Вечерело. В парке, куда забрела Анна, зажглись фонари. Она все шла и шла, инстинктивно выбирая самые безлюдные аллеи. Зайти подальше от дома, отделения, от всех. Ее снова тянуло в темноту.
- Анна Викторовна!
Она оглянулась. Николай Ефремович спешил к ней, чуть касаясь шляпы в знак приветствия. Анне совсем не хотелось видеться с ним, однако не замечать его было уже поздно.
- Анна Викторовна, позвольте присоединиться к вам? Здесь, знаете ли, небезопасно.
- Почему это? - как можно более холодно спросила Анна.
- То, что я услышал, будучи у вас в гостях, не выходит из головы. Тем более теперь, когда смутным подозрениям нашлось самое что ни на есть материальное подтверждение. Лучше вам все-таки не бродить в одиночестве, особенно в местах уединенных.
- О каком материальном подтверждении вы говорите? Не хотите же вы сказать, что этот мальчик…
- Хочу, Анна Викторовна. Вы зря его недооцениваете.
Этого было достаточно, чтобы прежнее возмущение вспыхнуло с новой силой. Анна остановилась.
- Если вы намерены убеждать меня в том, что это было воплощенное зло, с которым можно и должно поступать, как предложил Яков Платонович…
- Помилуйте, - с изумлением прервал ее тираду Бойцов. - Неужели вы действительно поверили, что его угроза была реальной?
- А вы теперь хотите сказать, что у него и в мыслях ничего подобного не было? - со всем доступным ей сарказмом сказала Анна. - Он собирался накормить бедняжку пряниками, просто подобрал неудачные слова?!
- Воля ваша, Анна Викторовна, а только я в жизни не видывал более страстного противника телесных наказаний и допросов с применением силы, чем Яков Платоныч. Припугнуть, надавить, сбить с толку - тут ему равных нет. Выбивать показания не в его обыкновении.
- Вы давно с ним не встречались, - не сдавалась Анна, - люди меняются. Он ведь даже городового уже вызвал!
- Ваш муж, Анна Викторовна, при желании может быть очень убедительным. Вам ли не знать. Вы-то с ним встречаетесь каждый день.
Анну уязвила не невинная шпилька, а высказанная кем-то мысль о том, что она, возможно, знает Якова не так хорошо, как думает. Нет, все же не может быть, чтобы это был спектакль. Ведь мальчик мог просто не поверить, и что тогда?
Последние слова она произнесла вслух. Николай Ефремович улыбнулся.
- Если бы цыганенок продолжал запираться, Штольман усилил бы впечатление. Мальчишку отвели бы в самую непрезентабельную камеру, начали бы жуткие приготовления… Поверьте, это действует и на взрослых. Впрочем, думаю, у него был более простой расчет. Он полагался на ваше доброе сердце.
- Что?!
- Вы так непритворно воспротивились его жестоким намерениям. Я уверен, что Штольман оставил вас наедине с цыганенком, чтобы дать вам возможность уговорить мальчишку, а ему – не поступаться воровской честью. Вы опасались за ребенка, тем самым подтверждая серьезность угрозы. Мальчишка понял бы, что порка неминуема, и согласился бы на ваши уговоры. Ведь выполнить просьбу доброй женщины гораздо приятнее, чем вступать в заведомо проигрышную схватку со злым мужчиной.
Анна потеряла дар речи. Николай Ефремович добавил:
- Вряд ли я сильно ошибаюсь в своих предположениях. В свое время я сам учил вашего мужа таким штукам. Однако никто из нас не мог и подумать, что вы просто отпустите мальчишку.
- Все равно это низко! Играть на моих чувствах, чтобы заставить делать то, что ему нужно!
Николай Ефремович пожал плечами.
- А что, если он рассчитывал, что вы его поймете и подыграете ему?
Гнев, который Анна испытала в тот момент, трудно передать словами. Она ненавидела и игры Штольмана, и собственную недогадливость, если не сказать больше, и Николая Ефремовича, который так логично все разъяснил. Ей хотелось плакать, чертыхаться, крушить все вокруг. Она повернулась и подхватила юбку, намереваясь убежать, но Бойцов удержал ее за локоть.
- Дорогая Анна Викторовна, прошу вас, не вынуждайте меня спешить за вами в потемках. Я ведь все равно вас не оставлю. Позвольте мне лучше проводить вас до дома, где ваша верная Агриппина наверняка заждалась вас.
- Авдотья, - машинально поправила Анна, отнимая у него руку.
- Тем лучше. Сколько я знаю Штольмана, он сейчас принимает успокоительное в каком-нибудь питейном заведении и будет заниматься этим до самого утра, если никто ему не помешает.
- И что же, вы предлагаете мне пойти за ним?!
- Отнюдь! Я лишь хочу совершить с вами небольшую прогулку до того места, где никакие дети или взрослые не потревожат ваш покой.
- Вы хотите сказать, до кладбища? – усмехнулась Анна.
- Боюсь, там вам как раз покоя не найти, - серьезно ответил Николай Ефремович, предлагая Анне руку.
