Духи говорят


       
Не стоило ехать на Столярную, но вариантов у него больше не было. Не в номера же, где каждая собака могла его узнать, несмотря на отросшую бороду. Но о Столярной знала Анна Викторовна. И завтра она туда непременно придёт.

Однажды он уже сделал то, на что не имел ни малейшего права. Порыв страсти, толкнувший их друг к другу, был взаимным, и Штольман ни о чём не жалел. Но тогда он хотя бы существовал, у него было лицо и имя. Теперь все пути назад были отрезаны, а мосты сожжены. Завтра Коробейников найдёт обугленные останки, и надворного советника Штольмана окончательно не станет. А дальше что?

Об этом спросил его и Антон Андреевич, когда довёл до дверей потайной квартиры:
- Что дальше, Яков Платонович?
В руке помощник держал папку, которую Анна передала им у дома Мироновых. Её взгляд требовал ответов, обещаний. Она стояла там, у ограды, совсем рядом, но он не позволил себе прикоснуться. Ему казалось, что от неё вокруг разливается тепло. Хотелось просто прижать её к себе, чтобы смягчился взгляд этих синих глаз, чтобы отпустило звенящее напряжение, накалявшее воздух.
Он молча улыбнулся ей, и она ушла за ворота, не промолвив ни слова. И стало очень холодно…

Совсем недавно он вдруг узнал, какая она сильная. Может ли он требовать от неё ещё большей силы, заставляя делить с ним неопределённость и неизвестность? Или милосерднее исчезнуть, чтобы когда-то она могла связать жизнь с другим? С тем, кто сделает её счастливой…

Рано утром через Затонск проходит московский поезд. Анна будет еще спать в своей постели. Его могут искать на западной границе Империи, и потому он поедет на восток. Купит билет в общий вагон. Худой и небритый он сойдёт за мастерового. Картуз, сапоги и армяк изменят его до неузнаваемости. Он затеряется среди людского гомона в зелёном вагоне, быть может, найдёт место, чтобы лечь, и забудется глухим сном без сновидений. Версты будут бежать за окном, отдаляя его от своего сердца, навсегда оставшегося в Затонске. Дальше жизнь не имела ни звука, ни вкуса, ни красок. Почему-то ему казалось, что с этого поезда он уже не сойдёт.
И, может быть, духи расскажут ей об этом…
 
Не дождавшись ответа, Коробейников просто прошёл с ним в квартиру, довёл до кровати, вопросительно заглянул в лицо.
- За доктором?
Штольман отрицательно качнул головой, потянул к себе папку Брауна.
- Прочтите, Антон Андреевич.
Помощник плотно задёрнул шторы, зажёг свечу на столе и принялся сосредоточенно читать, хмуря чистый лоб.
«Хороший мальчик!» - вспомнилось Штольману.

Да, в этом городе ему несказанно повезло. Хороший мальчик. Хорошая девочка. За несколько месяцев рядом с ними он словно прожил целую жизнь и сам стал каким-то другим, а каким – не мог понять до конца. Наивным, быть может. Эти двое научили его верить в чудеса. И он всё еще бессознательно ждал чуда, хотя весь опыт его прежней жизни убеждал, что чудес в этом мире быть не может.

«- Ты же знаешь, что я не верю!» - сказала Нина с улыбкой.
«- Я тоже не верю!» - ответил он ей.
А было ли это правдой? Часто ли они говорили друг другу правду? Иногда. Чтобы ранить друг друга больнее. С Ниной правда была не нужна и опасна.
Он думал, что последняя страница этого романа перевёрнута, когда сжёг её фотокарточку. Но она снова вернулась в его жизнь, чтобы он убедился, что сам стал другим. Окончательно он закрыл эту книгу сегодня, когда опустил на труп подаренный ею брегет. Яков Штольман, которого она знала, умер. Оставался кто-то другой – с его лицом и фигурой - неясный, неопределённый для себя самого. Кто он теперь? Зачем он?
   
Коробейников оторвался от бумаг и уставился на бывшего начальника. Юное лицо казалось усталым, потерянным. Повзрослевшим.
- Как же это, Яков Платонович?
И теперь он уже не мог сказать: «Не берите в голову, Антон Андреевич. Всё образуется!»
- Как бы вы поступили с этим?
Антон Андреевич задумался лишь на мгновение.
- Сжечь!
- Согласен. Выполняйте!
Он всё ещё по привычке отдавал приказы, а Коробейников ещё по привычке повиновался.
   
Листы с результатами исследований Брауна один за другим исчезали в печке. Антон ворошил кочергой золу, чтобы лучше горело. Штольман встал, опорожнил саквояж, и в печку отправились чертежи инженера Буссе и тетрадь Лоуренса. На столе оставались только пачки банкнот.
Коробейников подкинул в топку дров и закрыл дверцу, откладывая кочергу. Печка громко загудела, пожирая дрова, точно обрадовалась, что ей больше не скармливают опасные секреты.
- Всё, Яков Платонович. Что теперь? – вопреки обыкновению, он был не слишком речист этим вечером.
Штольман длинно выдохнул.
- На моё место уже прислали кого-нибудь?
- Никак нет-с.
- Думаю, Трегубов поставит вас заведовать сыскным отделением. В помощники возьмите Ульяшина. Он уже почти так же хорош, как были вы.
На лице помощника был такой громкий вопрос, что не услышать было невозможно. Как на него ответить?
- А вы?
Он снова тяжело выдохнул:
- Затеряюсь и постараюсь выжить.
Коробейников встал, решительно сложил деньги в саквояж и пододвинул его бывшему начальнику:
- С деньгами выжить легче.
Штольман молча кивнул. В самом деле, не предъявишь же их в отделении. Слишком много вопросов.
Антон Андреевич мялся и явно хотел спросить о чём-то ещё.
- А… Анна Викторовна?
Яков сам не знал ответа на этот вопрос.
- Имею ли я право тянуть её во всё это?
- Никакого! – уверенно ответил Коробейников.
*  *  *
Анна Викторовна появилась, едва рассвело. Ворвалась, грохнув огромным чемоданом, и поставила его поперек двери, словно Штольман был котом, норовившим прошмыгнуть у неё между ног на улицу.
- Что? – резко сказала она. - Не получилось сбежать?
В лице её было что-то такое… - как тогда, когда она отвесила ему пощёчину.
Штольман вздохнул.
- Здравствуйте, Анна Викторовна!

Она предупредила его отъезд на каких-то десять минут. Следовало уйти раньше, но Яков позволил себе подремать пару часов. После ухода Коробейникова силы покинули его окончательно. Этим вечером он простился со всеми, кто был ему дорог. Не со всеми, пожалуй, но встретиться с доктором Штольман не рискнул бы. Раны его не серьёзны, а хоть бы и серьёзны, сейчас ему требуется только убраться отсюда, заползти в какую-то щель, где не найдут. А там будь что будет…

И вот – не успел. Он принял у Анны пальто. Под его руками напряжённые плечи слегка расслабились. Она обернулась и уткнулась в него, как обиженный ребёнок.
- Как вы могли?
- Да что я мог, Анна Викторовна?
- Вы собирались уехать, не сказав мне ни слова!
- Собирался, - покаянно сказал он.

Её волосы пахли морозом, но макушка была тёплой, губы отрывать не хотелось. Да что там – это было попросту невозможно! Он дышал ею, словно от этого сейчас зависела вся его жизнь.

- И вам совсем не стыдно?
Тонкие руки обхватили его за шею, лоб уткнулся в колючий подбородок, мокрые ресницы щекотали кожу.
- Стыдно.
Он целовал холодные с мороза пальцы, ужасаясь тому, что делает. Ему не следует принимать эту жертву! Оттолкнуть, уйти, не губить ей жизнь. Но таких сил он в себе не находил.
- Ведь вы сами сказали, что мы теперь должны быть вместе! – она упрямо боднула его в плечо.
Штольман вздохнул и выпрямился, заставляя себя оторваться от неё.
- Аня, вы должны понимать: меня больше нет. Дальше – полнейшая неизвестность. Трюк с обгоревшим трупом, быть может, даст мне шанс скрыться, но начинать всё придётся с самого начала. Хотите ли вы?
- Хочу я что? – зло сказала она. – Вы, Яков Платонович, пока ничего мне не предложили.
Она была права. Предстояло что-то предлагать. Обидеть, оттолкнуть и уйти он просто не сможет.
- Есть несколько вариантов. После всего, что произошло между нами, я обязан дать вам своё имя. Мы повенчаемся, а дальше, если вы хотите, то уедете в Петербург вдовой надворного советника Штольмана.

Анна резко отвернулась и встала к нему спиной. Передёрнула плечами, когда он попытался положить на них ладони. Штольман отстранился. Но отойти хотя бы на шаг не было никакой возможности. Она притягивала его, как магнит притягивает железо.
- А другие? – сказала она напряжённым голосом после долгого молчания. Каждый миг этого молчания отзывался сосущей болью в груди.
- Что другие? – не понял он.
- Другие варианты! – упрямо потребовала Анна.

Предстояло озвучить самое заветное, самое несбыточное своё желание. И молчать  не имело смысла, потому что больше не представится случая сказать.
- Мы повенчаемся и уедем. Не знаю, куда. Туда, где нас не найдут и не достанут. И там попробуем начать жизнь заново.
Она шумно выдохнула. Сам он, сказав, дышать забыл.
- Господи! Хотя бы предложили мне это!
Она развернулась и требовательно вцепилась ему в плечи, сверля взглядом огромных синих глаз. У него сердце падало куда-то вниз при виде этих глаз.
- Аня, у меня больше ничего нет, - тихо напомнил он ей то, что обязан был. – Ни службы, ни чина, ни даже имени. Прежде я мог вам предложить хотя бы это.
- Какой же вы дурак, Яков Платонович! – с глубокой убеждённостью сказала барышня Миронова. Он не мог с ней не согласиться. – Но вы-то есть! Какое мне дело до всего остального? Если вы решите стать вице-королём Индии, я буду вице-королевой. Если вы станете немецким сапожником Иоганном Шмидтом, я буду фрау Шмидт.
Он рассмеялся, зарываясь губами в её волосы:
- Медиум фрау Шмидт? Нет, это никуда не годится!

Анна вдруг резко отстранилась от него, глядя в лицо тревожно:
- Яков Платонович, вам знакомо такое место: узкий и глубокий канал с берегами из серого гранита, стиснутый высокими зелёными стенами с обеих сторон. Арка над каналом в том месте, где он вливается в очень широкую реку.
- Похоже на Зимнюю канавку в Петербурге. Это вам духи рассказали?
Она сосредоточенно кивнула.
- Вы хотите поехать в Петербург?
- Нет, только не в Петербург! – почти закричала она. – Куда угодно, только не туда!
- Как вам будет угодно, Анна Викторовна! Хотя вице-королеву я вам не обещаю.
- Ну и ладно! – совсем по-детски всхлипнула она, утыкаясь в него. Всё это время с ним была взрослая, сильная женщина. Он узнавал её и не узнавал. И вдруг вновь  вернулась девочка – неловкая, но искренняя – та, что покорила его с первой встречи.
 
В объятиях друг друга было тепло. Господи, да он же попросту не сможет от неё оторваться! Она принесла ему жизнь.
- Духи снова говорят со мной, -  поведала она, не отнимая лица от его плеча. – Я обнаружила это утром и страшно испугалась.
- Испугались? С каких это пор? Мне трудно представить духа, который смог бы вас напугать. К вам на завтрак являлись зарезанные, утопленные, задушенные, загрызенные. Должны бы уже привыкнуть!
- Не смейтесь, Яков Платонович! Улла… Вы помните Уллу?
- Приживалку графини Уваровой?
- Её. Она предсказала мне по своей книге, что голоса умолкнут, и знание упразднится, но любовь не перестанет быть. И когда голоса вернулись, я…
- Вы испугались этого?
Она снова ткнулась в него и тихонько всхлипнула.
- Ассирийско-шумерская книга Уллы Томкуте говорит строками Священного Писания? Воистину, чудны астральные дела!
- Опять смеётесь? Яков Платонович, Яков Платонович, как вы не романтичны!
- Я уже был романтичным, и с меня довольно. Тогда мне нагадали, что вам грозит смерть.
Анна отстранилась, снова превращаясь в дерзкую девчонку:
- И вы поверили  гаданию? Кстати, речь вполне могла идти о госпоже Нежинской.
- Даже если забыть обо всём, что было после, мадам Ле Флю выразилась вполне конкретно.
- Что же она сказала? –  сейчас в своём любопытстве она была так похожа на девочку, которая допытывалась у него, бросил ли он Ту Женщину, что он не сдержал улыбки.
- Она сказала: «Есть женщина, которую вы любите, но скрываете от неё свои чувства».
- Ну, Я-аков Платонович! – выдохнула Анна с неподражаемым выражением.
- Что?
- Вы не могли мне  сказать прямо тогда? Зачем нужно было вот это всё?.. - она взмахнула руками, не найдя больше слов.
- На глазах у поручика Шумского с его корзиной? Да вы бы меня убили прямо там.
- А вы трус, господин следователь?
Яков покаянно вздохнул, ловя её в свои объятия, чтобы больше не вырвалась.
- Ведь убили бы?
- Я… не знаю. Сильно на вас зла была.
- Вот видите! К тому же у меня не было корзины с цветами.
- Да, когда до вас дошло, что мне можно подарить цветок, вы предпочли стащить его с клумбы князя.
- Был такой грех.
- Господин следователь!
     
Они принялись смеяться, всё крепче прижимаясь друг к другу. Потом Анна внезапно замерла и отстранилась.
- Анна Викторовна, что с вами? – Яков удержал её за плечи, почти с испугом глядя в огромные глаза, уставившиеся в никуда. – Что ж вы меня так пугаете!
- Это будет не Петербург, какой-то другой город, - сказала Анна напряжённым голосом.
- Какой? – тихо спросил он, опасаясь спугнуть транс. Кажется, ему придется привыкать к этому.
- Не знаю. Кремовый город. Солнце. Дождь прошёл. Каштаны цветут. Мы идём вдоль ограды, за которой зелёная лужайка. Собор с золочёным куполом. Мы идём: вы, я… Дмитрий Яковлевич. И Вера Яковлевна.
Он вздрогнул всем телом. Этот город он тоже определённо знал. Пожалуй, он им подойдёт.
Анна снова замерла, будто прислушиваясь. Потом посмотрела на него удивлённо и радостно:
- Месье Жак!
- И мадам Анна. А фамилия?
- ШтольмАн, разумеется! – сказала она, уверенно ставя ударение на последний слог.
- Это вам духи рассказали?
Анна шлёпнула его по плечу, притворно сердясь, и тут же, словно извиняясь, принялась гладить, невесомо касаясь пальцами:
- Вот обязательно каждый раз спрашивать одно и то же?
- А что они ещё говорят? – хрипло спросил Яков, прижимая её к себе. Он и не предполагал, что после такой кровопотери можно испытывать такое желание. С которым он обязан совладать. Довольно того, что один раз не сдержался. Зато у него появился стимул дожить до венчания.
Анна тихонько хихикнула:
- Они говорят: «Яков Платонович, побрейтесь!»
       

Следующая глава     Содержание

   
   
Скачать fb2 и аудиоверсию (Облако Mail.ru)       Скачать fb2 и аудиоверсию (Облако Google)