- Ну что, Потапов, куда тебя везти? В тюрьму городскую или к нам в отделение?
- Куда прикажете, ваше высокоблагородие.

Теперешний Потапов разительно отличался от прежнего. Ни злобы, ни затравленного взгляда, ни безумия в глазах. Вид приличный, даже безмятежный. Двое городовых казались лишними рядом со столь спокойным преступником.

Штольман решил побеседовать с арестованным прямо в больничном дворе. Ему важно было проверить идею, которая пришла ему в голову, как только он увидел обновленного Потапова.
- Я это к тому говорю, - неторопливо продолжил сыщик, - что хочу с тобой еще потолковать. В убийствах ты признался, это так, но вижу, тебе есть, что сказать, помимо грехов Мадам.

Потапов переступил с ноги на ногу, по-прежнему равнодушно глядя на Штольмана.
- К себе в отделение я еще могу вызвать ксендза, а в тюрьму, увы, нет. За нее господин Захаров отвечает.

Что-то неясное мелькнуло в глазах арестованного. Насмешка? Превосходство?
- Что-то не пойму я, ваше высокоблагородие. Какого ксендза?
- Это тебе лучше знать. Ты вроде хотел ему исповедаться.
- Не припоминаю, ваше высокоблагородие. Должно, бредил!

Штольман пристально вгляделся в расслабленное лицо. Отвернулся, велел городовым:
- В тюрьму везите!

Сам же скорым шагом отправился обратно в больницу. Однако не к Мееру, а прямиком в тот флигель, где содержали умалишенных. Штольман помнил допрос Потапова. Он был смертельно испуган и возбужден, но не в горячке. Просил о ксендзе, как утопающий, который цепляется за соломинку. Могло ли лечение заставить его забыть об этом? Штольману это казалось маловероятным. Зато если предположить, что Потапов получил желаемое здесь, в больнице, становится понятной и его «забывчивость», и полное «излечение».

Бдительный привратник задержал Штольмана у входа во флигель, но, узнав посетителя, отступил.
- Скажи-ка, любезный, ходят ли к здешним больным посетители?
- Точно так-с, кто семейный и тихий, к тем пускаем.
- Откуда ты знаешь, кого пускать?
- Так… доктор говорит, кому можно. Да и сами знаем, чай, не первый день.
- А духовники? На исповедь или причащение?
- А как же! У нас и свой батюшка имеется. Он тут рядом служит, и сам приходит, и мы, бывает, зовем.
- Только батюшка? А других вероисповеданий?

Привратник поскреб в затылке.
- Не видал, вашескородие. Монахи иной раз приходят, тех в послушание сюда отправляют.
- Кто из священников приходил на прошлой неделе? Запись есть?
- Прощенья просим, неграмотные. Да зачем нам писать, все помним. Отец Алексей не приходил, а монахи, почитай, всю неделю захаживали.
- Сколько было монахов?
- Троих помню.
- Все трое приходили каждый день?
- Один и посейчас тут. А двое других по разу только зашли.
- Кого-нибудь из них знаешь?
- А как же! Евфимий давно у нас. Позвать?
- Других не знаешь?
- Одного видал, а второго, что постарше, не знаю.
- Каков с виду тот, что постарше?
- Да кто его знает! Монах, он и есть монах. Борода до глаз, а глаза долу держит. Вот и весь его вид.
- Ладно, зови Евфимия.

Евфимия, худого рыжеватого парня, пришлось оторвать от дела. Обтирая руки ветошью, он коротко описал двух монахов, которые приходили на прошлой неделе. Особенно заинтересовал Штольмана тот, что был «в возрасте».
- Запомнился, - сказал Евфимий, - руки белые. Сам чистый. А борода будто не его. Не складывается с ним. И глаза злые.
- Не похож на монаха?
- Благости нет. Смиренья тож.
- А к кому он приходил?
- Ни к кому, - удивился Евфимий.
- Что же, работал он тут?
- За работой не видел, - подумав, признался монах.
- А где видел?
- У двери. Вошел, столкнулись мы. И все.

Негусто, подумал Штольман, направляясь к врачу. И все же вполне возможно, что не монах, а ксендз приходил навещать Потапова.
- Видите ли, господин Штольман, у нас ведь не тюрьма. Мы не можем к каждому сторожа представить, - молодой врач оправдывался так горячо, что сыщику стало ясно: за Потаповым особо не наблюдали.
- Двери-то хоть запираете?
- Конечно! – с облегчением ответил врач. – Снаружи на засов.
- То есть кто угодно может прийти и засов отодвинуть?
- Позвольте, как это кто угодно! Здесь чужих не бывает.

Штольман понял, что дальше продолжать разговор бесполезно.
- Покажите палату Потапова.
- Там еще не прибрано.
- Тем более покажите.

Крошечная комнатка вмещала привинченную к полу кровать и судно под ней. Иных предметов обстановки в палате не было. Тем не менее, Штольман внимательно осмотрел каждый уголок, переворошил постель, приподнял матрас. И был вознагражден: на железной раме обнаружились капли черного воска, происхождение которых никто в больнице объяснить не смог.