Глава 5 Кафе "Герань"
Это заведение оказалось и ни рестораном, и ни трактиром, а довольно скромным и по-домашнему уютным кафе со странным названием "Герань". Почему у кафе было такое название, Штольман понял, когда вошел в него - на каждом столике стоял горшочек с цветущей геранью. Столиков оказалось всего шесть. Посетителей мало. Кофе неплохой, официант расторопный и вежливый. Словом, Штольману это кафе понравилось.
Сегодня он зашел сюда в третий раз, выбрал столик у окна, заказал кофе. Из окна хорошо просматривалась улица: экипаж с филерами у противоположной стороны улицы, трое мальчишек, играющих в "чижа" прямо под окнами кафе. Особенно Штольману приглянулся вихрастый мальчуган без шапки, ловкий и явно смышленый. Яков Платонович уже дважды посылал его найти для него экипаж и хорошо платил за услугу. Вот и сегодня, глаза мальчугана радостно загорелись при виде худого и хмурого господина, входившего в кафе.
Прошло пять дней после встречи с Варфоломеевым. Яков Платонович все время обдумывал те сведения, которые ему сообщил Владимир Николаевич. Известие о смерти Виктора Ивановича стало для Штольмана неожиданным и горьким. Он сразу почувствовал себя виноватым в ухудшении здоровья адвоката Миронова. Два года переживаний за судьбу дочери, мытарства в Петербурге, где он пытался хоть что-то узнать о его, Штольмана, судьбе, не говоря уже о сплетнях и пересудах в Затонске... Что же он, Штольман, за человек такой, приносящий столько горя и проблем близким и дорогим людям?
Чем больше Штольман думал о Викторе Ивановиче, тем чаще у него возникало тревожное чувство какой-то недосказанности. Нужно будет обязательно поговорить с доктором Милцем, когда он приедет в Затонск. Для своего возраста адвокат Миронов был довольно крепким и выносливым человеком, чтобы так быстро уйти из жизни...
А бедная его Анна! Он и представить себе не мог в Петропавловке, что ей еще хуже, чем ему. Безрезультатные поиски в Петербурге, вынужденный отъезд заграницу и жизнь там без семьи, а потом тяжелое горе - смерть отца. И все эти мучения связаны с ним...
Две беззащитные женщины в городе, где трудно найти защиту и помощь. Адвоката Миронова в Затонске уважали, ценили как профессионала и побаивались. А вот отношение к его жене и дочери было далеко неоднозначным. Он должен быть там, Штольман до боли сжал кулаки, и как можно скорее.
А его за эти пять дней никуда не вызывали. Казалось, что про него забыли. Штольман решил сам сделать первый шаг. Филеры, конечно, доложили, где он пьет кофе после сеанса у массажиста, и там, на лице Яков Платоновича появилась кривоватая усмешка, должны были понять, что эти остановки и выбор кафе не случайны. Вероятнее всего, думал Штольман, они или подошлют в кафе своего агента, или заставят следить за ним официанта. Официанта они не меняли. Он был тот же, что и в первый его приход, следовательно, его могли просто подкупить или завербовать.
В этот раз Штольман собирался это проверить. И в первый раз, и во второй он оставлял официанту хорошие чаевые, не слишком большие, чтобы они могли вызвать у него презрение к "сорящим деньгами господам", но достаточные, чтобы посетителя запомнили. Кроме денег Яков Платонович приготовил небольшой белый конверт и попросил доставить его с посыльным по указанному адресу. Официант понимающе улыбнулся и взял конверт.
На конверте был указан адрес старого знакомого, который уже лет пять жил во Франции и сдавал квартиру какому-то чиновнику из министерства иностранных дел. В записке, вложенной в конверт, был написан адрес и название кафе, дата и время его следующего визита.
Если официант сообщит о конверте, то его вскроют, продолжал размышлять Штольман, и в кафе обязательно появится агент, который будет следить за предполагаемой встречей. А если нет, то потом можно будет передать еще один конверт, но уже с действительно нужным адресом.
Напрасно Штольман думал, что о нем забыли. Вот уже около недели ни о ком так много не говорили в высоких кабинетах Министерства внутренних дел, как о Штольмане. Почти в то же время, когда Яков Платонович передавал свой конверт официанту в кафе "Герань", его обсуждали в одном из чиновничьих кабинетов.
- А вам не кажется, господин следователь, что прошло уже больше двух недель, как его якобы освободили из тюрьмы, а Штольман ведет себя неестественно тихо: сидит дома, посещает только больницу и никак не стремится послать о себе весточку в Затонск. Неужели забыл о прекрасной Анне Викторовне?
- Конечно, не забыл, Ваше Превосходительство, - возразил следователь, - только уж очень осторожен, но ведь это Штольман, у него все сложно.
- Да ладно вам, в делах сердечных чего темнить? Это не шпионство, куда он чуть не влип из-за своих сложностей.
- Согласен, Ваше Превосходительство, что в деле Брауна он перемудрил, - угодливо поддакнул следователь, - но это ведь не столько его вина, сколько его преданность Варфоломееву, не хотел бросать на него тень.
- А он разве только сегодня служить начал и не знал, что между разными службами всегда была вражда и соперничество? - не скрывал своего раздражения генерал, - Уж слишком много власти себе берет этот уважаемый полковник Варфоломеев, границ не видит, захотел искать доверенных лиц в соседней службе... Кому это понравится, а?
- Вы, конечно, правы, Ваше Превосходительство, но я думаю, что Штольман пошел на сотрудничество со службой охраны Государя потому, что ему было скучно в Затонске. Что такое Затонск для следователя такого ума и опыта как Штольман?
- В чем-то вы и правы, - генерал понизил голос и доверительно наклонился к своему собеседнику, - я был против этой ссылки, но даже ради Штольмана невозможно было бороться с покровителями князя при дворе, которые требовали наказания Штольмана за дуэль с Разумовским, - генерал направил указательный палец вверх и покачал головой.
Следователь промолчал и только пожал плечами.
- Ну ничего, вот подключим к нему одного из наших лучших агентов и все узнаем.
- Вы уверены, что она сможет расположить его к себе?
- Хоть она жутко капризна и своенравна, но лучше ее нет, когда дело касается таких людей как Штольман.
- Когда начинаем, Ваше Превосходительство?
- Когда там, - генерал указал глазами на потолок, - примут окончательное решение. Будем ждать.
В указанный в записке день Яков Платонович попросил массажиста закончить сеанс на час раньше, сославшись на срочные дела в банке. В "Герань" он тоже приехал на час раньше. Из своего опыта Штольман знал, что именно за час до встречи должны были начаться в кафе приготовления к скрытой слежке, ни раньше ни позже. Поэтому он надеялся своим несвоевременным появлением спутать планы охранки, заставить их торопиться и допустить ошибки.
Кафе оказалось практически пустым, только за столиком у входа уже сидела дама лет тридцати, пила кофе и жевала поломанный на кусочки кекс. Все ее внимание было приковано к окну, из которого хорошо была видна улица.
Дама явно ждала кого-то, на Штольмана она не обратила никакого внимания.
Так, подумал Штольман, сейчас будет разыгран вечный сюжет "Дама в беде", хотя до Нежинской ей далеко.
Впервые с момента своего освобождения Яков Платонович вспомнил Нежинскую. Нина была прекрасной актрисой. Вот уж агент, так агент. Только дважды она провалилась. Первый раз, когда со слезами на глазах, стоя перед ним на коленях, умоляла поверить, что князь Разумовский ей безразличен. Пытаясь объяснить причину его нахождения в ее спальне, она торопливо произнесла: "Кирилл просто хотел..." и быстро поправилась: "Кирилл Владимирович просто хотел...", но этой оговорки Штольману было достаточно, чтобы понять истинный характер их отношений.
А второй раз она допустила ошибку уже в тюрьме, когда его привели на свидание с ней. Она, захлебываясь слезами, опять умоляла его поверить в ее любовь и позаботиться о ребенке. Известие о ребенке было для Штольмана неожиданностью, и он почти поверил ей, стал расспрашивать, сколько ему лет, где и с кем живет, как его зовут. Нина отвечала быстро и уверенно, только все время произносила не имя ребенка, а просто - Малыш. Еще ничего толком не заподозрив, он снова повторил свой вопрос: "Как его зовут?" Нина Аркадьевна замолчала на миг, а потом со злостью выкрикнула: " Не бойся, он - Нежинский, не Штольман". Имя любимого Малыша она так и не назвала.
Нина привыкла лгать, она жила во лжи, но лгать о ребенке, которого не было... Чудовищно!
Та встреча закончилась его твердым отказом обвенчаться с ней перед казнью. Этот отказ она ему не простила. На суде она обвинила его в убийстве Разумовского на почве ревности. Князь сделал предложение Мироновой. Оно было с радостью принято не только семьей Анны Викторовны, но якобы и ею самой.
Погрузившись в воспоминания, Яков Платонович не заметил, как пролетело минут двадцать. Он не мог понять, почему он вспомнил Нину, когда увидел эту даму. Одного поля ягода? Отложив газету и откинувшись на спинку стула, Штольман внимательно посмотрел в ту сторону, где она сидела. Но дамы не было. На столе стояла пустая чашка, на тарелке было несколько кусков кекса. Рядом с тарелкой лежала свернутая пополам записка. А дамы не было.
Не было ее и на улице, которая была ему хорошо видна из окна. Видимо, она ушла совсем недавно, официант не успел еще убрать со стола посуду. Проспал, стыд- то какой! Теряете навыки, господин сыщик, разозлился на себя Штольман. Если бы он верил в случайности, то можно было посчитать эту встречу случайной, но после знакомства с Анной Викторовной и ее велосипедом в первый день его приезда в Затонск, Штольман в случайности не верил. И правильно делал.
Через пару минут официант, убиравший посуду на столе, взял в руки записку, прочитал надпись на ней, внимательно оглядел зал и подошел к нему.
- Похоже, это для Вас, уважаемый господин, - вопросительно сказал он и протянул Штольману записку. На ней было написано: "Господину, уснувшему у окна."
Медленно развернув белый лист бумаги, Штольман прочитал: "Рада была Вас видеть, Яков Платонович, в сносном состоянии, хотя до выздоровления Вам еще далеко. Поправляйтесь, пора за работу. Е. Г."
Отредактировано Nora Brawn (06.12.2024 08:41)
