О краже чаши рано утром Штольману сообщил несколько помятый Петрищев.
У флигеля уже стоял управляющий Булавин.
- Клянутся, что глаз не сомкнули, - говорил Аристарх Иванович, едва поспевая за полицмейстером. – Вечером всё на месте было: дверь цела, и замок закрыт. Ничего подозрительного. А утром я пришел проверить всё. А на постаменте пусто.
Штольман от неожиданности даже на миг растерялся. Никакой реальной опасности для чаши он не ожидал. Хотя бы по той причине, что красть её особого смысла не было. Основной ценностью чаши была её же древняя история. И именно поэтому чашу никуда не продашь, а ежели разбирать на серебро и каменья – так тогда проще и выгоднее было бы золотые украшения взять.   
Быстро прошли внутрь. Высокий постамент действительно пустовал. Небрежно поддернутая темная бархатная ткань придавала тому пустому постаменту довольно печальный вид.  И та же печаль читалась на лицах молчаливой, проштрафившейся стражи. Все они стояли перед Штольманом навытяжку.
- Никто сюда не входил! – тут же доложил Петрищев, стоило только Штольману одарить его строгим взглядом.
– Ни единая душа! – часто крестились уже много повидавшие на своем веку конюхи, которым Штольман был не начальник.
Штольман глянул на потолок, на пол.
- Проверяли уже, - перехватил взгляд управляющий.  – Всё крепкое.
Да уж. Кому сказать – не поверят. Полицмейстер в доме – и чашу украли. Как только самого не вынесли.
Всё проверив, прошли через боковую дверцу еще и в соседнюю комнату, осмотрелись. Вся она была заставлена старой, отслужившей свой срок мебелью. Огляделись. Переминающийся с ноги на ногу Петрищев осторожно прошел вслед за ними.
Вид Петрищева внушил Штольману вполне обоснованные подозрения:
- Значит, вы, - Штольман резко повернулся к городовому, - ни на шаг от двери не отходили? Так?
Несколько мгновений в часовенке висела гнетущая тишина, потом Петрищев закашлял.
- Петрищев! – грозно повелел Штольман. – Докладывай.
- Простите, ваше высокоблагородие, - приложил широченную руку к груди смущенный и красный, как вареный рак, унтер-офицер. – Живот у меня скрутило.  Но я рядом с крыльцом присел.  Там вот. Но… Никто во флигель не входил.  Богом клянусь! Мочи не было терпеть, какое в животе верчение началось…
- И? – негромко уточнил Штольман.
- Рядышком я присел! – доказывал Петрищев. – Никто не входил! Клянусь!
Он так резко взмахнул рукой, что задел старый шкаф у стены. Шкаф тут же наклонился и рухнул на Петрищева. Тот, вовремя опомнившись, схватил обоими руками шкаф и закричал:
- Ваше благородие, держите его, упадёт ведь.
Штольману и голос, и тон невольно напомнили: «Держите его, уйдёт ведь!». Он почти дернулся хватать шкаф но, к счастью, управляющий среагировал прежде него. Вдвоем с Петрищевым они осторожно подвинули шкаф вновь к стене.
- А зачем ему входить-то? – на удивление спокойным голосом молвил управляющий. – Он здесь прятался. С вечера…. Юркнул в суматохе вот за этот шкаф и ждал там часа своего. Известный прием.
Штольман более внимательно глянул на Аристарха Ивановича.
- Замок этот открыть знающему человеку меньше минуты, - продолжал мыслить вслух управляющий. – Замок врезной, с обеих сторон открывается. Старый замок, не серьезный. Хотел я его сменить… Хотел же…, - управляющий, отодвинув в сторону какой-то колченогий столик с резной крышкой, прошел между стеной и столиком к окну. Окно оказалось приоткрытым.
- А потом в окно! - радостно продолжил Петрищев. – Говорю же, никто не входил! Я рядышком присел… Это из-за кваса… Мальчишка поднес…
- Какого кваса? – тут же насторожился Штольман.
- Вечером, уж, - жалобным голосом ведал проштрафившийся унтер-офицер, - когда расходились все, ко мне мальчишка подбежал. Из тех, кто квасом торгует. И кружку мне в руки сует. Дело-то привычное… Выпил я тот квас, без задней мысли выпил, а теперь понимаю, что неспроста мне тот малец квас поднес… Не из бутыли он его наливал, а, прямо в кружке нес.
- Что стоим? – глянул Штольман на Петрищева. – А ну бегом мальчишку искать.
Управляющий задумчиво рассматривал окно:
- А гляньте-ка сюда, ваше высокоблагородие.
Штольман подошел:
- Да уж.
Окно было старательно открыто, но и по подоконнику, и по косякам сбоку виднелась совершенно целая ажурная сеть паутины, по которой прямо сейчас полз крупный паук.
- Очевидно, ветром бестелесным просочился, - прокомментировал управляющий.
Штольман хмыкнул. Вышел вор, судя по всему, через дверь, и затем, не бегая в темноте по саду, и не ища возможность перелезть через высокий забор, к тому же охраняемый, спокойно пошел через ворота.
Управляющий его мысль подтвердил:
- А вот как ваш сторож, ни на что не глядя, в кусты побежал, он за его спиной тихо и вышел.
И тут же мысль продолжил:
- Нашим слугам проще всего было бы, но никто не мог. И причин ни у кого не вижу, людей я всех знаю и, главное, никто не мог пару часов во время приема незамеченным отсутствовать. Все на виду были, за это ручаюсь.
Штольман согласно кивнул, и дальше рассуждал:
- Чтобы чужому выйти через ворота, не вызывая подозрения, тот должен был быть среди гостей на приеме. Но за шкафом вор в таком случае сидеть не мог.
Аристарх Иванович не подвел:
- Слуги. Если кто коляской приехал – с ними кучер был. Все во двор заезжали, и никто после того на них не смотрел.
И не дожидаясь указаний:
- Таких немного. С нашими поговорю, выясню, кого из чужих в это время не видели.
Штольман кивнул:
- А я здесь осмотрюсь.
Пока у него была только одна стоящая «зацепка» - это мальчишка, поднесший городовому кружку с квасом.
Невольно поморщился, услышав громкие вопли у порога. Выглянул. Именно этот мальчишка и орал во дворе так, что едва дверь от того не шаталась. Державший мальчишку за ухо Петрищев счастливо улыбался:
- Вот он, стервец. Вот.
Под грозным взглядом Штольмана ухо было тут же отпущено. Мальчишка сразу же замолк, вытер рукавом грязный нос и решил признаться:
- Дяденька извозчик за гривенник велел кружку вон ему снести. Пустите меня. Какой дурак от гривенника откажется? Пустите меня…
- Какой извозчик? – переспросил мальца Штольман.
- Не знаю, - недовольно сопел мальчишка.
- Я тебе сейчас покажу «не знаю»! - не удержался, чтоб не поучаствовать в допросе Петрищев. – За уши давно не драли?!
Услышавши над пострадавшим ухом грозный окрик, малец присел, закрыл ухо рукой и тут же рассказал о том, что знать он того извозчика не знает, но часто видел возле станции.
Там же, на станции, мальчишка извозчика и опознал. Первым следственные действия начал Петрищев. Выглядел он сейчас наиболее грозно. Извозчик решил за лучшее тут же дать показания.
- Простите меня, люди добрые, - кланялся извозчик, - позарился на рубль. Позарился. Лакей соблазнил меня. Рублем соблазнил. Не здешний, здоровый такой. Простите меня, люди добрые.
- Лакея опознать сможешь?
Тот в голове почесал:
-  Да не то, чтобы. Выпивши я был. Но спробовать можно.
Но лакея еще отыскать следовало.
Штольман послал Петрищева в город, приказав дать всем полицейским задание – расспросить всех информаторов, не проскальзывало ли хоть где-то упоминание о чаще. К вечеру к нему с докладом.
Он не сомневался, что вся полиция землю рыть по его заданию будет.
Штольман уже перебрал в уме все возможные варианты. По всему выходило, что тут не ожидаемые бродяги, а преступники, что подготовились к краже основательно и со знанием дела.
Подошел Аристарх Иванович:
- Опросил всех слуг. Конюхи утверждали, что коляска фабриканта московского стояла дальше всех и кучера никто не видел. Никто за лошадью не смотрел. Кучер мог в самой коляске в середине прикорнуть, поэтому особо не удивились. Близко никто не подходил. Еще горничная показала, что в это время князь грузинский в одиночестве за домом прохаживался. Коляски у него не было, вызвал наемную в конце вечера. Та встала в дальнем конце, где обычно для кухни и прочего телеги подъезжают. Как он в неё садился, и было ли что в руках – никто не видел.
Штольман кивнул:
- Благодарю.
И вновь в сад посмотрел. Анна, держа малыша на руках, сидела на лавочке. Попыталась его укачивать – спать, наверное, пора. А малыш выворачивался и, держась за маму, упрямо пытался вставать на ножки. Подхватила, поддерживая, а тот за маму ухватился, и уже стоял. Потом видно устоять пытаясь, ножками перебирал, и за волосы вдруг ухватился. А Анна засмеялась. Так, словно тучи осенние разошлись, небо открылось, и радуга оттуда выглянула, ясная, на весь небосвод, как в позабытом детстве.
И лишь когда няня перехватила ребёнка, и все вместе направились в дом, Штольман с трудом отвел взгляд.
Управляющий, глядя в пол, неловко кашлянул.
- Аристарх Иванович, а вы женаты? – поинтересовался вдруг Штольман.
Тот покачал головой:
- Не сложилось. В молодости, так, чтобы и по сердцу, и с приданным, не встретилось. А из бедности в бедность тащить, тоже как-то… Если бы еще в полку карьеру пробовать делать, то еще может что и вышло бы. Но нам как раз на полк разнарядка пришла – троих направить на Дальний Восток для усиления гарнизона. Меня, и еще двоих таких же избрали, тогда уж и вовсе.
- А девушка как же?
Тот глянул чуть печально:
- Там соседний помещик ухаживал, не очень богатый, но всё же. Пока я был, так тому и надеяться не на что было – мундир блестит, сабля звенит. А как уехал, так за него и выдали.
Штольман лишь головой качнул.
- Аристарх Иванович, а отчего вы в управляющие пошли? Вы же дворянин, боевой офицер. Вначале я понимаю, приехали на пустое место, сразу после ранения. А нынче вы уже едва заметно хромаете.
Тот искоса глянул:
- А куда? В канцелярию проситься? Особого ничего не умею, а бумажки переписывать в моем возрасте, тоже как-то.
- Бумаги писать тоже иногда нужно. Здесь же пишите?
- Пишу.
Штольман сказал, серьезно и прямо:
- Аристарх Иванович, а вы в полицию пойти не думали? Знаю, сейчас вы скажете, что служба собачья, и офицеру не подобает, но кому же тогда и идти?
Тот усмехнулся:
- Вот как раз в полицию с больной ногой точно не думал.
Штольман возразил:
- Не везде ноги прежде головы нужны. У меня следственное отделение давно уже пустует. Я сам следаком начинал, на первых порах помогу. Сколько уж мне одному по участкам бегать? Аристарх Иванович, может, всё же подумаете?
После года работы с Ладожевым, Штольман мог переубедить уже кого угодно.
[indent]
Теперь ему следовало допросить вчерашних гостей. Увы, разъехались они не только по городу, но и по всему уезду. Впрочем, дело было не самое важное – находились гости в доме, так что показания их можно было предсказать заранее.
А о том, что происходило во время приема, вполне можно было побеседовать и с графиней, и с Анной.
Белецкая четко назвала и охарактеризовала всех гостей. Местных, вологодских, она хорошо знала:
- Все они уважаемые, обеспеченные люди. Воровать церковную чашу кому-либо – было бы безумием. Подобных среди них не наблюдается.
Штольман не спорил. Он вполне мог бы понять ограбление по случаю каким-нибудь бродягой, но в данных обстоятельствах толковой версии пока не было.
Присел возле Анны, вздохнул:
- Жаль, что нельзя вызвать дух чаши, и спросить, где она.
Анна глянула удивленно – как говорится, в каждой шутке есть лишь доля шутки.
Рассказал о возникших версиях:
- Очень подозрителен князь. Очень уж он вовремя во двор вышел.
Анна задумалась:
- Мне кажется, князь вовсе не вспоминал о чаше. Не знаю, на что он рассчитывал, но всё внимание он уделял Екатерине Андреевне. И вы ведь считаете, что ограбление спланировано заранее? Но князь выскочил во двор сгоряча – что-то очень нелицеприятное сказала ему Екатерина Андреевна. И больше князь к ней уже не приближался.
Штольман расспросил обо всех прочих. Анна лишь подтвердила слова графини.
Штольман задумался:
- Но, возможно, что-либо показалось подозрительным?
Анна вдруг кивнула:
- Пожалуй. Фабрикант Гризнов – он вовсе не показался мне похожим на младшего сына при строгом деспоте отце, как рассказывала о нем Екатерина Андреевна. Наоборот – он иногда держался слишком уж уверенно. И вовсе не поддерживал разговоры о торговых делах.
Штольман кивнул:
- Проверим. Но ведь у него полное алиби. А окно в часовне было открыто - мы должны были подумать на бродяг и искать там. Но всё равно мотива не понимаю – какой ему, или кому-либо интерес воровать эту чашу?
Вздохнул:
- Но любым путем, а искать надо. Сейчас со слугами поговорю, и отправлюсь к князю. Он хоть проживает поблизости.
Переговорил с лакеями, обслуживающими прием. Все подтвердили – кроме князя никто помещение не покидал.
Один из лакеев был неподалёку и слышал обрывки разговора графини с князем перед его уходом из комнаты.
- О чем же они говорили?
Тот плечами пожал:
- Так, ни о чем. Что-то про собак, которых господа разводят.
Штольман удивился:
- Про собак?
- Ну да. Её сиятельство и говорит, что мол, у мужчин с возрастом должен волкодав быть. Меня, мол, вечные болонки не интересуют.
А тот и выскочил сразу.
[indent]
Князь гостил поблизости от усадьбы. Аристарх Иванович проводил, показал дорогу.
Князь ему вовсе рад не был. Но услыхав о чаше лишь удивился:
- Я не особо её рассматривал. Ничего сказать не могу.
И Штольман спросил:
- Вы, кажется, должны были уезжать. Что же задержались? И я слыхал, собирались деньги на дорогу одалживать?
Тот вдруг презрительно скривил губы, и вовсе перестал походить на лихого красавца:
- Старуха нажаловаться успела?
Штольман закаменел лицом:
- Разве не вы ухаживать пытались? Отчего же тогда?
И вдруг добавил:
- А если я справки наведу? Насчет титула князя, который как бы только на словах и ни был.
Но тот усмехнулся презрительно:
- Вам меня ни в чем обвинить не удастся. От графини мне вовсе ничего не перепало. Есть два вида вдов: одни тоскующие, а другие – зацепенелые. Вот вторых ничем не проймешь. Так что оставьте при себе угрозы.
Штольман промолвил жестко:
- Вы впутались в нехорошее дело с похищением чаши, прогуливаясь не в то время поблизости. Но если вы немедленно покинете Вологду, я, пожалуй, тому мешать не буду.
[indent]
Поделился новыми известиями с Аристархом Ивановичем. Тот помрачнел:
- Приму к сведению и соседей предупрежу. Подобного гостя нам не надо.
Петрищев явился из города, развел руками – он всех на ноги поднял, но не узнали ничего.
Вдруг на улице раздался истошный крик.
- Нашли! Чашу нашли! На кладбище на часовне стоит. Чудо случилось! Чудо!
Мужчины вскочили. Первыми примчались к погосту, находящемся неподалеку от имения, Штольман с Петрищевым и управляющим.
На самой верхушки кладбищенской часовни, на изогнутом козырьке крыши стояла украденная чаша.
- И как же её теперича доставать? – задумчиво почесал голову Петрищев, явно догадываясь, что сия честь выпадет ему.
К всеобщему огромному удивлению, почти вслед за ними сюда же примчалась коляска, битком набитая городовыми из ближайшего городского участка.
Штольман тут же обернулся к ним:
- Вы что тут делаете?
Городской пристав бойко отрапортовал:
- Так посыльный прибежал. Кричит чудо случилось: господин полицмейстер чашу отыскал. Всех зовет. Мы все и помчались.
Штольман сощурил глаза:
- А кто в участке остался?
- Так кто? Дежурный один и остался.
Штольман скомандовал резко:
- Аристарх Иванович, чашей распорядитесь. Петрищев вам в помощь. Остальные в город, срочно.

Отредактировано Еленаsh (10.10.2024 19:40)