Хочу выразить глубокую искреннюю благодарность всем авторам цикла Расширенной Затонской Вселенной, которые тщательно продумали и прописали историю семьи Штольмана. "Другая ночь" является более трагичным вариантом жизни героев РЗВ, следовательно линия предков сыщика остается без изменений.

По содержанию главы - это еще одна передышка. Просто разговор наедине, - и не об убийствах.

По наследству

«Умейте уступать,
                не будьте так упёрты,
Как малое дитя
               Вы тянетесь к огню,
Жизнь очень больно бьёт
                людей такого сорта-
Я это Вам как доктор говорю…»
(Из сценария мюзикла «Тень». "Умейте уступать…». Песня Доктора. Автор сценария и песен - Ирина Югансон).

Аня обнимала его и, глотая слова, опять просила прощения. А Штольман гладил вздрагивающие плечи, растрепавшиеся волосы, и удивлялся себе. Как можно было, увидев Тень, хотя бы на минуту поверить в то, что это – его Анна? Добрая, светлая, сильная женщина превратилась в капризного неумного ребенка? Хорош сыщик… Одно оправдание – соображать сквозь запредельную глупость Двойника удавалось с большим трудом. Как и сопротивляться его подлым поступкам. А ведь они ударили по Анне гораздо сильнее.

Он закрыл глаза, прижимая ее к себе – родную, единственную. Настоящую. Ту, которую должен спасти и защитить. Сделать счастливой. Он, Штольман – и счастье? Совершенно несочетаемые понятия! Но Анна почему-то убеждена в обратном. Значит, так тому и быть.

- Это вы… простите меня, Анна Викторовна…

Она поднимает голову, смотрит прямо в глаза, точно хочет наглядеться на всю жизнь. Взаимное прощение закрепляется вполне традиционно, но от этого не менее нежно и пылко. Однако через какое-то время поцелуй прерывает вскарабкавшийся к Анне на колени котенок:

- Мяя!

- Не Пушкин, а Антон Андреевич какой-то, - полусердито бормочет Штольман.
Анна улыбается, почесывая котенка между ушами. Тот переступает лапами, тянется вперед, и начинает тереться об руку сыщика. Мол, ворчать можешь сколько угодно, а вот гладить не забывай! Усмехнувшись, Штольман проводит ладонью вдоль кошачьей спины, отмечая про себя, что за полтора месяца тощее создание из сугроба явно нагуляло вес. Что неудивительно, если учесть, как быстро оно завоевало симпатии хозяек и горничной.

- Яков... – тихо произносит Анна, делает паузу, но так и не добавляет отчество, - … а кто такой – Генрих Штальманн?

- Откуда вы знаете это имя? – озадаченно спрашивает он.

На лице – то самое выражение, которым она раньше встречала вопросы сыщика по поводу сведений, полученных от дУхов. Так вот в чем дело…

- Он приходил ко мне, - поясняет Анна, - и, наверное, его невеста. Вы… вы на них очень похожи!

- Неудивительно, - улыбается Штольман краем губ, - вам явился мой прадед. Иоганн Генрих Штальманн, военный инженер из Берлина.

На этом Яков замолкает, точно сказал все. Ну уж нет, господин сыщик, история ваших предков явно гораздо длиннее и интереснее! И Анне просто необходимо ее знать.

- Почему он приехал в Россию?

Пушкин, как когда-то в Рождество, укладывает так, что занимает колени обоих спасителей. Вот и хорошо. В ближайшее время Штольману от ее вопросов будет некуда деться.

- По большой любви, - задумчиво произносит Яков.

И опять молчит. Анна чувствует себя так, словно спрашивает урок. А ученик то ли не выучил, то ли стесняется… Ладно, значит, будем задавать наводящие вопросы.

- К той девушке, которая пришла к нему с саквояжем?

В глазах Штольмана вспыхивают веселые огоньки, бровь чуть приподнимается.

- Вам показали именно этот момент? Прабабушка была крайне решительной особой… С железным характером. Именно ей пришла в голову идея бежать на край света.

- Но почему им вообще нужно было убегать? – хмурится Анна.

- Сара была дочерью ювелира, - поясняет Яков, - и Цукерберги, и Штальманны посчитали подобный союз мезальянсом. С обеих сторон последовал суровый запрет. Вплоть до угроз лишить поддержки и наследства. Но Сару и Генриха это не остановило.

- Мне почему-то кажется, - сердито выставила вперед палец Анна Викторовна, - что ваш прадед сначала говорил нечто вроде – «Я не имею права портить вам жизнь!». Нет?

- А дУхи вам не сказали? – интересуется Штольман.

- Они говорили по-немецки, - с шутливой обидой сообщает Анна, - но по тому, что происходил в комнате, я, в целом, поняла содержание разговора. А потом… увидела Сару и Генриха уже в Санкт-Петербурге.

- Да, в России немцев принимали охотно, не интересуясь подробностями. Штальманны так и остались здесь. Честно служили новой Родине.

Пушкин потянулся, переворачиваясь на бок. Анна едва успела перехватить ощетинившиеся коготками передние лапы, предохраняя одежду сыщика от зацепок.

- А почему изменилась фамилия?

Лицо Якова становится задумчивым. И печальным.

- Прадед погиб в Альпийском походе, - ответил он, - через расщелину нужно было навести мост из скальной плиты. Генрих спустился на веревке сам, чтобы заложить заряды. Все было рассчитано верно, но отлетевший обломок перерезал канат, на котором держался инженер …

Анна сдавлено охнула, ухватившись за его руку. Да, все уже случилось, давным-давно, но разве от этого легче? А что чувствовала Сара, которой денщик привез такую весть? Вручив наградной крест погибшего мужа. Ведь мост получился, и пушки по нему прошли. Но Иоганн Генрих Штальманн остался там, в Альпах, отпетый по православному обряду вместе с другими погибшими в битве…

- Когда заполняли документы, возникла путаница, - продолжал Яков, - фамилию написали неправильно. Так потом и осталось – «Штольман».

Эта беседа давалась ему нелегко. Некому раньше было рассказывать историю своей семьи – потому как никого она не интересовала. Важен был сам Штольман. Вернее, даже не он, а то, что от него можно получить, какую пользу извлечь. И это тоже было правильно. «Надобно служить, коль обещались», - как говорил прадед, Иоганн Генрих. Иван Андреевич…

Но оказывается, существует что-то еще. То самое, что нельзя осязать, но менее реальным и важным оно от этого не становится. И именно Анна должна услышать его рассказ. Тем более, предкам Штольмана уже вздумалось с ней познакомиться.

- А что было потом, Яков Платонович?

Пальцы Анны погладили его запястье. Взгляд голубых глаз очень внимателен и серьезен.
«Традиция родилась, Анна Викторовна…»

- Михаил Иванович Штольман – сын Сары и Генриха, воевал в Отечественную, прошел от Клястиц до Парижа. Но в 1820-м году оставил службу – не по нраву ему пришлись военные поселения. Закончил Горный институт, стал инженером при Колывано-Воскресенских заводах…

Яков говорил спокойно, но ее сердце кольнуло предчувствие.

- Он погиб при взрыве в шахте. Сам хотел понять, почему там копится рудничный газ.
Пушкин цапнул кружевной манжет, но Анна даже не заметила этого. Еще один Штольман вышел вперед, не прячась за чужие спины. Потому что не мог иначе. Это было его дело…

Тишина. Яков хмурится, глядя туда – в прошлое. Анна тоже молчит, стараясь мыслями, касанием, взглядом передать тепло и любовь, защитить от боли. Ведь сейчас речь пойдет о его отце.

- Мой отец, - произносит Яков, - Платон Михайлович, погиб в Крымскую. Перед оставлением Севастополя. В батарею ударила бомба.

- Вы… помните его? – тихо спросила Анна.

Он переводит на нее невеселый взгляд.

- Мне было три года, - поясняет Штольман, - поэтому больше по рассказам матери.

Анна видит погруженную в полумрак комнату. В кресле у камина сидит молодая грустная женщина в черном платье. Кудрявый мальчик прижимается к ней, кладет на колени голову, утыкаясь в складки платья. Она ласково перебирает его волосы, что-то шепчет. Вдруг – короткое холодное дуновение. Женщины нет. Рядом с пустым креслом стоит ее сын, в каком-то тесном на вид, неуютном мундирчике...

- Она… ваша матушка… - дальше говорить не получается.

- Скончалась через пять лет. Меня определили в кадетский корпус.

Яков морщится, и дальше говорить не хочет вовсе. Анна зябко вздрагивает, стискивает его ладонь уже двумя руками. Недовольный всеми этими хаотичными движениями, Пушкин спрыгивает с ее колен. Но далеко не уходит – прошмыгнув за их спинами, устраивается с другой стороны. Рядом со Штольманом.

- Никто из мужчин нашей семьи не умирал в своей постели, - неожиданно подводит итог Яков.

Так. Это ее опять пытаются о чем-то предупредить? О том, что быть с ним – опасно? Что он, Штольман, так же будет всегда на переднем крае, и однажды не вернется из своего боя? Совсем не вернется…

- Яков Платонович, - решительно произносит Анна, глядя ему в глаза, - когда мой отец уходил на войну, мне было десять. И я слышала, как он сказал маме – «Есть вещи, которые важнее собственного благополучия». Мне было очень, очень страшно, но я поняла… Тогда не словами, наверное, а вот так… Почувствовала, что поступи он иначе, - это был бы не отец, а другой человек. И я просто попросила его возвратиться живым.

Она проводит ладонью по его щеке. Штольман бережно перехватывает ее руку.

- Он вернулся, - продолжает Анна, - и вы. И всегда будете возвращаться! Потому что я люблю вас и жду, и буду верить. Я всегда с тобой, понимаешь? Чтобы ни случилось.

- Я знаю. Знаю…

И все равно, каждый раз с трудом верится, что это так. Что его опасная служба, и неудобный фамильный девиз могут быть поняты и приняты. И поделены на двоих. «Надобно служить, коль обещались» - разве не этим руководствовалась сама Анна, уходя работать в больницу, когда разразилась эпидемия дифтерии? И тоже было ясно, что иначе она просто не может поступить.

Но как хочется уберечь ее от подобных рисков. От болезней, душевной боли, злых языков и невоспитанных дУхов. От Крутина и ему подобных, которые мнят себя хозяевами чужих жизней. А кто защитит барышню Миронову лучше него самого?
Вот так и замыкается круг. «Нам нужно быть вместе».

- Я очень рада, что видела ваших прабабушку и прадедушку, - говорит вдруг Аня, - раз они пришли ко мне, значит … я им нравлюсь.

- Неужели вы в этом сомневались? – улыбается Яков, - особенно, если учесть ваше сходство с бесстрашной Сарой Штальманн.

- А что нам остается, если мужчины бывают такими нерешительными? – интересуется Анна, старательно пытаясь выгнуть бровь, - все приходится делать самой!

… Впрочем, насчет «самой» в данном случае она погорячилась. Для настоящего поцелуя нужны оба.

______________________

История семьи Штальманнов-Штольманов изложена в следующих повестях РЗВ:

Наталья_О. «Несколько встреч в уездном городе» (Глава 5. «Я иду от дома к дому»)

Atenae «Сердечное согласие» (Главы «Духи на заказ с доставкой на дом» и «Фамильные традиции»)

Atenae, Лада Антонова, SOlga «Подарки на Рождество» (Главы «Сын», и «Поход патриархов»)

Воспоминание Анны Викторовны об уходе отца на войну:

Atenae драббл «Самообман»

Продолжение следует.