Давно наступила ночь, темная и безлунная. Штольмана все не было. Анна сидела одна, не зажигая света. Мысли и чувства ходили по кругу: она то видела холодное бешенство в глазах Якова и загоралась ответным гневом, то слышала слова Бойцова и мучилась стыдом; то жалела цыганенка, то прислушивалась к растущим подозрениям. Время от времени она отвлекалась от себя и беспокойно шарила мысленным взором в поисках мужа, изнемогая от тревоги; а в иные минуты не желала его возвращения, тем более в подпитии.
Что делать? Как жить дальше? Прежде Анна могла вернуться в родительский дом и не встречаться с мужем, пока страсти не улягутся. Как быть теперь, когда у них все общее, она не знала. Выгнать его из спальни на диван? Анна поморщилась. Она не унизится до такой пошлости. Уйти самой? Ну уж нет! И снова обида, вина, сочувствие, беспокойство.
Была еще фраза, которая не давала ей покоя. О сыне. Они никогда не говорили о детях. Анна как-то не задумывалась над тем, каким отцом станет Яков. Ей казалось естественным, что их ребенок будет расти так же, как и она сама, окруженным любовью и заботой. Это главное, остальное произойдет само собой. Сегодня ей впервые пришло в голову, что Яков может представлять все иначе. А может, дети ему и не нужны?
Каждый раз, когда Анна вспоминала о словах Якова, ее сердце сжималось. Может, Николай Ефремович прав, и она плохо знает собственного мужа? Например, он ни разу не рассказывал ей о своем детстве. Скупо обронил, что родители умерли, братьев и сестер у него нет. Каким он был мальчиком? Какая у него была семья? Быть может, от этого зависит, как все сложится у них? Но это потом, потом. А теперь?
Было во всем этом что-то еще, в чем Анна не могла разобраться. Ее раздирали противоречивые ощущения. Она неправа перед мужем. И все же цыганенка надо было именно отпустить – в этом Анна была уверена. Как это понять?
Анна потерла виски. Сколько раз они задавали себе этот вопрос, с тех пор как приехали сюда! А теперь найти ответ станет еще труднее. И она сама в этом виновата.
Устав от себя, Анна начала раздеваться. Она ляжет в постель и притворится спящей. Только бы не говорить с ним ни о чем сейчас, не видеть его лица. В голове стоял полный сумбур. На душу ложился туман, холодный и тяжелый. Какие уж тут разговоры.
Освободившись от одежды, Анна распустила волосы, встряхнула головой. Привычное ощущение свободы мелькнуло на задворках сознания и исчезло. Анна вздохнула. Ночная рубашка взметнулась над головой на разведенных руках, замерла черным бесформенным комом, обрушилась на нее и окатила прохладным полотном до самых пяток. И в этот момент крыльцо заскрипело под тяжелыми шагами.
Все передуманное и перечувствованное тут же вскипело и ударило в голову, лишив остатков соображения. Ведомая страстью, а не разумом, Анна ринулась к двери, которая охотно распахнулась ей навстречу.
Штольман стоял перед ней без трости и без шляпы, в расстегнутом сюртуке, волосы почему-то казались мокрыми. Он шагнул к Анне, схватил ее за плечи, склонился к ней. Его губы обожгло то ли пощечиной, то ли поцелуем. Ее волосы хлестнули Якова по лицу, пальцы вцепились в его рубашку. Пуговицы брызнули во все стороны и заскакали по полу. Он обхватил Анну, стиснул, сминая горячее тело, бьющееся в кольце неразмыкаемых объятий. Она укусила его раз, другой, заставив охнуть, рванула с него брюки. Ворот ее рубашки сполз и обнажил плечо. Яков разжал руки, освободил их, чтобы сдернуть с нее то, что так мешало ему. Затрещала ткань. Они отступили на шаг, стряхивая остатки одежды, и снова кинулись друг на друга.
Охватившая их страсть была бессловесной, первобытной, почти безумной. Никогда еще они не любили друг друга так горячо и остро, на краю сознания, доводя друг друга до исступления. Никогда еще не нуждались друг в друге так отчаянно, раз за разом с маху бросаясь на выросшую между ними душевную преграду.
Анна отталкивала и притягивала Якова, налетала разъяренной волной и отступала, разбиваясь о твердь его плеч, живота, ног. Он приникал к ней неистово, безудержно, впиваясь в нее губами, лицом, всем телом, то вознося ее над собой, то возвращая на землю, одолевая ее и сдаваясь на ее милость.
Они вновь причиняли друг другу боль, но на этот раз с наслаждением, воздавая по заслугам и искупая вину. Тяжелая туча размолвки отступала все дальше. Ярость молнией ушла в землю, оставив после себя лишь запах свежести, по-новому бурлившей в каждом из них этим утром.
Ночь медленно приподнимала подол, открывая все больше интимно розового и бесстыдно сияющего неба. Лежа без сил на неразобранной, но смятой постели, Анна смотрела, как восходит Утренняя звезда. Рядом зарылся головой в подушку Яков. Она подумала, что надо бы прикрыть его хотя бы покрывалом, и, не удержавшись, провела рукой по растрепанным кудрям, могучей шее, рельефной спине. Повернулась на бок и легла щекой на крутое плечо, обвила рукой, ногами, щедро делясь своим теплом, и незаметно для себя заснула, убаюканная его дыханием.
Отредактировано Lada Buskie (22.11.2023 01:04)
