Версий было несколько. Проверять следовало все. Первое – взаимоотношения в племени. Нашел обоз. Четверо мужчин гораздо старше, в таких же тулупах. Черные волосы заплетены в две косички, едва спереди достающие до плеч, шапки обычные, без треугольного верха, на опушках волчий мех. У одного точно такой же нож, у всех прочих – несколько похуже. Задавал вопросы, всё сказанное парнем подтвердилось. Завтра действительно обоз уезжает. Обоз ведет чужой купец, если Ол’кой вовремя не придет – поедут без него.
Объяснили просто:
- Тот знает свою дорогу, если ему надо – значит, придёт.
То, что парня могут задержать против его воли, им явно не приходило в голову.
Второй вариант – желать убить могли именно торговца, личные счеты, либо же ограбление, а чудь лишь попались под руку. Косвенным подтверждением этой версии являлось то, что среди свидетелей ни одного лично знакомого с убитым не было. Зимой торговцы в одиночку по ярмаркам обычно не разъезжали. Проверил место остановки погибшего торговца. Увы. Вместе с ним в трактире действительно находился его земляк, но ко времени ссоры тот уже крепко выпил и спал:
- Разморило в тепле, однако.
Его с трудом растолкали полицейские, которым он сообщил имя и все данные об убитом. Товар и деньги находились на месте. Товар был на вовсе небольшие суммы – торговец занимался мелкой галантереей, и никаких особых недругов не имел. Судя по всему, он действительно оказался случайной жертвой.
Оставалась главная версия: купцы, прежде торговавшие с чудью, потерявшие на этом обозе крупную прибыль, и явно заинтересованные в аресте. Они должны были каким-то образом организовать убийство и нанять свидетелей. Удивляло лишь странное место – трактир, где свидетелей могло оказаться множество и каких угодно.
Штольман срочно отправился к Болотову. Быть совершенно не в курсе торговых операций Ладожева тот не мог.
Еще с тех времен, когда Болотов убеждал Штольмана остаться в Вологде, тот явно считал себя ответственным и при надобности постоянно Штольмана поддерживал. Но сейчас лишь качал головой:
- Наши вологодские в северных лесах не торгуют, далеко, невыгодно, и территория чужая. Там местные, и те далеко не суются. Чаще всего архангельские, их я никого не знаю.
Обещал помочь, поспрашивать. С севера торговцев на ярмарке много. Но Штольман уже понимал, что искать можно до бесконечности, а времени оставалось всё меньше.
Вновь допросил свидетелей по одиночке. Показания различались в мелочах, но в основном сходились на том же самом: сидевший за столом с торговцем парень во время ссоры ударил того ножом. Парня описывали в общих чертах, но тоже совершенно одинаково.
Пытался узнать подробности:
- В чем был одет?
- Не смотрел. В тулупе расстегнутом. Что там смотреть – чудь, он и есть чудь.
Доказательств сговора не отыскалось.
Штольман рассудил здраво – в трактире блюда подавал половой, который должен был всех видеть. Епифанов, его, к сожалению, выпустил из виду.
И так неожиданно нашелся четвертый свидетель. Половой подтвердил, что за тем столом сидели трое, вначале один – чудь, затем к нему на пустые места подсели два торговца, уже выпивших. Во время ссоры полового не было в зале, парня он в лицо не рассматривал, оттого в свидетели не попал.
Расследование пошло по второму кругу.
Зашел в участок, спросил, как арестованный.
- Да что ему будет, ваше высокоблагродь. Сидит на корточках, в стену смотрит.
Штольман лишь кивнул:
- Пусть сидит.
Епифанова подозвал, указал на пропущенного полового. Заодно спросил:
- Что о ноже думаете?
Тот рассматривал задумчиво:
- Новгородский, торговцы раньше часто возили, вот и клеймо их. Охотники берут, им зверя хорошо разделывать.
Штольман задумался:
- Так значит, таких ножей много?
- Не очень. Нож дорогой.
Времени у Штольмана оставалось всё же не до полуночи – а до рассвета, пока не ушел обоз. Спать ему сегодня не придется.
Следовало хотя бы забежать на минуту и предупредить Анну. И еще задержаться на пару минут – пообедать. Сутки бегать по морозу голодным было не самым разумным.
Штольман вдруг остановился и растерянно оглянулся.
Он стал разумным.
[indent]
Дома в печи ждали разогретые блюда и, судя по всему, ждали бы его весь день. Срочно пообещал сам себе, хоть сколько-то вовремя в доме появляться.
Анна сидела за столом рядом и не отводила от него взгляда.
Рассказывал попутно:
- Парень скорее всего не убивал. Ножей таких много. Его не рассмотрели толком свидетели. Если предъявить им несколько молодых парней похожей внешности, его вряд ли опознают. Многим, да еще и пьяным, вся чудь на одно лицо. Обвинение для суда уже рассыпется. Но сейчас все твердо указали на парня. Если я сегодня не докажу иного, обоз уйдет без него.
Аня смотрела внимательно:
- И что тогда будет?
- Ему идти одному через всю огромную губернию. Или дойдет, или нет. И второй обоз сюда уже не отправится.
И Анна вдруг сказала:
- Он может погибнуть. И не только он. В северные леса не повезут ружья, не поменяют на мех, и то дикое племя продаст девушек чужому купцу. Что с ними тогда станет? Вы же не сможете защитить.
Штольман помрачнел:
- Нет. Все леса не перекроешь.
Анна произнесла твердо:
- Я могу позвать духа и спросить.
Штольман, похоже уже знающий, чего ожидать, ответил не менее упрямо:
- Нет. Во-первых, тебе уже может быть опасно. Ты мне обещала - сейчас никаких духов. Во-вторых, купец уже был сильно пьян и ничего толком не видел. Он бы и жив остался, с него бы пользы не было. У меня таких свидетелей пол трактира.
Анна не собиралась сдаваться:
- Он мог что-то видеть.
Штольман усмехнулся:
- Там все могли что-то видеть. Толку то.
Быстро, не обращая уже внимания ни на что, допивал чай. Ему пора.
И вдруг услышал тихое:
- Яша…
Анна сидела рядом, вцепившись в скатерть, и смотрела мимо.
- Яша, парень, молодой, смуглый, сидит в камере вашей, и поёт. Это он?
Штольман ответил медленно, вдруг чувствуя, как леденеют губы:
- Наверное. Но он был жив.
- Он жив, Яша. С ним всё хорошо. Он просто поёт. Глаза закрыты, рубаха темно-красная, вся вышита, очень густо, и рукава, и ворот, сверху пояс из тисненной кожи, с кистями, на голове шапка, красивая, с золотым мехом.
Открыла глаза, вдруг выныривая.
- Он шаман, Яша.
От кивнул:
- Да я уже и раньше понял. Только одет он сейчас по-другому, нет ни рубахи, ни пояса.
И вдруг вскочил:
- Я к свидетелям. Спасибо, Аня.
[indent]
Слава Господу, свидетели, бывшие в том трактире либо в нём, либо поблизости остановились. По всему городу бегать не надобно.
Вновь допрашивал по одному. Вновь кто помнил, кто не помнил, но в целом показания сходились.
- На голове у парня что было? Шапка?
- Какая там шапка, чай не в лесу. В доме чай шапку снимают. Не видели никакой шапки.
- Не простоволосый же с мороза пришел?
- Знамо дело, на лавку видать положил.
- Когда убегал, что в руках было?
- Так нож ведь и был. Оттого никто следом и не бросился, оно ведь надо – под нож ведь.
- А во второй руке?
- Ничего не было.
Штольман быстро, стоявшему рядом Епифанову:
- Обыскать трактир. Должна быть оставленная шапка. Если вчера уже трактирщик себе пристроил – забрать.
Вновь вопросы:
- Волосы на голове какие?
- Так черные.
- Заплетены, распущены?
- А оно нам надо, на всякую чудь смотреть?
И неожиданно в свою очередь ответил половой, вовсе считавшийся никаким свидетелем, так как со спины подходил и в лицо не смотрел:
- Заплетены. Две косы. Точно видел.
У шамана коса одна, очень сложно плетенная.
Штольман поднялся:
- Это не он. Где еще племена похожие живут?
Епифанов подошел с шапкой в руке, обычной, круглой, без опушки:
- Да много где, если от города подалее, то деревень возле лесов много.
- Поднять всех городовых, информаторам всем задание. Выяснить, где похожий был, если уехал, то куда. Объявить срочно в розыск. Этого сейчас прикажу отпускать.
Срочно отправился в участок. Оформил новые показания свидетелей, приказ об розыске. И отмену постановления о задержании.
Ол’кой уже одетый, в тулупе и шапке тут же шагнул навстречу:
- Я тебя жду уже.
Штольман криво усмехнулся:
- Ждешь? Хорошо.
- Ты шел долго. Ты всегда долго идешь, но доходишь вовремя. Это хорошо. Когану скажи – мы помним. Надо – пусть зовёт.
Штольман лишь молча дверь открыл. А коган их, наверняка, и сам не позабудет.
Невольно усмехнулся. На часах пробило полночь.
[indent]
На второй день за городом перехватили молодого парня, из вепсов. За непокорность выгнанный из деревни, тот нанялся сторожить обоз.
Штольман спросил:
- Говорят, ты пьян тогда был?
Парень смотрел не зло, обыденно:
- Ну и что? Тот не меня обидел – всех моих. Сказал – его бог придет, а мы умрем, все.
Штольман лишь проронил:
- Ты в чужих краях. Многие так говорят.
Молодой вепс уверен был в своей правоте:
- Многие говорят, а он за всех заплатил.
Штольман поднялся:
- Уводите.
[indent]
Под еще более радостный звон бубенцов на санях, под гул праздничного гуляния, под пересчет звонких монет из прибыли завершалась ярмарка. Ныне пустовали основные лавки, вся выручка – у продавцов сладостей, пирогов да пряников, на каруселях да в трактирах. Город расщедрился – в небо ударил пусть небольшой, да фейерверк. Таких радостных воплей Яков не слышал уже давно. Усмехнулся – Ладожев, на радостях, позабыл свою извечную экономию и вытащил припрятанные запасы.
Смотрел, странно. Такое ощущение, что с закрытием ярмарочных балаганов завершился очередной период в жизни.
В жизни, которая вновь вошла в свою колею. В городе, в котором он вдруг стал своим. Работал уже без оглядки, уже зная и места, и людей, уже без особых усилий решая повседневные проблемы. Пока от крупных Бог миловал.
Четко сработались с начальником уездной полиции. Тот вовремя пришел на помощь в самый разгар ярмарочных хлопот, затем подключился сразу же, поднял всех своих людей и в результате задержал убийцу, и теперь они постоянно выручали друг друга.
Штольмана уже считали своим почти все. Как оказалось, и Ладожев тоже.

Отредактировано Еленаsh (03.10.2024 17:35)