Глава 17                                       Венчание

     В пятницу супруги Познанские заехали к Мироновым и сообщили, что в расследовании смерти их старшего сына поставлена точка. Три дня дело Софи Жюжан рассматривалось Затонским судом с участием присяжных заседателей. Французская подданная Софи Жюжан обвинялась в отравлении Александра Познанского, сына генерал-майора в отставке Николая Алексеевича Познанского, у которого она служила гувернанткой. Сегодня присяжные заседатели вынесли обвинительный приговор, по которому суд постановил сослать Софи Жюжан на вечное поселение в Енисейскую губернию.

     Ирина Алексеевна посчитала себя обязанной еще раз поблагодарить Анну Викторовну и Якова Платоновича за помощь и участие в повторном расследовании смерти их сына. Мария Тимофеевна уговорила Познанских остаться на ужин и побеседовать о житейских делах в домашнем кругу.

     Яков Платонович пригласил генерала прогуляться по саду и обсудить некоторые важные вопросы. Генерал не удивился, внимательно посмотрел на Штольмана и согласился.

     - Я ведь, Яков Платонович, навел о вас справки, - генерал поднял глаза кверху, - и мне сообщили, что вы человек Варфоломеева, а я Владимира Николаевича уважаю, он умеет порядочных людей выбирать. Так чем я могу быть вам полезен, Яков Платонович?

     - Мы обсуждали с вами последнее дело Виктора Ивановича, и вы вспомнили имя его петербургского клиента - Оленин Алексей Алексеевич, но выяснилось, что Оленин умер три года назад. Разве вы не знали об этом, Николай Алексеевич?

     - Не знал, - генерал был искренне поражен и сердито ответил Штольману, - неужели вы думаете, что я стал бы скрывать такой факт от Миронова! - видя, что Штольман только пожал плечами, Познанский взволнованно продолжал, - Виктор Иванович сомневался в чистоте приглашения провинциального адвоката в столицу, и я бы никогда не стал советовать ему браться за "темное" дело. Я уже десять лет живу в своем имении и никуда не выезжаю, кроме Затонска, да и вообще, сплетни я не люблю и их не собираю. А вот князь, - задумался генерал, - не может быть, чтобы он не знал. Он хоть сейчас не служит, а в Москву и Петербург наведывается часто.

     - На заседания тайного сообщества Охранителей? - Штольман посмотрел Познанскому прямо в глаза.

     - Вы и это знаете? Ну да, вы же человек Варфоломеева. Он и мне предлагал вступить в это сообщество, но я отказался. Я человек военный, защищать Россию я могу с оружием в руках и на поле боя, а все эти заговоры, интриги, тайные договоры - не по мне! Поверите ли, Яков Платонович, я и его отговаривал. Лучше, говорю ему, строй школы для простых людей, помогай крестьянам удобрениями и всякими механизмами. Я строю хорошие деревянные дома и за копейки продаю их трудолюбивым крестьянам, совсем бесплатно нельзя - ценить не будут.

     Генерал замолчал, какое-то время они шли молча. Первым заговорил Штольман.

     - А какие цели у Охранителей? Чего они хотят добиться?

     - Да цели-то благие: процветание нашего Отечества, усиление его влияния в мире, покой и умиротворение внутри страны. Только на мой взгляд, - генерал скептически усмехнулся, - это маниловские  мечты. Вот недавно гуляем мы с ним по парку, я говорю, что в воздухе пахнет весной, а он мне с такой болью отвечает, что в воздухе пахнет революцией... Да, трудные времена ждут нашу матушку Россию.

     - Вы, Яков Платонович, сами с ним поговорите, он к вам очень расположен, - генерал доверительно посоветовал Штольману.

     - Вы ошибаетесь, Николай Алексеевич. Мещерский знает, что меня обвиняли в убийстве князя Разумовского, какое уж тут может быть расположение с его стороны...

     - Князя Разумовского! - фыркнул Познанский, - да какой он князь, внук певчего из Черниговской губернии... Княжеский титул ему подарила государыня Елизавета Петровна за постельные утехи, а не за подвиги во имя Отечества. Князь! - презрительно усмехнулся генерал, - "из грязи в князи" - вот какой их род. Ничего княжеского у его потомков нет и не было: один жену себе в карты выиграл, другой при венчанной жене прижил с мещанкой четверых детей, в ногах у государя ползал и вымолил им графский титул и фамилию Перовские, а толку-то что? Кирилл Владимирович шпионством занимался, а правнучка этого певчего, Софья Перовская, на Александра Второго покушение устроила и была за это повешена... - Познанский еще долго возмущался и негодовал.

     В субботу после обеда графиня Гагарина приехала навестить Клюева в его особняке. Нанесла она этот визит не по доброму порыву сердца, а по настоятельной рекомендации князя Мещерского. Андрей Петрович Клюев уже две недели нигде не показывался, по Затонску поползли слухи, что он после убийства госпожи Аксаковой около своего дома беспробудно пьянствует, видимо, "рыльце в пушку".   

     - Боже мой! Как вы выглядите, Андрей Петрович! Почему вы целыми днями сидите один дома? - начала его сразу отчитывать графиня, войдя в кабинет.

     - Потому что я не могу теперь видеть Анну Викторовну и разговаривать с ней. После смерти Полины Аксаковой мы больше не собираемся в книжном магазине, - он поднял на Гагарину печальные глаза и смущенно улыбнулся, - но я нашел выход - я тайно слежу за ней, у меня есть секретное место в саду Мироновых, только этот проклятый Штольман всегда рядом - выражение его лица мгновенно изменилось, на нем появилась злобная гримаса, - даже когда она ездила на могилу отца, он мешал мне подойти к ней.

     - Он мне все время мешает, этот проклятый Штольман! - Клюев посмотрел на графиню и ухмыльнулся, - а вы, графиня, влюбились в него, да, да, я вижу, - он залпом выпил рюмку коньяка и налил еще, - и все видят, - злорадно продолжал он, - все видят, что вы как бездомная кошка ластитесь к нему!

     - Замолчите, вы говорите чушь, возьмите себя в руки, - все еще пытаясь сдерживать Клюева, прервала его Елена Владимировна, - вы же образованный человек, а ведете себя как... - она внимательно посмотрела на его раскачивающуюся в кресле фигуру, - как сумасшедший.

     - А что? Похож на сумасшедшего, - издеваясь над ней, Клюев резко приблизился к ней, - а я и есть сумасшедший. Это я только притворяюсь порядочным и образованным человеком, а на самом деле я псих, а вы, - он снова откинулся в кресло и опять стал раскачиваться из стороны в сторону, - а вы притворяетесь графиней! Никакая вы не графиня, а содержанка князя Мещерского.

     - Слушать вас противно. Ну отвергла вас Анна Викторовна, зачем же с ума сходить, разве нет других женщин?

     - Вы себя имеете в виду? - засмеялся Клюев, - нет уж, увольте, с княжеского стола объедки не доедаю, - и увидев, как вздрогнула от его слов Гагарина, он скривился.

     - Вы, Елена Владимировна, ничего в любви не понимаете. Я люблю только Габи. Мой доктор в Петербурге объяснил мне, что если я убью медиума Миронову, то дух Габи войдет в ее тело... Я поцелую это тело, - глаза Клюева мечтательно загорелись, - и она оживет, но в ней будет душа моей Габи, мы поженимся и будем жить долго и счастливо.

     - Ваша медиум Миронова завтра венчается со Штольманом и уже никогда не сможет выйти за вас замуж, - мстительно ответила Гагарина.

     - Как венчается? Этого не может быть! Мне прислали только лист белой бумаги, а в случае их свадьбы должны были прислать игральные карты, - Клюев вскочил, подбежал к книжному шкафу, достал из книги конверт, вытащил из него лист белой бумаги и сунул его в лицо Елене Владимировне.

     - Господи, Штольман вас обыграл, - Гагарина отодвинула его руку с листом, подошла к креслу и устало села в него, - он великолепный сыщик, он вас всех раскусил и обыграл!

     - Нет, не может быть, - Клюев подбежал к креслу, схватил Гагарину за руки и вытолкнул из него, потом открыл ящик стола, вытащил револьвер и выпил еще одну рюмку коньяка. Гагарина бросилась к нему и попыталась вырвать у него револьвер. Клюев с силой ударил ее и она упала на пол.

     - Я еще успею, я убью и его тоже, хотя нет, - он на минуту задумался, - как только он поймет, что его Анны больше нет, он сам застрелится. Даже пулю на него не стоит тратить, он сам... - и Клюев выскочил из комнаты.

     С трудом повернувшись на бок, Елена Владимировна села, поискала руками дамскую сумку, вынула из нее небольшой пистолет, встала, и превозмогая боль, пошла за Клюевым...

     Эту суббота надолго запомнится Якову Платоновичу Штольману. Начиналась она очень суетно, бурная деятельность Марии Тимофеевны была усилена приездом Софьи Петровны Елагиной, которую Миронова вызвала на подмогу. Сразу после обеда две почтенные дамы взяли в плен Анну и закрылись втроем в ее комнате.

     Яков Платонович с тоской и ужасом представлял себе, какими наставлениями о супружеской жизни пичкали его Анечку эти уважаемые матроны. Брошенные на произвол судьбы и добрую волю Прасковьи, которая их тихонько подкармливала, Штольман и Петр Иванович уже два часа играли в шахматы. Яков Платонович проигрывал партию за партией и совершенно этого не замечал. Обеспокоенный не на шутку его печальным состоянием, Петр Иванович решил действовать и предложил Штольману план вызволения Аннушки из дамского плена. План был прост и гениален.

     Якову Платоновичу следовало незаметно выйти из дома, найти экипаж и остановиться у ворот сада Мироновых. Штольман должен был стоять около пустого экипажа и изображать оживленный разговор с кем-то внутри его. А Петр Иванович с криками и шумом требовал бы, чтобы Анна немедленно подошла к приехавшей из больницы медсестре, которой нужна срочная консультация доктора Мироновой, поскольку доктор Милц уехал к пациенту в дальнее имение. Вопрос жизни и смерти! Конечно, сердобольные дамы будут вынуждены прервать свои "пытки" и выпустить Аннушку на свободу. А уж потом ей захотелось бы погулять по парку с Яковом Платоновичем, а Петр Иванович пригласил бы "стражей нравственности и морали" попить чайку и обсудить Затонские новости.

     Все так и получилось. Пустой экипаж уехал, Анна и Яков Платонович не спеша шли по центральной аллее, радуясь возможности побыть вдвоем. Обостренное чувство возможной опасности помогло Якову Платоновичу расслышать треск веток шиповника среди разнообразных звуков солнечного дня. Резким движением он повернулся к Анне, в прыжке накрыл ее собой и сжал с такой силой, что послышался треск платья. В то же мгновение прозвучал короткий хлопок, он был чуть правее, в кустах шиповника.

     - Жива? - горло перехватил острый спазм, Яков еле-еле прохрипел одно слово.
     - Жив? - прозвучало в ответ.

     Какое-то время  они стояли не двигаясь. У Якова появилась сильная головная боль - словно железными тисками сдавило виски, и если пошевелить головой, то боль разорвется внутри черепа  взрывом. И случилось чудо - тонкие и прохладные пальчики Анны погладили его лоб, боль начала отступать. Анечка, родная моя, тяжело вздохнул Яков, опять ты меня чувствуешь и лечишь...

     Минут через пять тишины они подошли к кустам шиповника. То, что они увидели, поразило их своей непредсказуемостью. На земле полулежал-полусидел мертвый Андрей Петрович Клюев, а рядом с ним, прислонившись к дереву, стояла Елена Владимировна Гагарина, пистолет в ее руке чуть дрожал, а лицо было залито слезами. Она молчала и будто бы окаменела. Штольман отослал Анну домой с просьбой отправить Петра Ивановича в полицию. Не говоря ни слова и не подходя к Гагариной, он наклонился и стал осматривать место происшествия.

     - Да будет вам, Яков Платонович, искать здесь что-то, я убила его, - заговорила Елена Владимировна, - он шел в это его тайное место, чтобы застрелить вас и Анну.

     - Вы стреляли первый раз в жизни?

     - Нет, я стреляла и раньше, но УБИЛА, - она почти прокричала это слово, - человека первый раз.

     - Как вы оказались здесь? - все еще не поднимая головы, спросил Штольман.

     - Меня послал к нему князь, он был обеспокоен его затворничеством, - Елена Владимировна помолчала немного, вздохнула и стала вытирать рукавом платья слезы на лице, - Клюев был пьян и разболтал свой план мести. Он просто сумасшедший, ему в голову врач вложил идею о перемещении духа какой-то Габи в тело мертвой Мироновой, потом ее оживлении с помощью его поцелуев... - и она зло рассмеялась.

     - Надо узнать, кто был его врачом, это может помочь при расследовании убийства.

     - Да какая разница, - совсем пришла в себя Гагарина, - он мог все придумать сам, - она поднесла пистолет к лицу и внимательно на него посмотрела, - не будет никакого расследования, я сообщу местным полицейским, что я агент Московского Департамента полиции, и у меня есть право стрелять в случае опасности. Я не буду упоминать вас с Анной Викторовной, скажу, что Клюев напал на меня у него дома, я убегала, а он хотел меня убить. Полицейские пообщаются по телефону с Зубатовым, и я сегодня же вечером уеду в Москву.

     - Яков Платонович! - уже другим голосом позвала она Штольмана, - скажите, пожалуйста, вы взяли бы бездомную кошку, которая ластилась бы к вам? - в ее глазах застыла горькая печаль.

     Штольман поднял голову, помолчал, потом посмотрел ей прямо в глаза и сказал:

     - Вы не бездомная кошка, вы женщина и заслуживаете уважения за то, что сегодня сделали.

     - Только уважения?

     - С моей стороны - только уважения. 

             
     В воскресное утро его драгоценная Анна Викторовна выглядела откровенно счастливой и радостной. Только теперь Штольман осознал, как Анна мечтала, ждала и верила в то, что их венчание обязательно состоится.

      В церкви было прохладно, сумеречно и возвышенно. Все, от каждой свечки до доброй улыбки Богоматери на иконе, было наполнено таинственным благолепием. Отец Сергий добавил в убранство церкви букеты белых лилией, которые мерцали в трепете горящих свечей. Две веселые молодайки забежали в открытую дверь и остановились у входа, залюбовавшись красивой парой.

     Казалось, что Яков ни на что толком не смотрит, обводит рассеянным взглядом все вокруг, не обращая внимание на мелочи. Но это было не так. Своим внутренним зрением Яков тщательно рассматривал все, что происходило в церкви, вбирая в себя каждую деталь, каждый штрих, из этих деталей складывалась светлая и прекрасная картина их венчания, этого неземного единения двух любящих людей. Эта картина, запечатленная в его душе таким необычным способом, трижды всплывет в памяти за время его долгой, сложной и интересной жизни, каждый раз помогая ему, озаряя его путь и спасая в трудную минуту.

     В первый раз он вспомнит и увидит их с Анечкой венчание, когда будет неловкими руками прижимать к своей груди крохотное тельце их первенца, их сына. И хотя потом он будет также радоваться, когда возьмет на руки второго сына и красавицу дочку, но такое чувство преклонения перед чудом появления нового человека он испытает только один раз, и в глазах у него в тот момент будет стоять и переливаться сияющими красками свет благодати, наполнявший скромную старинную церковь во время их венчания.

     Второй раз память напомнит ему об этом счастливом моменте в его жизни, когда он, уставший и измученной бесконечной борьбой с тупостью, несправедливостью и непониманием, будет одиноко сидеть на обрыве реки. И опять душевное тепло и умиротворение, появившиеся в момент венчания, укрепят его чувства правды, достоинства и справедливости, придадут ему силы довести дело до правильного конца.

     В третий раз воспоминания о венчании вернут его к жизни. Тогда, в холодный осенний день, лежа на соломе в телеге с прострелянным легким, ему будет не хватать сил бороться за жизнь. Молодой парень, чуть старше его сына Виктора, в кожаной куртке, перетянутой ремнями, и в фуражке с красной звездочкой, будет ехать на лошади рядом с его телегой и срывающимся голосом просить: "Держись, Платоныч, пожалуйста, держись! Нам только тебя к нашей докторице довезти, а Анна Викторовна тебя быстро на ноги поставит, держись, Платоныч!"

     Не имея больше сил терпеть боль, тело его неестественно вытянется, но в это мгновение увидит он маленькую церквушку, белые лилии в глиняных вазах и белый ажурный шарф на Анечке. Она снимет его и положит ему на грудь... Боль утихнет, тело обмякнет, он оближет языком сухие губы и прошепчет молодому начальнику милиции: "Я держусь, держусь..."     
 
     Но все это будет потом, а сейчас он стоял в храме и слушал:
     - Венчается раб Божий Иаков рабе Божией Анне...
     - Венчается раба Божия Анна рабу Божию Иакову...

     Какая тонкая красота и большая духовная сила заключается в слове "Венчается", подумалось Якову! Впервые в жизни Яков Платонович был так счастлив. Анна была удивительно тиха, сосредоточена и невыразимо красива. Рядом с ним стояла не его Анна, рядом с ним стояла сама Любовь. Священник, жених и невеста слились в торжественном таинстве обряда, которое ровным и мягким светом наполняло церковь. Молодайки замерли, очарованные происходящим венчанием.

    Из церкви Яков вынес Анну на руках и они тут же уехали. Какое-то время Петр Иванович, который привез Аннушку из дома в церковь, как и положено отцу или дяде, постоял около своего экипажа, посмотрел на небо и совершенно неожиданно для себя самого поклялся: "Господи, если встречу добрую и милую женщину, женюсь, даю слово, Господи, женюсь!"

Отредактировано Nora Brawn (30.01.2025 12:50)