Глава X
Санкт-Петербург, 16 октября 1884 г.
– Зря вы это затеяли, Яков Платонович, – спокойно заявил капитан с высоты своего непредвзятого благоразумия.
– Учтено, Арсений Иванович, – иронически отозвался Штольман, ещё раз окидывая взглядом дубовую дверь в мастерскую Скипворта, казавшуюся особенно массивной в предутренних сумерках. – Ещё соображения?
– Только то, что вам уже известно, – пожал плечами Мылов. – Я здесь для того, чтобы засвидетельствовать происходящее. И если это будет провал, на что весьма похоже, свидетельствовать буду против вас.
– Не придётся, – мотнул головой сыщик с убеждённостью, которой не испытывал, и решительно толкнул дверь.
На удивление, та оказалась не заперта. Что ж, и то хлеб – по крайней мере, взлом ему не вменят. От сомнений капитана Штольман отмахивался с деланой бравадой, но сам понимал, что замысел не мог похвастать надёжностью. Окровавленные отпечатки пальцев в детской книжке, игрушечный солдатик и единственная фраза, оброненная человеком, которого кроме самого сыщика никто и не видел? В рамках закона предъявить Скипворту было решительно нечего. Тот, если не дурак, и сам это понимает. Оставалось только уповать, что неудачи последний дней и его выбили из колеи. Всё-таки Русанов жив-здоров, да и покушавшегося едва не схватили – а такое допущение открывало небольшое окно возможностей. Как бывалый картёжник, Яков Платонович умел блефовать; и только на этот навык и приходилось надеяться.
Конечно, Мылов был прав – шансов у него чуть. Если Скипворт ничем себя не выдаст, Якову Платоновичу придётся как минимум распрощаться с полицейской службой. И Варфоломеев его покрывать не станет, что уж надеждами тешиться. Это риск, отчаянный и неверный.
Но перед глазами у Штольмана стояли пять простреленных трупов в мундирах городовых. Уж это-то они заслужили.
Штольман осторожно шагнул в знакомую прихожую, вертя головой на все триста шестьдесят градусов. Людей вокруг не было, но из дальнего конца гостиной, где ведущая в мастерскую лестница вела на цокольный этаж, доносился то ли скрип, то ли шорох.
Мылов осторожно притворил за собой дверь – как и прежде, петли провернулись без малейшего шума – и вопросительно взглянул на Штольмана. Тот ещё раз огляделся по сторонам. Наверх, где, предположительно, должен быть кабинет, или вниз, в мастерскую? Сверху слышно только тиканье часов, а вот внизу явно что-то творится – да и документы сжигать, если кто-то всё же занервничал, сподручней в мастерской…
– Спрячьтесь где-нибудь и ждите, – шепнул Штольман капитану. – Хотите свидетельствовать – так слушайте в оба уха.
– Хоть перестрелку тут не устройте, Яков Платонович, – так же тихо посоветовал тот.
– Уж на этот счёт будьте покойны, – заверил его Штольман.
Вид капитан сохранял неубеждённый, но всё же согласно кивнул и тихо шагнул за оконную занавесь. Штольман покрутил головой – воротник рубашки внезапно сделался очень жёстким – проверил лежащий в кармане револьвер и, приняв по возможности невозмутимый вид, двинулся вниз.
Скипворт стоял спиной к входу, торопливо, сортируя бумаги за тем самым столом, из которого не так давно извлекал графский вексель. Шишковатые пальцы сноровисто перебирали документы, раскладывая их по стопкам, но хозяина явно не всё устраивало. Бормоча что-то под нос, англичанин нервно переминался с ноги на ногу, и именно этот негромкий скрип половиц Штольман слышал этажом выше.
– Снова работаете спозаранку, господин Скипворт? – невзначай поинтересовался сыщик.
Мастеровой резко обернулся.
– Мистер… Штольман? – не без удивления нахмурился он, всматриваясь в сыщика сквозь очки. – Не припоминаю, чтобы я приглашал вас внутрь.
– Что поделать, – развёл руками Яков Платонович. – На стук никто не отозвался – как я понимаю, вы были очень увлечены своей… работой.
Скипворт не стал оглядываться на заваленный бумагами стол.
– И потом, вы ведь сами выразили надежду, что мы снова встретимся при менее прискорбных обстоятельствах.
– И о каких же обстоятельствах речь? – спокойно отозвался англичанин.
– О самых лучших! – усмехнулся Штольман. – Видите ли, господин Скипворт, я раскрыл дело.
– Рад за вас, – без улыбки откликнулся Скипворт. – Так чем же я тогда могу быть полезен?
– Полезен? – вскинул бровь Штольма. – У вас талант подбирать слова, господин Скипворт. Именно о пользе я и собирался поговорить.
Сыщик неторопливо сделал несколько шагов вперёд.
– В ходе расследования мне удалось выяснить, что граф Шипов незадолго до смерти начал кого-то опасаться – достаточно сильно, чтобы обзавестись оружием. Нельзя было не пойти по такому следу – и я приказал внимательно просмотреть все бумаги, что остались от покойного. Конечно, после трагического нападения они были в преизрядном беспорядке, так что на это потребовалось известное время, но результат того стоил…
Штольман цокнул языком и улыбнулся ещё шире, показывая зубы.
– Видите ли, мистер Скипворт, пребывая в твёрдом убеждении, что против него злоумышляют, граф предпринял некоторые предосторожности на случай, если те загадочные люди, что им недовольны, решат свести с ним счёты. С присущей ему тщательностью, его светлость доверил бумаге немало чувствительных деталей.
– Всё ещё не вижу, какое отношение это может иметь ко мне, – холодно отозвался собеседник.
– В самом деле? – удивился Штольман. – Прелюбопытное свидетельство – особенно учитывая, насколько часто в этом занятнейшем чтении упоминались отношения графа с неким английским агентом…
Английский мастеровой, поморщился и поджал губы.
– Что за инсинуации, мистер Штольман? Не понимаю, чего вы пытаетесь добиться этим низкопробным блефом, но могу вас заверить, что не собираюсь в этом участвовать. Я ни в чём не виновен перед законом, и лучшее свидетельство этому – то, что вы явились сюда один, без подручных или постановления. Какую бы комедию вы ни пытались ломать, можете продолжить это снаружи – а мой дом извольте покинуть.
– Именно! – назидательно вскинул палец Штольман. – Я не вломился сюда с оравой городовых, чтобы начать переворачивать ваше имущество. Я пришёл один, чтобы обсудить, как мы – как это? – можем быть полезны друг другу.
Яков Платонович не был уверен, что сумеет осклабиться ещё сильнее, но вспомнил уроки Александры Андревны и сделал над собой усилие.
– Не представляю, о чём вы говорите, – ледяным тоном отрезал англичанин.
– Неужели? – с искренним интересом поинтересовался Штольман, делая ещё пару шагов навстречу Скипворту. – То есть, если я взгляну на эти бумаги, я не обнаружу среди них увлекательного чтения сродни тому, что оставил граф? И если, – сыщик сделал широкий жест, – осмотрю ваш дом, то не найду джентльмена с акцентом, очень ловко управляющегося с карабином?
Сверху неожиданно грянули часы, отбивая время так, что чуть не заложило уши. Под аккомпанемент громового марша Скипворт смерил сыщика долгим взглядом и, дождавшись окончания мелодии, снял очки и протёр их извлечённым из кармана платком.
– Зачем же искать, мистер Штольман? Он стоит у вас за спиной.
На медлительность Яков Платонович не жаловался, но рука, метнувшаяся было к оружию, замерла на полпути, когда пониже уха ему в шею холодно уткнулось револьверное дуло. Рука в чёрной перчатке извлекла «бульдог» сыщика на свет божий и мгновение спустя тот неуютно упёрся ему же под ребро.
А кто-то у нас явно перестраховщик.
– Насчёт бумаг вы блефовали, это понятно, – кивнул сам себе Скипворт, – но и без того ясно, что знаете слишком много. Пусть даже прямых улик нет, с такой-то настырностью с вас станется кого-то ещё убедить. Только поделитесь, всё-таки – как вы к этому пришли?
Да что там Мылов делает – слуха лишился, что ли?! Тут уже на каземат Петропавловской крепости хватило бы! Но что бы ни делал капитан, возможности вырваться из захвата, не схлопотав при этом пулю, не предвиделось, так что оставалось тянуть время.
– Some talk of Alexander and some of Hercules, – нараспев процитировал Штольман, глядя в глаза мастеровому. – Ваши подручные неплохо управляются с оружием, господин Скипворт, но вот рот не всегда держат на замке.
Англичанин метнул разгневанный взгляд куда-то за правое плечо Штольмана, но тут же расслабился и покачал головой.
– Неважно. Хотя, конечно, некстати – и в первую очередь для вас. Мистер Штольман, вы же немец…
– Русский подданный, – прервал сыщик.
– Как угодно, – отмахнулся Скипворт. В голосе прорезались нотки укоризны пополам с подкупающей откровенностью. – Ну, потребовалось же вам знать английский, мистер Штольман. Честное слово, мне это мешает.
Сыщик поджал губы с извиняющимся видом, но в серых глазах почему-то не читалось сожаления.
– Вы не первый.
Скипворт махнул рукой, давая понять, что беседа себя исчерпала.
– Mister Hinxton, if you please…
– My pleasure, – прозвучал над ухом уже знакомый голос.
Время потекло до странного медленно, и именно в этом замедленном виде Штольман наблюдал, как упёршийся ему в шею ствол неторопливо развернулся в направлении Скипворта, замер без движения и с оглушительным грохотом уложил пулю точно в середину высокого лба.
Сказать, что происшедшее поставило его в тупик, было бы изрядным преуменьшением, но тут уж было не до подбора формулировок. Одновременно с собственным револьвером, неизвестный выстрелил и из «бульдога» Штольмана, но тот отозвался лишь щелчком курка, угодившего на пустую камору. Яков Платонович не лукавил, когда говорил, что перестрелку устраивать не намерен: не хотелось рисковать тем, что его переклинит при мысли о пятерых убитых городовых. Открой он пальбу на ровном месте, так в нынешнем-то состоянии чего доброго промажет, а с каторги целиться несподручно. Ну а коли его застрелят, тогда хоть Мылов позаботится, чтоб не отвертелись.
Капитан, судя по отсутствию реакции, был уже не в состоянии давать свидетельства, но и при этом вынужденная безоружность оказалась небесполезна. Положительный эффект, однако, грозил быть непродолжительным – револьвер самого англичанина, как имел шанс убедиться господин Скипворт, заряжен был исправно.
Штольман вцепился всеми десятью пальцами в удерживающую оружие руку и откинулся назад, чтоб лишить противника равновесия. Двое врезались в длинный стол – «Тот самый, с картой», – машинально отметил Яков Платонович – перекатились поперёк него и рухнули на пол посреди опрокинутых игрушек. Англичанин пробовал было повернуть револьвер, чтобы вторым выстрелом покончить и с сыщиком, но против двух рук Штольмана у него была только одна. Изловчившись, Яков Платонович что было силы приложил кулак противника об оказавшуюся поблизости ножку стола. Один удар, другой, третий – на четвёртом пальцы чёрной перчатки наконец разжались, и револьвер отлетел в сторону.
Облегчения, однако, не последовало – отбросив бесполезный «бульдог», левой рукой англичанин снова обхватил шею Штольмана. Сыщик попробовал было оторвать её от своего горла, но не тут-то было – едва он выпустил правую руку противника, как та поднырнула под левую, а ладонью легла ему на затылок, подталкивая навстречу нарастающему давлению. Штольман захрипел и двинул англичанина локтем в рёбра, но захват не ослабевал. Сердце, и без того разогнанное опасностью и дракой, перешло уже на совсем лихорадочный темп. Штольман зашарил руками, в отчаянной попытке найти хоть какое-то подручное оружие – и наткнулся на что-то маленькое и холодное.
Англичанин болезненно вскрикнул, когда штык игрушечного солдатика вонзился ему в предплечье по самое основание. Яков Платонович замахнулся для второго удара, но противник уже разжал захват, и, оттолкнув сыщика, перекатился в сторону. За револьвером собрался? Пытаясь протолкнуть достаточно воздуха через пострадавшее горло, Штольман неловко вскочил на ноги и кинулся наперерез. Скорости хватило, хотя и в обрез. Англичанин уже дотянулся кончиками пальцев до рифлёной рукоятки, когда Штольман врезался в него всем своим весом. Револьвер, который он по неосторожности наподдал ботинком, отлетел куда-то в дальний угол помещения. Сбитый с ног, противник сноровисто перекатился ещё раз, вскочил на ноги, на мгновение замер напротив Штольмана. И тогда сыщику впервые удалось разглядеть его как следует.
Он был красив какой-то неживой, скульптурной красотой. Прямой нос с ровной, в меру широкой переносицей, не слишком выраженные скулы, безупречная линия челюсти, на которой казалась какой-то неуместной ямочка на подбородке. Глаза – чёрные, глубокие и пустые – смотрели на сыщика без какого-то ясного выражения – разве что в глубине можно было различить что-то похожее на злой азарт.
Времени на долгие разглядывания не было – англичанин вскинул руки и ринулся в атаку. Не на того напал – на кулаках надворный советник Штольман и сам не дурак! Яков Платонович перехватил зажатую в кулаке фигурку как свинчатку, уклонился от первого удара и ответил хорошо поставленным прямым в челюсть. Противник отшатнулся, но Штольман не отставал. Удар, ещё удар – не поспевает, врукопашную-то не так хорош, как в стрельбе! – в корпус, чтоб раздёргать, снова в челюсть!.. Ага, поплыл, голубчик! Штольман ударил ещё раз – пояснее, чтоб заблокировать успел! – чуть опустил кулаки будто от усталости (ну вот он я, открылся!) – и когда противник выбросил руку вперёд, мягко шагнул в сторону и ответил размашистым хуком.
То ли опыт вкупе с добросовестными тренировками, то ли зажатый в кулаке металлический груз сделали своё дело – англичанин рухнул как подкошенный и больше не шевелился.
Штольман хрипло выдохнул и медленно опустил одеревеневшие от напряжения руки. Разжать пальцы удалось не без труда – те даже побелели от усилия, с которым стискивали импровизированное оружие. С собственной ладони на Штольмана смотрел солдатик в высокой меховой шапке с кокардой, гордо вскинув на плечо миниатюрное ружьё с окровавленным штыком.
– Но никто из них не сравнится с британским гренадёром, – хрипло подытожил Штольман, и, поморщившись, потёр ладонью помятое горло.
С лестницы послышались шаги. Штольман припал на колено и попробовал было нашарить взглядом улетевший в сторону револьвер, но мысли о стрельбе улетучились, когда в мастерскую неверной поступью ввалился капитан Мылов. На ногах бравый усач держался нетвёрдо, но сыщик помнил, что после давешнего удара по затылку и сам двигался не лучше.
– Не стрелять!!! – взревел Штольман, завидев в капитанской руке блеск воронёной стали, и ничком рухнул на пол. После всего, что он успешно пережил, доверять меткости капитана, в нынешнем-то его состоянии, не было ни малейшего желания. – Не стрелять! – уже тише повторил он. – Я здесь.
– Яков Платонович? – глухо отозвался капитан. – Как вы?
Штольман приподнялся и привалился спиной к ножке массивного стола. Отвечать не хотелось – лучше бы просто закрыть глаза и проспать пару недель – но если он хоть что-то знал о службе Варфоломеева, на такую перспективу рассчитывать не приходилось.
– Свидетельствуйте, Арсений Иванович, – устало выдохнул он, наполовину прикрыв глаза. – Уж постарайтесь ничего не упустить.
