В поисках Мадам Бойцов поднялся на второй этаж по широкой добротной лестнице с перилами. И попал в совсем иное заведение. Обитые шелком стены украшены дорогими светильниками. В углах напольные вазы с сухими цветами. Чистота, ни пылинки. Николай Ефремович наугад постучал в первую попавшуюся дверь, тронул начищенную медную ручку.
Перед ним открылась комната, а точнее, частный кабинет. Здесь были удобные кушетки, диваны, низкие столики. На некоторых стояли опиумные трубки. Ковры на стенах и на полу. Под потолком китайские фонарики. Все для изысканных удовольствий состоятельной публики. Однако как раз публики здесь и не было.
Николай Ефремович прошел по коридору и обнаружил еще три спальни, напоминавших гостиничные номера. Здесь было все необходимое для временной ночевки. Все они пустовали. Наконец, он увидел цель своих поисков – дверь в будуар Мадам. Бойцов постучал.
- Войдите, - послышался низкий голос.
Николай Ефремович переступил порог и оказался в самой уютной из виденных им комнат. Она была светлой, благодаря выходящим на улицу окнам. Здесь были прекрасные кресла с высокой спинкой, резной столик орехового дерева. В углу стояла китайская ширма, на которой были изображены камыши, цапли и звездное небо.
Хозяйка заведения пила чай из тонкой фарфоровой чашки и казалась совершенно безмятежной.
- Итак? – она поощрительно улыбнулась гостю.
- Вам придется поехать с нами в участок, - без обиняков заявил Николай Ефремович.
- Для чего же?
- Вы должны дать нам объяснения по поводу некоторых находок, сделанных нами в вашем подвале.
- Почему же не здесь, господин Бойцов? Все нужные вам бумаги у меня под рукой, все разрешения на содержание трактира и курильни опиума. Ничем предосудительным не занимаюсь. Опиум покупаю у проверенных поставщиков, контрабандным брезгую.
- У вас в подвале обнаружены некие вещи, - Николай Ефремович сделал многозначительную паузу, но Мадам не попалась на удочку. Она сделала еще глоток и вопросительно посмотрела на сыщика. Он решил рискнуть и добавил:
- И не только вещи.
- Ах, вот как, - она встала, держа в руках чашку с блюдцем. Подошла к окну и бросила взгляд на улицу. Обернулась к Бойцову.
- Так и быть, я дам вам объяснения. Но только господину Штольману.
- Боюсь, он занят, - возразил Николай Ефремович.
- Пусть найдет для меня минутку. Я скажу ему буквально три слова, и он все поймет.
Бойцов пожал плечами и дунул в свисток. На пороге появился городовой.
- Попроси его высокоблагородие подняться.
Городовой козырнул и загрохотал по лестнице. Мадам поморщилась и отставила пустую чашку.
- Не хотите ли чаю, Николай Ефремович?
Сыщик вежливо отказался. Послышались быстрые шаги, и Штольман вошел в будуар. Мадам слегка побледнела.
- Оставьте нас одних, - с некоторым трудом попросила она Бойцова. Тот глянул на Якова Платоныча. Штольман покачал головой. В досаде Мадам сделала слишком резкое движение, ставя блюдце на стол, и уронила чашку, которая звякнула и покатилась по столу, роняя последние капли чая.
- Ну что же, - она сделала несколько неустойчивых шагов и оказалась рядом со Штольманом. Схватила его за рукав и просвистела в ухо три слова. После чего отступила на шаг, глядя ему в глаза, и захохотала. Горло тяжело заходило от грубого смеха, который вдруг превратился в клокотание, затем в жуткий хрип. Мадам запрокинула голову, глаза ее закатились, так что стали видны только белки. Она зашаталась, потом рухнула и забилась в корчах. На губах появилась пена. Через минуту все было кончено.
