Один и один
«Всё привычно вокруг, но совсем незнакомо,
Неизвестное манит и ждёт.
Здесь один только шаг от стены до балкона,
Но куда этот шаг приведёт?
(Из сценария мюзикла «Тень». «Бродят чьи-то шаги…»
Дуэт Ученого и Принцессы. Автор сценария и песен - Ирина Югансон)
Уже под утро Анну разбудила музыка. Она звучала словно ниоткуда – и отовсюду, тихо, но при том очень назойливо. Мама завела граммофон? На весь дом, ночью? Зачем? Анна с легким стоном села на постели и открыла глаза. Комната тонула в белесом полумраке. Сон ушел, но музыка продолжала звучать. И пение…
Анна потерла виски. Повернула голову, и замерла. Возле двери она увидела дух молодой женщины в ярком, каком-то нездешнем наряде. Алое платье с черным кружевом, черная же мантилья, окутавшая высокую прическу. Массивные перстни на тонких руках, и рубиновое колье с длинной подвеской. На фоне показной экзотической роскоши наряда, лицо гостьи выглядело вовсе бледным и печальным. Синие губы не шевелились – но Анна могла бы поклясться, что исполнительница смутно знакомой арии стоит перед ней. Большие, темные, глубоко запавшие глаза глянули, кажется, прямо в душу – и пение оборвалось. Вместо него девушка услышала слова:
- Спаси его…
- Кого? – прошептала Анна.
Женщина коснулась пальцами мерцающей подвески.
- Его… Это не он… Спаси!
Анна зажмурилась на секунду – у нее зарябило в глазах. А в следующее мгновение в комнате уже никого не было. На призыв духовидцы таинственная певица более не откликнулась. Однако Анна не спешила ложиться вновь, стараясь как можно лучше запомнить увиденное. Что-то зачастили к ней последнее время дамы разных эпох и стран. Раймонда, супруги фотографа, неизвестная женщина с мальчиком… Теперь вот – прекрасная испанка… Испанка? Ну да, судя по наряду и мантильи. Что произошло? Когда и как погибла эта женщина? Кого она просит спасти?
Анна вздрогнула. Как это похоже на явление духа Саши Тобольцевой! Она тоже беспокоилась не о себе, а об отце, умоляя помочь ему. Тогда Анна зарисовала свое видение, и это помогло понять, что произошло с девушкой. Вот! Сейчас она сделает тоже самое. Чтобы не забыть никаких деталей, если дух певицы не захочет, или не сможет больше прийти.
Анна зажгла свечу, и быстрыми скупыми штрихами принялась набрасывать портрет испанки. Грустное, словно бы детское лицо, тонкая шея, хрупкая, несколько угловатая фигурка, которая легко угадывается под пышными оборками платья. Крупные рубины ожерелья. Где-то она уже такие видела… Но увы, память отказывается служить, мысли путаются. Хочется спать. А еще – Анна понимает, что замерзла. Потому что, выскочив из постели, даже не накинула капот, боясь потерять время. Ну ничего. Рисунок уже закончен, кажется, никаких деталей она не упустила.
Какое все-таки милое лицо у этой женщины! К нему так не идет весь этот громоздкий наряд. Словно театральный костюм. Впрочем, если она певица, ничего удивительного, что ей приходилось надевать подобное.
- Мяяя… - тихо, но как-то строго, с претензией донеслось от порога. В чуть приоткрытую дверь легко протиснулся Пушкин. И тут же воззрился на хозяйку с выражением: мол, и что это ты не спишь? На минутку без присмотра нельзя оставить!
- Иду, иду… - усмехнулась Анна.
Вот ведь… Подарок Штольмана! Заместитель, можно сказать. Интересно, если бы Пушкин умел говорить, тоже сейчас сказал бы что-то про безопасность?
Она отложила карандаш, и задула свечу. Огонек послушно погас. Но когда Анна устроилась под одеялом, и прижав к себе котенка, опустила ресницы, ей долго еще виделась теплая золотистая искра…
***
Закончив выписывать рецепт, Анна отдала его пациенту, и не смогла сдержать улыбки. Пусть и подхвативший простуду (к счастью – легкую), он выглядел гораздо лучше, нежели пару месяцев назад. Словно, несмотря на печаль, которая никак не могла исчезнуть вовсе, человек жил. А не существовал.
- И не забывайте принимать вовремя, Иван Алексеевич, - напомнила Анна, - ничего серьезного у вас нет, но запускать не следует.
- Не беспокойтесь, Анна Викторовна, - Тобольцев улыбнулся в ответ, - теперь уж мне есть, зачем…
- Да?
Видно, не случайно ей сегодня вспоминалась Саша Тобольцева. Неужели и правда, с ее отцом произошло что-то очень хорошее? Как хочется верить, что это так!
- Помните Тусю, Анна Викторовна? – несколько смущенно спросил Тобольцев, - мы с ее матерью, Натальей Семеновной, обвенчаться решили. Она мужа схоронила, я вдовец… Что же нам по одиночке-то мыкаться? И детки у ней, опять же… Туся да Матвейка. Один да один – так и не один…
Анна ласково пожала руку Тобольцева.
- Я очень, очень рада за вас, Иван Алексеевич. И за Наталью Семеновну. Счастья вам!
- Спасибо вам, Анна Викторовна, - он внимательно и серьезно смотрел ей в глаза, - и за пожелания. И за то, что… За то, что для меня сделали. И господин Штольман… Где бы я был, коли не вы? А Сашенька…
Он задохнулся, закашлялся, не в силах продолжать. Анна вскочила, быстро налила воды, и протянула Тобольцеву.
- Ничего, ничего, вы не волнуйтесь, - проговорил он, сделав глоток, - я и сам не верил, а оказывается, могу еще жить. Вот – нужен стал. И мне они … нужны.
- Все правильно, Иван Алексеевич, - заверила его Анна, - все так и должно быть. Поэтому и болеть вам никак нельзя, - уже строже добавила она, - лечитесь…
- И до свадьбы заживет? – улыбнулся опять Тобольцев.
Да, его печаль, конечно, не ушла. След ее виден и в складках губ, и в бледно-голубых глазах. Но все-таки лицо старика было спокойным. И светлым. Да и не выглядел он стариком, словно вернул себе несколько лет, не желая оставлять без тепла и защиты тех, кто ныне в нем нуждался.
Один и один – не один…
… Когда Иван Алексеевич покинул смотровую, Анна подошла к окну. День стоял теплый и солнечный. Звонко щелкала капель, хотя до весны было еще очень далеко. А душа находилась в состоянии такого покоя и света, что Анна сама себе не поверила, ощутив, что по ее щекам медленно текут слезы.
***
Возвратившись вечером домой, она столкнулась в передней с матерью, на лице которой было выражение сердитое и встревоженное.
- Что-то с папой? – сразу спросила Анна, быстро снимая пальто.
- Нет-нет, - успокоила ее Мария Тимофеевна, - он весь день сегодня провел в комнате, - я настояла. Только книги свои и кодексы потребовал принести. Так и закопался в них. Ворчал, ругался даже… Сейчас спит. Ты не заходи пока – вдруг разбудишь.
- Хорошо, - вздохнула Анна, - но что все-таки произошло? Ты сама не своя…
Мария Тимофеевна поджала губы.
- Петр Иванович опять гостя привел, - объяснила она, - Андрея Петровича!
- Понятно…
Анна устало опустилась на банкетку. Мама тут же села рядом, взяла за руку. Заглянула в глаза.
- Аннушка, ты иди к себе. Домна ужин в комнату принесет. Дядя господина Клюева привел – вот пусть сам и развлекает. Тебе с ними встречаться совершенно незачем!
Уже не в первый раз мамина поддержка вызвала прилив почти детского изумления, и невероятной благодарности. Какое это счастье, когда родной человек тебя понимает!
- Ты совершенно права, мама, - тихо произнесла Анна, - я поужинаю у себя.
- Вот и отлично, - кивнула Мария Тимофеевна, - отдыхай. Я сейчас пришлю Домну.
… Проходя мимо гостиной, Анна отчетливо услышала огорченный дядин голос:
- Все-таки покидаете нас, Андрей Петрович! Жаль, очень жаль. Мне будет вас очень не хватать!
- Мы будем видеться в Петербурге, - тускло отозвался его собеседник.
- Да… - протянул дядя, явно вспомнив нечто приятное, - давненько мы с вами не кутили! Но почему же уезжаете?! Прошу прощения, но… не связанно ли это с Аннет?
Анна, уж шагнувшая в сторону лестницы, замерла на месте. Нехорошо. Некрасиво. Но не дослушать она никак не могла.
- Ваша племянница, Петр Иванович, - словно через силу ответил Клюев, - невротически привязана к этому… Штольману. Я… не могу больше жить здесь, и то и дело становясь свидетелем их страстных поцелуев!
Она задохнулась от возмущения, и стиснула кулаки. Да, Тень вела себя подло, использовала Клюева, поддерживала в нем напрасные ожидания, но ведь Анна после дуэли сделала все, чтобы разрубить этот узел! Почему же Клюев опять и опять растравляет рану, заставляя страдать и себя, и ее. Нет, дядя, пусть Андрей Петрович и правда, уезжает! Навсегда.
- Напрасно, напрасно вы опускаете руки, - промурлыкал Петр Иванович, - я убежден, что Аннет еще оценит вашу преданность.
- Поздно, - мрачно оборвал его Клюев, - женщины – очень странные создания. Им нравиться мучиться. И любят они тех, кто унижает их и терзает. Мне в этой пьесе места нет.
Анна не помнила, как оказалась у себя в комнате. И теперь меряла ее торопливыми шагами, не зная, как унять раздражение, обиду и горечь, из-под которых пробивалось слабое чувство вины. Неужели это никогда не закончится? Неужели Клюев так и не сможет ее забыть, и не сумеет найти свое счастье? Почему он продолжал надеяться столько времени, и даже подарил ей то жуткое кольцо? Кольцо…
Какое-то воспоминание не давало покоя. Анна потерла лоб, ероша выбившиеся из прически волосы. А затем бросилась к столу, где лежал карандашный потрет ночной гостьи в испанском костюме. Нет, она не ошибается. Рубиновое колье с подвесками явно составляет с тем самым кольцом единый комплект. Узор оправы, форма камней… Неслучайно дух певицы теребил это украшение, когда Анна пыталась уточнить, кого необходимо спасти. Намек на Клюева? Почему просто нельзя сказать имя?
А когда дУхи давали четкие и ясные показания?
Получается, с Андреем Петровичем все-таки нужно поговорить, и предупредить о неведомой опасности. Хорошо, что он здесь, у них в доме. И не нужно ломать голову, как встретиться с ним так, чтобы не нарушить обещание, данное Якову.
Она спустилась вниз, и сразу увидела Клюева, выходившего из гостиной. Дядя за гостем, к счастью, не последовал.
- Здравствуйте, Андрей Петрович, - как можно спокойнее произнесла Анна.
- Добрый вечер, - холодно отозвался он, чуть склонив голову.
Выглядел Клюев не выспавшемся и больным. Или это результат общения с дядей, и его запасами коньяка? Смотреть на Андрея Петровича было отчего-то страшно. И неловко.
- Ко мне приходил дух, - продолжила Анна, - дух женщины…
- Да? – его голос звучал подчеркнуто равнодушно.
- Она была в испанском наряде, - уточнила Анна, - и пела… кажется, арию Кармен.
Клюев вздрогнул. В глазах его что-то мелькнуло – ужас? Боль? Но через секунду он опять постарался придать себе невозмутимый отстраненный вид. Медленно покачала головой.
- Я не понимаю, какое это может иметь отношение ко мне.
- Эта женщина просила спасти вас! – ответила Анна.
Клюев пожал плечами и усмехнулся.
- Это я хотел спасти… вас, - проговорил он с горечью, - но вы предпочитаете верить обманщику.
- Прекратите! – отшатнулась Анна, - я вам не позволю!
- Я уезжаю, Анна Викторовна, - помолчав, сказал Клюев, - продаю дом, и покидаю город. Этот особняк хорош для большой семьи. Надеюсь, господин Вернер будет в нем счастлив. Мне это уже не дано.
Анна вновь попыталась вернуться к главной причине разговора.
- Духи не приходят просто так. Будьте осторожны, Андрей Петрович…
- Мне это безразлично, - прервал он ее, - прощайте, Анна Викторовна.
Клюев решительно направился к выходу.
Не успела за ним закрыться дверь, как из гостиной выглянул дядя.
- Все-таки ушел? Эх, Аннет, Аннет… Тебе не кажется, что Андрей Петрович очень плохо выглядит?
- Яков Платонович после дуэли выглядел еще хуже! – резко ответила Анна.
Петр Иванович промычал в ответ что-то невразумительное. Увы, Тень сдавать свои позиции просто так не собиралась.
Закусив губу, Анна опять поднялась в комнату. Конечно, Клюев лжет. Он явно понял, чей дух явился этой ночью. Возможно, догадался и о какой опасности шла речь?
На столе стоял принесенный Домной ужин, но аппетит у Анны пропал. Она села у зеркала. Тронула шишки, украшавшие веточку, с которой давно и полностью осыпалась хвоя. Плохо, когда человек один. Когда ты никому не нужен…
«Один и один – не один» - вспомнились ей слова Тобольцева.
Она тоже не одна. И со всем справится. Вот только…
- Яков Платонович, возвращайтесь скорее, - тихо произнесла Анна вслух, - мне без вас очень трудно!
___________________________________
Продолжение следует
Как же хорошо, когда у хорошего человека жизнь налаживается.
И здесь он, в общем-то, такой же. Ему даже (в отличие от Скрябина, зацикленного на Тени) всё равно, кто перед — Анна или Ненюша. Он и перемены не заметил. 
Потому что барышня для него — особа третьестепенная, самое главное — он, потом — его идеи. Но в "Другой ночи" его болезненное состояние ощутимей. Анна повода не даёт никакого, но с катушек он съезжает ровненько. И здесь мне его жаль. Очень надеюсь, он не докатится до убийства. Хотя есть в нём и жестокость, и непримиримость. Никак не могу забыть, что на дуэли он Штольману в живот стрелял. Но всё равно хотелось бы для Клюева выздоровления, осознания, а не полного сумасшествия. Скорее всего, он тоже жертва ГлавГада. И надеюсь, Мария Валерьевна не позволит псевдокатарке его иглой отравленной царапать. 
