За технические консультации огромное спасибо Елене (ЕГТ).

Взрыв

«Ваши службы как всегда не уследили,
- В вашем ведомстве серьёзный недочёт,
- Вы хотите чтоб его, мх..., того..., убили?..
- А придётся, если очень припечёт…»
(Из сценария мюзикла «Тень». «Ваши службы, как всегда, не уследили…». Песня Министра Финансов и Первого Министра. Автор сценария и песен - Ирина Югансон).

Подвал был пуст. Вернее, в одном из углов, полускрытая тенью, по-прежнему громоздилась машина, рядом стоял жесткий массивный стул. И более ничего. И никого.

- Вы обманули меня! – что было силы дернулась Анна, - где Яков?!!

В бок ей снов уперся револьвер, который всю дорогу недвусмысленно напоминал о необходимости вести себя тихо и не привлекать внимание. Запястья на всякий случай ей аккуратно, но крепко связали еще в экипаже.

- Его здесь нет, - спокойно ответил Клюев, подводя пленницу к стулу, - простите, что солгал, но иначе вы бы со мной так просто не пошли.

- Где он? – она попыталась развернуться к похитителю, и вскрикнула от резкой боли в руке.

- Понятие не имею, - голос Клюева звучал так же ровно, - дома, или на службе… Какое это имеет значение?

Облегчение было столько велико, что закружилась голова. Штольман жив и на свободе! Ему ничего не грозит… И в тот же миг ее саму резко толкнули вниз, и Анна буквально рухнула на сидение. Тут же еще одна веревка захлестнула ее плечи, накрепко приматывая к спинке стула.

- Хорошо, что я его не убил тогда, - говорил Клюев, старательно и крепко затягивая узлы, - смерть – это избавление, которого Штольман не заслуживает. Катары правы, этот мир может быть порожден только тьмой. И мы сегодня его покинем. Я спасу вас от позора и боли. Как и полагается доброму человеку.

- Нет! – она снова рванулась прочь, но веревка только плотнее впилась в тело.

Анна замерла, тяжело дыша. Нужно взять себя в руки. Успокоиться. Потянуть время. Валя знает, что ее похитили. Выводя Анну из кабинета, Клюев потребовал ключ, и запер дверь, но шум наверняка был поднят очень быстро. Значит, Штольман уже на пути сюда. Он успеет! Он всегда успевает. Только бы здесь с ним ничего не случилось…

- Андрей Петрович, вы ошибаетесь, - тихо заговорила Анна, - все совсем не так…

Она ощутила подступившие слезы, которые никак не удавалось загнать обратно. Пусть. Может быть, так Клюев скорее к ней прислушается?

- Я помню, - он усмехнулся одними губами, - Штольман – самый благородный человек, и ни в чем не виноват… Вы просто не понимаете, что делаете, Анна Викторовна. И кому верите!

- Нет, это вы верите неизвестно во что! – перебила его Анна, - катары никогда – слышите? Никогда не призывали убивать! Для них это было страшным грехом! А вы…

- Я не убивал, - гладя прямо ей в глаза, медленно и твердо произнес Клюев, - само Мироздание помогает мне, устраняя тех, кто заслужил кары. Я не успею подумать – и вот! Месть свершилась!

- Так все-таки месть – или избавление? – спросила Анна.

Клюев наклонил голову, и нахмурился, точно впервые ощутил в своих словах некоторое несоответствие. Но почти сразу лицо его разгладилось, на губах мелькнула улыбка.

- Все зависит от моего пожелания… И от степени вины. Вернер, например, не был причастен к преступлению, но он не предал убийц суду. Поэтому его погубило пламя, а не яд. Огонь очищает… Мы с вами тоже скоро сгорим, и наши души избавятся от земных мучений. Не бойтесь, Анна Викторовна. Все произойдет очень быстро…

***

Добраться до Вернеров сыщики не успели. Наперерез пролетке кинулся городовой, явно бежавший всю дорогу. Выдохнул с трудом, в несколько приемов:

- Ваше благородие… Из больницы… срочно… нападение…

Время замерло на миг, чтобы тут же рвануть с бешеной скоростью, размазывая окружающий мир пестрыми полосами. Поворот в другую сторону. Улица. Больничный двор. Крыльцо, коридор. Перекошенная, только что выломанная дверь в приемную. Посреди комнаты – застывшая фигура Полины. Валя, неловко прижимая к себе правую руку, пальцами левой безуспешно водит перед глазами госпожи Аникеевой.

- Что произошло? – резко спросил Штольман.

Валя тут же обернулась к сыщикам.

- Вы здесь! – вскрикнула она, - а господин Клюев сказал…

- Клюев? – шагнул вперед Антон Андреевич.

- Да, - девушка отчаянно посмотрела на Штольмана, сглотнула, и заговорила быстро и четко, - он сказал, что вы – у него, и забрал Анну Викторовну. Пригрозил, что убьет вас. Загипнотизировал госпожу Аникееву, а дежурного городового ранил. Доктор Милц его сейчас оперирует, а мне велел оставаться на месте!

- Куда Клюев повел Анну Викторовну?! – перебил ее Штольман, - в свой особняк?

- Да!

- Коробейников, быстро! -  уже из коридора рявкнул судебный следователь.

Антон метнулся следом, но еще успел обернуться на пороге:

- Валя, вы целы? Что с рукой?

- Отбила, когда колотила по двери, - ответила девушка, - на помощь звала. Да бегите же!

Запрыгнув в пролетку, набиравшую скорость, Коробейников понял, что никого из них абсолютно не озаботило состояние погруженной в транс Полины.

***
- Андрей Петрович, - дрожь удается сдержать, голос звучит ровно и мягко, - вы же не убийца! Габи просила вас спасти…

Он резко наклоняется к ней, смотрит зло, отвечает свистящим шепотом:

- Много она знала обо мне! Габи… Она предала меня! Обманула… Так же, как и вы!
Справедливый упрек попадает прямо в сердце. Анна вздрагивает – насколько ей это позволяют туго захлестнувшие веревочные петли.

- Я не хотела, - говорит она, - клянусь, я не хотела причинить вам боль! А Габи очень любила вас… Она не смогла жить с тем, что сделала!

Клюев коротко и жутко рассмеялся. Прищурил глаза. Сказал, - как будто выплюнул, болезненно морщась:

- Ничего подобного! Ее волновало совсем другое. Настойка полыни обожгла связки, и Габи поняла, что не сможет больше петь! Вот что было важно для нее, а вовсе не я, и не наш убитый ребенок!

Холод. Резкая вспышка. Перед глазами – гримерная, утопающая в букетах, коробках, лентах, кусках яркой материи. А среди всего этого пышного разноцветья – тоненькая, сгорбившаяся фигурка, которая судорожно кутается в шаль. Угасшее, без всякой пудры бледное лицо. Затравленный, измученный взгляд… Напротив стоит Ртищев, и выговаривает, почти кричит:

- Вы глупы! Собираетесь погубить свою карьеру – и ради чего? Поймите, наконец: ваш жених сумасшедший! Он уже ничем не сможет вам помочь!

- Он болен! – из последних сил пытается возражать Габриэлла.

- Именно – болен, - словно подсказку, подхватывает ее слова импресарио, - и это – семейное! Хотите родить ребенка с таким наследством? Чтобы он тоже однажды сошел с ума?!

Глаза девушки наполняются ужасом.

- Нет… - шепчет, а потом кричит Габи, закрывая руками лицо, - нет, нет, нет!

Она, задыхаясь, выныривает из видения, не падая только потому, что веревки надежно удерживают ее на месте.

- Нет! – с трудом произносит Анна, - Габриэлла осталась совсем одна! Она очень испугалась…

Ей кажется, или на глазах Клюева выступили слезы? Он тут же резко выпрямился, отвернулся, и шагнул в угол - к своему механизму. Провел рукой по той его части, которая наличием колеса напомнила Анне в этот дикий момент швейную машинку.

- Это все уже не имеет значения, Анна Викторовна. Смерть неизбежна и необходима. Как свобода от земной оболочки. Прогресс – жестокая, но порой полезная вещь…  Например, нет нужды разводить средневековый костер.

Клюев опять смотрит на Анну, продолжая тоном радушного хозяина, который демонстрирует гостье диковинку:

- Как вы знаете, я провел в своем доме электричество. Генератор, - он указал на большой механизм, - прямо перед вами. Здесь, в стенах подвала, установлены заряды. Нужно только повернуть переключатель и пустить ток по проводам, ведущим к ним. И тогда произойдет взрыв....

Новый звук прерывает абсурдный спектакль – металлический скрежет за дверью, глухие удары. И голос! Голос, который невозможно не узнать, громко зовет:

- Анна!

- Яков! – забыв про веревки, она качнулась вперед, чуть на упав вместе со стулом, - я здесь!

- Жаль, - Клюев протянул руку к железной дверце, которую почти полностью загораживала машина, - значит, он тоже погибнет сегодня!

- Нет! – надсаживая горло, закричала Анна, - Яков, сейчас взорвётся!

Сознание раздваивается. Чужая тоска наполняет душу. Память чередует картинки воспоминаний: ночь в незнакомом маленьком городке, пузырек темного стекла – такой обычный и еще более страшный от этого, обжигающая настойка, опалившая горло. И боль… Кровь… Пустота. Во всем мире пустота, и даже крикнуть не получается. Потому что голос тоже оставил ее… Ничего больше нет. Никого. Значит, ее тоже не будет.

- Андре… Я люблю тебя, Андре! Прости меня …

Клюев, уже дернувший ручку рубильника, спрятанного в металлическом шкафу , медленно оборачивается. Сверху начинает сыпаться штукатурка, стены вздрагивают. Процесс запущен, и остановить его уже невозможно. Смерть неизбежна.

Дверь трясется, выгибается, и наконец, распахнувшись, повисает на одной петле. Но взрывы тут не при чем. В подвал вламываются Коробейников и Штольман.

***
Около генератора замер Клюев. Привязанная к стулу Анна смотрит на него – трагично, умоляюще. Лицо ее снова выглядит неуловимо чужим. Незнакомый голос с легким акцентом срывается с ее губ:

- Отпусти ее Андре! Она же…

Конец фразы тонет за чередой взрывов – не слишком сильных, но громких. Клюев бросается к Анне, начинает судорожно резать стягивающие ее веревки. Рядом тут же возникает Штольман, который резко перехватывает у него нож за секунду до того, как новый, уже куда более мощный взрыв опрокидывает Клюева навзничь.

- Андре! – последний раз вскрикивает Габриэлла, и уже родной голос тихо шепчет, - … Яков…

Покинутая духом Мирани, Анна почти теряет сознание. Он хватает ее в охапку, и сквозь дым и пыль несет к выходу, стараясь прикрыть от сыплющихся обломков. Коробейников выволакивает Клюева. Взрывы становятся все сильнее, черт, не завалило бы дверной проем…

И все-таки Штольман успел тяжело перешагнуть порог, прежде чем что-то ударило его по затылку, и наступила темнота.

______________________________

Продолжение следует.