Сыщик накрыл ладонью ее руку.

- Думаю, теперь преступникам некуда будет деться. Если даже мы ничего не найдем в доме, то ведь Пироговы знали настоящую Елену Тимофееву, и смогут подтвердить, что на фото, предъявленном Ирисовым, вовсе не она.

Обстановка в помещении ателье казалась приятной и уютной. Хозяева отсутствовали не слишком долго, так что ни пыль, ни затхлый запах не успели появиться. Осмотревшись, Анна быстро подошла к креслу, на котором в день трагедии фотографировалась невеста. Так, вот здесь, за ее плечом стоял призрак. И показывал… Анна вытянула руку в нужном направлении.

- Шкаф? Или стол? – нахмурился Штольман, проследив за ее жестом, - впрочем, обыскать в любом случае следует все.

В шкафу обнаружилась только несколько бутылок с реактивами. А вот ящики письменного стола оказались полны бумагами. Среди них обнаружились два снимка хорошенькой, но очень серьезной темноволосой девочки, которая без улыбки смотрела в объектив.

- «Леночка, двенадцать лет», - прочитала Анна вслух, - «Леночка, семь лет» …  Это детские фотографии Елены. А где же другие, в более старшем возрасте?

Других снимков не нашлось. Однако Антон вдруг присел, и вытянув руку, начал обшаривать тумбу, из которой были извлечены ящики.

- Иногда самое ценное… - сипло пояснил он, - имеет обыкновение заваливаться за … Уф, вот. Оно?

- Видимо, да, - сказал Штольман, со всех сторон осматривая протянутый снимок, - «Дорогой дядюшка, посылаю вам фотографию Елены. Было не просто заставить ее позировать. Октябрь 1894 года».

- И правда, - нахмурилась Анна, взглянув на находку, - она очень странно выглядит…

Елена Тимофеева, одетая в скромное платье с кружевным воротничком, сидела на стуле в какой-то неестественной, безвольной позе, с абсолютно замершим и ничего не выражавшим лицом. Анне почувствовала холод. И страх.

- Как мертвая, - тихо произнесла она.

- Вовсе не «как», Анна Викторовна, - ответил Штольман, - она действительно мертва.
Внезапный хлопок входной двери, и чьи-то шаги всех троих заставили вздрогнуть.

____________________________________

*См. цикл произведений "Расширенная Затонская Вселенная".

Продолжение следует.