ЧАСТЬ 1
Глава восьмая
Затонские авгуры


 
За время знакомства со Штольманами Василий успел среди прочего понять одну вещь. Анна Викторовна – она добрая. Героический сыщик бывал всякий, по большей части резкий и саркастический. А вот жена его оставалась доброй всегда. И этого точно не было у Ребушинского. В книжках барышня-духовидица была какой угодно: энергичной, взбалмошной, романтической. Но не такой светлой и тёплой, как в действительности.
Тем ужаснее было услышать от неё… или от её духов – не важно… В общем, то, что она сказала, было как нож в спину.
Когда Анна Викторовна вдруг побледнела, как смерть, и замерла на вдохе с расширенными глазами, Васька даже не понял ничего. А вот Яков Платонович понял. И не то чтобы испугался, но действовать стал мгновенно. Только действия были какие-то странные. Он кинулся к жене и обнял её сзади обеими руками, прикрывая ладонями солнечное сплетение. Кажется, это помогло, потому что она сразу смогла вздохнуть. А потом заговорила, продолжая смотреть на что-то видимое ей одной:
- Хвостов. Яша, его зарезали!
- Что он говорит? – быстро спросил Штольман, не выпуская жену из рук.
- Не хочет говорить, - сказала духовидица через пару секунд напряжённого ожидания.
- Вот как? – нехорошо сощурившись, спросил сыщик. Словно он мог ещё что-то сделать покойнику.
Анна Викторовна успокоительно коснулась его руки, а потом произнесла каким-то иным - повелительным тоном:
- Покажи мне! Я приказываю!
И содрогнулась всем телом, с трудом восстанавливая дыхание.
- Ударили со спины. Кажется, он не ожидал этого.
- Он не видел, кто это?
- Я не видела, - поправила духовидица. – Он знает, я уверена. А мне только рукав кожанки показал.
У Васьки всё внутри захолодело. В кожанке был он сам. И он только что разговаривал с Хвостовым – четверти часа не прошло. Этот гад что же – его обвинить в убийстве хочет?
Словно угадав его смятение, Штольман вдруг быстро положил ладонь на его рукав, коснувшись запястья. Васька и не ожидал от него такого, но прикосновение успокоило. Великий сыщик точно не даст на него напраслину возвести. Но Анна Викторовна! Она-то как могла поверить?
- Василий Степанович, милицию зовите. Скажите, убийство тут у нас. На место преступления вместе с местными пойдём. Во избежание ненужных эксцессов.
Васька перевёл дух, но когда поднялся, ноги держали нетвёрдо. Словно его оглоушили. Так и было с чего!
Анна Викторовна тем временем вроде пришла в себя. Задышала ровнее, руку мужа отпустила, а потом вдруг залпом выпила стакан остывшего чая, стоявший на столе. Сыщик тут же переключил внимание на неё.
- Аня, как ты?
- Ничего, - выдохнула она, махнув рукой. – Упрямый он. Но я справлюсь. Он не первый такой.
Чего-то она ещё у новопреставленного Хвостова выпытать хотела. Васька двинулся на поиски постового с нехорошим чувством. Не узнает ли он, вернувшись, подробности того, как сам проводника убивал? С этого упыря станется!
Опасения не оправдались. Когда он вернулся в сопровождении вокзального милиционера, Штольманы встретили его, как обычно. Обвинять его вслух никто не думал. То ли Хвостов больше ничего не сказал, то ли сказал, да ему не поверили.
 
Первый след они увидели на поручне вагона. Кто-то схватился за него окровавленной ладонью, спрыгивая вниз. Жаль, что на гравии прочих следов было не разглядеть.
В купе проводника Штольман их не пустил, принялся осматривать сам, помогая себе могучей лупой, вынутой из кармана. Через дверь Ваське видна была стена, залитая алым, точно по ней хлестнула густая струя. Хвостов лежал на диване навзничь, и на шее его с левой стороны зияла рана.
- Пишите, Василий Степанович, - бросил сыщик, не оборачиваясь.
Васька растерялся. Ему и в голову не пришло, что надо будет что-то записывать. Анна Викторовна сзади коснулась его плеча, не говоря ни слова, вынула из сумочки блокнот и карандаш и протянула незадачливому помощнику. Василий покраснел до ушей.
- Удар нанесён сзади, - диктовал Штольман тем временем. – На первый взгляд, узким и не длинным лезвием, экспертиза должна это подтвердить. Есть здесь толковые прозекторы, Василий Степанович?
Таких Васька точно не знал. Не в заводе было у товарища Куренного вникать в мелочи вроде судмедэкспертизы, так что Василеостровское отделение ни с каким патологоанатомом не сотрудничало. А вот Евграшин рассказывал, что в прежние времена в Затонске был чудо-доктор, без которого ни одно расследование убийства не обходилось.
- Я не знаю, - с сожалением сообщил он.
Штольман покачал головой в досаде.
- Ладно, будем обходиться своими силами.
Он снова наклонился к телу.
- Что видите, Василий Степанович?
- Рана короткая, - вдруг сообразил Васька. – У тех убитых вроде длиннее была.
- Правильно мыслите, - одобрил сыщик. – И о чём это говорит?
- Орудие другое? – неуверенно произнёс Смирной.
- Похоже на то. Что ещё заметили?
- Преступник – правша?
Взгляд Штольмана заметно потеплел.
- Откуда это следует?
- Рана на шее с левой стороны, - осмелился высказать новое предположение Васька.
- А ещё на поручне следы правой руки, - напомнил начальник.
- А может это… - неуверенно произнёс станционный милиционер. – Может он лицом к жертве стоял?
Штольман повернулся к Василию и глянул на него в ожидании.
- Не, - мотнул головой помощник. – Струя на стенке непрерывная. Кабы он впереди стоял, по нему бы попало, а на стенку в том месте – нет.
- Отлично, Василий Степанович, - одобрил сыщик.
Васька почувствовал себя так, словно только что сдал трудный экзамен.
- И следы крови на гравии были бы. Его бы как из брандспойта окатило, - уже смелее добавил он.
- Вы записывать не забывайте, - напомнил Яков Платонович.
Покуда они осматривали место преступления, Анна Викторовна в купе не входила. Васька вначале оглядывался на неё, опасаясь, что барыне станет плохо при виде всей этой кровищи. Но духовидица держалась на редкость хладнокровно. И под руку не лезла. Потом уж он сообразил: они женаты тридцать лет. Она, должно, и не такое видела, если помогает Штольману всякий раз. Вести себя при первичном осмотре места преступления Анна Викторовна точно умела.
Тем временем Штольман закончил изучать тело и принялся обследовать купе.
- На столе пепельница, в ней один папиросный окурок, - продолжал диктовать он.
Потом вдруг наклонился к телу и с силой потянул носом.
- От одежды убитого табаком не пахнет. Папирос в карманах и в помещении нет.
Василий уже и сам сообразил, что эта улика оставлена убийцей. Припомнилось, что разговаривал он с Хвостовым долго, тот нервничал, потел, но закурить не пытался. Хотя это не доказательство, конечно.
Тем временем Штольман сложил из бумаги фунтик и ловко упаковал в него находку. Васька только не мог понять, на что он им. Это Шерлок Холмс мог по окурку табачный магазин определить. А у нас все папиросы – из Моссельпрома.
- Гильза характерно смята, - пояснил сыщик, угадав его сомнения. – Винтом. Заметили?
Василий был некурящий. И как там был задавлен в пепельнице окурок, он внимания не обратил. А вот Штольман заметил сразу. Эх, учиться ещё и учиться! Благо, есть у кого.
- И о чём нам этот окурок говорит? – вновь спросил у него Штольман.
- Хладнокровный гад, - подумав, сказал Васька.
- Или он не убивать пришёл, - предположил Яков Платоныч. – Похоже, вначале они мирно беседовали. Гость папиросу курил.
- А может он после всего уже? – снова предположил милиционер со станции. Был он парень молодой, любознательный. Не в пример Куренному, правильные вопросы задавал. Только выводы делать не умел.
- Это вряд ли, - покачал головой Штольман.
- Почему?
Видя, что сыщик отвечать не собирается, Васька попробовал пояснить сам:
- Тогда бы окурок кровью испачкан был. А он чистый. А рука у убийцы в крови – поручень вон как измазан.
- Правильно мыслите, Василий Степанович!
Второй раз за сегодня Васька заслужил похвалу. И это было приятно. Несмотря на то, что дух подлого этого проводника пытался кинуть на него тень. А Штольман не поверил.
Интересно, Анна Викторовна не узнала ничего нового? Только сейчас он сообразил, что духовидица больше не стоит за порогом купе. Штольман тоже это заметил.
- Место охраняйте, - бросил он милиционеру. – Будьте тут, пока за телом не приедут. Сопроводите его в мертвецкую и мне дайте знать. Вот сюда… - он торопливо написал адрес на листке, подхватил свою трость и почти бегом устремился наружу.
 
Анна Викторовна отыскалась у вагона. Стояла неподвижно, вытянувшись в струну и глядя куда-то в пасмурную, пропитанную паровозными дымами мглу. Яков Платонович сделал Ваське знак сохранять тишину и сам к жене приблизился бесшумно, но быстро. Духовидица их словно бы не слышала. Да и не видела тоже. Была она снова бледна, как смерть, а из правой ноздри выступила капелька крови.
Штольман подхватил жену под локти:
- Аня!
Но женщина только отвела молча его ладони и двинулась куда-то по путям, продолжая глядеть перед собой невидящим взором. Оба сыщика следовали за ней. Васька сегодня впервые увидел, как она беседует с духами. Выглядело пугающе. Неудивительно, что Яков Платонович пытался ей это запретить. Вот только не слушалась она никого.
Вдоль насыпи слева кустилась густая кленовая поросль. Духовидица остановилась возле неё и устало выдохнула, махнув рукой:
- Там.
- Ищите, Василий Степанович! – приказал Штольман, подхватывая жену. А что искать, не сказал.
Но Васька и так готов был эти кусты по листочку разобрать, лишь бы Анне Викторовне не приходилось больше напрягаться. Это ж так и мозги лопнуть могут!
Впрочем, долго искать не пришлось. В кустах было много такого, чего быть не должно. Мусор туда бросали, видать, регулярно. Но на окровавленную бритву Смирной наткнулся почти сразу.
- Есть! – прокричал он, чтобы Штольманы, оставшиеся на насыпи, его услышали. Бритву он взял аккуратно, как учили - тряпицей. Вдруг там отпечатки пальцев имеются.
Сыщик с супругой сидели прямо на рельсах. И Анна Викторовна устало склоняла голову мужу на плечо.
- Вот и хорошо, - сказала она, увидев Василия с трофеем. И так это по-домашнему вышло, словно он не орудие убийства, а что-то полезное в хозяйстве принёс. Воистину, жена сыщика ко всему привычная.
Штольман молча кивнул, но подниматься не стал, так и остался сидеть, обнимая жену. Васька потоптался, не зная, куда себя деть, а потом присел на рельсы рядом. Ему было тревожно – вдруг с Анной Викторовной что? Вот ведь и был он с ними знаком две недели всего, а чувствовал так, словно сыщик и медиум были близкими ему людьми - ну, как соседи, что ли? Будто бы он под их присмотром вырос. Хотя вырос-то он точно с ними. Просто они о нём не знали. Но у него они всегда были, и теперь он вдруг испугался их потерять.
Довольно долго они сидели и молчали. Сыщик то ли думал, то ли просто за жену беспокоился. А она к нему приникла и даже глаза закрыла, отдыхая. Васька вдруг понял, отчего у него это чувство странное. Они его не стеснялись. И то, что он был свидетелем их нежности, словно бы его тоже делало им не чужим.
- И что у нас получается? – первой прервала молчание Анна Викторовна.
- Аня, - недовольно хмурясь, произнёс Яков Платонович.
- Да всё в порядке уже! – с досадой отмахнулась она, но позы не переменила. А чего её менять-то? Расследовать и в обнимку можно.
Штольман шумно выдохнул, но подчинился.
- Первое: Хвостов был тем самым человеком, которого мы искали. Это он картины контрабандой через границу переправлял.
Ваську внезапно постигло сомнение:
- Яков Платоныч, а если всё наоборот? Если его специально убили, чтобы нас на ложный след навести? А канал как был, так и есть.
- Возможно, - нахмурился сыщик. – Хотя маловероятно. Тогда получается, что бандиты следили за нами. А я почти уверен, что визитёр пришёл именно к проводнику. И первоначально намерения убивать не имел. Беседа была продолжительная, папиросу  выкурить успел. Да и оружие у него было не то, которым убили Бабуриных, Литке и Георгиади. Там убийца почти наверняка орудовал охотничьим ножом. А здесь, изволите видеть, бритва.
Тут Васька вспомнил вдруг, как дух пытался бросить тень подозрения на него самого. И нервно поёжился.
- А вы чего напряглись, Василий Степанович?
- Да я… этот показал руку в кожанке… - слова выходили с трудом.
- И вы решили, что мы на вас подумаем?
Васька опустил голову и почувствовал, как заполыхали уши.
- Так, должны были подумать… проверить…
- А я и проверил, - хмыкнул Штольман.
Смирной поднял голову, недоверчиво глядя на начальника. Когда это он успел? Тогда сыщик вновь, как давеча, быстро коснулся его рукава возле запястья. Только теперь он повернул к помощнику совершенно чистую ладонь.
- Теперь поняли? Вам прежде не приходилось видеть, как бьёт артериальная кровь, когда горло режут?
Василий мотнул головой. А на душе сделалось муторно. Значит, всё же проверил…
- В нашем деле всякое бывает, Василий Степанович, - примирительно сказал Штольман. – Я сам однажды сутки под подозрением был. Причём, и вспомнить даже не мог, не я ли того шулера убил.
Это было уж вовсе непонятно. Васька забыл обижаться и воззрился на сыщика с недоумением. В ответ Яков Платоныч покачал головой, а на лице нарисовалась кривая и не очень радостная усмешка.
- Выпил я тогда. Вроде и не до положения риз, а память напрочь отшибло. Так за все свои грехи едва не расплатился. За карты, за коньяк и за женщин, которым верить нельзя… Таким дураком никогда в жизни не был!
Анна Викторовна вдруг подняла голову и ласково коснулась его плеча, останавливая эту исповедь:
- Было – и прошло. Не надо вспоминать.
Яков Платонович резко выдохнул. И вид у него, Васька мог поклясться, был виноватый. Впрочем, Анна Викторовна откровенничать дальше не велела, он и не стал.
- Аня, а ты что видела?
- Да немногое. Только спину. И то, как он бритву швырял. Кажется, молодой человек: стройный, волосы прямые, чёрные, зачёсаны гладко. Одет в кожанку, но не из пролетариев.
- А это откуда?
Духовидица нахмурилась, припоминая.
- Было какое-то несоответствие. Осанка? Нет, что-то ещё…Кажется, у него брюки и городские туфли.
Штольман покачал головой в раздумье.
- Василий Степанович, а вы Всеволода Червинского проверили?
- Яков Платоныч, ну, когда? – возмутился помощник.
- Плохо, - заметил начальник.
- Думаете, это Червинский?
- В нашем деле фигурантов не так много. Смотрите сами. Едва вы уходите от Хвостова, как его тут же убивают. Причём, убийца, видимо, внезапно узнал нечто для себя опасное.
- Что? – выдохнул Васька.
- А вот это мы можем только гадать. Можно предположить, что он нас увидел. И понял, что мы вычислили контрабандиста. Тогда он должен знать нас в лицо. А не так уж много людей посвящены в то, чем мы с вами занимаемся. Так что надо проверить этого совслужащего. Он и по приметам подходит.
Василий задумался. Что-то ещё было такое, чего он понять не мог.
- Так вы думаете, что остальных резал другой?
- Почти уверен, - задумчиво произнёс сыщик. – Убийца, привыкший к одному виду оружия, редко прибегает к другому. Если бы у него был в кармане нож, едва ли он стал бы орудовать бритвой. К тому же, убийца Литке, Георгиади и прочих – человек недюжинной силы. Раны глубокие, едва не до кости. В нашем случае бритвой полоснул человек обычный.
- Но тогда получается, что их двое – не меньше?
- Скорее, трое. Силач с ножом – раз. Молодой человек с бритвой – два. И третий, о котором мы пока ничего не знаем.
- А откуда мы знаем, что он вообще есть? – осмелился спросить Василий.
Штольман недовольно катнул на щеках желваки, мотнул головой:
- А вот это только моё предположение. И основано оно на допущении, что Хвостова убивал Червинский. Если это не он, третьего может и вовсе не быть.
Анна Викторовна уже совсем пришла в себя и с интересом слушала логические выкладки сыщика.
- Яков, это потому, что в доме у профессора Червинского было двое бандитов? – спросила она, выдавая полную осведомлённость обо всех обстоятельствах дела. – Если Всеволод был наводчиком, он оставался за кулисами, а действовали другие?
Штольман только кивнул:
- Есть ещё одна деталь. Следов взлома ни в одном случае нет. И следов борьбы тоже. По всему выходит, что жертвы двери открывали сами. Впрочем, это тоже ни о чём не говорит.
- Ну да, - пробурчал Васька. – Если за дверью сказали: «Откройте, милиция!», люди обычно открывают.
- В том-то и дело, - недовольно согласился сыщик. – Мы только предполагаем, что Всеволод Червинский был наводчиком и знал всех жертв. Так что вы, Василий Степанович, узнайте мне всё про этого молодого человека. И особенно то, не пересекался ли он со всеми убитыми коллекционерами.
Василий крепко призадумался.
- Яков Платонович, а вы ведь на этого Всеволода сразу подумали. Почему?
Сыщик покачал головой и поморщился:
- Это трудно объяснить, пожалуй. Интуиция, основанная на нескольких несоответствиях.
- У себя самого зачем ему красть? – с сомнением произнёс Смирной.
- Это contra. Но есть и pro. Почему профессора пощадили?
- Не успели зарезать? – предположил Василий.
- Едва ли. Дело-то минутное. К тому же, профессор говорил, что сын его вернулся только через полчаса после ограбления.
Мысль была весомая. И, кажется, у Штольмана она была не одна.
- Есть ещё кое-что. Это вообще не доказательство, но мне покоя не даёт. Червинский-старший новую власть ненавидит лютой ненавистью. А младший красным служит. И никаких разногласий по этому поводу. Странно это, - задумчиво сказал Яков Платонович. – Есть у меня знакомый в Москве, исключительно талантливый молодой человек. Офицер, дворянин, но в ЧК служит. Так вот батюшка его, меньшевик, октябрьский переворот не принял, уехал от сына аж в забытый богом Ново-Николаевск смотрителем библиотеки. По поручению новой власти, кстати. Власть смог простить, а сына нет.
- Яша, ты про господина Владимирова?
- Про господина Владимирова и про товарища Владимирова. Отцы и дети –  драма русского образованного класса на фоне мировой революции.
- Как всё это… грустно, - с печалью в голосе согласилась Анна Викторовна.
- А у наших фигурантов вы что-то подобное увидели?
Васька неуверенно пожал плечами. Старик ненавистью пыхал во все стороны, но не на сына – это точно. Впрочем, уверенности в голосе у сыщика Василий тоже не заметил.
- А взять его и допросить хорошенько?
- Это ещё за что? – хмыкнул Штольман.
- Ну, так Анна Викторовна говорит: молодой, черноволосый.
Сыщик нехорошо сощурился:
- И вы туда же? Нет уж, доказательства надо добывать. Мы покуда, как авгуры – гадаем по полёту птиц. Так что придётся вам, Василий Степанович, этого Всеволода под лупой изучить: кто он, где он, с кем он?

* * *
Всеволод Червинский служил в одном из подразделений Наркомпромторга. Вопросы, которые задавал Смирной, кадровичку не удивили. Причину она Василию недолго думая подсказала сама:
- Это потому, что товарищ Червинский едет работать в советское торгпредство в Эстонии? Проверяете?
Васька солидно кивнул, порадовавшись, что всё так легко разрешилось. Кадровичка достала ему анкету, из которой он мало для себя полезного почерпнул. Чтобы понять, чем живёт и дышит товарищ Червинский, нужно было сплетни собирать, как ни горько было признавать очевидное. Возможно, строгая дама-кадровик и могла бы стать источником таких сплетен, если бы Василий умел располагать к себе свидетелей. А вот это  у него никогда хорошо не получалось. Он их пугал своим суровым видом, и они начинали говорить лозунгами и резолюциями. Старательно перелистывая личное дело подозреваемого, сыщик с тоской соображал, как перевести разговор на неслужебные темы, когда дверь отдела кадров отворилась, и вошёл сам Всеволод Червинский.
- Вот как раз товарищ из ЧК вами интересуется, - немедленно доложила кадровичка.
Василий вынужден был встать и пожать руку, непринуждённо протянутую ему Червинским. Молодой человек смотрел доброжелательно, держался свободно. Но Васька верил в непогрешимую интуицию Героического Сыщика. Не мог Яков Платонович так ошибиться! И всё же анкета товарища Всеволода была безупречна, а разговор на личные темы вести в этих обстоятельствах было вовсе глупо. Васька ретировался с чувством горького поражения.
Возвращаться на Пятую линию, ничего полезного не добыв, было немыслимо, поэтому он проторчал до конца рабочего дня в подъезде напротив, наблюдая за выходящими из комиссариата служащими. Надо хоть проследить. Когда появился Червинский, Василий последовал за ним, стараясь быть совершенно незаметным. Но объект направился не к себе домой, на Вознесенский проспект, а застрял на углу Исаакиевской площади – в 1-м доме Петроградского Совета, бывшей гостинице «Астория», судя по всему – в ресторане. Смирной проторчал у «Астории» ещё часа два. Червинский вышел в обществе пары молодых людей, непринуждённо с ними распрощался и отправился к себе на квартиру. Только после этого Васька получил моральное право двинуться на Васильевский, где его ждали с большим нетерпением.
 
* * *
- Плохо, - сказал Яков Платонович. – Ничего полезного не узнали, да ещё наш интерес выдали с головой. Теперь подобраться к нему трудновато будет.
Васька едва не подавился от огорчения горячей картошкой. Уши полыхали. Он понимал, что сыщик прав.
- И что мы будем делать? – серьёзно спросила Анна Викторовна.
Штольман промолчал. Он стоял, скрестив руки на груди, и катал желваки на щеках.
Вера Яковлевна с интересом наблюдала за родителями, потом вдруг хлопнула ладонями по скатерти.
- Ну, значит так. Завтра я иду ужинать в «Асторию».
Сыщик посмотрел на неё, скептически вздёрнув бровь.
- На какие средства, позволь тебя спросить?
Девушка небрежно махнула рукой:
- Средства – не проблема. Папенька мой – концессионер, наши ценности удачно вложены.
Бровь поднялась ещё выше. Всем своим видом Штольман любопытствовал, чего он ещё о себе не знает.
- На кофе мне точно хватит, ты не волнуйся, – успокоила его дочь.
- И что даст этот твой ужин? – всё так же скептически бросил сыщик.
- Ой, папа, ты не представляешь, сколько всего вываливают молодые люди, распуская хвост перед девушками!
- Не представляет, - иронически подтвердила Анна Викторовна.
- Да кто бы тебя туда пустил? - хмыкнул Яков Платонович, качая головой, словно удивлялся нахальству дочери.
- Дедушка, - уверенно заявила Вера Яковлевна. – Он бы ещё и со мной пошёл.
- Дедушка твой – авантюрист первой статьи.
- Ага, папа, он тебя тоже очень любил, - широко улыбнулась девушка.
Василий справился с картошкой и с тихим ужасом следил за этой пикировкой. Не похоже было, что сыщику удастся остановить порыв дочери. Но это же опасно! Она барышня, а не милиционер.
- Но Петра Иваныча тут нет, - напомнил Штольман хладнокровно.
Вера Яковлевна обвела комнату пристальным взглядом.
- А мы с Веней пойдём! - уверенно заявила она.
Беркович, по обыкновению ошивавшийся в доме у Штольманов, выпучил глаза так, что очки чуть не слетели. Васька ничего не имел против Веньки, но вот сейчас он тут зачем? Сам Смирной понятно, он с Яковом Платоновичем работает. А Очкарик только ходит за Верой Яковлевной, как хвост. Будто имеет на это право, потому что они учатся вместе. Теперь ещё и в «Асторию» с ней пойдёт. И вот толку там с него, как с собаки чешуи.
- Ну, а почему именно ты? – испытующе прищурился сыщик.
- А потому что Василий Степанович товарищу Червинскому скоро сниться будет. В кошмарных снах, - насмешливо блеснула улыбкой Вера. – И потом, кто-то же должен это делать. И почему нет? Только потому, что у меня нет никаких уникальных способностей? Ну, так и у тебя, папа, их нет. А кто у нас в доме сыщик?
Васька готов был поклясться, что в этом доме сыщики все поголовно. Сумасшествие какое-то! Неужели, отпустит? Но спорить с Верой Яковлевной даже отец не пытался.
- Только без глупостей! – сурово приказал он.
- Пап, ну, разумеется, – дочь непринуждённо чмокнула Штольмана в щёку. - Мы просто поболтаем о том, о сём в людном месте.
 
* * *
Яков Платонович позволил Вере прогуляться в «Асторию», кажется, не сомневаясь в её рассудительности и способности справиться с ситуацией. Василий подобной уверенности не испытывал. А потому примостился недалеко от входа в бывшую гостиницу и принялся ждать. Ну и что с того, если Червинский его увидит? Он и так знает, что Смирной за ним следит. Зато он не успеет причинить вреда Вере Яковлевне и Берковичу. Потому что в драке от Веньки польза, как от попа на лесопилке. Одно слово – Очкарик.
Ждать пришлось долго. Из ресторана доносилась музыка и звон посуды. Страстный женский голос в который раз заводил про чубчик кучерявый. Васька нервничал, и этот чубчик ему хотелось выдергать с корнем, чтобы певица наконец заткнулась. Несколько раз он порывался войти в ресторан и проверить, всё ли там в порядке. Потом усилием воли останавливал себя. Червинский с приятелями пришёл часа полтора назад. Вера и Вениамин вошли в здание пять минут спустя. В людном месте с ними и впрямь не должно было приключиться ничего страшного. Даже если Всеволод Червинский был тем, кого они ищут. Но ждать в бездействии с каждой минутой становилось всё труднее.
Наконец дверь распахнулась, и в проёме показались преувеличенно веселые Вера с Венькой. Они шли под ручку и смеялись: Вера Яковлевна – непринуждённо, Очкарик – несколько нервно. Кажется, ему претило изображать из себя «золотую молодёжь». Венька всегда был парнем серьёзным.
Васька усилием воли заставил себя оставаться на месте, проверяя, не увязался ли кто следом. Улица была совершенно пуста. На углу Большой Морской он осмелился нагнать друзей и пошёл рядом, молча и облегчённо выдыхая. Ну, теперь пусть попробуют их тронуть, кому зубы жмут!
Почти в тот же момент с ними поравнялся экипаж. Заморенная извозчичья кляча тащила здоровенный осколок прошлого – обшарпанную карету, больше похожую на катафалк. Эта колымага упрямо держалась вровень с идущими. И людей на улице, как на грех, ни души!
- Револьвер оставьте в покое, Василий Степанович! – донеслось из экипажа.
Васька с облегчением выдохнул. Мог бы и догадаться, что Штольман дочь без присмотра не оставит. Вера Яковлевна, и глазом не моргнув, забралась в колымагу. Непонятливого Берковича пришлось подтолкнуть в спину. Васька запрыгнул последним.
Рыдван оказался воистину безразмерным, внутри обнаружился не только сыщик, но и Анна Викторовна. И все  там легко поместились. Кажется, родители вовсе не так спокойно относились к вылазке дочери, как хотели показать. Васька сообразил, что видел эту карету краем глаза все два часа, пока ждал у подъезда.
- Ну, в общем, - без предисловий начала девушка. – В субботу он уезжает в Ревель. Воспевал мне красоту Хапсалы. Вещал про какую-то башню с призраком, думал произвести впечатление! – она презрительно фыркнула. – Башня с призраками у нас уже была в Нарбонне, помните, когда мы на море отдыхать поехали? Папа потом ещё заявил, что больше такой отпуск ему не нужен. Дескать, покойников ему и в Париже хватает.
Сыщик только хмыкнул, Анна Викторовна улыбнулась, глядя на него с весёлой иронией.
- Ещё спрашивал, не собирается ли моя семья уезжать. Я сказала, что пока не планируем. У нас маленький семейный business в Затонске.
Яков Платонович с хмурым видом покачал головой. Вера подвела итог:
- Но всё равно он мутный какой-то – этот Всеволод.
- Мутный? – бровь сыщика иронически изогнулась. – Дочь моя, откуда ты слова такие знаешь?
На лице Веры Яковлевны появилось столь же ироническое выражение. И левая бровь задорно устремилась вверх.
- Папа, ты думаешь, что можно жить в детективном агентстве и не набраться?
Анна Викторовна, кажется, усердно боролась с улыбкой. А вот Штольман был озадачен:
- Что-то я не припоминаю, чтобы тебя в агентство пускали. Бабушка героически стояла на страже твоего невинного детства.
- Бабушка сама была святая невинность! Мое невинное детство было обречено изначально. Меня не пускали в твой кабинет, а детективное агентство было в нашем доме повсюду! – Вера улыбнулась триумфально. – У меня не было ни малейшего шанса уцелеть.
Кажется, Штольман поперхнулся.
- И почему я думал, что её интересуют только паровозы? – пробурчал он.
Анна Викторовна, смеясь, погладила его по плечу. Беркович улыбался во все зубы. А Васька изнемогал от желания стать маленьким и незаметным. Если уж Героическому Сыщику так доставалось, то что будет с ним самим, если Вера Яковлевна решит попробовать его на зуб. На милосердие ему точно рассчитывать не приходится. Она его едва терпит – с тех самых пор, как он имел глупость арестовать Штольмана. Кажется, в характере у девушки-весны было гораздо больше от отца, чем от матери.
К счастью, не пришлось Смирному превращаться в комарика и вылетать из экипажа на ходу. Вера снова стала серьёзной.
- Но это всё лирика и художественная литература. А вот грубая материя. Пап, это вам поможет?
Девушка вынула из сумочки салфетку и аккуратно развернула её, демонстрируя окурок, причудливо смятый винтом.
 

 
Следующая глава       Содержание
   

Скачать fb2 (Облако Mail.ru)         Скачать fb2 (Облако Google)