Никогда еще Яков Платоныч Штольман не оказывался в подобном положении. Никогда не испытывал подобного ужаса и беспомощности. Логика, верная подруга, отказывалась ему служить. Разум не воспринимал обращенные к нему призывы – слишком болело сердце при одной мысли о том, что ему предстоит.

Он должен. Должен стрелять. Стрелять в Анну. Нет, все вместе это никак не произносилось! Это просто невозможно. Как невозможно взять в руки пистолет.

А если сказать это иначе? Спасти. Спасти жизнь Анны. Как легко было бы просто умереть за нее! Но подобного выбора ему не оставили. Как, впрочем, и возможности остаться в живых. Яков отчетливо ощутил свою обреченность. Все его мечты и планы пошли прахом, потому что скоро и он обратится в прах. Единственное, что ему осталось сделать – опередить ее. Пустить в нее пулю, чтобы Анна осталась жить.

Медленно, на негнущихся ногах, Яков Платоныч подошел к столу. Пистолет мягко засиял навстречу серебром щечек и перламутровой инкрустацией. Изящная волшебная палочка, предназначенная для того, чтобы дарить смерть, немыслимым образом повернулась другим концом. Какой дьявольская магия!

Неожиданно грянул удар колокола. Штольман сильно вздрогнул, не сразу поняв, что это всего-навсего бой часов. Он невольно поднял глаза. Половина первого ночи. Сколько ему осталось? Полчаса или меньше?

Он снова посмотрел на пистолет. На собственную руку. И вдруг увидел, как дрожат пальцы. Как набухли вены. Как сквозь тонкую кожу проступают хрупкие кости! Он сморгнул, видение исчезло. Но он знал – это напоминание. Медлить нельзя.

Штольман взял пистолет так осторожно, как если бы тот был раскален. Держать его было ничуть не легче – он жег и руку, и душу. Яков посмотрел на дверь. Надо. Он должен спасти Анну. Вернуть ей отнятое. Пусть хоть она останется на этом свете… даже одна. Он согласен.

Но как это сделать? Сможет ли он хотя бы поднять руку? Целиться в Анну, видя ее по ту сторону ствола! Нет, нет! Придется стрелять навскидку, иначе не хватит решимости.

Первый шаг дался с неимоверным трудом. Но второй – еще тяжелее. Ноги просто отказывались нести его в соседний зал.

Штольман не был самоубийцей. Не понимал тех, кто подносит дуло пистолета к своему рту. Желание уйти из этого мира понимал умом, но не сердцем. То же, что он делал сейчас, было как никогда близко к суициду. Если он опередит Анну, ему не жить. А умирать совсем не хотелось. Поэтому так трудно было заставить себя подойти к двери, нажать на ручку и оказаться лицом к лицу с… концом.

Шаг. Еще шаг. Как медленны теперь его движения! Что, если… Что, если он уже начал стариться? И не успеет выстрелить раньше! Скорее! Не помня себя, Штольман оказался у двери. И снова остановился. Неожиданная мысль, острая и холодная, пронзила окутывающий его туман, вернула ясность мышления.

Убивать, чтобы спасти, нельзя. И все.

Держась за эту мысль, Штольман переступил порог Дуэльного зала. Дверь за спиной захлопнулась.