Анна вошла в непривычно пустой кабинет. Походила из угла в угол. Голова напоминала аквариум, в котором испуганно метались разноцветные рыбки. Ни поймать, ни упорядочить. Как понять сегодняшнее? Что это было, ее ли воображение, сон, предвидение? В чем смысл происходящего? И кто или что за этим стоит?
Решив сесть и подумать, Анна устроилась за первым попавшимся столом. Как оказалось – за главным. Осознав себя на месте Штольмана, она неожиданно успокоилась. Взяла бумагу, обмакнула в чернила стальное перо и написала в столбик: «Князь, уходящий во тьму. Убийство Погосянов – враждебный дух. Призрак в цилиндре. Колодец душ. Всадник в тумане». Подумала и приписала: «подарок». Добавила «Митяй» и «Ле Флю» с вопросительными знаками. Ну вот, теперь можно рассуждать логически.
Сначала Анна была уверена, что первое видение было пророческим: ей показывали, что Штольмана у нее отнимут, на этот раз навсегда. Теперь же стало ясно, что в этом городе с ее даром что-то происходит. Здесь все иначе, не так, как в Затонске. Одни видения ей навязывают, в другие не пускают. Колодец и всадник были наваждением, возможно, и князь, уводящий Якова, - тоже. Вместо пророчества – навязанный морок.
Что же до ее «обычных» видений, на новом месте они прекратились. Попытка вызвать духов причиняла боль. Анне вспомнилась мрачная тень, которая нанесла ей удар в доме Погосянов. Неужели и правда Митяй?
Помимо лишения дара, было и еще кое-что. Смутные ощущения и воспоминания всплывали где-то на краю сознания, их никак не удавалось разглядеть и понять. Что-то важное… Не духи, а что-то иное…
Анна снова взялась за перо. Штольман вел себя странно… Ее мысли о службе… Сегодняшнее… Все это как-то связано. Она вывела: «обида. Ревность. Сомнения». Сами по себе эти чувства не были необычными, но вот то, как они приходили… Ее детская обида на то, что Штольман уехал на место убийства без нее. Его приступ ревности, о котором не было сказано ни слова, но который Анна чувствовала, как исходившую от него свинцовую волну. Ее уныние при мыслях о службе. Да-да, это тоже наваждение, пусть и в другом виде. Она добавила еще несколько слов.
Наконец, колодец и всадник. Для Анны они были реальными. Она их видела, слышала, осязала. Чувствовала запах гнили в колодце и влажный аромат тумана. И все же они исчезли, стоило ей сделать душевное усилие. Сны наяву? Гипноз? Или что-то иное?
Подарок – аревахач. Анна бессознательно коснулась украшения. С тех пор, как он был надет ей на шею, она пользуется даром по-прежнему. Более того, солнцекрест помог ей прийти в себя сегодня и выбраться из колодца. Значит, он защищает ее? Укрепляет в противостоянии неведомому противнику?
Анна невольно глянула на часы. Вопросов стало так много, что хотелось непременно получить ответы хотя бы на некоторые. Она быстро набросала записку, адресованную знакомой Петра Иваныча, и хотела отдать ее посыльному, как в дверь постучали.
- Войдите!
Вошел Синяев. Он помялся, не зная, как начать.
- Так что, госпожа начальница…
- Зовите меня Анна Викторовна.
- Анна Викторовна, вы давеча самолично изволили отгонять кого-то. Опоздал я выглянуть, кто там озоровал, уж простите. Не враз услышал. Потому вот, не побрезгуйте. Новый.
Он выложил на стол перед Анной блестящий свисток.
- Это мне?
- Вам, Анна Викторовна. Вы, ежели неурядицу какую заметите, свистите. Кричать пустое дело. Криком не напугаешь. Свисток полицейский – дело другое. Мелкую шваль разгонит, злодея придержит, а тут и мы на подмогу подоспеем.
Сказав все это, Никита перевел дух. Все ж таки с дамами говорить непросто. Того и гляди, попадешь впросак. А тут не просто дама, а госпожа начальница! Несвычно пока звать ее по имени-отчеству.
- Благодарю за заботу, Никита! – Анна взяла свисток.
- Рады стараться! – Синяев козырнул.
Анна поднесла свисток к губам и дунула. Трель получилась громкой и заливистой.
- В случае нужды свистите подлиньше, Анна Викторовна, чтоб уж наверняка! Этот хороший, новый, особо громкого звука.
Анна попробовала еще раз. Свист запрыгал по кабинету, выскочил в окно, где за ним погнались радостно вторящие ему уличные собаки.
- Оно так! – обрадовался Синяев.
Анна спрятала свисток в карман. Не носить же его на шее! А теперь к делу.
- Никита, покажите мне сводку происшествий за ночь. И вот эту записку сейчас отправьте.
- Сию минуту, Анна Викторовна!
Все-таки в службе в полиции что-то есть. Давно ли ей здесь отвечали совсем иначе? А теперь она не посторонняя барышня, пусть и жена начальника, а служащая сыска!
Сводка оказалась короткой. О девушках в ней не говорилось. Убийств не было. Пьяные драки, две мелких кражи, одна крупная. Анна без интереса скользнула глазами по сухим строчкам, думая о том, как перенесет их в журнал, и вдруг в глаза бросились слова «дом терпимости». Она заставила себя вчитаться: «Кража драгоценностей и значительной суммы денег у хозяйки дома терпимости». Вот, значит, куда торопился Яков Платоныч!
Анна в досаде отшвырнула листок и приложила руки к горящим щекам. Почему он не сказал ей? Что это – опять забота о ее безопасности? Или репутации? Смешно! Разве он до сих пор не понял, как мало ее беспокоит и то, и другое! Что же стоит за его скрытностью? И что ей теперь делать?
