Глава тринадцатая
Дочь реки, дочь скал, дочь воздуха и Царица Ночи

Ритва Виртанен заказала себе травяной чай и немного тростникового коричневого сахара к напитку, а пока что медленно тянула из трубочки молочный коктейль с клубничным вареньем и, немного стесняясь, ковыряла из сдобной булки изюм. Славная детская привычка, Марья сама так частенько делала, но при людях тоже стеснялась. А сейчас всё было можно, потому что Пекка Ярвинен занимался тем же самым, и вот он не стеснялся никого: изюм отдельно, сдоба отдельно. Он и конфеты с вафельной прослойкой ел так же смачно, словно маленький ребёнок, дорвавшийся до сладостей – слой за слоем, слизывая начинку. Похоже, никакое общественное мнение бравому полицейскому ничуть не мешало.
- Наш прекрасный общественный помощник Виртанен вчера вечером прекрасно справилась с возложенной на неё задачей, - довольно посмеиваясь, сообщил Пекка. – Марья, чёрт бы тебя побрал, не позорь меня перед девушкой, принеси ореховую смесь с изюмом. У меня ощущение, что ты в свои булочки что-то добавляешь, на них подсаживаешься как на наркотик, хочется по десятку в день съедать.
- Это булочки вкусные, - улыбнулась Марья, - а ещё ты, Пекка, хоть и гроза преступников, но за отменную сдобу можешь продать свой кусок Родины. Особенно если сдоба свежая, с кардамоном, изюмом и сладкой присыпкой.
- Такое вряд ли возможно, - Пекка продолжал посмеиваться. – Считай, что за твою сдобу я выдаю служебную тайну. Родину оставим в покое, хорошо? Ты будешь слушать или нет?
- Вся превратилась во внимание. Ритва, что с тобой сделали эти негодяи?
- Ничего, - девушка непринуждённо поправила рыжую лохматую чёлку и очаровательно улыбнулась. – Марья, мне даже страшно не было, не волнуйся. Я ничем не рисковала, потому что постоянно видела полицейских.
- Так я правильно угадала, что Ритва появилась не просто так?
- Конечно. И даже с полного согласия её почтенных родителей. Ты знаешь, что дядя Ритвы был моим начальником в Хельсинки? Я вижу по твоим глазам, что тебе не терпится узнать, как же я очутился в глухой провинции после довольно приличного взлёта карьеры в столице. Марья, ты на редкость терпелива для женщины, я ценю это. Сегодня время объясниться.  Я до сих пор не могу быть вполне откровенным, но достаточно сказать так: меня подставили и вынудили вернуться на службу в провинциальное подразделение. Парни понимали, что к чему, и все эти годы я поддерживал с ними тесные контакты…
Пекка был доволен, потому от него следовало ожидать откровенности. Марья постаралась поддержать это настроение: Ритва получила свой чай с чабрецом и малиной, взрослые наслаждались кофе с коньяком. Ради справедливости скажем, что коньяку в каждую большую чашку попало хорошо если с чайную ложку, а кофе Марья сварила отменный.
- Неожиданно. Но ладно, я жажду рассказов не о прошлом, а о настоящем. В конце концов, я тоже кое-чем вам помогла, да, Пекка?
- Лучше бы не мешала, - фыркнул Пекка. – Твоя инициативность порой убийственна, и я удивляюсь, как ты до сих пор не получила по голове.
- Мика удивляется тому же. Он буквально вчера критиковал русскую мафию и сказал, что мне в России напрасно не дали по голове балалайкой.
- Мика соображает не хуже молодого, - ухмыльнулся Пекка, и Марья снова убедилась, что у финских полицейских чувство юмора развито, пусть и своеобразно. – Я бы не выдержал, случись мне оказаться на месте русского полицейского. Кстати, с одним из них я вас сегодня познакомлю, это наш хороший коллега Николас, он из Петербурга и очень здорово нам помог. Он к тому же твой большой поклонник, Марья, и слышал, как ты у них в Большом театре пела… не помню. У него спросишь.
Марья засмеялась.
- Мне легко вспомнить, Пекка. В Москве я выступала только один раз, пятнадцать лет назад, когда была ещё молодой и красивой, в одной знаменитой опере Моцарта. Меня пригласили исполнить партию Царицы Ночи. Тебе бы не понравилось. Я, как ты выражаешься, пищала как канарейка, была в сверкающих одеждах и пела по-итальянски.
Ритва не выдержала и забулькала коктейлем, кончик носа у девушки очаровательно покраснел и даже чуть больше обычного вздёрнулся вверх.
- Да, Ритва, наш доблестный страж порядка говорит, что я пищу как канарейка… Пекка, я молчу про кошку.
- Оставь кошек в покое, - смущённо буркнул Пекка. – Ты хорошо поёшь, а я ничего не соображаю в опере. О, вот и Николас!
В кафе стремительно вошёл симпатичный молодой мужчина в возрасте чуть за тридцать, русоволосый, стройный, подтянутый, в оранжевой футболке с модным принтом и отличных джинсах. Ритва даже привстала от удивления.
- Он точно русский?
- Точно, точно! – Пекка тотчас вошёл в роль радушного хозяина. – Николас, хей!
- Хей! – отозвался русский полицейский. – Добрый день, я рад вас видеть!
Он говорил не по-английски, а по-фински очень бегло, с приятным лёгким акцентом, свойственным ингерманландским финнам, выросшим в России, но знающим язык предков с детства.
Марья привыкла к тому, что ей целуют руку, и сразу поняла, что следует сделать, ей было приятно и лестно, а вот Ритва зарделась и неловко протянула ладошку для рукопожатия. Слышать родную речь от иностранца оказалось очень приятно с первой минуты, затем выяснилось, что Николас, несмотря на наличие типично русской фамилии «Васильев» действительно потомок ингерманландцев первой волны, тех, кто называл себя «эурямёйсет», и финский для него является вторым родным языком. По званию он был даже выше, чем Пекка – подполковник, что в таком молодом возрасте могло служить самой лучшей характеристикой: видимо, молодой человек действительно заслужил свои погоны, раз уж представители местной полиции обращались к нему с нескрываемым уважением и симпатией.
- Я кое-что привёз, - сказал Николас, когда на стол был поставлен большой старинный кофейник, а количество сдобы в плетёной корзинке утроилось. Кроме того, Марья распорядилась, чтобы гостям подали горячее: мужчины не должны быть голодными. Как раз пошли первые грибы, и вскоре перед всеми стояли маленькие, но глубокие чугунные сковородки, где благоухало превосходное жаркое из картошки с лисичками. – Думаю, что вам понравится. Марья, посмотрите как следует: вы никого не узнаёте на этих фотографиях?
Когда Марья первый раз просматривала десяток фотографий, отпечатанных ещё с чёрно-белых объективов, она не могла узнать никого. Затем сосредоточилась, стала вглядываться внимательно, и результат её пытливых исследований заставил полицейских многозначительно переглянуться:
- Вот эти двое… Я не могу сказать, что уверена полностью, но эти мужчины мне знакомы. Возможно, я их знала, когда они были в другом возрасте, но… И вот эта девушка. Мы не знакомы, но её лицо… Боже праведный! Это же Лемпи Мякеля! Она, бедняжка, уехала учиться в Хельсинки, хотела стать медсестрой, но пропала бесследно! Я её помню, она жила здесь у своей тётки, а её родители были где-то на заработках. Её одевали как куколку, и вечно у неё всё было как в фильмах… Пекка, помнишь, старый русский фильм, который мы любили в детстве, назывался «Как завоевать мужчину».
- Не помню, - Пекка помотал головой.
- Ну как же! Трое молодых людей, которые поехали на южное море отдыхать, и две красавицы, брюнетка и блондинка. И вот такая мелодия…
На отсутствие слуха Марья пожаловаться не могла, потому спела знакомый мотив точно. У Николаса аж глаза на лоб поползли от удивления:
- Марья, и на кого была похожа ваша знакомая? Конечно, я знаю этот фильм, он у нас назывался «Три плюс два».
- Конечно, на блондинку! У неё была такая очаровательная белая летняя кофточка с чёрными розочками, а ещё розовое платье-футляр… Мы ей все завидовали. Лемпи уже совсем оформилась, когда мы ещё считали себя гадкими утятами, она же на четыре года старше, чем я! Все парни были у её ног, а она…
Холодок пробежал у Марьи по спине.
- Она была влюблена в… Пертту Хемеляйнена. И…
- И? – две пары глаз впились в неё. Ритва за минуту до этого убежала к стойке сделать заказ и ничего не слышала, весело щебетала с новенькой официанткой.
Марья обречённо вздохнула.
- Они были любовниками. Ещё тогда. Ей едва исполнилось тринадцать, ему минуло двадцать, я их застала однажды вон там, у озера. Следовало бы сказать взрослым, но я впервые видела, как это происходит, и мне показалось, что это… красиво. И что она совсем не против быть с таким видным мускулистым парнем. Вы же понимаете, что мы все тогда тайком смотрели американские и немецкие фильмы про любовь и страшно мечтали стать такими же, как герои с экрана. Но всё равно, я была страшной пуританкой и знала, что у меня всё состоится всерьёз только с мужем. Ну, или с женихом. Лемпи так не считала. Её родители хипповали, курили травку и превратили родительский дом в притон, потому у нас все радовались, когда Силви Мякеля стала воспитывать племянницу одна. Не больно-то она её уберегла, если через год Лемпи уже занималась тем, что я видела…
Сквозь полузабытые черты предательски проступал другой девичий лик, куда более знакомый.
- Но ведь не…
- Лемпи была женой Пертту Хемеляйнена, он страшно ревновал, - сообщил почти спокойным голосом Пекка, отнимая у Марьи фотографии. – И однажды он убил её, задушил собственными руками. В соседней комнате плакала их дочь. Тогда Пертту закопал тело жены на огороде, а девочку, которая стала бы ему обузой, отправил в ивовой корзинке вниз по течению ручья. Он знал, что малышке ничего не угрожает, поскольку течение было быстрым, но равномерным. Видимо, его терзали угрызения совести, поскольку он всё-таки проследил за тем, как дочку забрали. Прошло не более получаса с момента, как корзина оказалась в воде, пелёнки даже не успели промокнуть.
- Тула Рикконен!
- Да. Тула. Дочь реки.
Коньяк в кофе – ничто, но Марья ощущала себя совершенно пьяной.
- А Хилма…
- Хилма случайно обнаружила отцовский тайник в скале, в старом военном убежище. Она решила вести собственное расследование, когда поняла, что подруга попала в беду. Тула упомянула ей про веселящие таблетки, после которых становишься смелой и гибкой, Хилма сделала вид, что тоже приняла их, но сама оставалась трезвой, только закапывала в глаза безобидные капли… Довольно, Ритве не нужно об этом знать.
Ритва вернулась с огромным фишбургером.
- Мммм… копчёный лосось! Обожаю! Почему у нас в Хельсинки такого не делают? Это же просто восхищение и дар богов! Думаю, у Одина в Вальхалле каждый день подобное подают к столу!
- Оставим пока Одина в покое, - сказал Пекка, - Ритва, расскажи что ты делала вчера вечером. Николас просто жаждет услышать всё именно от тебя, за этим он и приехал. Но я просто настаиваю, уважаемые дамы, чтобы вы обе провели нынешний вечер и последующий день в Марьи в доме. Развлечениями мы вас обеспечим, охраной тоже. Ритва, милая, у тебя, надеюсь, нет аллергии на кошачью шерсть?
- Я обожаю котов!
- Отлично, у Марьи их пять. Четверо в доме, пятый полудикий, но тоже иногда приходит приласкаться. Так наше условие: лежать в кроватях, разговаривать, гладить котов, смотреть что угодно, хоть все оперные спектакли подряд. Обед вам будут приносить наши люди, будут исполнять все прихоти, пользуйтесь, но умеренно, их добротой и расположением, но… Марья, лучше бы вы ушли в ту комнатку, что на самом верху. Ты меня поняла?
Голубые глазки Пекки вдруг приобрели стальной оттенок.
- Теперь, Ритва, рассказывай. Николас просто сгорает от нетерпения.
Ритва прожевала кусок фишбургера и несколько сдавленным голосом произнесла:
- После концерта ко мне подошёл смуглый господин с длинными курчавыми волосами, сказал, что я фея воздуха, и он желает пригласить меня повеселиться. Я согласилась, поскольку это оговаривалось заранее.
Затем приятный, женственно-мягкий голос девушки зазвучал куда более свободно:
- Проверила оба микрофона и разрешила следующим вечером пригласить себя на свидание. Очень сожалела, что рок-фестиваль отменили, мне намекнули, что можно повеселиться ничуть не хуже. Я столичная штучка, мне терять нечего, потому сутки отсрочки прошли для меня в прекрасном ожидании: господа полицейские шпиговали меня как рождественскую утку всякими проводками и датчиками, а заодно учили жить… Николас, неужели и русские такие же зануды, как наши? Где же это…
Своим сильным меццо-сопрано Ритва запела «Ехал на ярмарку ухарь-купец, ухарь-купец, удалой молодец».
- Это вне работы, - серьёзно ответил Николас, и спел что-то по-русски.
- Трудна и опасна наша служба, - перевела Марья, - хотя это сразу не видят. Ритва, это хорошая песня про русских полицейских. Продолжай.
- Я пошла на свидание в клуб. Мой кавалер был там, а я играла не фею воздуха, а Царицу Ночи. Мне самой было страшно, как я выглядела. Родители бы убили точно, потому что нельзя приличной девушке в таком виде приходить на вечеринку. Мой кавалер был в восторге, мы выпили по коктейлю, пошли танцевать. Если бы я не знала, что бармен наливает мне абсолютно невинную смесь сока и минеральной воды, повторять бы не стала, но в итоге мы повторили пять раз, после чего я сказала, что здесь скучно, и я привыкла к более раскованным вечеринкам. Кавалер засмеялся и сказал, что я очень боевая малышка. Мне дали таблетку, я сделала вид, что прекрасно знаю, что это, и в такой ситуации оказываюсь не впервые. Благодаря твоему открытию, Марья, полицейские уже знали, что именно мне дадут, я отправилась в туалет, закапала в глаза капли, и стала играть роль «девочка под наркотой». Это было довольно просто, мой кавалер пришёл в восторг, когда я решила танцевать и даже залезла на площадку для стриптизёрш и сделала несколько смелых па. Но… потом вечеринку прикрыли полицейские, мы быстро удрали, меня поцеловали в щёчку и чуть-чуть облапали в качестве аванса. Сговорились на том, что я прелесть, и через два дня мне дадут знать, где мы встретимся. Сутки уже прошли, я вся в нетерпении. Николас, ты будешь моим парнем завтра?
- Непременно! – заверил Николас.
- Вот уж нет, - запротестовал Пекка. – Твоим парнем будет Паули Корхонен!
- Эй, - напомнила о своём присутствии Марья. – Что-то намечается? Можно ли мне присутствовать на премьере вашей пьесы?
- Можно, - величественно кивнул Пекка. – Более того, мы отвели тебе там кое-какую роль.
- Премного благодарна, - усмехнулась Марья. – Ну, выкладывайте… Только чур: Царицей Ночи буду я. Это не девичья, а женская роль.
   

   
Следующая глава          Содержание