Найти цыган оказалось легче, чем подъехать к ним. Извозчик наотрез отказывался везти Анну к табору.
- Уж простите барыня, а только они такой народ, чихнуть не успеешь – лошадей уведут.

Анна с сомнением посмотрела на пару видавших виды скакунов, но возражать не стала – расплатилась и дальше пошла пешком через Новый базар, ориентируясь на три кривые березы. Извозчик сказал, что цыгане всегда останавливаются рядом с ними.

Базар оказался нешуточным испытанием. Даже вдали от эпицентра шумовые и ароматические волны способны были сбить с ног. Необъятное множество народу волновалось, приценивалось, торговалось, вдыхая и источая самые неожиданные запахи. Анна прошла по цветочному ряду. Слева и справа от нее возвышались корзины, полные нежной зелени, бутонов и лепестков всевозможных оттенков. Продавцы суетились, раскладывая свой товар получше, зазывали, подмигивали, предлагали цветок на счастье.

Как ни торопилась Анна, но все же не могла удержаться от созерцания кудрявых пионов, отрешенных лилий и веселых флоксов. Она не была любительницей комнатных растений, не увлекалась языком цветов в гимназии. Не считала обязанностью мужа дарить ей букеты, хотя бережно хранила тот первый его подарок. Но нельзя было равнодушно пройти мимо всей этой красоты и разнообразия.

Анна шла медленно, любуясь каждой корзиной. Не удержалась, купила маленькую кремовую розу, и теперь наслаждалась ее ароматом. Улыбалась торговцам и покупателям. Почему-то ей было так хорошо и спокойно, словно цветы дарили ей уверенность в успехе.

Цветочные ряды кончились внезапно, и Анна увидела три березы, а рядом с ними шатры на утоптанной площадке. Сердце пропустило удар – да, похоже на виденное. Анна решила подобраться поближе. Для начала встала у деревьев и хорошенько рассмотрела табор.

Цыган в лагере было немного, очевидно, большинство были на базаре. У шатров сидели старухи. Они скользили по незнакомой барыне равнодушными взглядами и возвращались к своим делам: ползающей вокруг малышне, трубкам или посуде. Анна подходила ближе и ближе. Вот уже она совсем рядом с одной из палаток.

Анна оглянулась. Рядом никого не было. Она подобрала юбки и нырнула под полог. Внутри тоже было пусто. Анна присела на корточки, подняла голову. Все так, это было место из видения. Может, теперь появится сама Мария? А может… Додумать Анна не успела – мысли вдруг кончились. И свет померк.

…Она пришла в себя, но не поняла этого. Вокруг была обстановка из видения: брезентовый потолок, цветастый платок на полу, даже ребенок. Мальчик. Только для новорожденного он был великоват и слишком деятелен: сидя на корточках рядом с Анной, он обтирал ее лицо влажной тряпицей. «Кто ты?» - хотела спросить Анна, но почему-то не смогла. Она дернулась, перекатилась на спину. Голова отозвалась резкой болью, зато сознание полностью вернулось.

Ее ударили по голове, вот что случилось. Связали руки, заткнули рот. Но почему? Анна испугалась, забилась. Мальчик кинулся на нее и прижал к земле.
- Тихо, тихо, - зашипел он ей на ухо. – Хочешь, чтоб Роза вернулась? Не шевелись!

Роза? Что за роза? Которую она только что купила? Почему-то Анне стало так обидно, что цветка нигде нет, что по щекам покатились слезы.
- Да ну что ты плачешь! Не плачь, я тебя развяжу. Только тихо, слышишь?

Сверкнуло лезвие, что-то скрипнуло, рукам стало свободно.
- Я сейчас кляп у тебя выну, только не кричи! А то услышат. Поняла?

Анна дважды моргнула – кивать не получалось. Но мальчика это удовлетворило. Он проделал что-то с кляпом, и Анна, наконец, смогла глубоко вздохнуть. И попить – он подал ей воды в металлической кружке.
- Молчи, ни о чем не спрашивай! Я тебя выведу. И штучку тебе отдам. Надоела мне, страсть! Руки жжет, душу жжет. Забери ее совсем!

О чем он говорит? Анна глотнула еще воды, подышала. Мальчик куда-то подевался. Она попробовала сесть и понять, сколько прошло времени. Пожалуй, что немного: солнце светило вовсю, просвечивая сквозь щель в пологе. Может, Штольман еще не успел ее хватиться?

Мальчик вернулся. Теперь Анна узнала его: тот самый цыганенок! Он поймал ее взгляд, осклабился и подмигнул, как взрослый. Ей почему-то стало неприятно, она отвела глаза.
- Роза на тот конец пойдет, выйдем с тобой. Даже если увидит, второй раз не справится!
- За что она меня? – еле слышно прошептала Анна.
- А что ты тут вынюхивала? Да еще у деревьев стояла? Нельзя туда. Вот Роза и испугалась.
- Что она хотела со мной сделать?

Мальчишке не понравился вопрос.
- Мне почем знать! Об том не думай. На вот тебе твоя штучка.

Он обнял Анну за шею, как тогда. Отстранился. Она опустила глаза: на груди блестел украденный аревахач! Анна перевела взгляд на цыганенка.
- Что смотришь – цыган я! Не могу не воровать. А только мне штучка несчастье приносит. И продать нельзя. Бери уж, она для хороших людей, не для меня.
- Чем же ты плох?

Он опять оскалился.
- Да уж хорош! Все умеет Ромка, и плясать, и воровать, и камень черный в торбе носить!
- Почему ты его носил?
- Розе денежку давали, чтоб Ромка торбу за барыней носил! А мне что, мне в охотку! Вон часы с цепкой подарили, трубки со стеклами!

Мальчишка вновь выглянул наружу и яростно замахал Анне.
- Живей, уходи!

Анна поползла за ним, выбралась на воздух. Встала, выпрямилась и замерла. У трех берез стояла беловолосая женщина и смотрела на Ромку, который тянул Анну за руку. Колыхнулся воздух. Мелькнули картинки: толстая усатая цыганка поднимает вопящего младенца; та же цыганка копает землю у берез. Лицо молодого мужчины. И последнее: толпа у какого-то заведения, на крыше смешной петушок с калачом. Гортанный крик вырвал Анну из видения.

Кричал Ромка. Он вопил и теребил Анну, потому что к ним приближалась показанная Марией толстуха, на редкость прытко для такой фигуристой особы.
- Да иди же!

Но Анна вырвала у него руку и повернулась лицом к цыганке. И та словно споткнулась. Пробежала по инерции пару шагов и встала напротив, не приближаясь.
- Что ж ты мать схоронила, а сыну не сказала, где? – негромко сказала Анна. – Не по-божески, да и не по-человечески.

Роза вспотела, верхняя губа заблестела каплями. Она раскрыла руки, как крылья, но шевельнуться не смела. И Ромка замер.
- Не твой Ромка. Отцу его отдай, Мария так хочет.

Цыганка с ненавистью смотрела на Анну, бормоча что-то по-своему. Потом выкрикнула:
- Не отдам, слышь!
- Тогда не будет тебе покоя ни днем, ни ночью.

В лице Розы появился страх. Она торопливо сделала какой-то знак, попятилась, но споткнулась и неловко села, подвернув ногу. В этот момент Анну схватили за руку, затеребили.
- Кто я? Мать, отец – кто? Ты знаешь? Скажи!

Анна посмотрела на Ромку.
- Пойдем, по дороге расскажу. Нельзя тебе здесь.

Роза запричитала по-цыгански, позвала Ромку. Он кинул на нее короткий взгляд, потом снова уставился на Анну. Цыганка поползла к мальчишке, продолжая причитать. Он оскалился и швырнул в нее несколько слов, словно камень кинул. Роза припала головой к земле, зарыдала. Но Ромка больше не обращал на нее внимания.
- Идем! – и, держась за руки, они пошли от табора. В спину им смотрели Роза и беловолосая девушка, навсегда оставшаяся под березами.