Глава VI
Санкт-Петербург, 16 октября 1884 г.
Штольман пробежался ладонью по деревянной стене, сложенной из уже начавшего подгнивать бруса. В почерневшем барочном лесе, из которого строили здешние домишки, тут и там зияли дыры от деревянных нагелей, но теперь ими одними дело не ограничивалось – в толстом, но уже подгнившем брусе засела револьверная пуля. Яков Платонович прищурился и позволил себе короткую довольную усмешку. Да, а он не так уж плох в своей работе.
Копырин работал расторопно – уже поздним вечером того же дня, ближе к полуночи, прибежавший от него посыльный передал, что подручные купца вышли на схрон близ Вяземской Лавры, где Штольман, по сведениям купца, должен был отыскать тех, кого хотел. Район, где ютились в тесноте нищие, грузчики-сезонники, и прочие жители социального дна, и впрямь выглядел подходящим убежищем после грязного дела, да и в искренности Копырина, после упоминания службы Варфоломеева, сомневаться не приходилось. Действовать надо было быстро, так что сыщик, подрядив нескольких вооружённых городовых, поспешил на место. Чтоб не спугнуть добычу, последние до цели кварталы пришлось преодолевать пешком, но Штольман, подстёгиваемый азартом погони, сам не заметил, как оказался на месте.
Рассчитывать на то, чтоб накрыть Притвица вместе с подручными не приходилось – тот явно отсиживался подальше от громкого дела. Вариант дожидаться, пока заказчик успокоится и явится собственной персоной, сыщик отмёл сразу – чем дольше медлить, тем меньше шансов, что Русанов – если он и впрямь ещё жив и с похитителями – останется цел; рано или поздно у кого-то сдадут нервы. Оставался прямолинейный подход – и, сказать по совести, только к нему у Якова Платоновича сейчас душа и лежала. План был делом одной минуты, да и инструкции запыхавшимся городовым заняли немногим дольше: Русанов прежде всего, остальных по возможности брать живыми, но при надобности не миндальничать.
Сам Штольман, памятуя про кусочки мозга на окровавленном ковре, отчаянно надеялся, что подозреваемые окажут сопротивление при задержании.
Надежды оправдались лишь частично, зато план – целиком. Как Штольман и предполагал, фартовый люд оказался не из тех, кто станет рисковать собой из чувства верности. Едва он с парой городовых вломился внутрь под аккомпанемент громогласного требования бросать оружие, каждый думал только о своей шкуре. За револьвер схватился только один, но в спешке выпущенная пуля разминулась с головой Штольмана на добрый аршин и теперь красовалась в деревянной стене. Ответной любезности сыщик не оказал – уложил три пули из Веблея прямо в грудь. Остальные кинулись врассыпную – двоих повязали здесь же, а самого шустрого, высигнувшего в единственное окно, задержали городовые, которых Штольман расставил вокруг дома. Теперь все трое сидели вдоль стены, со связанными за спиной руками, городовые заканчивали осмотр помещения, чтобы убедиться, что ничего не упущено. Мичман Русанов, паче чаяния живой, стоял чуть поодаль и одеревенело растирал запястья со следами верёвки.
Чёрт возьми, да он непозволительно хорош в своей работе!
Если что-то и создало угрозу наспех сооружённому, но на удивление успешному плану Штольмана, так это сам спасаемый узник. Увидев, как один из похитителей ринулся к окну, мичман неловко дёрнулся и рухнул ему поперёк дороги вместе со стулом, к которому был привязан. У Штольмана даже сердце ёкнуло – только не хватало, чтоб ещё один начал палить в белый свет как в копеечку, когда ему под ноги свалится драгоценный пленник! Но, по счастью, беглецу хватило ловкости перемахнуть через упавшее тело и протиснуться в окно, навстречу поджидающим его объятиям городовых. Казалось бы – забыли про тебя и ладно, не дёргайся, и за минуту всё без тебя решится – а всё туда же, геройствовать…
– Как вы, Александр Валерьевич? – поинтересовался сыщик, подходя ближе к недавнему пленнику.
Мичман неопределённо пожал плечами. Двигался он с видимым трудом – неудивительно, уж после таких-то суток! – но держался молодцом.
– Ничего, – ответил он неожиданно тонким голосом. – А с кем имею…
– Штольман Яков Платонович, сыскная полиция, – коротко представился сыщик.
– Спасибо, Яков Платонович, – кивнул Русанов, прямо и решительно глядя ему в глаза. – Излишне такое говорить, – мичман выразительно окинул взглядом помещение, – но я у вас в долгу.
– Благодарите полковника Варфоломеева, – пожал плечами Штольман. – Я здесь оказался только потому, что расследовал убийство.
– Убийство? – потрясённо переспросил Русанов, и секунду спустя плотно сжал губы. – Я, конечно, слышал выстрелы, но надеялся… Гавриил Алексеевич?..
Штольман молча утвердительно кивнул. Про Васеньку упоминать ни к чему – и так вон парень побледнел.
– Полковник Варфоломеев, говорите? – процедил Русанов. – Значит, всё из-за этих… чертежей, которые я… Из-за меня.
– Из-за кого – это мы ещё установим, – решительно возразил Штольман, качнув головой в сторону скрученных фартовых. – Говорите, вы в кабинете выстрелы слышали? Сколько?
– Семь. Нет, восемь… – Мичман наморщил лоб и покачал головой. – Не помню.
Что ж, и то ладно – совпадает с данными осмотра. Значит, стреляли только в детской.
– Когда? – не уступал Штольман. – До того, как к вам вломились, одновременно, после?
– Почти одновременно, – подтвердил Русанов. – Я услышал выстрелы, сразу вскочил – и тут и ворвались, сразу трое.
– Опознать сможете?
Мичман нерешительно пожал плечами.
– Может… Не уверен. Уж во всяком случае не здесь, темно.
Штольман согласно кивнул. Всё хлеб. Если накрыли они всех, и Русанова хватали трое, значит, палил в детской четвёртый. Уж его-то он прищучит.
Как бы то ни было, давешнее соображение оставалось в силе: слугу, открывшего дверь в графский особняк оглушили, не застрелили. Как ни крути, выходило, что стрельбу открыл сам покойный граф – и тут-то и нарвался на ответный огонь. Не то что бы было что-то странное в такое реакции на вторжение в собственный дом, но с чего он решил обзавестись оружием так вдруг и держать его при себе даже во время вечерних уроков с сыном? Чего опасался, почему бы так взвинчен?
– А в поведении графа вам ничего странным не показалось? – поинтересовался Штольман. – Может, нервничал, места себе не находил? С вами он какими-то соображениями делился?
– Не думаю, – пожал плечами мичман. – Да, выглядел немного взволнованным – но что же тут странного, при такой работе. А соображения… Какие соображения – отвёл меня в кабинет и посоветовал ждать людей его высокоблагородия. Я, – Русанов криво усмехнулся, хотя веселья в глазах не наблюдалось, – слишком ценен.
Ну ладно. Сейчас нужно в первую голову арестованных в управление доставить и дознание провести, странностями покойного графа можно заняться и позже. Штольман подал знак городовым и те начали поднимать связанных и по одному подталкивать их к выходу.
– Пойдёмте, Александр Валерьевич, – предложил сыщик. – Полковника Варфоломеева я извещу, но до времени придётся вам побыть в управлении.
Мичман рассеянно кивнул и последовал к выходу за городовыми, под надзором которых арестованные уже спускались по ступенькам скрипучего крыльца. Штольман задержался на несколько секунд – ещё раз окинул взглядом помещение, чтобы убедиться, что подручные ничего не упустили.
Последний из подконвойных – тот самый шустряк, что высигнул в окно – резко откинулся назад и врезался затылком в нос замыкающему конвоиру. Городовой невольно отшатнулся, зацепился сапогом за верхнюю ступень и повалился назад, увлекая за собой и Русанова.
Именно поэтому пуля, что должна была пробить мичману голову, пролетела выше и со смачным щелчком врезалась в земляной пол.
Реакция оказалась быстрее мысли – сыщик ухватил Русанова за шиворот и выдернул с линии дверного проёма прежде, чем успел об этом подумать. Вовремя – следующая пуля, последовавшая за предыдущей через считанные мгновения, прикончила пытавшегося было подняться городового. Выстрелы следовали один за другим, чёткие и частые, как удары метронома. Кто-то из городовых успел добрался до оружия, и на улице послышалась беспорядочная револьверная пальба, чтобы тут же замолкнуть с очередным щелчком пули и звуком тяжело валящегося на землю тела.
– Лежать! – скомандовал Штольман дёрнувшемуся было мичману. Тот не сразу внял совету – пришлось левой рукой притиснуть его к полу, пока правая доставала револьвер. – Да лежите же!
Со второго раза понимания всё же удалось добиться, и Штольман, дождавшись от мичмана понимающего кивка, отнял руку.
Как показывал опыт, барочный лес, пусть и издырявленный нагелями, вполне мог остановить револьверную пулю, но из чего бил неизвестный стрелок – или стрелки – оставалось загадкой, так что расхаживать в полный рост, пусть и под защитой стен, было преждевременно. Выстрелы, однако же, стихли – кто бы ни устроил на них засаду, испытывать своё оружие против толстого бруса они тоже не спешили. Покамест они с Русановым были в относительной безопасности – если не считать того, что выход простреливался насквозь.
Штольман подобрался к двери, приподнялся на колено, подцепил шляпу кончиком револьверного ствола и аккуратно высунул её сбоку от косяка примерно на высоте человеческого роста. Выстрел последовал мгновенно, и продырявленный головной убор швырнуло на пол.
Да уж, попали как кур во щи! Подмоги ждать нечего – уж не в Вяземской-то Лавре. Чтоб местные городовые побежали на выстрелы – держи карман шире. Да и появись кто, толку было бы немного, учитывая, как положили его собственных подручных. Штольман зло стиснул зубы – ох доберётся он до того, кто…
Отставить, господин надворный советник! Ваша задача сейчас – вывести отсюда мичмана и доставить в безопасное место. Думайте, Яков Платонович, думайте! И извольте поскорей – на улице темнеет, скоро целиться издалека станет совсем не с руки. Так что если недоброжелатели ваши захотят довести дело до конца, то ожидать их явления собственной персоной долго не придётся.
Со стороны улицы дом простреливается, а с другой? Так же тихо подобравшись к окну, Штольман сдёрнул сюртук, свернул его комом, и помахал перед маленьким проёмом. Ничего. Странно, конечно – но по спешке или самонадеянности могли и не перекрыть все пути. А, что там, выбирать не приходится!
– Александр Валерьевич! – отрывисто скомандовал он. – Давайте в окно! Окажетесь снаружи – и сразу бегом. Петляйте между домами, чтоб прицелиться сложнее было.
– А вы? – немедленно спросил мичман.
– Я за вами, – кивнул Штольман. – Но дожидаться не вздумайте. Доберётесь до ближайшей полицейской управы, там и дух переведёте.
Русанов бросил быстрый взгляд на дверной проём и коротко кивнул.
Задача оказалась куда сложней, чем представлялось поначалу. Окошко было невеликое, да и располагалось ближе к потолку, так что протиснуться в него получилось не вдруг. Тощий беглец свой акробатический номер исполнил без видимых трудностей, но вот мичмана Русанова после продолжительного плена конечности слушались не лучшим образом. Пришлось освободить обе руки, чтобы подсаживать и подталкивать подопечного, и только после изрядных усилий последний неловко бухнулся на пустырь за домом – только для того, чтобы подняться на ноги и выжидающе уставиться на окно.
Да он издевается?
– Бегом! – рявкнул Штольман. – Чай, не отстану!
Русанов неловко припустил к углу ближайшего дома, а Штольман, ухватившись за раму – хорошо хоть ростом вышел! – начал подтягиваться к краю.
Что-то врезалось ему в затылок с весом и скоростью кувалды – а дальше была только темнота.
Примечания:
«…почерневшем барочном лесе» – дешёвая древесина, получаемая при разборе сезонных барок; использовалась для возведения временных сооружений.
«…три пули из Веблея» – в данном случае Webley British Bull Dog образца 1872 года.
Следующая глава Содержание
