За технические и химические консультации по поводу взрывов (еще во времена работы над «Другой ночью») спасибо ЕГТ (Елене) и Jelizawietе.
За вдохновение и диалоги по теме «рубины в сахаре» – Ладе Баски
За истинных героев, как всегда – Atenae и SOlga, творцам «Героическаго сыщика»

Взрыв чувств

«Помоги мне, помоги мне,
В желтоглазую ночь позови.
Видишь, гибнет, ах, сердце гибнет
В огнедышащей лаве любви …»
(Песня из к/ф «Бриллиантовая рука». Русскоязычная адаптация песни «¿Quién será?» мексиканских композиторов Луиса Деметрио и Пабло Бельтрана Руиса.
Русский текст Л. Дербенева).

«Нынешним днем каждый новый изгиб лабиринта Н-ских улиц неизменно выводил генерала Сугубова к мужской гимназии, где он жаждал встретить свои долгожданные наследственные черты и глаза. Он помнил условие, поставленное ему его честнейшей возлюбленной, но страсть узреть лично единоутробного своего сына оказалась гораздо сильнее. Он будет нем об их особом родстве, и сдержит бурление отцовских чувств. Но просто услышать юный голос, рожденный из солнца Ялты, кипарисов и тесной дружбы благородных тоскующих людей – это ли не очередная медаль на генеральскую героическую грудь, закаленную в боях и расследованиях?

Светлое чело Жоржика, озаренное каштановыми кудряшками, несло на себе те самые легкие и незабываемые отпечатки следов с далекого южного берега, где цвела незаконная, но столь возвышенная любовь! Ведомый неосознанным, но явно родственным чувством, мальчик доверчив заговорил с генералом, поверяя ему самые глубинные движения еще зеленой, но нежной поэтической души!»

Зиночка задумалась. Интересно, о чем может сочинять мальчик с тонкой душевной организацией? Нет, не нужно никаких эпиграмм, и тем более, обычных рифмованных насмешек, на которые некоторые мальчишки большие мастера! И мечты о подвигах тоже не нужны. О чем бы сочиняла она сама? Ну … О том, что мир зачастую очень тоскливое место, где тебя не понимают и не ценят. Вот! Отлично, именно к этому глубокому философскому выводу и придет в своих виршах юный наследник генерала.

«Уныл, и сер, и каменист подгорный путь,
И не придется в нем от горя отдохнуть.
И будет нам казаться жизнь в конверте -
А это метка черная от Смерти!»

Ух ты, как хорошо вышло! Так свежо, романтично, трагично … Даже жаль какому-то придуманному мальчишке отдавать. Зиночка замерла, как завороженная глядя на чернильницу. Но в конце концов решила проявить невиданную щедрость. Ладно, пусть стихи будут как бы вот этого маленького Вернера … Еще чего – Вернеру такой шедевр дарить! Он – Сугубов, пусть и незаконный. Вот Сугубову-младшему – еще куда ни шло. А она, Зиночка, всегда может потом использовать эти строки и вписать в чей-нибудь альбом. И выслушать, наконец, заслуженные похвалы не только от Луизы, но и от кого-нибудь из ограниченных одноклассниц. Такие строки, наверное, даже Аню Горскую проймут, она любит говорить о смысле жизни. Правда, для Ани весь смысл почему-то в учебе, труде на какое-то там благо, и в помощи несчастненьким, вроде Мануич. А тут такая истинная, до глубины души пробирающая философия!

Генерала Сугубова тоже, как видно, пробрало до самых недр. После свидания с непризнанным сыном, он еще несколько часов искал выход из лабиринта знакомых улиц, на ходу повторяя услышанные стихи, «добавляя в их модернистскую горечь соль собственных сиротливых слез потерянного родителя». Когда же ноги все-таки вынесли генерала к месту службы – полицейскому Управлению, на свою беду начальству попался городовой. Который тут же был вынужден выступить в роли слушателя виршей юного и неимоверно талантливого автора. Возражения генералом не принимались, «ибо взрыв отцовской гордости и воинской дисциплины требовали исключительно восхищения и просьбы повторить на «бис». Увы, низший чин оказался непробиваем для поэзии, и посмел придраться к рифме «путь – отдохнуть», назвав оную банальной. Зиночка не слишком понимала, что это значит, но звучало обидно. Поэтому Сугубов обругал непрошенного Белинского, и в Управление вошел «бешено вращая усами, будучи на вздрыге от обиды на сына и на судьбу, которая повелевала ему скрывать свой мужской подвиг по порождению наследника. Генерала раздирало от желания устроить подчиненным настоящее извержение Везувия, дабы они скорее поймали всех истинных и мнимых преступников и врагов Империи, чтобы сии вражьи головы он мог сложить к ногам госпожи Вернер, и получить в награду ее руки».

В кабинете Сугубов появился вовремя, застав там совещание сыщиков, проходившее на повышенных тонах. Рано утром произошло убийство некоей лекарки-травницы Костыльковой, и теперь Гектор Гордеевич и Якоб фон Штофф пытались вычислить убийцу, но никак не могли сойтись во мнениях.

«- А я вам твержу с высоты моего опыта работы в нашем славном городе, и утверждаю – это все дурное влияние вашего сатанинского Крушилина! – топал ладонью по столу Сундуков, находясь в справедливом возмущении.

Ибо фон Штофф, размагниченный счастливым состоянием, кое даровало ему прощение от Авроры Романовны, совершенно не хотел думать о такой неприятной части Мироздания, как Страшный Гипнотизер. Потому, следователь открывал рот без всякой высокой связи с мыслями и логикой:

- Никакого Крушинина здесь нет, я это вижу точно и ясно даже безо всяких улик! Так что, Гектор Гордеевич, не сбивайте компас расследования искаженным магнитом вашего предубеждения …»

- Хм, карикатурная копия моего помощника что-то стала на редкость здраво мыслить, - прокомментировал невыносимый герой господина Ребушинского, - версия с Гипнотизером, разумеется, не может быть единственной, но в проверке нуждается обязательно.

- За ваш счет, синьор polizotto, сие здравомыслие, исключительно за ваш счет! – хмыкнул Пьетро Джованни, - ибо сей великой писательнице – знатоку мужских душ, явно хочется показать, что в голове ее Чувствительного Героя по обломкам и без того перекошенной логики сейчас скачут исключительно розовые крылатые лошадки. По направлению к чертогу его переменчивой, но столь же манящей избранницы …

- Почему ей так нравится думать, что люди от любви глупеют, и перестают разбираться в собственной профессии? – возмущенно спросила Аврора Романовна.

- Дорогая моя Ауроре, но это же так романтично – «Ах, он совсем ничего не соображает от возвышенных чувств, ибо Она царит во внутренних чертогах его души и разума», - тонким, слега завывающим голосом продекламировал астральный дядюшка, - собственно, - добавил он уже обычным голосом, - тоже самое творила и твоя … гм, копия. Когда от обиды никому не желала помогать, считая, что ее переживания – главнее всего остального в подлунном мире.

- Главное – делать свое Дело, - коротко и решительно объявил фон Штофф.

- Главное – помогать людям! – одновременно с ним вскричала Аврора.

- Только убеждать в этом надо не меня, - печально усмехнулся Пьетро Джованни, - но боюсь, упрямая синьорина вам не поверит.

Зиночка недовольно посмотрела в сторону, откуда звучали комментарии. Конечно, она не поверит! Еще чего. Какую работу можно ставить рядом с любовью, да еще к Прекрасной Авроре? Выбор очевиден, по ее мнению. Ее герою и так очень сильно повезло, что графиня Морозова согласилась принять его в свои милосердные объятия. Вот пусть и расплачивается собственными умственными способностями, которые и так после тюрьмы оставляют желать лучшего. Ну это же абсолютно логично и очень жизненно, разве нет? Люди меняются, вот! И кто сказал, что обязательно к лучшему. Впрочем, обожать свою Аврору сыщик и правда стал гораздо лучше, чем раньше. Именно его глупость по работе об этом и свидетельствует! Зиночка решительно, едва ли не до самых пальцев, обмакнула перо в чернильницу, точно надеясь «напитать стрелу справедливости наистрашнейшим удушающим ядом».

Генерал Сугубов потребовал подробностей, которые и были ему моментально доложены. Лекарка Костлылькова была убита … была убита …

Нахмурившись, Зиночка закусила губу. Авторское чутье упорно требовало для этой части произведения чего-то невероятно громкого, пламенного, огненного во всех смыслах! С прокурором вышло очень хорошо, и бомба в камине полностью удовлетворяла запросы писательницы. Но повторяться не хотелось, – а срочно нужен был еще один взрыв. И не только чувств. Чем бы таким взорвать с утра пораньше несчастную лекарку? Она, наверное, и позавтракать не успела … А к завтраку многие люди получают молоко … Зиночка скривилась – она терпеть не могла молоко, особенно после перенесенной весной ангины. Поэтому, картина, на которой бутылки, заполненные чем-то непрозрачным и белым, взрывались, вызывала у девочки искреннее удовольствие. Вот только что можно сделать с молоком, чтобы довести до подобного? В химии сама Зиночка не сильна, спрашивать кого-то – ниже ее достоинства. Она – творец мира, и оный должен действовать по авторским законам, не прекословя! К тому же, кое-что она в этой жизни успела повидать и выслушать. Например, был летом случай, когда компания реалистов устроила в Затони небольшой, но сильно переполошивший окружающих взрыв. С помощью бутылок, воды и известки!* Все правильно, подобный раствор так и называется – «известковое молоко». Оно и взорвется прямо в руках у ничего не подозревающей Костыльковой, которая слишком сильно взмахнет бутылкой. Вот так, и она, Зиночка, не промах, кое-что знает из точных наук, и умеет этим пользоваться.

«- Как всегда, питательные молочные реки были принесены на крыльцо лекарки посредством бутылок, но злоумышленник совершил хитромудрейшую и коварную подмену, - вещал в начальственные уши Сугубова Гектор Гордеевич, - он заранее наполнил чистейшей стекло смесью воды и известки, и сия фальшь казалась обычным аппетитным молоком. Но стоило оголодавшей Костыльковой жадно схватить бутылку за горлышко, как химическая реакция горения и извержения не заставила себя ждать. Страшный взрыв сотряс крыльцо, корзину и голодную лекарку, унося жизнь последней в туманный Астрал.

- Оставив нам только визитную карточку сей оригинальной и неописуемой Смерти, в виде золоченной картонки с буквами «М.Г.», - добавил фон Штофф, внезапно и неохотно выпавший из сладостных грез о поцелуях Авроры Романовны.

- И такая же картонка украшала место убийства прокурора Вернера! – тут же дернул внимание на себя Сундуков, не желая терять генеральское одобрение собственной прыткости …»

- Мда, даже самые глупые и неосторожные пираты-бомбисты ни за что бы не приняли в свои ряды нашу фройлян, - усмехнулся истинный фон Штофф, - барышня перепутала реакцию негашеной извести на воду с поведением нитроглицерина …

- Ваша логика как всегда, безупречно и остра, синьор, - вмешался Пьетро Джованни, - и коварный злоумышленник не имел ни малейшего шанса донести сии «молочные бутылки» до избранной жертвы – они бы взрывались сразу же!

- И неважно, сколь сильно их трясут, - задумчиво добавила госпожа фон Штофф, успевшая изучить многие науки под сенью отцовского дома, - реакция наступает мгновенно! Но вряд ли она может снести крыльцо и убить. Покалечить – да, увы, поэтому подобные опыты требуют большой осторожности! Но чтобы до смерти …

Краем уха Зиночка слышала этот разговор, но отмахнулась от него так же легко, как от замечаний по поводу стрельбы разноцветными ленточками в осеннем лесу. Во-первых, это красиво! А во-вторых, ей лучше знать, что, как и почему взрывается в ее сюжете. Она никаких консультантов не приглашала, и нечего тут придираться к мелочам. Главное – яркий, впечатляющий результат.

Картонки с буквами, любезно подброшенные злоумышленником, подсказали сыщикам, что два преступления как-то связаны.

«Поэтому, все доступные гроссбухи, записи, кодексы и папки были перерыты парами внимательных глаз, в поисках новых крючков и наживок. И на поверхность из бумажного моря вспыли подробности еще одной смерти, обрушившейся на город несколько лет тому назад. Когда темной, мрачной, безлунной ночью, в серебристых лучах ночного светила была найдена на полу в гостинице приезжая дама по имени Мари Гариску. Доведена до состояния трупа она была травяным лекарством, которое изготовила лекарка Костылькова. Но от суда оная лекарка сумела увернуться, покрытая заявлением прокурора Вернера о полной ее невиновности. В бумагах белым по-черному было сказано, что несчастная Мари сама превысила допустимую дозу лекарства от больного горла, после чего и сошла, отплевываясь от принятой микстуры, в вечное Царство Теней …»

Озадачив полицию новыми сведениями, Зиночка решила заняться своей любимой героиней, и ее очередными подвигами на нивах любви и расследований.

«Вот уже неделю ночь Авроры Романовны была наполнены сладостной дремой и видениями о счастливой, пусть и безбрачной жизни с раскаявшемся и сдавшемся на ее милость фон Штоффом. Это было очень сладостно – прощать и повелевать, чувствуя себя такой благородной и жертвенной. К тому же, графиня в очередной раз могла эпатировать общественность, поправ каблучками ханжеско-мещанские представления о приличиях. Они с негодным, но столь любимым Якобом сольются в пламени истинной греховной страсти, и никакая запертая в сумасшедшем дому Амалия им не помешает. Пусть так и сидит там, за крепкими стенами, общаясь с карающей медициной, которая будет пытаться вытащить у нее какие-то там шпионские сведения. Поэтому совсем недавно, на очередном свидании с сыщиком, графиня Морозова отдала ему весьма четкое распоряжение:

- Придумайте, как нам быть вместе, ибо тянуть за хвост ваш развод – это сидеть на бобах еще много лет. Я согласна быть вам второй и невенчанной женой – главное, чтобы главной и любимой!

Не найдя подходящих слов, и только жалобно и восхищенно мигая, сыщик в ответ склонился перед ее величием и чистотой …

Увы, этой ночью приятный сон о поклонах фон Штоффа был начисто развеян оперной арией по-испански духа знойной кудрявой красавицы …»

Не зря их с Луизой тогда привлекла театральная афиша! Да, образ роковой и страстной Кармен для этой … вулканической истории очень подойдет.

«О да, это была настоящая Кармен – черноокое лицо и высокий гребень из самого ценного камня черепахи. Девушка пела, не открывая губ, некогда, несомненно пунцовых, как розы, но ныне посиневших, точно кувшинки в ледяном пруду. Алые юбки, серьги, кольца и ожерелья из рубинов колыхались в такт конфигурациям звуков и нот, наполнявших комнату.

- Кто ты? Чего ты хочешь? – вопросила графиня Морозова, не разумея символического значения этого ночного концерта.

- Верни … И спаси! – так же молча ответила «Кармен», пересчитывая тонкими перстами свои обильные рубины, и медленно тая в клубах заастрального тумана …»

Видимо, пробудилась не только сама графиня, но и ее совесть, не страдающая бессонницей. С огромной неохотой Аврора Романовна достала рубиновый перстень, который был ей подарен князем Клюевским.

«Всю эту неделю, которую графиня провела, играючи в снежки и поцелуи с фон Штоффом, она старалась не думать о кольце. Ей так хотелось надеяться, что судьба повернется к ней еще более щедрым крылом, и обручальный перстень князя возвращать не придется. Как и объясняться с ним по поводу отмены помолвки. Может быть, он получит удар по голове – несильный, но такой что Клюевский забудет об их обручении, как фон Штофф – о пост мортеме. Или князь уедет вдруг по делам – далеко-далеко, а кольцо благородно оставит на память несостоявшейся невесте. Увы, теперь точно костлявая рука протянулась из-за гроба, требуя вернуть перстень. И кого-то еще спасти. Князя, наверное. От чего, интересно? От одиночества и страданий? Но тут Аврора Романовна бессильна. Она выбрала фон Штоффа, и в их треугольнике с безумной Амалией нет места еще и для четвертого угла, даже титулованного и богатого …»

Как бы то ни было, утром графиня Морозова отправилась к покинутому соседу, чтобы великодушно возвратить ему перстень. Зиночке, по правде сказать, Клюевский вовсе перестал быть интересен. Раз князь не нужен Авроре – зачем он вообще существует в сюжете и небо коптит? Его необходимо убрать, но не просто так, а с пользой. По поводу этой пользы вариантов было несколько, и один из них Зиночке особенно нравился …

«В суровом и строгом платье чернильного бесценного бархата вошла Аврора Романовна в дом князя, который был лишен ныне чести принимать ее внутри, как хозяйку. Подобный слом всех мечтаний и падение в бездну горя превратило Клюевского в наинесчастнейшее существо, чьи перепутанные волосы свешивались на белое чело, искаженное блестящими красными глазами. Было видно, что галстук, рубашку и брюки он не снимал всю неделю, лишенный для этого малейшего повода.

- Вы очень плохо выглядите, - чрезвычайно удивилась сердобольная Аврора, ощутив себя не столько графиней, сколько врачом.

Но точный диагноз, поставленный его мучениям, оставил Клюевского совершенно равнодушным. Как и переданная ему ария Кармен. Даже кольцо, которое буквально от сердца оторвала прекрасная гостья, не тронуло князя. И только имя коварного победителя фон Штоффа пробудило в нем нечто, похожее на разум, но увы – не галантную вежливость, которую ранее так ценила графиня.

- Вы напрасно вручили себя фон Штоффу, - страшно глядя остановившимися глазами, заявил Клюевский, - он женат!

- Он женат на женщине-убийце и шпионке, которая сошла с ума, - строго попыталась воззвать к пониманию и логике собеседника Аврора, - и я, как врач, ему гораздо нужнее, нежели вам.

Но эти доводы не коснулись мозга Клюевского:

- Ваш сыщик обманет вас снова и оставит тонуть в пучине позора!

- Вы не смеете оскорблять мой выбор! – разгневалась Аврора Романовна, - если я осенила человека своим расположением, значит он этого достоин!

И словно официальная печать на задокументированные слова графини, на исхудавшую щеку Клюевского шлепнулась заслуженная пощечина …»

- Все верно, для больных людей – лучшее лекарство – пощечина. Ну, или … гм … утка. Клюевскому еще повезло, в отличии от "фон Штоффа". Того лечили обоими способами.

- Да замолчите же вы! – возопила Зиночка, - никакого понятия о трагедиях и высоких чувствах! Там же взрывы, страсть, самопожертвование. К тому же, Аврора – врач, и ей лучше знать, как лечить болезни, хоть телесные, хоть душевные.

- Так может быть, фройлян, вашу героиню отправить поработать в сумасшедший дом? Пара пощечин, специальный сосуд – и Амалия, обретя разум и память, будет навеки избавлена от процедур, как водяных, так и электрических.

Зиночка раздула ноздри, втягивая воздух. Усилием воли запустила в голове трагические стихи Жоржика о непонятых гениях, положив их на мелодия какого-то романса. И вот возмущенные комментарии отодвинулись, а затем и вовсе смолкли …

- Дядя, как ты думаешь, нельзя ли вызволить князя Клюевского их этого сюжета? Неисповедимы пути Астрала, и вдруг его все-таки можно укрыть в правильной реальности? Помнится, в нашем городе, у городского головы осталось еще дюжина дочерей на выданье**. Я их знаю – чудесные милые девушки, одна из них, кстати, окончила медицинские курсы. Но уж точно не станет размахивать зря руками – что со … стеклянными птицами, что без.

- Я подумаю, дитя мое. Знавал я одного ученого, и был у него такой артефакт – персидский ковер с дыркой. Именно эта дыра, если верить словам моего приятеля, являлась порталом для связи с иными пространствами. Так что, нет ничего невозможного для человека с интеллектом … Но вот как на подобное спасение посмотрит ваш суровый ревнивый супруг?

- Я полностью доверяю моей жене, - отчеканил фон Штофф, крепко сжимая ладонь Авроры, - и вижу, что только глубочайшее сострадание не дает ей спокойно наблюдать за происходящим. А кроме того, - добавил он, - если мы начнем операцию по спасению князя Клюевского, оному совершенно незачем встречаться с госпожой фон Штофф! В этом деле истинно мужской солидарности мы отлично справимся с вами сами, синьор Джованни!

Пьетро Джованни молча, но весьма выразительно возвел очи горе. Аврора Романовна очаровательно и лукаво улыбнулась. Ибо навык стремиться в темноту даже из открытых окон, если вопрос касался восстановления справедливости, пребывал с ней и в супружеской жизни …

К счастью, великая писательница эту часть разговора уже не услышала. Под ее пером творилось новое загадочное и жуткое убийство …

«В больничный коридор подстреленным орлом влетел перекошенный и хрипящий господин, моля о помощи и ударяясь обо все встреченные на пути стены.

- Все горит во мне! – разносился его рык, петляя между окон, и страшно завывая в форточках, - нутро горит!

Но не успела медицина засучить рукава, и приступить к причинению помощи, как пациент расстался с собственной душой прямо на пороге морга, куда и был моментально помещен. Вскрыть его внутренний мир, покрытый мраком, выпала честь графине Морозовой …»

Умерший оказался работником местного театра – господином Хвощовым. Расследуя его смерть, фон Штофф и Сундуков допросили служанку, выяснив, что накануне Хвощов пил сладкий чай и ел присланные ему по почте конфеты. Кто именно порадовал его сладким подарком, было неизвестно. Но звучало все очень таинственно.

«Понимая, что раскрыть это дело без ловких рук и глаз Авроры Романовны невозможно, Якоб фон Штофф сделал самое умное, что мог – устремился в больницу. Не встретив никаких преград, он прямой дорогой проследовал в морг, где лучи солнца с трудом пробивались сквозь густые заросли роскошных волос прекрасного медика, склонившегося над разверстанным трупом.

- Аврора Романовна, я умоляю вас о помощи!

- Ах, как я рада вас видеть!

Не отрываясь от медицинского стола с его мертвым содержимым, доктор Морозова встретила затяжным поцелуем любовь всей своей нелегкой жизни. Убитый же труп мог насладиться зрелищем чужой, но столь целебной страсти, творившейся прямо над его вскрытым окровавленным организмом, из которого торчали инструменты и органы.

- Как же я люблю ваши бездонные очи и губы … - мурлыкал сыщик, обнимая дрожащей дланью белый халат своей звезды.

- А посмотрите, что я нашла в трупе! – столь же нежно ответила его деловитая звезда …»

- Что же она там нашла, - пробормотала Зиночка, сосредоточенно морща лобик.

Яд – даже какой-нибудь неизвестный, экзотический, показался сейчас слишком простым выходом. Убитого не взрывали, и его смерть явно выбивалась из общей канвы. Но вот горящее нутро уже вполне вписывалось в линию пламени и лавы. Но необходимо было добавить что-то еще. Вот! Не только она, Зиночка читала Луизе свое произведение. Княжна тоже пересказывала ей некий увлекательный роман, где падишаха, который пытался запереть главную героиню в своем гареме, отравили подсыпанными в еду алмазами! Вот это смерть! Воистину, дорогая и аристократическая, жесткая и незабываемая, как гибель той самой Помпеи.

- В романах еще и не того понапишут, - проворчал истинный фон Штофф, - сколько же надо съесть крупных драгоценностей, чтобы довести себя до столь мучительной смерти?***

- И даже не обратить внимания на свое необычное меню? – добавил Пъетро Джованни.

Зиночка откинула на спину косу, и высокомерно повела плечами:

- Паадумаешь!

«В изящной ручке Аврора Романовна сжимала пламенеющие куски рубинов, большие и маленькие. Некоторые драгоценности были чрезвычайно велики и остры, и будучи проглоченными, моментально изгрызли и исцарапали все внутренние чертоги почившего лакомки Хвощова. Когда же сыщик вручил доктору Морозовой коробку конфет, которой угощался перед смертью труп, все и вовсе стало прозрачно и понятно. Ибо мелкие осколки были коварно перемешаны с сахаром для чаепития, а вот крупные почти целые рубины, чуть залитые шоколадом, изображали те самые конфеты. Хвощов явно глотал их жадно, точно дракон, не жуя, и они тяжелейшими бомбами прошлись по его неподготовленном к таким яствам организму …»

Пока начальство целовалось над трупом, изучая одновременно внутренний мир последнего, Гектор Гордеевич допрашивал служанку Хвощева.

«Смачно он погрузил ложку в сахарницу прямо на глазах подозреваемой. Нагрузил белыми искристыми крупинками, в которых иезуитски поблескивали и алые. Щедро насыпал в чай, ожидая признательного вопля …»

- Не пей, братец, козленочком станешь! – весьма уместно подсказал реплику синьор Джованни.

- К сожалению, дядюшка, больше просто некуда, - печально отозвалась истинная Аврора, - неудивительно, что нашего, настоящего Гектора Гордеевича теперь невозможно увидеть – так он стыдится поступков своего … двойника!

- Я работаю над этим, моя бесценная Аврора, - твердо произнес ее супруг, - наш друг скоро вернется к обычной жизни, несмотря на графоманский зуд фройлян Ломакиной …

Зиночку подобные материи не волновали. Служанка тоже не впечатлилась действиями Сундукова, из чего он сделал вывод, что сахар и рубины в ее темном сознании никак не связаны. Значит – невиновна? Но на всякий случай уточнил:

«- Не ты ли дерзкой рукой начинила ужин своего хозяина рубинами, которые и отравили его последние минуты?

- Ой, я не знаю, господин, может не заметила, да и уронила энти рубины-то? А што это такое хоть, скажи? Приправа какая? Коли так, не серчай, могла и обронить, у меня ее много!

- Иди отсюда … - хмуро точно сделал вывод Гектор Гордеевич …»

Погруженный в раздумья, он оставил на столе рубиновый чай, к которому едва не приложился забредший в кабинет генерал Сугубов. К счастью, Сундуков успел предупредить начальника, и спасти тем самым от собственного раннего склероза. Генерал, и без этого раздражительный и нервный из-за отложенного личного и отцовского счастья, снова потребовал: как можно скорее найти хоть кого-нибудь, кто подходит на роль убийцы прокурора Вернера!

По поводу Вернера фон Штофф отправился героически допрашивать своего поверженного соперника – князя Клюевского.

«Ибо выяснилось, что, еще намереваясь счастливой окольцованной птицей улететь в Марокко вместе с Авророй Романовной, Клюевский решил продать здешний свой дом прокурору. Когда же действительность грубо обрушила его с небесных высей, сорвав кольцо и спалив все брачные планы, он не отступил от принятого выбора – теперь уже от кромешного горя из-за потери своей внезапной и противоречивой избранницы, которая предпочла страдать с недостойным и женатым обманщиком.

- Не было ли на челе Вернера следа страха за свою жизнь? – спроси сыщик, глядя на помятого, уставшего и красноглазого Клюевского, которого сам же и осиротил, отобрав самое драгоценное.

- Прокурор был самовлюблен, как павлин, который разливается соловьиной песней! – ядовито выплюнул князь, - я давно знал этого господина, и его чернейшую продажную душу, поэтому не удивлен ни тому, как он жил, ни тем способом, которым умер!

Фон Штофф попробовал забросит в виде удочки имена лекарки Костыльковой и Мари Гариску, но сиятельная рыба в ответ только вращала мокрыми красными глазами и не желала признаваться ни в чем».

Следующей жертвой охоты сыщика стал прыткий Рябчиков, который тут же сам перешел в наступление, опять требуя от полиции выпустить из плена Аврору Романовну. На это требование фон Штофф правдиво ответил, что они с графиней достигли полного взаимопонимания, и она свободна, как птичка. Если не считать безбрачных цепей, о которых он правда, благоразумно умолчал, будучи порядочным человеком, берегущем честь своей дамы. Осчастливленный борец за свободу и права женщин, Рябчиков заважничал еще сильнее, и сыщику пришлось «хорошенько попрыгать и поумолять всезнающую гордую прессу помочь пригвоздить своими знаниями взрывоопасного злоумышленника, и вспомнить о скандале из-за неуместной одинокой смерти в гостинице Мари Гариску .

Пококетничав вволю, Рябчиков моментально сразил полицию иным именем - «Мариэлла Гирани». Даже пятилетнее существование в казематах не выветрили из продырявленной памяти фон Штоффа существование в столице оперной певицы с таким именем.

- Но ведь сия звезда закатилась в Петербурге из-за инфлюэнцы! – не поверил он …»

Однако, выяснилось, что у певицы, перед самым заграничным турне, пропал голос, и она, по совету своего импресарио Хвощова, отправилась в самую глушь, в Н. Где и проживала лекарка Костылькова, оказывающая дамам некие «особые услуги».

Что это за услуги такие, Зиночка сама точно не знала. Просто, как всегда, случайно подслушала не предназначенный для ее ушей разговор – о каких-то бабках и их «особых травках», которые помогают решить «маленькие затруднения». А какие могут быть затруднения у певицы? Потеря голоса! Мариэлла прибыла в Н., получила нужную настойку, но или перепутала дозу, или просто оказалась слишком восприимчивой к лекарству, но несчастная и голос не вернула, и жизнь потеряла.

«- Чтобы не марать ее имя в посмертии, официально ее прикрыли кончиной от инфлюэнцы, - завершил сию печальную повесть Рябчиков, грустный, но довольный тем, что именно его пинок может придать новый разворот медлительному следствию …»

Зиночка готова была сама себя погладить по голове. Ай, какая цепочка славная получается. Вернер не отдал под суд Костылькову, лекарство от которой убило Мариэллу. А обратиться к Костыльковой ей советовал Хвощов! Все, имеющие отношение к смерти певицы убиты. Значит мстит кто-то, кто так ее любил, так любил, что готов убивать за нее, «извергая горячую лаву мести!»

Но это было бы слишком простой ответ на задачу …

«Аврору Романовну снова затянуло в паутину видений. Мариэлла Гирани теперь не просто пела, но и прикладывала к прекрасному лицу жуткую маску кривоного петуха.

- Куриный бог! – с неимоверной прозорливостью поняла графиня Морозова, - катэры, несущие смерть и Крушилин, жаждущий испить из моей молодой и бесценной жизни!

Пронзая воздух стройным станом, и заметая следы пером от изящной и модной шляпы, графиня устремилась к своей дорогой подруге Алине, дабы упредить ее о близости Великого и Ужасного Гипнотизера. На бегу она едва не перевернула коляску, в которой ехал Сугубов, и почти не останавливаясь, нацарапала записку для фон Штоффа, чтобы он знал, от кого в очередной раз ее нужно будет спасать. Генерал обещал передать сие письмо сразу же, но отвлекся. Сперва на рапорт сыщиков о том, что дали новые следственные раскопки, а потом – на чай, в котором, к счастью, начисто отсутствовали рубины, зато присутствовали бублики. Мирное следственное застолье прервалось душераздевающим ором городового:

- Убийство и похищение книжной лавки!

И только тут, как по сигналу, проснулась память генерала, и он оповестил мир о новом пришествии Крушилина …

- Алина!!!

- Аврора!!!

И, как всегда, пропустившая все самое главное, полиция поскакала спасать главную достопримечательность их несчастного города …

У порога лавки лежал заколоты ножом городовой, который был давно уже прикомандирован к графине Морозовой, дабы защищать ее от всего и везде. Увы, защита оказалась пробита Куриным богом.

«В книжной лавке полицию встретила только Алина, которая стояла, чуть качаясь, точно замороженная цапля на деревянной ноге, и смотрела в одну точку. Объятия Гектора Гордеевича, его ласковое курлыканье и слезы оказались бесполезны. Жертва убийственного гипноза оставалась холодна и недвижна …»

Гм, а вот тут надо что-то придумать. Как бы Алину расколдовать? Интересно, чем снимается гипноз … Может быть, как истерика – пощечиной? Нет уж, все сыщики – мужчины, и бить женщину … Даже для ее версии фон Штоффа чересчур, он наоборот, ковриком теперь перед дамами стелиться должен, после всех уроков судьбы. А если просто громко в ладоши похлопать – как над ухом у спящего?

- Ни в коем случае! **** – испугалась истинная Аврора, но было поздно.

«Едва мужские ладони резко сомкнулись перед ликом Алины, как она взмахнула отточенными ресницами, и в глаза ее снова зародилась разумная жизнь. Гектор Гордеевич тут же обхватил вновь обретенную избранницу, защищая от жесткого допроса. Ибо фон Штофф торопился узнать, что же произошло в лавке, и какой хищный зверь унес Аврору Романовну. Но Сундукова, страстно влюбленного в Алину, судьба графини более не беспокоила.

- Перестаньте колебать нервную систему моей невесты! – зашелся он в справедливом лае, - она же ясно сказала, что ничего не помнит, что ее оглушили гипнозом! Имейте честь и совесть, не наносите травм посторонним женщинам, у вас для этого есть ваша!»

Однако, подсказку сыщикам все-таки нужно было подкинуть, что Зиночка и сделала в самом прямом смысле этого слова. С полки грохнулся том, со списками дворянских родов Империи, и раскрылся как раз на той страницы, где было указан факт помолвки князя Клюевского и певицы Мариэллы Гирани.

«В жутком подвале особняка из холодного угла мрачно ухмылялась жуткая паровая машина. Князь Клюевский, старательно приматывая к стулу несчастную, залитую слезами графиню Морозову, чьи попытки воззвать к его благородству натыкались на стену мужской и явно ушибленной болезнью логики:

- Мариэлла выбрала не меня – а сцену, и умерла. Вы тоже предали меня, выбрав фон Штоффа – значит тоже умрете. Это Судьба говорит и делает, дорогая Аврора Романовна, сама Судьба устраняет тех, кто причинил мне коварство и зло. Я хочу защитить вас от мучительной смерти, какая обрушилась на Хвощова. Мало ли, что припас для вас Справедливый Рок? А я сделаю вашу гибель быстрой и огненной, как в того и достойны, несмотря на вашу переменчивость. А еще – я составлю вам пару, и буду держать за руку при переходе через грань. Это мир грязен, полон пыли и тлена, и по заветам катэров и во имя Куриного бога, мы покинем его, и будем существовать в чистоте и невинности посмертного Астрала.

- Князь, ваша рука не может подняться на меня! – простонали бездонные, затопленные слезами очи графини, - опомнитесь! И ваша Мариэлла не желает моей смерти! Она тоже здесь, и ее весьма печалит ваше поведение …

- Я знать ничего не желаю об этой предательнице! Пусть вкушает счастье со своим голосом, раз он был предпочтительней, нежели я!

Прикрутив свою хрупкую жертву к стулу всеми морскими и сухопутными узлами, Клюевский подошел к паровой машине, и страшно скаля бешенные глаза, принялся крутить огромное колесо. Пар повалил из всех отверстий, заполняя подвал, машина зарычала грозным тигром, который готов исторгнуть смертоносную лаву.

- Мариэлла, спаси! – в отчаянии призвала к духу графиня, уже не надеясь на земное милосердие.

Клюевский всеми руками и ногами вращал колесо, приближая ужасающий взрыв …»

- Боюсь, князь, так ничего не выйдет, - подал злодею совет абсолютно спокойный Пьетро Джованни, - вам нужны уголь и лопата – забрасывать топливо в паровую машину. Там уже полиция бежит – зовите их на подмогу, сами вы с профессией кочегара явно не справитесь.

Однако, в мире, созданном Зиночкой, законы физики и механики явно работали как-то иначе.

«Машина, точно огромная лягушка, набухала, расширяясь и грозясь лопнуть, забрав с собой священную жизнь Авроры Романовны. Но в сей миг сотряслась от удара стальная дверь, пропуская сыщицкий глас фон Штоффа. Клюевский, не желая ничьей помощи, отпирать не собирался, и продолжал вращать колесо. И тогда с губ Авроры Романовны сорвалась высокая и талантливейшая ария Кармен, кою пела Мариэлла, временно уместившаяся в теле графини. Изумление Клюевского, который не мог не узнать тембр своей первой невесты за ликом второй, выпустило ручку паровой машины, оставляя готовящийся взрыв на произвол судьбы. Он мгновенно распорол зубами и ногтями веревки, сковавшие Аврору, и пал перед ней на колени, покрывая поцелуями.

Зашатавшаяся дверь отскочила от стены, и в подвал ворвался бледный и горящий от треволнений фон Штофф, чьим глазам предстал Клюевский и сияющая сквозь слезы Аврора Романовна едва успевшая оторвать у Клюевского руки. Дабы их целование не было неправильно понято внезапным свидетелем – сыщиком …

И грянул взрыв. Но все его последствия справедливо попали исключительно по княжеской голове, уводя Клюевского в обнимку с его Мариэллой в счастливое беспамятство … »

Остальные участники драматических событий каким-то чудом совершенно не пострадали, и ревнивых подозрений не затаили. Якоб фон Штофф, цвел, как роза, убежденный, что прибитый по голове Клюевский очень похож на Крушилина. Значит, можно спокойно сдать его властям, покинуть нервную и осточертевшую службу, и заняться главным делом своей жизни – обожанием Авроры Романовны, неважно, в брачных кандалах, или же без оных.

- Потому что главное - это любовь! – провозгласила Зиночка, ставя точку, - и генерал Сугубов сможет спокойно слиться в поцелуе с госпожой Вернер и их сыном.

Она подула на страницу, чтобы чернила высохли быстрее, помахала натруженной рукой. Взглядом победительницы окинула комнату, и спрятав рукопись, удалилась прочь, не желая опаздывать к обеду.

- Странно, - промолвила Аврора фон Штофф, - я тоже всегда полагала, что любовь – это прекрасная и невероятно важная сила. Но сейчас … вывод Зины Ломакиной ... мне было очень неприятно слышать.

_____________________________________________

*Реакция негашеной извести с водой начинается, как только вода попадает на известь, после чего бомба и взрывается. О бутылочных бомбочках из негашеной извести — https://fis.wikireading.ru/h4eC0xPOXo

**См. «Приключенiя героическаго сыщика», «Сыщикъ и медиумъ: зловещая машина любви». Авторы — Atenae и SOlga.

***«Убью алмазом. Дорого»
https://dombusin.livejournal.com/34984.html

«Если бы вы могли заставить жертву съесть более грубое стекло, например, толченое вместо измельченного, осколки стекла повредили бы желудок и кишечник и могли вызвать кровотечение. … [но] человек знал бы, что с едой что-то не так, и если нет, он пошел бы к врачу по поводу кровотечения.
Даже при использовании более грубого стекла кровотечение, вероятно, не будет обильным или опасным для жизни, но будет медленным и приведет к анемии и усталости. Стул станет черным от крови, и жертва обратится к врачу…» (Дэвид Миккеельсон. «Является ли толченое стекло смертельным ядом?»)

**** «Как выйти из гипнотического транса. Выведение из транса».
https://soblaznmaster.livejournal.com/1634653.html

«Лучшие способы снять гипноз»
https://hypnoterapy.ru/read/luchshie-sp … yat-gipnoz

Продолжение следует.