Вернулся к полудню. Обедал быстро, вряд ли обращая внимание на еду. Анна смотрела не отрываясь. В его блокноте уже набросаны заметки и какие-то схемы. Вновь переспросил об услышанных новостях. Сейчас он напоминал гончую, вставшую на след.
Подумал, поднял взгляд:
- Необходимо ехать в Лычаковку и опрашивать на месте.
Уже вскочил, собираясь куда-то бежать.
Анна не выдержала:
- Ты куда, Яша?
Тот отмахнулся было:
- Узнаю, где коляску нанять можно.
Анна смотрела. Куда он, зачем?
- Может, мне с тобой, Яша?
Понимая уже, что сейчас вновь отмахнется. Какая с неё реальная помощь? Духов мертвых по своему желанию не допросит, при живых лишь мешать ему будет. Разве не о том он говорил ей когда-то? Худший муж на земле – фараон, влюбленный всегда лишь в свою собачью работу.
Сейчас скажет:
- Здесь посиди.
А она спорить будет. Нет, не будет. О чем сейчас спорить, когда он мечется, словно загнанный зверь? Сядет она, и будет сидеть, руки меж коленей уронив, и саму себя успокаивая, что здесь же он, с нею. Не денется никуда.
Или денется? Не удержать ей. Подошла, руки на плечи осторожно положила:
- Яшенька… Тебя так долго не было.
Морщинки меж бровей погладила, такие знакомые. Вроде бы резче стали. И тени под глазами – устал, наверное. Сколько всего на нём…
Он глянул вдруг:
- Аня… У нас пара дней всего, уезжать затем надо. Не найдем зацепок на хуторе – нигде не найдем. Поехали завтра. Легенда такая – мы родственники Аркадия.
Анна поправила:
- Не родственники, хорошие знакомые со стороны его бабушки.
Яков минуту размышлял:
- Принято. Пожалуй, так надежнее. К утру собираемся.
И улыбнулся:
- Послушай, сегодня же суббота, ярмарка в разгаре. Аня, пошли на ярмарку? Нам в дорогу прикупить всего нужно.
Анна сразу же ответила радостно:
- Пошли. У меня и список уже есть. На ярмарке же дешевле?
Яков улыбнулся:
- На ярмарке веселее.
[indent]
Анна оказалась даже немного разочарована. Она представляла себе огромные шумные ряды, заставленные товарами, толпы народа, качели и карусели – все слышанные ранее слухи. Оказалось, что подобная крупная ярмарка традиционно проводится на Крещенье – по более легкому санному пути. А сейчас торговцы собрались лишь местные да из окрестных деревень.
Штольман внимательно осматривался по сторонам. Ряды ровно стоят, всем своё место отведено, везде чистота и порядок.
Внезапно мальчуган лет шести, одетый бедно, но аккуратно, встал у них на дороге:
- Барыня, дайте копеечку…
Светлые кудрявые волосы, лицо ангелочка. Анна уже за монеткой полезла. От взгляда Штольмана мальчуган побледнел и внезапно исчез в толпе. Позади не услышались – ощутились, такие же беззвучные, разбегающиеся в разные стороны шаги.
Штольман поморщился:
- Пусть деньги у меня побудут. Что-то у них тут сегодня карманники непуганные.
Уже пристальнее оглядывался по сторонам. Ярмарка не настолько и велика, но всё же площадь заполнена народом, шум и гам. Городовых не видно. Одного лишь полицейского заметил, да и того у оптовых складов. У купцов и своя охрана есть, что этот там сейчас делает – лишнюю денежку зарабатывает? Кто их хоть расставлял?
Остановились у балагана, где мужичок за шторкой, на обе руки надев кукол, разговаривал за обеих – то басом, то писклявым голоском. Вокруг смеялись. Далее пустая круглая площадка, отчего-то никем не занята.
- А тут что такое должно было быть? – заинтересовалась Анна.
Парень, высокий, широкоплечий, с крупными мозолистыми руками, услышал её вопросы:
- Вы, барыня, в зимье приходите сюда. Я уж такую карусель крутить здесь буду – я каждый год кручу. Уж не пожалеете.
Анна чуть огорченно покачала головой:
- В зиму нас тут уже не будет.
Парень, довольный поговорить с ладной барынькой, еще и монетку ему давшей, продолжил:
- А всё равно приходите, не пожалеете вот.
- Приду, - рассмеялась Анна. Настроение вдруг улучшилось.
В мелких лавочках, полукруглом выстроенных вдоль площади, накупили всего по списку и еще и больше.
Нагулялись вдоволь, уже немного устав от суеты. Купили пышки и по полной кружке теплого сбитня – вечерело, становилось уже прохладно.
Едва отошли, услышали гортанный голос:
- Ай, подожди, красавица. Позолоти ручку, всю правду скажу.
Штольман хотел было прогнать, но Анна, никогда близко не общавшаяся – кто бы её к цыганам подпустил, вдруг заинтересовалась:
- О чем? О любви?
- Ай, красавица, зачем тебе о любви? Есть уже у тебя любовь, и король твой есть. Будет тебя любить, целовать, на руках носить.
Штольман усмехнулся и подумал про себя: «Пусть гадает». И щедро положил в руку монет.
Анна усмешку заметила. Наверняка вечером скажет – сейчас гадание сбываться должно, недаром же деньги плачены. Как там было: обнимать, целовать и на руках носить? Чуть полыхнули смущением щеки.
Цыганка продолжала еще бойчее:
- Ай, счастливая будешь.
Штольман о монетах уже не жалел, усмехаясь в открытую:
- И мне погадаешь?
Та обернулась. И замолчала, словно спотыкнулась. Тот ждал, всё еще усмехаясь.
Цыганка негромко уже продолжила, совершенно другим голосом, на недавнюю беспрерывную болтовню непохожим:
- Что тебе гадать? Ждет тебя дорога в казенный дом, куда ни поверни. Он на роду тебе написан. Скоро дорога дальняя, король крестовый.  А там сам смотри.
Штольман помрачнел. Еще он цыганам не верил, пугать себя не позволял. Но Анна как на привидение смотрит. Хотел цыганку задержать, та в сторону отскочила:
- Эй, оставь меня.
И в толпе исчезла.
Анна бледная как стена. Вот и погуляли.
Штольман нахмурился:
- Анна, я не первый раз сталкиваюсь. Это всё бред один. Никогда он нас не касался и никак и никогда не коснется.
За руки крепко взял и чуть встряхнул:
- Ты кому веришь, мне или ей?
Отлегло вдруг сразу от сердца, притихла, к груди прижалась:
- Тебе, Яша.

Отредактировано Еленаsh (29.11.2024 00:44)