Незаметно миновал полдень. Штольман начал было беспокоиться за Анну, но Авдотья успела забежать в участок по дороге в больницу, принести пирожков и доложить все, что знала. Оставалось ждать и надеяться, что все обойдется, поскольку вмешиваться было никак нельзя.

Вскоре привели задержанных на ярмарке, сразу стало шумно и людно. Штольман усадил Алешку за журнал происшествий, а сам вместе с Николаем Ефремовичем допросил и распределил вновь прибывших.

В три часа пополудни явился Красновский с новостями. История о колдовстве, к его удивлению, была принята без особого скептицизма. Однако Павел был разочарован. Он рассчитывал на более теплую благодарность Якова Платоныча, чем дежурное «благодарю, вы нам очень помогли», и надеялся узнать что-то о новом преступлении. Впрочем, интервью его тоже устроило бы.

Бойцов заметил, как вытянулось лицо молодого человека, и поспешил сказать:
- Павел Юрьевич, ваши сведения бесценны. Жаль, что пока нельзя раскрывать никаких подробностей этого дела, но как только это станет возможным, вы будете первым, с кем мы поделимся. Может быть, вас интересует что-то еще? Сегодня утром вы не успели сказать, с чем пожаловали.

Павел не преминул воспользоваться протянутой дружеской рукой.
- Яков Платоныч, я хотел бы задать вам несколько вопросов. Читатели жаждут познакомиться не только с успехами сыскного отделения, но и с тем, кому оно этими успехами обязано.

Штольман посмотрел на молодого человека с некоторой досадой. Сыщику не терпелось обдумать полученную информацию и найти связь между пока разрозненными событиями. И все же Николай Ефремович прав – лучше приручить прессу, чем быть ее врагом.
- Я готов, Павел Юрьевич. Приступим?