Мысли взметнулись и заметались бестолково, как снежинки в пургу. Как быть? Бежать, звать на помощь? Дать знать доктору Мееру? Можно ли оставить Авдотью наедине со Степанидой?
Меж тем служанка поставила судки на подоконник, не отводя взора от больной. Та по-прежнему крепко спала. Авдотья перевела дух. Анна мельком подумала, что если б та не изменилась в лице при виде Степаниды, шрам на мизинце остался бы незамеченным. Наверное, только Яков не упустил бы эту деталь. И уж он знал бы, как поступить.
Муж и жена – одна сатана, сказала себе Анна. Действуй, как Штольман! Она мысленно взяла его за руку. Ощутила тяжесть шероховатой и твердой ладони, приобнятой ее пальцами. Почувствовала исходящее от нее тепло и легкое пожатие: ты знаешь, что делать, только не торопись.
Решение пришло мгновенно. Анна приняла спокойный и уверенный вид. Подошла к Авдотье и знаками велела оставить суп и следовать за ней. Тихо вышла из палаты, дождалась девушку, взяла ее под руку и повела туда, где лежали еще две жертвы незаконного зелья. Отворила дверь, пропустив служанку вперед.
Авдотья сделала шаг, другой. Покачнулась и схватилась за щеку, словно получив оплеуху то ли от обоняния, то ли от совести. И застыла в этой позе. Анна обогнула ее, встала у кровати так и не пришедшей в себя больной.
- Смотри, не отворачивайся, - жестко сказала она. – Может, завтра и смотреть будет не на кого. Не всем так везет, как этой девушке, - кивок в сторону оробевшей дурочки: - У Степаниды нет детей. И никогда больше не будет.
Каждое слово заставляло Авдотью вздрагивать, как от удара. Но последнее просто подкосило ее. Она рухнула на колени и беззвучно зарыдала, кусая кулаки и сотрясаясь всем телом. Анна не двинулась с места. Но дурочка, до сих пор смотревшая испуганно, вдруг сползла со своей кровати, села на пол рядом с плачущей и принялась обнимать ее неловкими руками - утешать. Авдотья шарахнулась, словно на нее плеснули кипятком, и завыла.
- Прекрати, - сурово сказала Анна. – Не пугай больную. Уж она-то ни в чем не виновата!
Она помогла вновь перепугавшейся дурочке подняться, отвела ее на кровать, усадила и сказала:
- Не плачь, сейчас поесть принесу. Хочешь супу?
Больная робко кивнула. Анна вернулась к Степаниде. Она не боялась, что Авдотья сбежит – куда? Не торопясь, размотала полотенчико, отлила еще теплый суп в стакан – другой посуды не было. Чуть помедлила – пусть Авдотья побудет наедине с собой и со своими жертвами. И опять пошла в душную палату.
Авдотья так и сидела на полу, раскачиваясь из стороны в сторону. Растрепанная, растерявшая всю свою красоту.
- Вставай! Лучше больную покорми! – Анна протянула ей стакан.
Авдотья глянула на нее сквозь спутанные волосы.
- Она тебя пожалела! Пожалей и ты ее.
С трудом, словно с тяжким грузом на плечах, Авдотья перевалилась на четвереньки, медленно встала, дрожащей рукой взяла у Анны стакан. Села рядом с дурочкой и начала осторожно ее поить. Та сначала не поняла, что это, а потом распробовала бульон и, причмокивая, мигом опустошила стакан. Отобрала его у Авдотьи, перевернула, вытрясая последние капли на высунутый язык.
- Дальше что? – донесся до Анны еле слышный вопрос.
- Я хочу поговорить с тобой.
- А потом? – Авдотья подняла голову и посмотрела Анне в лицо. Первое потрясение прошло, и теперь служанка больше не выглядела сломленной. Глаза на красном расцарапанном лице горели опасным огнем, руки не тряслись. – Мужу отдашь? В тюрьму?
- А ты не заслужила?
- Заслужила аль нет, а в тюрьму не пойду. Ребенок у меня!
- У тебя ребенок. А у этих двоих? У Степаниды?
Авдотья вскочила.
- Слышь, барыня, ты в душу мне не лезь! Я их силой не поила, денег не брала! Может, помочь хотела!
- Хороша помощь!
- Ну не знала я, не знала, что в нем такая сила!
- Что же ты, раньше его не варила?
- И в мыслях не было!
Анна покачала головой.
- Значит, однажды утром ты встала и решила приготовить неизвестную отраву, раздать ее всем подряд, авось поможет?
И тут Авдотья бросилась на нее. Бросок был столь внезапным и быстрым, что Анна даже не поняла, как очутилась на полу. Сильные руки вцепились ей в горло, в глазах помутилось. Еще бы минута, и она потеряла бы сознание, если бы кто-то третий не отбросил Авдотью сильным ударом.
