«Интриган водевильный»

«Я падал на грязные лужи
И голые провода,
Не чувствуя при этом
Ни шока и ни стыда…»
(к/ф «Тень, или Может быть, всё обойдётся» 1991 г.
песня «Торжествует Тень»)

- Нет, Виктор, я тебя не понимаю, не по-ни-ма-ю, - возмущался Петр Иванович, позабыв даже произнести имя брата на французский манер, - я задумал такой сюжет, а ты все испортил!

Откинувшись на спинку сидения в экипаже, бледный адвокат Миронов бросил на собеседника угрюмый взгляд.

- Ты действительно не понимаешь, насколько это бесчестно? – прямо спросил он.
Петр Иванович фыркнул, скорчив презрительную гримасу.

- Где честь, и где эта девица? Нашел, с кем играть в благородство!

Слева опять чуть кольнуло. Виктор Иванович постарался сделать глубокий вдох.

- Даже если так... Но подобный обман выставляет подлецами нас с тобой!

Брат в ответ выразительно закатил глаза.

- Еще недавно тебя мало волновали столь высокие материи. Что-то к МарьТимофеевне ты не проявлял такой чуткости.

Миронов крепко сжал рукоять трости.

- Я был неправ. И хочу исправить то, что произошло. Но без новой … грязи.

Сцена в доме на Боголюбской завершилась достаточно спокойно и по-деловому. Подумав, Виктор Иванович решил подстраховаться. Он понаблюдал за тем, как быстро и четко, с лихорадочным блеском в глазах, Лиза собирает вещи и украшения, и сказал:

- Деньги на билет и одну треть от обещанного жалования ты получишь теперь же. А вот рекомендации и вся оставшаяся сумма – будут ждать в Твери.

Девушка взглянула на него недовольно, а на Петра Ивановича – жалобно. Но последний внимательно изучал узор на обоях, потеряв всякий интерес к бывшей любовнице брата. Лизе оставалось только согласиться с озвученными условиями. Естественно, обманывать ее Виктор Иванович не собирался. Просто хотел быть уверенным, что она действительно покинет Затонск.

По пути пришлось заехать на почту - отправить письмо на адрес тверского коллеги адвоката Миронов. Через него Лиза и должна была получить обещанное.

- Идеализм какой-то – пожал плечами Петр Иванович, - ты имел такой шанс отречься от Лизы, как от изменницы, и самому остаться обиженной стороной! И заметь, сия Гретхен* вовсе не противилась моим объятиям и посулам.

Виктор Иванович поморщился, точно от боли. Впрочем, физическую боль, хоть и слабую, он тоже чувствовал.

- А ты сам-то как бы потом… с ней? – тихо спросил он.

- Ну… - протянул брат с философским видом, - чего не сделаешь ради ближнего! Но в целом, на какое-то время Лиза бы меня вполне устроила. Забрал бы ее в Петербург, а там… Она быстро нашла бы нового … благодетеля.

Миронов ощутил, что ему не хватает воздуха.

«Вот так это – быть любовницей. Захотят – бросят… Захотят – подберут. Или передарят кому-то… Обсудив достоинства и недостатки… Сжалятся – обеспечат. А нет – так и не обязаны…»

- Приехали, - прервал его мысли Петр, - я, кажется, отсюда слышу боевой клич твоей амазонки…

***
Анна замечательно отдохнула после ночного дежурства. Удивительно, но сон ее был крепок и долог, без кошмаров и видений. Вставать, правда, все равно не хотелось – так бы и уткнулась в подушку, чтобы подремать еще. Но, пересилив себя, она все-таки выбралась из-под одеяла. Привела в порядок волосы, надела свежее платье, и спустилась вниз.

Заглянув в гостиную, Анна стала свидетелем неожиданной сцены. Мария Тимофеевна ходила по комнате взад-вперед, сжимая в руках какую-то бумажку, то и дело обращаясь к Пушкину, который сидел на ковре, и не сводил со старшей хозяйки глаз.

- Куда? Куда он мог уйти? Неужели нельзя было дождаться меня, и погулять по нашей аллее?!!

- Мяяя?

- Вот и я не представляю! Это наверняка проделки Петра Ивановича!

- Мяяя!

- Нужно же что-то делать! Найти… Виктор еще болен!

- Мяя!!!

- Мама, что случилось? – вмешалась обеспокоенная Анна.

- Аннушка! – Мария Тимофеевна бросилась к дочери, - отец написал, что ушел прогуляться, подышать, мол, свежим воздухом! Но он еще слаб, да и чем ему воздух рядом с домом не годится? Помяни мое слово, это Петр Иванович что-то придумал! Надо их найти. Ты не можешь… попросить Якова Платоновича?

Анне на секунду стало тепло и хорошо. Кажется, с точки зрения мамы, Штольман окончательно внесен в список членов семьи. Причем тех, кто вызывает безоговорочное доверие. Но короткую радость от этого факта тут же смыла тревога – и за отца, и за сыщика.

- Яков Платонович уехал в Петербург, - вздохнула Анна, - по делам следствия и… развода.

Они простились вчера вечером. Отпускать Якова ужасно не хотелось, но он был решительно настроен воспользоваться просветом между совершаемыми в Затонске преступлениями, и лично напомнить о себе чиновникам, которые затягивали дело. А заодно навестить Володю. На Анну Штольман смотрел тревожными, больными глазами, явно не желая оставлять ее здесь без присмотра.

- Я вам обещаю, что кроме больницы, никуда не пойду! От городового не сбегу, и отдыхать буду дома! А если явится дух, напишу записку Антону Андреевичу, - горячо и искренне поклялась она.

- Свежо предание, - наконец-то усмехнулся сыщик, притягивая Анну к себе, - надеюсь, никакая справедливость иного от вас не потребует…

- Да, конечно, - смешалась Мария Тимофеевна, касаясь руки дочери, - извини, я совсем забыла. Как увидела, что Виктора нет в комнате, так все из головы прочь… Господи, ну где же они?!

- Мяя! – успел предупредить Пушкин.

Хлопнувшая входная дверь, шаги и знакомые голоса в передней засвидетельствовали возвращение блудных братьев Мироновых. Через минуту оба уже стояли на пороге гостиной.

- Витя, - ахнула Мария Тимофеевна, увидев бледного мужа, которого поддерживал Петр Иванович, - ну что же ты делаешь?!

- Тише, тише, Машенька, - попытался улыбнуться тот, - хотел немного… развеяться, но силы свои не рассчитал.

С помощью жены и брата адвокат Миронов добрался до дивана, и тяжело опустился на сиденье. Анна тут же устроилась рядом, без лишних слов проверяя пульс на запястье отца. Мария Тимофеевна, наградив деверя возмущенным взглядом, метнулась за водой и лекарством. Петр Иванович сделал недоумевающее лицо, но какую-то неловкость явно ощутил. Прошел по комнате, потирая ладони, снова попытался что-то напеть… И прозевал атаку Пушкина. Котенок запрыгнул на ботинок, когтями моментально вцепился в брюки, а зубами попытался достать ногу.

- Ах ты ж!

Но ухватить пушистого бойца за шкирку Петр Иванович не успел. Пушкин рыжей молнией метнулся прочь, и лихо вскочил на диван.

- Дядя! – сурово сдвинула брови Анна.

- Что еще произошло? – вмешалась вошедшая Мария Тимофеевна.

- Ровным счетом ничего, - сердито ответил младший Миронов, - кроме того, что ваш зверь явно хочет выгнать меня из дома. Троянский конь какой-то! Сразу видно, кто подарил!

- Дядя!!!

- Петр Иванович!!!

Тот раздраженно махнул рукой и отошел к окну.

- Витя, как ты? – обратилась Мария Тимофеевна к мужу, - Аня, что с отцом?

- Маша, да не о чем волноваться… - взял ее за руку адвокат.

- Не так страшно, как могло быть, - подтвердила Анна, - но прогулка была все-таки лишней. Папа, сейчас тебе лучше вернуться в комнату, и лечь.

- Мяя! – высказал свое мнение Пушкин.

Виктор Иванович усмехнулся, и погладил выгнувшуюся домиком мохнатую спинку. Петр Иванович недовольно хмыкнул, с некоторой завистью глядя на то, как ласкается котенок к хозяину дома.

- Абсолютно бесполезное существо, - прокомментировал он, - ни уму, ни сердцу.

- Ни кошельку, - ядовито добавила Мария Тимофеевна, подавая мужу стакан с лекарством.

- Именно! – кивнул Петр Иванович, - вы, как хозяйка дома и практичный человек, зрите в корень! Вот если бы это был настоящий Пушкин… Вернее – дух настоящего Пушкина, мы могли бы озолотиться! Александр Сергеевич диктовал бы нам новые стихи, а мы бы запустили их в печать – как никому не известное наследие поэта. И пусть бы специалисты изучали их хоть под лупой – стихи-то настоящие, никакой подделки! Конечно, с наследниками могли бы возникнуть трения, но… А что вы на меня так смотрите?

В комнате повисла нехорошая тишина. Взгляды Виктора Ивановича, его жены и дочери выражали равное потрясение и возмущение.

- Ну хорошо, хорошо! – снисходительно махнул рукой младший Миронов, - не будем тревожить Пушкина. Но вот намедни в столичной газете сообщение мелькнуло – очередная поэтесса не то застрелилась, не то отравилась… Модно это у них! Аннетт, как ты смотришь на то, чтобы вызвать ее дух, и предложить сочинить что-нибудь? Она наверняка будет сама рада поделиться с публикой загробными ощущениями! А уж ее поклонники за такие стихи точно никаких сумм не пожалеют!

Анна встала и медленно приблизилась к дяде. Заглянула прямо в лицо, пытаясь отыскать там хоть какой-то намек на существование того, прежнего, душевного, доброго, не помешанного на деньгах человека.

- Дядя, - прошептала она, - дядюшка… Что ты говоришь? Ну что же ты говоришь такое?!

Он пытался отвернуться, отвести взгляд, но чистые синие глаза племянницы не пускали, тянули к себе, умоляя и обжигая. Анне показалось, что она видит знакомые золотистые искры, слабый промельк той, родной, теплой, понимающей улыбки… Но Петр Иванович резко шагнул назад, тряхнул головой, и все исчезло. Анна устало опустила руки. Не получилось… Не удалось.

- Смотрю, я тут один – великий грешник, - бросил дядя, открывая дверь, - а вы – правильные и святые, просто крыльев не хватает. Вам пытаешься помочь, а в ответ – только нравоучения. Все! Разбирайтесь сами.

И Петр Иванович вышел из комнаты, под аккомпанемент шипения Пушкина.

Значит совести и стыда мало… Все-таки, нужен страх за близкого человека. Неужели разыграть трагедию перед дядей? Ужас какой. Или ждать очередных настоящих несчастий? Они последнее время сыплются, как из рога изобилия… Бедный дядюшка, ты-то как попал в плен Тени, будучи знатоком запредельных сущностей! Или верно говорят, что мол, сапожник – да без сапог?

Тяжело вздохнув, Анна вернулась к дивану, с тревогой глядя на отца. Он, машинально, точно не понимая, что делает, выпил лекарство, и теперь сидел, закрыв глаза, нахмурив брови, точно силился поверить в происходящее. Мария Тимофеевна сочувственно гладила мужа по плечу. Котенок, перестав шипеть, взобрался хозяину дома на колени.

- Мда… - произнес наконец Виктор Иванович, - если даже шутка – то очень …  неудачная… А что там Петр о подарке говорил? Кто принес Пушкина?

Мария Тимофеевна растерянно посмотрела на дочь. Та присела перед отцом и взяла его за руку.

- Яков Платонович, - тихо ответила адвокату Миронову резко побледневшая Анна.

- Мяя! – подтвердил котенок.

_________________________________

* Гретхен - возлюбленная доктора Фауста. Символ чистоты, сострадания и жертвенной любви.

Продолжение следует.