Глава 9 Пропавшие папки
На третий день после возвращения в Затонск Штольман поехал на кладбище, чтобы почтить память Виктора Ивановича. Апрель в этом году все еще был холодным и дождливым. Тропинки на кладбище не успевали впитывать лужи, по ночам они покрывались тонким ледком, который таял только к полудню. Негромкий хруст льда под ногами отдавался в душе Штольмана тревожными ударами колокола. Внутреннее ощущение опасности не отпускало Якова Платоновича.
Штольман остановился у ограды свежей могилы Виктора Ивановича. Было много венков и живых цветов, Анна и Мария Тимофеевна бережно ухаживали за последним пристанищем отца и мужа.
Известие о смерти Виктора Ивановича Миронова оказалось для Штольмана неожиданным и тяжелым ударом. Яков Платонович не просто уважал порядочного и высокопрофессионального адвоката, но и дорожил своим общением с Виктором Ивановичем как с отцом Анны. Штольман знал, что отношения отца и дочери в семье Мироновых строились не только на родственной любви, а на уважении и стремлении отца понять и поддержать дочь. У самого Штольмана такой дружбы с покойным отцом не было, поэтому он был благодарен Виктору Ивановичу за его заботу об Анне.
Виктор Иванович дважды отказывал Штольману от дома. Яков Платонович безропотно принимал эти решения. Он понимал, что они были вызваны желанием отца обезопасить дочь от непонятного и опасного следователя.
Именно там, у могилы Виктора Ивановича, Яков Платонович снова задумался, насколько серьезными были причины ухудшения здоровья Миронова. Сомнения в смерти Виктора Ивановича от болезни сердца не давали Штольману покоя. Так ли уж тяжело болел Виктор Иванович, чтобы внезапно умереть? Не могли ли некие силы помочь ему "уйти в мир иной"?
Яков Платонович хотел поговорить об этом с Марией Тимофеевной и доктором Милцем.
Почти каждый вечер после ужина Мария Тимофеевна уходила в кабинет Виктора Ивановича и что-то там писала. Она ни с кем не обсуждала о чем были ее заметки. Анна считала, что это могли быть воспоминания о их с папой жизни.
В один из таких вечеров Яков Платонович решился побеспокоить Марию Тимофеевну. К его вопросам она отнеслась сдержанно - ни слез, ни истерик не было.
- Мария Тимофеевна, что-нибудь необычное происходило с Виктором Ивановичем за месяц до его ухода? - начал беседу Штольман.
- Да нет, все было спокойно. После вашего исчезновения и отъезда Аннушки в Париж в Затонске стало тихо. Никаких убийств или громких преступлений. Виктор Иванович не был сильно загружен делами и обрадовался, когда у него появился клиент из Петербурга.
- Из Петербурга? - переспросил Штольман.
- Да, Виктор Иванович не сразу согласился, уж очень необычно было приглашать в столицу адвоката из Затонска. Но ему было приятно, - Мария Тимофеевна печально улыбнулась, - что его знают и ценят в Петербурге. Он даже поехал в столицу познакомиться с этим клиентом.
- А вы не помните его имя? - Яков Платонович не надеялся, что ему так повезет, но все же задал этот вопрос.
- Имя? - задумалась Мария Тимофеевна, - нет, я не знаю, кто он. Витенька только говорил, что он высокопоставленный чиновник из Министерства иностранных дел, а тяжба касалась наследства.
- Виктор Иванович долго пробыл в Петербурге? - Штольман потер лоб, пытаясь скрыть от Мироновой свое волнение.
- Дня два или три, я уже не помню точно. Приехал довольный, сказал, что гонорар очень хороший, и он даже получил солидный аванс. Да, он привез две большие папки с документами и стал работать с бумагами, - Мария Тимофеевна посмотрела вокруг, - вот здесь, в этом кабинете. А за неделю до его ухода он вдруг слег. Я каждый день вызывала Александра Францевича, но помочь он не смог, - глаза у Марии Тимофеевны заблестели.
- А где папки? Вы отправили их в Петербург?
- Нет, с папками произошли какие-то чудеса. После похорон они пропали, мы с нотариусом их нигде не могли найти. И столичный клиент ими пока не интересовался. Если он спросит, я не знаю, что делать, где их искать... Слава Богу, он молчит.
Яков Платонович попросил разрешение поискать документы в кабинете. Мария Тимофеевна молча кивнула, выдвинула ящик стола, достала связку ключей, на мгновение зажала ее в руке, словно хотела почувствовать тепло рук мужа, потом протянула ключи Штольману, пошла к выходу, но у самой двери она остановилась, постояла несколько мгновений и заговорила:
- Яков Платонович, не повторяйте наших с Виктором Ивановичем ошибок, - увидев удивление на лице вставшего из-за стола Штольмана, она уже более решительно продолжала, - мы нашу семейную жизнь поделили на две половинки - у него работа, а у меня дом. Я не интересовалась его делами, просто старалась освободить его от домашних забот, не загружать мелочами, думала, что так правильно, а вот сейчас сказать вам о том, чем он жил, о чем переживал, какими делами занимался, с кем общался по работе, я не могу, я не знаю о большой и важной части его жизни НИЧЕГО...- Мария Тимофеевна замолчала, чтобы справиться со слезами, - неправильно это, неправильно... - уже увереннее повторила она.
- Вы, Яков Платонович, больше доверяйте Аннушке, она натура тонкая, глубокая, она поймет и сможет разделить с вами ваши проблемы, так будет лучше для вас обоих. Я ведь поняла, что вы не верите в естественную смерть Виктора Ивановича, хотите разобраться и найти его врагов, а я плохой для вас помощник... - с этими словами Мария Тимофеевна тихо вышла из кабинета. Штольман продолжал стоять еще какое-то время и задумчиво смотрел ей вслед. Такой Марию Тимофеевну он еще ни разу не видел, но на душе у него стало спокойнее.
Яков Платонович дважды обыскал кабинет. Папок нигде не было. Штольмана насторожила возможная связь быстрой смерти Миронова с появлением петербургского клиента и пропажей двух папок с документами.
Разговор с доктором Милцем ясности в вопросе о причинах смерти Миронова не добавил. Александр Францевич был уверен, что Виктор Иванович умер от сердечной недостаточности. Проблемы с сердцем у адвоката были известны многим, и сомнений в правильности диагноза не вызывали. От вскрытия тела Мария Тимофеевна отказалась по религиозным соображениям, а Коробейников ничего криминального в смерти Миронова не увидел. Александр Францевич был очень расстроен подозрениями Штольмана. На вопрос о том, могли ли какие-либо яды или лекарства вызвать ухудшение здоровья Виктора Ивановича, доктор только развел руками и не знал, что ответить. Вскрытие тела Миронова он не проводил.
Якову Платоновичу явно не хватало информации, а получить ее в Затонске было практически невозможно, и тогда он решил обратиться за помощью к знакомым и написал несколько писем. Первое письмо Штольман направил пожилому и опытному следователю, который давно ушел на пенсию и безвылазно жил в своем имении, поэтому ничего не знал о ссылке Штольмана в Затонск и двух годах, проведенных им в Петропавловке.
Памятуя совет Ивлева пересылать свои письма через госпожу Аксакову, Штольман отнес письмо не на почту, а в книжный магазин. Полина Викторовна была немного смущена, получая письмо от Якова Платоновича. Штольман объяснил себе ее поведение тем, что она попала в сети Ивлева не по доброй воле и явно тяготилась своей тайной службой.
Сегодня Яков Платонович принес Полине Викторовне второе письмо, которое он написал своему родственнику из Министерства иностранных дел. Он просил его узнать, была ли у кого-нибудь в руководстве министерства тяжба по поводу наследства.
Радость на лице Полины Викторовны быстро сменилась озабоченностью и тревогой. Пропустить такое волнение госпожи Аксаковой Яков Платонович уже не мог и собрался расспросить Полину о ее переживаниях. Однако она сама решилась поговорить со Штольманом.
- Яков Платонович, вы не могли бы уделить мне пару минут?
- Конечно, Полина Викторовна, - Штольману стало искренне жаль разволновавшуюся собеседницу,- а давайте выпьем по чашке вашего замечательного чая, я сегодня не успел позавтракать.
По тому, как радостно загорелись глаза у барышни Аксаковой и вернулась краска на ее бледное лицо, Штольману стало ясно, что он поступает правильно. После нескольких вежливых фраз Полина собралась с духом и поделилась с ним своими опасениями.
- В тот день, когда я обычно отправляю почту, ко мне в магазин приходит человек Ивлева и внимательно просматривает письма, иногда он делает какие-то записи в своей книжке. Мне стало казаться, что он что-то ищет, и я на свой страх и риск убрала ваше личное письмо из общей корреспонденции, а потом, когда он ушел, я его добавила и отнесла на почту. Вчера этот господин опять приходил и спрашивал, не было ли каких-нибудь личных писем от вас. Я постаралась убедить его в том, что вы только дважды отправляли письма на имя Ивлева, - Полина наклонилась к своему собеседнику и доверительно понизила голос:
- Яков Платонович, за вами следят. Я привыкла, что люди из Департамента полиции Петербурга следят за мной, но теперь я уверена, что они хотят знать все и о вас с Анной Викторовной, - в глазах барышни Аксаковой застыл страх.
- Не волнуйтесь так, Полина Викторовна, это обычная полицейская проверка, так бывает, разве вы не знаете?
- Я ничего о них не знаю, да и не хочу знать, - очень эмоционально добавила Полина, - они заставили меня им помогать из-за моего большого долга. Я давала деньги на строительство больницы под Рязанью, как меня просила бабушка. Она обещала переписать на меня завещание, а когда умерла, то оказалось, что все завещано ее сиделке, а мне - ничего, только долги.
Они проговорили еще некоторое время. Полина откровенно рассказывала о своей семье, о рано умерших родителях, о сложных отношениях с дядей и о его отношении к спиритизму. Штольман слушал Полину, и у него складывался образ молодой, скромной, порядочной и хорошо образованной девушки, но, к сожалению, плохо подготовленной к взрослой жизни. Она казалась ему птицей, которая выпала из гнезда, не умея летать.
Яков Платонович торопился в больницу встречать Анну Викторовну, но успел заметить у витрины соседнего магазина замерзшего Ребушинского. Черт бы побрал этого прилипчивого господина, подумал Штольман, завтра пустит по Затонску сплетню, что господин Штольман почти час провел в книжном магазине наедине с его хозяйкой.
Предчувствие опасности только усилилось, когда Яков Платонович получил ответное письмо от старого знакомого, служившего с ним вместе в Петербургском Департаменте полиции. Скучая по былой работе и общению, знакомый Штольмана подробно ответил на его вопросы.
"Очень рад получить от вас весточку, уважаемый Яков Платонович! Видимо, серьезное дело занесло вас в этот Богом забытый Затонск, да я бы и сам поехал за Урал, только чтобы заняться интересным расследованием. В мечтах, конечно, поехал бы, но болезни и годы не дали бы разрешения на такой поступок. По-хорошему вам завидую и постараюсь помочь чем смогу.
Был в моей работе похожий случай лет 10 назад. Умер от сердечной болезни генерал Шахнов, мужчина еще крепкий и никогда на болезни сердца не жаловавшийся. Вскрытие было сделано по настоянию его старшего сына, который заподозрил вторую жену генерала. Вскрытие подтвердило - отравление, но яд какой-то неизвестный, а самое главное было то, что накапливался он в организме довольно долго - недели две или три. Непонятно было, как такое долгое время кто-то травил генерала, а родные ничего не заподозрили.
Детали расследования я помню плохо, но результат был необычный. Генерал любил перед сном почитать военные мемуары, которые ему прислали бывшие сослуживцы, а на листы этой книги был нанесен сильный яд без запаха и вкуса. Сама книга пропала в день похорон, украсть ее было легко - в доме была суета и много незнакомых людей. Прошерстили почти всех переплетчиков в столице и нашли одного пожилого мастера. Он признал по описанию свою работу и рассказал, что ему принесли только листы с просьбой сделать хороший переплет. Во время работы он сам заболел и вскоре после допроса умер, так что ниточки по тому делу были обрублены, а потом и само расследование замяли.
Я думаю, что и вашего адвоката тоже могли отравить пропитанными ядом бумагами. Желаю вам, Яков Платонович, удачи в раскрытии этого дела, но будьте очень осторожны. Вы имеете дело с опытными и влиятельными врагами. С глубочайшим уважением и почтением..."
В кратком письме родственник Штольмана сообщал, что никто из руководства Министерства иностранных дел за последний год наследства не получал, а вопрос о тяжбе по поводу наследства у них в министерстве никогда не поднимался - для дипломатов репутация важнее денег.
Пора было подводить итоги этого расследования. Никакой дополнительной информации Штольман больше получить не мог. Следовало обдумать те факты, которые оказались в его распоряжении.
В тюрьме Яков Платонович привык думать по ночам. Темнота скрывала убогость камеры, заглушала шаги и стуки в коридоре. Ночь отправляла следователей по домам и прерывала череду допросов и избиений. Ночной покой давал ему возможность размышлять, вспоминать и решать, как дальше бороться...
И в Затонске Яков Платонович не стал отказываться от этой привычки. Днем были встречи с его драгоценной Анечкой, поездки, беседы, а ночью - раздумья, анализ и поиск решения их проблем. После долгих ночных размышлений у Якова Платоновича сложилась определенная цепочка событий.
Два месяца назад внезапно умирает Виктор Иванович, Анна и Петр Иванович возвращаются в Затонск. В газетах Петербурга и Москвы появляются статьи, которые превозносят способности очень сильного медиума из Затонска, и начинает искусственно подогреваться интерес к Анне Викторовне Мироновой, вернувшейся из Парижа домой. Через месяц Государь подписывает указ о помиловании Штольмана, и его выпускают из тюрьмы. Еще через месяц Штольман появляется в Затонске, чтобы охранять Анну Викторовну и встречать "гостей" из Петербурга.
Штольман не мог понять, как можно было за два-три месяца подготовить такую серьезную операцию. Надо было задействовать племянницу известного в спиритических кругах Аксакова, разузнать о ее финансовых проблемах или создать их ей и уговорить сотрудничать с полицией. А сколько времени требуется, чтобы купить помещение в Затонске и открыть в нем книжный магазин? Добиться помилования его, Штольмана, за месяц, когда Варфоломеев не смог этого сделать за два года?
Если верить вице-директору Департамента полиции Министерства внутренних дел, то разработкой и подготовкой операции занимался один Ивлев и несколько его помощников в строжайшей тайне. Конечно, Ивлев хорошо подготовленный следователь, но такое дело должно было готовиться не менее чем за полгода.
В таком случае получается, размышлял Штольман, что смерть адвоката Миронова была спусковым крючком всей операции. А тогда возникает вопрос - не была ли она заранее спланирована?
Отредактировано Nora Brawn (24.12.2024 13:49)
