За медицинские консультации спасибо Sowyatschokу.
За совет – Круэлле
За выбор жизненного пути персонажем из Первого сезона, который появится в этой главе – Atenae и SOlga.

Учителя

«Ведь знаем - мы ж не из невежд -
Что и прогоны и премьеры
При нашей жизни, можно верить,
Цена, достойная надежд…»
(Из песен к спектаклю театральной студии ДВОК «Пенаты» «Тень». «Финал». Автор стихов — И. С. Колечкин).

День сегодня и правда, выдался пасмурный. Однако, на тумбочке возле угловой кровати, в казенном стакане храбро распушилось несколько цветков мать-и-мачехи, вполне заменив собой солнечные блики. Нетрудно было догадаться, кто именно передал для раненного героя  этот букет. Вера Николаевна наверняка успела навестить мальчика, но крайне сомнительно, что учительница лично собирала мать-и-мачеху. Вот аккуратный сверток в бежевой бумаге – точно от нее. Нет, разумеется, серьезные люди тоже вполне себе могут, под влиянием искреннего порыва, сорвать то, что попалось удачно под руку, чтобы порадовать кого-то. Но в данном случае основной «подозреваемой» все-таки являлась отнюдь не госпожа Кречетова.

Паша лежал в общей палате, значит, положение его не было совсем уж серьезным. Но выглядел Ветерок плохо – лоб и виски скрывала полоса свежего бинта, глаза  точно ввалились, на скулах – яркий нездоровый румянец. Впрочем, посетителей мальчик узнал моментально и улыбнулся им. 

- Здравствуй, Паша, - Анна присела на стул, осторожно взяла руку пациента, выпростанную из-по одеяла, - не шевелись, пожалуйста. И не говори, если трудно.

- Не трудно, - хрипло, но достаточно громко произнес Ветерок, - здравствуйте.

- Как ты?

- Хорошо, - ответил Пашка, стараясь добавить в голос бодрости, - только я все думаю … об этой табакерке … Ее хорошо спрятали?

Он перевел взгляд на Штольмана, который, придвинут табурет, устроился рядом с Анной.

- Да, - очень серьезно произнес сыщик, глядя мальчику в глаза, - она в полиции. И никому не причинит вреда. Потому что никакой силы в ней нет.

Пашка сдвинул брови. На лице его явно боролись два чувства – облегчения и разочарования.

- Но ведь … - начал он.

- Это просто слухи, Паша, - заговорила Анна, - гипноз … он существует, но через табакерку и волшебные лучи не действует.

- Значит, - Пашка облизнул губы и опять посмотрел на сыщика, - все это … зря.

- Опасны не вещи, а люди, - заговорил Штольман, - неизвестно, что господин Мещерский придумал бы еще, надеясь вытрясти из шкатулки гипноз. Его намерения вскрылись – благодаря тебе. Но … Он мог убить тебя – он сильнее и старше. Или выставить виновным.

- И надо было … как сказала Вера Николаевна? – насупился Пашка, - бежать не за ним … а за помощью?

- Это значит – предупредить, - мягко уточнила Анна, - чтобы люди знали, что им грозит.

- А если важнее догнать? – не сдавался мальчик.

Анна с надеждой обернулась к мужу. Тот некоторое время молча смотрел на взлохмаченного, простуженного упрямого мальчишку с перебинтованной головой, и наконец сказал:

- Выбирать нужно каждый раз. Порой очень быстро. И помнить, что от решения зависит жизнь. Не обязательно твоя.

Ветерок моргнул.

- Хо-ро-шо, - медленно, напряженно произнес он, - я… буду думать. Сейчас. И потом.

- Вот сейчас тебе лучше отдохнуть, - Анна ласково пожала его руку, - выспаться как следует. О табакерке больше нечего волноваться. И о Мещерском тоже. Он понесет наказание – как и заслужил.

- Хорошо … - повторил Паша.

Было видно, что он устал. Решать сложные вопросы, имеющие неоднозначные ответы всегда тяжело. А уж при сотрясении мозга! Анна покачала головой, и баюкающим движением погладила Ветерка по горячей щеке.

- Спи…

Принесенный ими пакет с яблоками Анна передала на сохранение Вале. Все равно сейчас Ветерку явно было не до лакомства.

… Уж в коридоре она потребовала ответа, не сердито, но горячо и недоумевающе:

- Яков Платонович, ну почему вы прямо ему не сказали, что действовать таким образом – безрассудно?! Опасно!

Бровь мужа выгнулась знакомым образом. Взгляд был совершенно серьезен, и только где-то в глубине глаз притаилась невеселая усмешка.

- Анна Викторовна, а что обычно делаете вы сами, когда слышите об опасности?

Она точно на стену наткнулась. Да уж, сказать барышне Мироновой о том, что где-то опасно, это все равно, что вручить ей пригласительный билет. И, кажется, госпожа Штольман от нее в это вопросе немногим будет отличаться.

- Ну а такие, как Паша, могут ввязаться даже в безнадежный бой, лишь бы не отступить, - завершил свою мысль сыщик.

- Но если они успеют подумать о том, что кому-то другому из-за этого будет хуже …

Ее саму может остановить только это. Не умеет она бояться за себя. За Штольмана – да. За него – прежде всего, потому что они настолько крепко связаны, что любой ее неосторожный шаг может подставить под удар ее мужчину. И сколько раз так было! Давно ли мчалась она по этому самому коридору, боясь не застать Якова в живых. После дуэли …

Она задохнулась, крепче стиснула локоть мужа, готовая поклясться, что больше никогда-никогда!

Но, с другой стороны, про Штольмана тоже много раз говорили, что он – опасный и совершенно неподходящий для нее человек. И что было бы, если бы она повела себя, как полагается послушной порядочной барышне? Ничего. Ничего хорошего!

И того нового, маленького, бесценного создания, ради которого она тоже постарается почаще соблюдать осторожность, тоже не существовало бы. А в последний бой с Разумовским они шли все втроем. Потому что на другой чаше весов лежало слишком многое.

Все-таки, в этом Штольман тоже прав – каждый раз решать и выбирать приходится заново.

***
Апрельский день радовал теплом, однако, небо по-прежнему целиком закрывали тучи, обещающие дождь. Не робкую морось, не липкую смесь со снегом, а полноценный, шумный и яркий, первый в этом году весенний дождь. Но обещание было какое-то тягучее, неопределенное. «Может быть сейчас … Или через час … Или лучше завтра ...». И неизвестно – стоит ли спешить под крышу, чтобы спокойно наблюдать за потоками воды из окна, или же можно еще погулять, рискуя лично поучаствовать в ливневой пляске. Наверное, лучше взять пролетку, вернуться домой, и там снова вспомнить о том, что у них с мужем все-таки медовый месяц!

Анна окинула взглядом улицу, и остановилась, всматриваясь в человека, шедшего им навстречу по другой стороне. Худая, нескладная фигура, по-мальчишечьи тонкая шея, торчавшая из воротника ненового синего пальто. Бледное лицо, щедрая россыпь веснушек. Анна, забыв обо всем, рванулась вперед.

- Егор!

Тот, погруженный в свои мысли, вздрогнул, обернулся, замер, узнавая … И улыбнулся – искренне и широко, подходя ближе:

- Здравствуйте, Анна Викторовна. Господин Штольман …

- День добрый … Егор Александрович, - потеплели глаза сыщика.

Анна же протянула юноше руку, ничуть не скрывая радости и удивления.

- Как же так случилось, что я тебя за все это время ни разу не встретила?!

Неожиданное свидание с Егором Фоминым отозвалось в душе воспоминаниями тревожными и щемящими. Тогда, пять лет назад, Анне безумно хотелось защитить этого парнишку, своего товарища по несчастью. Не такого, как все, несущего похожий дар, странный и непонятный ни ему самому, ни другим, даже близким людям. И точно этого мало, Егору выпало пережить безнадежную любовь и потерю. Но именно он в черные предрождественские дни 1889-го года просто обнял Анну и сказал ей «Спасибо». Подтверждая, что не зря она существовала на свете – барышня Миронова, и способности даны были ей не просто так. Кому-то она, Анна, сумела по-настоящему помочь.

Вместе со Штольманом.

- Недавно вернулись Егор Александрович? – спросил сыщик.

- Сегодня, - кивнул тот, - я же еще в девяностом уехал из города. В Москву. В Учительский институт*.

Анна опять ощутила прилив гордости – за Егора. И легкого сожаления – за себя.

- Так ты теперь учитель**? Здесь, в Затонске?

- Еще нет, - серьезно ответил юноша, - то есть, пока не здесь. Но рядом. Знаете школу князя Мещерского?

Как же хорошо! У Веры и Тимофея появится еще один помощник, а Егор будет работать с замечательными людьми. И учить детей, которые наверняка его полюбят. И дар его не помешает…

- А почему же так, в конце года? – вопрос мужа подтвердил и облек в слова то беспокойство, которое легким холодком коснулось души.

Егор вздохнул глубоко, опустил на секунду взгляд. А когда вновь посмотрел на Штольманов – в светлых глаза смешались и печаль, и какая-то очень взрослая усмешка. Анна поняла, что знает, слишком хорошо знает, что могло произойти.

- С одним из попечителей Р-нского училища, где я получил место, захотела поговорить его умершая супруга. Говорят, впечатляющая была дама. С характером. Даже жаль, что сам я ничего из ее речи не помню.

- Сильный был скандал? – сочувственно поинтересовался Штольман.

- Не особенно, - пожал плечами Егор, - к счастью, произошло это не при учениках, да и лишний шум никому не был нужен. Но оставаться там я уже не мог. К счастью, среди моих коллег нашелся тот, кто порекомендовал меня госпоже Кречетовой. И я продолжу работать в ее школе.

- Вера Николаевна – очень умная и добрая! – горячо заговорила Анна, - и твои способности ее точно не напугают.

Егор промолчал в ответ, но по выражению упрямства, мелькнувшему на его лице, стало понятно, что никакие неудачи его не остановят. Он опять и опять будет начинать сначала, потому что, кажется, нашел свой путь.

- А как твои родители, Егор? – тихо спросила Анна, очень надеясь услышать, что Фомины все-таки смогли оценить сына.

- Мама … умерла, -  ответил он, - вы помните, она жалела меня. И отца перед смертью о том же просила. Он мне препятствовать ни в чем не стал, но … Все равно считает, как за калеку. В его деле я ему не помощник. Он теперь племянника учит, тому нравится, интересно. Пусть, - Егор улыбнулся, - мне ведь и правда, не нужно, а отцу будет спокойнее. Ему ведь тоже свое на Земле оставить хочется. Кому-то дальше передать. Что же делать, если родной сын вот такой получился.

- Егор, - Анна снова сжала ладонь юноши, - ты имеешь право быть другим! И дар тут не при чем. Ты же человек, ты очень хороший человек, который нужен – именно такой.

- Спасибо вам, - просто и серьезно сказал Егор, - ведь это вы поверили тогда, что я не сумасшедший, - он перевел взгляд на Штольмана, - и не убийца. Не обманщик. Самое главное в жизни – чтобы кто-то тебе верил. Тогда уже не страшно … жить дальше.

На локте Штольмана лежала рука Анны, поэтому ухватиться за левый манжет было несколько затруднительно. Пришлось отвечать вслух.

- Что же, Егор Александрович, теперь вы тоже сможете кому-нибудь … передать.

***

- Как странно, - медленно проговорила Анна, когда они вдвоем продолжили свой путь, - Леонид и Егор – почти ровесники. Почему?

- Характер? Или воспитание? - предположил Штольман, понимая, сколь недостаточно это объяснение.

- Трудно быть родителями, - сделала неожиданный вывод Анна.

Не то, что трудно – страшно. Штольман прижал к себе руку жены, пальцами накрыл маленькую ладонь, лежавшую на его локте.

- У нас есть время подготовиться, - сказал он.

- А потом каждый раз опять решать все заново, - повторила сказанные им сегодня слова Анна.

Хотя, подумалось ей, первоочередная трудность сейчас – сообщить счастливую новость будущим дедушкам. Они, конечно, не врачи, но считать месяцы умеют.

Да, быть ребенком – даже выросшим, тоже нелегко. И об этом так же необходимо помнить.
___________________________________________

*«В Москве учительский институт был открыт в 1872 году в доме на территории владения А.Д. Засецкой (дочери Д.А. Засецкого), которое приобрело Министерство народного просвещения на Большой Полянке. Новое здание было построено в самом начале XX века.  В институт принимались лица всех сословий и званий от 16 до 22 лет, но только православного вероисповедания. Стоимость обучения для приходящих слушателей составляла 50 рублей в год, а воспитанники, содержавшиеся на казённый счёт, по окончании должны были прослужить не менее шести лет учителем городского училища по назначению начальства.
Обучались в институте три года. Изучались предметы курса городских училищ, где предстояло работать выпускникам, и педагогические дисциплины: педагогика, психология, дидактика, методика всех главных предметов, а также бухгалтерия и гигиена. Так как включение в программы педагогических дисциплин шло за счёт уменьшения общеобразовательной программы (в частности, древних и новых языков), то аттестат об окончании учительского института не давал права поступления в университеты…»
(«Из истории Московского учительского института»)
https://uctopuockon-pyc.livejournal.com/6146161.html

**О Егоре Фомине – учителе можно прочесть в повести SOlga (Ольги Шатской) и Atenae (Ирина Плотникова) "Приключенiя героическаго сыщика". 08 Глава восьмая. "Сыщикъ и медиумъ: последний полёт 'Немезиды'.

Опубликовано на литературном форуме «Перекресток миров».

В «Другой ночи» путь Егора Александровича сложился несколько иначе. Но в целом, этот кусочек разбитой мозаики тоже возвращается на свое место.

Продолжение следует.