За юридическую помощь огромное спасибо Jelizawieta.

Глава Седьмая

Слова

«Все начинается с любви…
Твердят:
«Вначале
было
слово…»
А я провозглашаю снова:
Все начинается
с любви!..»
(Р. Рождественский)

- Невиновны?! Да неужели такое возможно?! – почти выкрикнула Мария Тимофеевна.

Дочь и зять, как и приведенный ими к ужину Антон Андреевич, выглядели серьезными и усталыми. Неудивительно – дело началось ранним утром, и пусть раскрыли его к вечеру, но оказалось оно на редкость, по мнению госпожи Мироновой … омерзительным! Не просто страшным (разве иными полиция занимается?) а именно омерзительным. От скуки втянуть бедного юношу в переписку с несуществующей дамой, внушить ему любовь, после чего «эффектно уморить» ту, которую он считал уже родственной душой и самым близким человеком! Довести до греха самоубийства, а самим остаться в стороне, невиновными в глазах закона! Да что же за закон такой!

Соскучившаяся по родителям Надюша сидела на коленях у мамы, и чувствуя общее настроение, тоже хмурилась, вопрошающе глядя то на родного отца, то на крестного – Антона Андреевича. Вот-вот скажет с Аннушкиными интонациями:

- «Почему полиция не справляется?!»

До этого, слава тебе Господи, еще далеко, конечно! Внучка, безусловно, умница, самая способная и сообразительная девочка на свете. И говорить начала рано, и понимает все-все! Но, хотелось бы верить, что в расследованиях пока не слишком разбирается. Хотя, - спохватилась Мария Тимофеевна, – вот очередное дело обсуждается прямо над кудрявой детской головкой! Не успеешь опомниться, как и правда, от Надежды Яковлевны версию происходящего услышишь.

Вот все не как у людей! Место ли здесь сейчас ребенку? А с другой стороны, что возмущаться, сама же первая и начала расспрашивать дочь. Кто за язык тянул? Журналистка Миронова бабушку Машу и дернула – не иначе.

А ведь так хорошо сегодня было. Они с внучкой и поели, и поспали, и поиграли. И носик у Шуши показали, и ушки, и лапки пересчитали! А уже побегали и поползали за этими лапками так, что что снова проголодались. Котенок вроде и не такой прыгучий и шустрый, как папа Пушкин, но уж если разыграется, так держись! И запыхаешься, и растреплешься, и со смеху умрешь. Шуша и сам-то по себе уморительный – темно-рыжий, мохнатый, толстолапый. Да еще пятнышко черное слева от розового носа – это от мамы Варежки, кошечки Вернеров. Пять котят в конце лета у нее родилось. Все хороши, но для Марии Тимофеевны дети самого лучшего взяли. Лично Яков Платонович выбирал, как Аннушка с гордостью сказала. А он дурного не посоветует, специалист. Потому что – кто Пушкина когда-то под Рождество принес? Не простого кота, а и впрямь – ученого. *

Правильно, что Пушенька в новый дом с молодыми хозяевами ушел. Своя семья теперь у дочери. Верно предупреждал Витя, что отдельно они захотят жить. Правильно, но как же грустно! И в гости часто друг к другу ходят, и дел ей, Марии Мироновой, вроде хватает, и в газете, и по хозяйству, а порой все одно хочется, чтобы по-старому, все вместе, под одной крышей … Хорошо, что в доме опять котенок есть, добрый, ласковый, погладишь - мурлыкает, утешает. И сама уже думаешь – чего расстраиваешься, глупая? Дочка счастлива, Яков Платонович в Аннушке души не чает, внучка растет … Пушкин Надюшу теперь бережет и охраняет. А сынишка его – дом Мироновых.

Малыша-то сперва Александром назвали, Шурой. Только Наде пока такое не выговорить. Вместо «Шуры» выходило не то "Суса", не то "Фуфа". А в итоге все взрослые сошлись на «Шуше». Ему это имя больше подходит, такое же смешное и пушистое, как он сам.

А их «филиалу полицейского Участка» без подобного служебного кота никак нельзя. С такими-то вестями, которые сюда Штольманы приносят. Вот сегодняшнее дело - уму непостижимо! Нет, Мария Тимофеевна все так не оставит! Даже, если закон считает этих «сочинителей» невиновными! Журналистка она, или же нет?!

- Уж мы напишем с Алексеем Егоровичем и Елизаветой Тихоновной! – тряхнула головой неукротимая госпожа Миронова, - вся губерния знать будет!

- Маша, а ты иска о клевете не боишься? – спросил Виктор Иванович.

Голос его звучал серьезно, даже строго, но во взгляде слишком хорошо читалась гордость за жену, даже при некотором сомнении в действенности ее методов.

- Витя, о чем ты? – повернулась к нему изумленная амазонка, - о какой клевете речь, если все это – правда!

- Насколько доказуемая – вот в чем вопрос, - мягко остановил супругу адвокат.

- Вполне, - откликнулся Штольман, - то, что автором писем была Полунина, установлено. А своего сообщника она покрывать не собирается.

- «Кукушка хвалит петуха …», ** - заметил Антон Андреевич, - только здесь все наоборот, оба шутника сваливают вину друг на друга. И даже затей они разбирательство по поводу клеветы, озвученные факты их самих и утопят.

- Суд у них как раз впереди, - жестко произнес Штольман, - пусть попытаются доказать, что не имели дурных намерений.

- Значит, они арестованы? – точно не веря еще в такую возможность торжества справедливости, переспросила Мария Тимофеевна, - им есть что предъявить?!

Виктор Иванович тоже с интересом смотрел на зятя, явно перебирая в уме статьи Свода Законов. Кажется, и сам вспомнил что-то подходящее, хмуриться перестал, но молчал, желая проверить, насколько совпадут их мысли.

- Да, - кивнул Штольман, отвечая одновременно обоим супругам Мироновым, - они не уговаривали Ивашеникна совершить самоубийство. Но фальшивыми письмами систематически доводили его нервного расстройства, а в итоге – и до умопомешательства. Именно в таком невменяемом состоянии он и наложил на себя руки.

- Что подтвердит квартирная хозяйка, последняя видевшая Ивашенкина в тот вечер, - продолжил Антон, - по ее словам, он явно был не в себе.

- Книга, - тихо добавила Анна, крепче обнимая дочку, - Михаил очень любил книги и стихи. Но печь начал топить любимым сборником, который всегда лежал у него на столе. Хотя дрова были на месте …

- Статьи 1487-я и 1488-я, - задумчиво произнес Виктор Иванович, - причинение человеку расстройства умственных способностей, что привело к смерти. Карается лишением личных и имущественных прав, и отдачей в исправительные арестантские отделения – по статье 1484-й. А то и на каторгу отправят, - добавил он, - если докажут злой умысел. ***

- Думаю, до каторги дело не дойдет, - возразил Штольман, - Полуниной зачтут ее искреннее раскаяние и сотрудничество со следствием. Несколько лет исправительных работ при монастыре …

- И жизнь с мыслью, до чего она довела человека, - с болью проговорила Анна, зябко передернув плечами.

Надя, которая, не будучи сонной, редко выдерживала долгие объятия, на сей раз сидела тихо, не пытаясь освободиться. Точно чувствовала, что маме сейчас это очень нужно. Штольман быстро положил ладонь поверх похолодевших рук жены, сжал осторожно, согревая. Анна посмотрела на него благодарно, и коротко, но все-таки улыбнулась.

- Па! – Надюша тут же ухватила отца за палец, не желая отпускать.

Тот, впрочем, вырываться и не собирался. Мария Тимофеевна смотрела на происходящее со смешанным чувством. Ну вот надо бы, по уму, позвать служанку, унести отсюда ребенка. И нельзя – как эту троицу сейчас разъединить? Лучше до конца все выяснить, да и покончить с этим разговором!

- А Веселова вы чем … прижмете? – спросила она, - кроме свидетельства полоумной этой … Полуниной что-то на него есть?

- Историю с прежнего места работы легко проверить, -  ответил Штольман, - значит, он не сможет отрицать, что сам ее машинистке и рассказал. Его ложь о последнем рабочем дне Ивашенкина, участие в сокрытии улик … Все это говорит о том, что Веселов явно знал о происходящем. А показания Полуниной подтверждают, что его роль в мистификации была очень активной. Если не главной. Не каторга, опять же, но тюремный срок ему выйдет.

- И пятно на биографии, - сердито добавил Антон, - пусть потом мешки таскать нанимается. Или улицы мести. Экспериментатор …

***

Анна сидела в своей бывшей детской и кормила дочь. Им обоим это было сейчас очень необходимо. Словно … якорь, быть может? Или все тот же огонь – родной, общий. Ощущение тепла, которые ты даешь, даешь без счета, и оно не кончается, и возвращается к тебе. Когда-нибудь Надю уже не надо будет прикладывать к груди. А вот прижимать – да. Всегда, как Надя этого захочет. Сколько бы лет ее девочке не исполнилось.

Мама вздыхает порой, что она, Анна, слишком быстро выросла. И как-то мигом, неожиданно. Интересно, она так же будет думать про дочь? И скучать – по вот этим кормлениям. Играм. Объятиям. По тому времени, когда Надя просто была рядом … Хорошо бы запомнить каждый миг, сберечь в сердце, и доставать потом, как любимые фотографии. И радоваться, что твой ребенок вырос, и гордиться им. Она знает – Надя будет очень хорошим человеком. А это – самое главное.

А пока – вот, лежит на руках, чмокает тихонько и деловито, как делала сразу после рождения, в этой же самой комнате. Маленькая моя. И уже ощутимо – немножко большая. Совсем немножко.

Яков тоже любит быть с ними в такие минуты. Но сегодня мужчины остались внизу, обсуждать юридические подробности раскрытого дела. А для Анны сейчас главное – знать, что виновные все-таки понесут наказание. Которое, хочется верить, отобьет у них навсегда охоту к таким «шуткам».

Жаль только, что бедного Мишу Ивашенкина уже не вернуть. Но, наверное, его душе теперь станет спокойнее? И у нее будет возможность там, за гранью, все-таки уйти тоже в свет?

- Я вот все думаю, Аннушка, - сказала мама, опускаясь в кресло, и осторожно усаживая на колени Шушу, которого держала на руках, - зачем было так-то? Ну, счетовод этот, ясное дело, дрянной человек. На чистом ему потоптаться захотелось, покуражиться. Но дама – и ведь работающая женщина, казалось бы! Неужели время и силы девать было некуда?! Раз фантазия так разыгралась … Я - помнишь? – у мамы слега порозовели щеки, - роман мой дурацкий.  Даже если бы я его не сожгла, а напечатала. Так всем же понятно было бы, что выдумка, хочешь – читай, хочешь смейся над глупой авторшей! – Анна не успела возразить, как мама упрямо повторила, - глупости там были, я-то помню … Но уж точно вешаться никому бы в голову от них не пришлось!

- Она думала, что Ивашенкин станет поэтом ради своей Незнакомки, - напомнила Анна, - и, наверное, считала себя Музой …

- Не Муза она, а Муха, - горько съязвила мама, - ядовитая.

Одна буква – и разные слова. Одно и тоже слово: «люблю». Но фальшивое, способное ударить, или даже убить. Или же настоящее. Иногда даже не произносимое - настолько настоящее.

- Веселов и Полунина - они никогда не любили, - убежденно произнесла Анна, - и не знают, как это может быть больно.

***
- Доброго вечера, Антон Андреевич, - Штольман поудобнее перехватил сидящую на руке дочь, - вы домой сейчас?

- Да … нет, - смешался вдруг Коробейников, - я тут ... еще хотел кое-куда …

Взгляд его метнулся в сторону, противоположную той дороге, по которой можно было добраться до его собственного жилища. Анна постаралась скрыть улыбку:

- Тогда удачи вам, Антон Андреевич!

- Завтра только не службу не опоздайте, - заметил Штольман.

Но по голосу было ясно, что следователь имеет ввиду примерно тоже самое, что и его жена.

- Постараюсь, - ответил на оба пожелания Коробейников.

Он шел, стараясь шагать уверенно и твердо, составляя нужную фразу в голове, снова и снова отвергая варианты, и понимая, что произнести какой-то из них все равно придется. Пора. Потому то объясниться в любви совсем без слов – так, наверное, только Штольманы могут. Да и у них далеко не сразу получилось.

Анна проводила взглядом фигуру Антона Андреевича, и повернулась к мужу. Погладила воротник его пальто. Поправила теплый платок, которым была дополнительно, по настоянию бабушки, укутана Надя – к вечеру опять подморозило. Взяла под руку.

- Пойдем?

Уже поворачивая на Петровскую, Анна замерла. Штольман тоже остановился, с тревогой глядя на жену – никак еще один дух решил подать заявление? Вот уж точно не вовремя, прежнее дело еще не отпустило! Но печальное лицо Анны, напротив, как-то посветлело. Глядя вверх, она протянула руку, подставила ладонь, точно желая поймать что-то.

- Снег пошел, Яша. Первый снег.

__________________________________

*Истории появления упомянутых котов рассказаны в романе «Другая ночь». Главы Пятьдесят Четвертая – Пятьдесят Шестая – о Пушкине. Главы Сто Семьдесят Пятая и Сто Семьдесят Шестая – о Варежке.

**См. И. А. Крылов, басня «Кукушка и Петух».

***См. статьи 1484, 1487, 1488 Свода Законов Российской Империи, Том Пятнадцатый.
https://civil.consultant.ru/reprint/books/229/165.html

Думаю, еще одна глава будет.

Отредактировано Мария_Валерьевна (12.01.2025 23:51)