Мальчишка стоял в центре комнаты, не смущаясь тем, что его пристально разглядывают трое взрослых людей. Обыкновенный нищий цыганенок, каких много. На вид лет девять. Одет в невнятные лохмотья: просторные, но короткие штаны и женскую кофту с вытянутыми карманами. В руках дырявая шляпа с широкими полями. Грязный, нечесаные лохмы торчат во все стороны. Тонкие губы крепко сжаты, черные блестящие глаза то и дело стреляют по сторонам. В отобранной суме нашелся, помимо пары медяков и черствой горбушки, маленький, но сильный бинокль и часы на цепочке. Было и нечто еще более странное: серый булыжник с нацарапанными на нем знаками.
Штольман прошелся по кабинету, заложил руки за спину, встал напротив Оборвыша.
- Как тебя зовут? – спросил Штольман.
Молчание.
- Кто дал тебе бинокль и велел следить за госпожой?
Ни слова в ответ. Штольман повернулся к столу, взял камень, покачал его в руке. Необычно тяжелый.
- Для чего тебе это?
Мальчишка по-прежнему не отвечал и даже не двигался, лишь недобро поглядывал на Яков Платоныча. Судя по короткому диалогу с Булатовым, он вполне владел русским языком, однако пользоваться этим даром не торопился.
- Давно ли украл часы?
Никакой реакции.
- Не желаешь, значит, говорить?
Цыганенок нагло ухмыльнулся, глядя на полицейского. «Не заставишь», - читалось без слов. Лицо Штольмана словно заострилось: прищур стал жестким, сжались челюсти. «Ошибаешься». Голос потерял вкрадчивость и зазвучал резко и властно:
- Ну вот что. Не станешь отвечать на мои вопросы – велю городовому сечь тебя розгами, пока не передумаешь.
Анна ахнула, но Яков Платоныч даже головы не повернул. Он смотрел на мальчишку в упор, выражение серо-голубых глаз было недвусмысленным. Ни обмана, ни игры, лишь твердое обещание и уверенность в исходе. Цыганенок дрогнул, сник, стиснул шляпу, так что побелели костяшки пальцев. Но по-прежнему безмолвствовал.
- Дежурный! – крикнул Штольман, не отпуская взглядом мальчишку.
- Яков Платоныч! – вскрикнула Анна.
Загрохотали сапоги, в дверь заглянул Кренев, самый высокий и кряжистый из городовых. Цыганенок зыркнул в его сторону и совсем съежился.
- Я, ваше высокоблагородие!
- Яков Платоныч, - торопливо сказала Анна. – Позвольте мне поговорить с ним наедине!
Штольман дернул плечом.
- Прошу вас! Всего пять минут!
Николай Ефремович сделал городовому знак подождать. Штольман медлил.
- Яков Платонович!
Неохотно, сквозь зубы, он процедил:
- Извольте. Но только пять минут!
Кренев посторонился, Бойцов вышел первым. Штольман последовал за ним, напоследок оглянувшись на цыганенка.
Как только дверь за ними закрылась, Анна подбежала к окну и принялась дергать задвижку. Она никак не поддавалась, видно, ею редко пользовались. Однако Анна не сдавалась. Вспотевшие руки скользили, она вытащила платок и прихватила им задвижку. Еще одно усилие, толчок – и окно распахнулось! Анна повернулась к цыганенку.
- Беги!
Во мгновение ока он оказался рядом.
- Подожди! – она сунула ему в руку несколько монет. – Теперь уходи!
Мальчишка живо спрятал деньги, посмотрел Анне в лицо и вдруг неловко обнял ее. Припал на секунду и тут же отшатнулся, словно испугавшись своего порыва. Потом вскочил на подоконник, сиганул вниз, в кусты, так и не сказав ни слова, и пропал.
