Глава 6
Педагогическая ситуация


Волнение Якова было видно невооружённым глазом. То есть, возможно, видно только ей одной. Скорее всего, для мальчишек Штольман выглядел всё таким же суровым и непроницаемым. Но она знала мужа слишком хорошо. Волнение выдавала вздувшаяся жила на лбу, и горькая впадина на щеке, и предательски дрожащее веко. Анна Викторовна его понимала. Гибель ребёнка – случайная, несправедливая, внезапная – потрясла его до глубины души. Казалось бы, за полвека сыскной карьеры он должен был навидаться всякого, но душой вовсе не очерствел, как бы ни честил себя «грубым фараоном». А сегодня, кажется, ещё и представлял на месте погибшего мальчика собственного сына. Несмотря на многократные заявления о том, что фантазировать сыщику не пристало, сам Яков Платонович этого качества не был вовсе лишён. Просто обычно умел держать его под контролем. А младшенький непутёвый Штольман, судя по всему, вчера сам прыгал с этой скалы. Иначе откуда бы ему знать о том, как поступают со своей одеждой местные ребята? Но Яков не стал разбираться на месте, ну и она покуда не станет. У Ваньки вон и так подбородок дрожит.
Как всегда в подобных случаях, когда Якову случалось вот так разволноваться, ей мучительно захотелось прижать его к себе, погладить кудрявую голову, уже совсем седую. Но она понимала, что сейчас нельзя. И не потому, что мальчишки рядом. Никогда она не стеснялась и тут тоже едва ли стала бы. Просто Штольман сам не позволит. Он всегда становился злым от собственного бессилия. Накричит ещё, расшумится, потом сам же будет жалеть. На такие случаи у него была своя выработанная годами метода – очень простая, но действенная. Работать. Расследовать. Восстанавливать картину происшедшего. Искать виновных. Работа всегда помогала ему взять чувства под контроль. И хотя здесь всё было безжалостно просто, Яков всё равно собирался что-то предпринять.
Кажется, он хотел спуститься за телом мальчика. Анна подумала, что должна бы тревожиться за него, но почему-то тревоги не было. Штольман не станет рисковать попусту. А телесная крепость мужа составляла тайную гордость Анны Викторовны. Даже став дедом, он не начал кряхтеть и жаловаться, хотя перед ненастьем она не раз замечала, как он морщится, потирая украдкой места старых ран. Но куда чаще он безжалостно школил и гонял Ваньку, мечтавшего завести себе такие же широкие плечи и железные мускулы. Её Штольман не постарел. Он просто взял и остановил время. И она знала, что это – ради неё. Пусть он так и не научился говорить о своих чувствах, Анна научилась ценить не слова, а дела. Штольман умел только действовать.
Пусть действует. А она пока отправит к нему на помощь местных милиционеров. Вот на них пусть рычит и гоняет их вдоволь. Небось, им это только на пользу пойдёт.
А потом, когда он будет знать, что сделал всё, что в его силах, он всё равно придёт к ней. Как когда-то, тридцать пять лет назад явился с нелепым красным цветочком и сказал, что никого не хочет видеть, кроме неё. Должно быть, так он впервые признался в том, что она нужна ему в минуты душевного смятения. Тогда она не поняла, а теперь точно знала это. И вот когда он сделает всё, что в данный момент ему доступно – тогда она сможет обнять его, наконец. И сказать ему что-нибудь такое, что его утешит, что заставит понять, что он вовсе не бессилен – просто очень устал. А пока ей надо найти то самое, что она должна будет ему сказать. Зачем ему банальные слова утешения и любви? Ему нужно что-то такое, что даст пищу его неутомимому уму и вновь вернёт веру в собственные силы. Для этого для начала надо поговорить со свидетелями. А надёжные они или «ненадёжные» - не всё ли ей равно?
В первую очередь надлежало заняться теми, кто рядом. Отвлечь мальчишек от ужасного зрелища. Как-то они ещё это переживут? Если уж видавший виды Яков Платонович был потрясён, то о мальчиках что говорить!
- Юра, расскажи мне про Костика, - попросила Анна Викторовна. – Что он был за человек?
Октябрёнок тяжело вздохнул, но ответил на удивление для своего возраста рассудительно:
- Хороший человек. Спокойный, не вредный. С младшей сестрёнкой всегда возился. А на это, знаете ли, не каждый пацан способен. У них матери нет, отец на работе всё время. А кому ещё?
Анна едва удержалась, чтобы не погладить его по лохматым рыжим вихрам. Она никогда не задумывалась над тем, любит ли детей. Просто как-то само собой получалось с ними ладить. Но вот к таким языкатым и независимым, как этот Карасик, она испытывала особенную нежность. Ещё за завтраком она отметила, что новый Ванькин приятель – личность незаурядная. Несмотря на встрёпанный вид и хлябающий сандалик, речь и манеры выдавали в нём мальчика из хорошей семьи, куда более взрослого, чем кажется на первый взгляд.
- Это ты прав, Юрик. Мальчики почему-то не любят показывать слабости и нежные чувства, - со вздохом согласилась она. – А Костик, значит, этого не стеснялся? Смелый был?
- Да не, - подумав, признал Карасик. – Он не то чтобы смелый. Даже робкий, наверное. Но вот как-то… я не знаю, как это объяснить. Ну, вот если все видят, какой ты, то ведь притворяться бесполезно, правда?
- В общем да, - согласилась она. – Но ведь всё равно большинство пытается.
- А он не пытался, - задумчиво констатировал Юра.
- Он высоты боялся, - мрачно вставил Ванька, до сих пор молчавший. – Я это ещё вчера заметил. Андрей сказал ему не ходить…
И кинул на мать виноватый взгляд. Анна украдкой вздохнула. Ох уж эти Штольманы! И ведь каждый раз думают, будто она не видит и не знает, когда они в очередной раз провинились. Да на них же это просто написано. Крупными-крупными буквами. Яков всегда был такой, а Ванька его копирует даже в этом. Как дети, ей Богу! Впрочем, Ванька ведь и есть ребёнок. Ну, как её ученики, когда они списывают украдкой, думая, что это незаметно, а сами выдают себя каждым взглядом, каждым движением. Горе моё!
- А Костик пошёл? – спросила она, делая вид, что вовсе не поняла этого фактического признания вчерашних грехов.
- Пошёл, - кивнул Ванька. – Правда, тогда от края он старался держаться подальше. И вовсе не думал прыгать. Наверное, что-то ещё произошло? – и впервые уставился на мать в напряжённой надежде, что она тут же поймёт, в чём там было дело.
Но ведь она даже не знала погибшего мальчика.
- А могли Костю обижать или подначивать? Что-то же заставило его прийти на обрыв рано утром.
Карасик задумался, явно подбирая слова, а вот Ванька выпалил горячо и яростно:
- Ещё как подначивали! Этот Алик-туберкулёзник. Вчера, когда Костик признался, что ему нравятся Дьяволята.
Юра тяжело вздохнул, потом признал неохотно:
- Ну, Алик, конечно, личность вредная. Но он же не мог… - октябрёнок заволновался и не закончил фразу, вместо этого тоже смятенно уставился на Анну Викторовну. – Не мог же он вот так… убить…
Последнюю фразу он договорил почти шёпотом, в ужасе от того, о чём подумал.
- Ну, что ты, конечно, нет! – горячо откликнулась она. – Никто его не убивал. Понятно же, что это был несчастный случай. Костик доверял человеку, с которым пришёл. Раз он поручил ему снести одежду на берег.
Довод, конечно, так себе, но пока сгодится, чтобы отвлечь мальчиков от страшного открытия о том, что подначка тоже вполне себе может убить. Об этом пусть они думают после. Не сейчас, когда перед глазами у обоих стоит изувеченное тело погибшего товарища.
Сейчас гораздо важнее поскорее найти того, кто был с Костиком на обрыве. Пока этот кто-то сам не натворил непоправимых глупостей. О том, что примерно он может сейчас чувствовать, самой  Анне Викторовне было известно слишком хорошо. Каково это – знать, что по твоей вине погибает человек. Странно, когда убили математика Павла Ивановича, она не очень ещё мучилась. То ли глупая совсем была, то ли ужас подземелья, где держали Элис, и последовавший обморок стёрли у неё понимание того, почему Павел оказался в том подвале. А может просто Штольман её защитил, рассказав, что криптограф шантажировал князя, а значит погиб по своей вине…
А вот когда такое случилось с самим Штольманом… Господи, какой глупой и себялюбивой девчонкой она тогда была! Если бы они с Ниной опоздали… минуты бы хватило для непоправимого. А потом были долгие дни и ночи, когда вина скручивала её, мешая дышать. Ведь это её подначка, по сути, подписала Якову смертный приговор! Правда, он сразу же всё простил. Он бы её и мёртвым простил, только вот как бы она жила после этого?
Как живёт сейчас этот мальчик… у которого не хватило духу рассказать, что он был там, что знает о судьбе Кости Твердохлебова? Раскаяние снимает с плеч хотя бы часть вины…
- Нам обязательно надо найти того второго, - убеждённо сказала Анна Викторовна ребятам.
- Мы его уже нашли, - напряжённо отозвался Иван, глядя куда-то себе под ноги.
На пыльной щебнистой тропинке, среди красноватых осколков древней керамики, лежал оторванный каблук мужского ботинка. Судя по всему, башмак был небольшого размера.
Мальчики встали, как вкопанные, точно не решаясь к нему прикоснуться. Смуглое лицо Ванькиного маленького приятеля под загаром заметно побледнело. Только что солидно рассуждавший Юрик мгновенно превратился в восьмилетнего мальчугана, каким и был в действительности. Во взгляде, устремлённом на Анну, читался ужас и надежда, что «большие» как-нибудь сами всё устроят, чтобы снова было хорошо…
- Да не… - почти без звука выдохнул он, облизывая треснувшую губу. – А вдруг это не он?.. Может это чей-то ещё… - голос совсем угас.
Ванька зло и презрительно свистнул:
- Держи карман шире! В совпадения не верю. Вчера каблук у него был на месте?
Кажется, Юра что-то говорил о мальчике, который порвал обувь. Как его? Алик Калюжный? Это тот самый Алик?
Анна Викторовна решительно подобрала находку.
- Это всё надо проверить, - сказала она, пряча каблук в ридикюль. – Возможно, это действительно не от башмака Алика. А если и да, то ведь это не доказательство убийства или чего-то подобного. Вы мне поверьте, если это он, то ему сейчас очень, очень плохо. И дай вам Бог никогда не почувствовать, каково это!
Сын выслушал хмуро, но вслух не возразил. Похоже, ему очень не нравится тот мальчик. А вот Юра, кажется, ощутил облегчение. Не хочется малышу верить в плохое. Одно плохое уже произошло, теперь надо постараться, чтобы не стало ещё хуже.
В лагере, понятное дело, ещё ничего не знали. Вожатая Лида стоически пыталась заниматься с ребятами, хотя не очень у неё получалось. Лагерь сдержанно бурлил, как закипающий котёл. Беспокойства добавляли два милиционера, которые опрашивали свидетелей - мальчиков, живших с Костиком в одной палатке.
Анна Викторовна отозвала в сторону дюжего стража порядка, который выглядел главным, и вполголоса коротко обрисовала ему ситуацию, ощущая затылком настороженные взгляды пионеров. Милиционер не стал тратить лишних слов, кликнул напарника, и оба немедленно направились в сторону Херсонеса. Анна поняла, что сомнительная честь оповестить о происшествии вожатую возложена на неё. Не в первый раз ей такое, но приятнее оно от этого не становится, верно?
Вожатая была рослой, круглолицей и румяной девушкой лет двадцати, комсомолкой с Морского завода. Сама ещё дитя. Услышав печальную весть, она горько расплакалась, не заботясь о том, что её могут увидеть ребята. Об этом по возможности позаботилась сама Анна Викторовна – отвела её в сторонку, на самый край рощи. Но пионеры всё равно были у них на глазах, а значит и они у пионеров тоже. Впрочем, похоже, что сообщать страшное известие в третий раз Анне не придётся. Ребята перестали обращать внимание на взрослых, сгрудившись вокруг Ивана и Юрика. Кажется, младший Штольман взял на себя часть этого тяжкого груза. От этой мысли на миг потеплело в душе. А ведь Ваньке и самому сейчас очень непросто.
- Что же теперь будет? – сквозь слёзы тихо выдавила Лида. – Лагерь закроют. И правильно… не уследила!
Анна Викторовна хотела бы её утешить, да вот нечем. Да, лагерь, несомненно, закроют. Как только РОНО узнает о случившемся. И да, не уследила. Хотя Анна по личному опыту знала, сколь трудна, почти невозможна задача уследить за мальчишками, ищущими приключений. Тут возможно только одно: забыть про себя, про время и планы – и быть с ними рядом днём и ночью, предлагая им нечто не менее занятное, чем затеваемые безобразия. А между приключениями исподволь воспитывать, чтобы привыкали чувствовать ответственность за свои решения. Хотя, если судить по Ваньке и его вчерашним подвигам, не очень у неё самой это получилось. Господи, кто его-то от беды уберёг! Вот эту мысль она от себя гнала всеми силами, потому что тут же начинала колотить нервная дрожь.
Анна тяжело вздохнула. Словно в ответ её мыслям со всхлипом откликнулась Лида:
- Господи, они же все там могли… А мне и в голову не пришло, что они туда бегают.
- Бегают, - подтвердила Анна Викторовна. – Неудачное место для лагеря выбрали. Опасное.
- Да тут везде опасно, - махнула рукой девушка. – Море кругом. Обрывы. А ещё оружие. Гранаты, снаряды. Иные ещё с Крымской лежат, а кто их знает, что там внутри? Тех, что с Гражданской – ещё больше. И находят, и подрываются.
Анна снова вздохнула. Придётся проходить с девушкой ускоренный курс педагогической премудрости. Она ведь не понимает, ей не до того. Вон, кавалер к ней прямо в лагерь ходит, даже ребятишки замечают.
- А я ведь на тот год думала в учительский институт поступать, - всхлипнула вожатая. – Ну, почему всё так? Ты им душу отдаёшь, а они тебя даже не слушают! Сколько раз им говорила в опасные места не лезть!
- А кто сказал, что они непременно будут нас слушать? - горько заметила затонская учительница. – То есть, школьные правила это предписывают, но когда правила мешали озорникам? И заставить их слушать мы не можем. Нет такого способа – заставить. Можно только добиться, чтобы услышали. Сказать так, чтобы поняли.
- Но ка-ак? – в отчаянии воскликнула девушка.
- Господи, да каждый раз по-разному! Нет одного рецепта на все случаи жизни, понимаете? Иным в этом и учительский институт не поможет.
- Это же немыслимо! - ужаснулась Лида.
- А кто сказал, что будет просто? – сухо заметила Анна Викторовна. – Но вы эту профессию выбрали, значит должны искать и решать. Надобно служить, коли обещались!
Она умолчала о том, что вообще-то у директора затонской школы № 2 за плечами нет даже учительского института. Всего лишь гимназический курс, оконченный с первой наградой, что давало ей право преподавать в гимназии. Потом была пара лет в Затонске, когда она вела частные уроки. По-настоящему учить она начала уже в Париже. Вначале собственных детей. А потом почувствовала, что её натура требует какой-то большой, значимой деятельности, не только участия в расследованиях мужа. И она по примеру Ирен Корбей стала учить бедных детей. Ирен была для неё первым наставником в учительской премудрости. Анна не раз завидовала ровному теплу и бесконечному терпению подруги, которого порой так не доставало ей самой. Как добиться, чтобы тебя услышали и поняли – это всё пришлось постигать на практике. Мальчишки и впрямь иногда не хотят ничего слушать. Но она научилась справляться. Если уж ей удалось совладать с самым невозможным мальчишкой из всех… который к тому же достался ей практически безнадёжным, уже с полной головой седины…
И эта девочка тоже со временем всему научится. Если захочет, конечно. Для неё тоже важно справиться именно сегодня. Анна Викторовна мысленно возблагодарила высшие силы за то, что сама пока была избавлена от такого испытания – нести ответственность за гибель доверенного ей ребёнка. Как же страшно Лиде сейчас! И не зароешься в подушку, чтобы поплакать в одиночестве. Надо брать себя в руки и идти к детям. Потому что может стать ещё страшнее. Эти дети пережили гражданскую войну. Они суровы и предприимчивы. Что ещё они способны выкинуть?
Кстати, там, где вокруг вестников несчастья сгрудились пионеры, кажется, что-то затевалось. Голоса зазвучали громче, в одном из них Анна узнала возбуждённый голос собственного сына.
- Идёмте! – коротко бросила она Лиде и устремилась к ребятам.
Случайно это вышло, или же дети инстинктивно сторонились моря, но взбудораженная группа пионеров выбрала для разговора не пляж, а небольшую полянку между деревьями, на которой сгрудилось всё население лагеря. Было тесновато, кто-то даже залез на берёзу и свисал сверху, чтобы хорошенько видеть, что происходило в центре круга. Анна решительно протолкалась туда, где непримиримо набычился Иван, сжимая маленькие, но крепкие кулаки.
- Ну, давай, покажи свои ботинки!
Напротив него стоял тёмненький болезненного вида мальчик с треугольным лицом и недобрыми глазами, сверкающими из-под давно не стриженой чёлки. И босой. Алик, видимо?
- А ты тут кто такой, чтобы командовать? – тихо, но зло ответил обвиняемый.
- Да мы же всё равно знаем! – продолжал напирать Иван.
- А докажи!
- И докажу!
Противники придвинулись друг к другу, но завязаться драке помешали сразу с двух сторон. Анна перехватила младшего Штольмана за плечи, а в следующее мгновение между противниками встал темноволосый губастый парнишка, выглядевший старше остальных.
- Нет, я сказал! Хочешь – со мной дерись.
- Да я сам! – истерически выкрикнул из-за его спины Алик. Его удержали в четыре руки.
- Погодите, ребята, так не пойдёт! – вмешалась Анна Викторовна. – Дракой ничего не докажешь. Надо поговорить.
- Правильно! – горячо поддержала её худенькая девочка, невысокая, но решительная. – Вы пионеры или кто?
- Или кто, - мрачно напомнил Юрик, который пионером ещё по возрасту не был.
- Карасик, молчи! Ну, надо же как-то иначе! Лида, ну хоть ты им скажи!
Анна оглянулась на вожатую. Интересно, что девушка предпримет?
- Ребята, так нельзя, - тихо, но твёрдо откликнулась Лида. – Раз пионеры, надо решать на сборе. Андрей, ты командир отряда. Веди.
Адресовано это было губастому парнишке, но на предложение начать сбор он только отрицательно мотнул кудрявым чубом:
- Мне нельзя. Пусть лучше Шура ведёт.
- Это почему тебе нельзя? – заметно рассердилась Лида. Зря она так. Мальчик явно не из тех, на кого можно давить. Да и вообще, тут народ не тот, чтобы горлом брать.
Паренёк поморщился с досадой:
- Я всё сейчас объясню.
Шурой звали решительную девочку. Анна вспомнила, что это именно перед ней оцепенел её названный сын пару дней назад. И мысленно одобрила вкус младшего Штольмана. Девочка с характером, незаурядная. Повинуясь её команде, пионеры расселись в круг. Висевшего на берёзе Лида согнала сама. После чего Шура приступила к ведению сбора.
- Ребята, у нас погиб товарищ. Это… страшно и неправильно. Но если мы сейчас будем ссориться, это тоже неправильно. Мы должны всё обсудить. Потому что… ну, мы же все, на самом деле, виноваты! – горячо воскликнула она. – Все знали про этот проклятый Зуб, что там опасно, и всё равно… некоторые даже прыгали с него!
В этом месте Шура прервалась речь и сурово посмотрела на Андрея. А потом на Ваньку. Под её взглядом Ванька явно смутился. А ребячий командир поднял руку:
- Прошу слова!
- А сейчас пусть говорит Андрей Тимченко, - сказала Шура, после чего села вместе с девочками, образовавшими тесную группку среди мальчишечьих звеньев.
Губастый паренёк вышел вперёд, сунул кулаки в карманы и сгорбил плечи, явно собираясь с силами. А потом поднял голову и отчаянно заявил:
- Это я во всём виноват!
- В чём? – раздалось откуда-то из ребячьих рядов.
- В том, что Костя погиб, - севшим голосом произнёс Тимченко.
Кто-то присвистнул. Пионеры сдержанно загудели.
- Твердохлебов дурак, а ты виноват? – скептически отозвался полноватый белобрысый мальчик, сидевший во втором ряду.
- Да! – яростно взвинтился Андрей. – Шура правильно говорит: все знали, что там опасно. И я, как командир отряда, должен был запретить туда ходить. А вместо этого… сам прыгал. Это из-за меня Костик погиб. И вы все это знаете. А ещё Иван мог погибнуть.
Ванька, выданный с потрохами в присутствии матери, вжал голову в плечи. Потом сделал над собой усилие и поглядел на неё. Анна Викторовна ответила иронической усмешкой, дав понять, что давно обо всём догадалась. В глазах Ивана на миг встал немой вопрос. Ну да, и отец тоже знает. Чтобы Штольман да не понял такую очевидную вещь? Ванька опустил голову.
- В общем, если надо меня наказать… решимость Андрея таяла, но дух был сильнее. Хороший парнишка, настоящий командир. Нетвёрдой рукой он потянул с шеи галстук. Вот даже так? А ведь видно, что для мальчика это важно – быть пионером. Но ведь честен – до самоотверженной глупости!
По ребячьим рядам пронёсся сдавленный вздох.
- А как же Кача? Летная школа… - ахнула Шура.
Ванька взвился, как пружиной подброшенный:
- Ну, раз так, то и я тоже! – он отчаянно рванул свой видавший виды галстук. – И меня исключайте! Я тоже прыгал.
Да что же это? Массовое жертвоприношение какое-то! Эдак они могут далеко зайти. Вот чего-то такого она и боялась. И Лида молчит.
- Ребята, это неправильно, должен быть другой выход! - начала Анна Викторовна, но её прервал насмешливый мальчишеский голос:
- Дураки оба, да?
- Рыбам слова не давали, - холодно ответил Ванька, засунувший руки в карманы едва не по локоть. – Ты не пионер ещё.
Но Карасик был не из тех, кого можно смутить насмешкой. Он решительно поднялся и вышел в круг, встав напротив Ваньки – встрёпанный бесстрашный воробушек.
- Я не пионер. Пока ещё, - уточнил он хладнокровно. – Но у меня мозги есть. Вот подумайте сами. Ну, выгонят вас из пионеров сейчас. А потом ни в комсомол, никуда. И Андрей не станет лётчиком, а ты врачом. А потом, когда-нибудь в будущем кого-то ранят… или самолёт до зарезу нужен, а он не прилетит. Кому лучше-то будет? Так что Ванькина мама права: должен быть другой выход.
У Анны Викторовны внутри потеплело от того, как он просто это сказал – «Ванькина мама». Между тем, Карасик, кажется, свою речь ещё не закончил. Только решимости в его голосе как-то поубавилось.
- И тут вот ещё что… может, Андрей и Ваня не так-то и виноваты. Но об этом пусть лучше тётя Аня скажет, - и бесстрашный малыш не очень решительно повернулся к ней. Чего ему стоило самому начать этот разговор? А ведь он очень не хотел верить…
Анна Викторовна поднялась со своего места, благодарная Юре за то, что он дал ей возможность вмешаться, пока эти горячие головы ещё чего-нибудь не наворотили.
- Ребята, недалеко от места гибели Кости мы нашли вот это, - она достала из сумочки каблук. – Может кто-нибудь знает, чей он?
Она не решилась продолжить. Все головы молча повернулись в сторону Алика, это само по себе уже было ответом. Должно быть, происшествие с его ботинками было известно многим. Только никто не знал, где именно он свою обувь порвал.
Алик выпрыгнул из ребячьих рядов, но не в центр, где всё ещё стояли Андрей с Иваном, а в сторону, оказавшись вне круга.
- Ну, был я там! И что? – выкрикнул он задиристо, но в голосе звенели близкие слёзы. – Мне теперь что – тоже за ним? Да я смерти не боюсь! Я, может, к ней ближе вас всех!
Ох, как же не нравился Анне Викторовне этот разговор! Это что ещё он задумал?
- Вот сволочь! – сдавленно выдохнул кто-то из ребят, и отряд осуждающе загудел.
- А идите вы все!.. – Алик повернулся и припустил прочь – в сторону злополучных херсонесских обрывов.
- Калюжный, стой! – крикнула Лида, поднимаясь.
Какое там! Теперь Анне Викторовне предстояло установить, что больше мешает бегать: босые пятки или длинная юбка. Она бежала молча, понимая, что окликать бесполезно. Не остановится. Лицо горело, сердце колотилось где-то в горле, мешая вдохнуть. Ничего, она вытерпит. Только бы догнать его до обрыва!
До обрыва Алик не добежал, согнулся в три погибели, натужно кашляя. Анна Викторовна подхватила его, не давая упасть. Господи, что делать-то? Ваня говорил, что у мальчика туберкулёз. И под рукой ничего нет. А что должно быть-то? Что дают при туберкулёзе? На миг ею овладела паника. Одна обняла мальчика, усадила его, заставляя опереться на неё спиной. Кажется, чахоточникам труднее дышать, если их уложить? Ну, так она не будет укладывать.
- Тихо, тихо, - приговаривала она, легонько массируя ему грудь и касаясь губами встрёпанной макушки. Бог его знает, правильно ли, но вдруг поможет?
Сзади послышался многоногий топот, а потом в поле зрения возникли Ваня, Юра, Шура и Андрей. И как ей удалось настолько обогнать здоровых, быстроногих ребят? Анна Викторовна сама дышала с трудом, лицо было мокрое, волосы упали на глаза. Но постепенно дыхание выравнивалось. И Алик, успокоившись, кашлял всё тише.
- Всё хорошо, хорошо, - шептала она, укачивая его, как маленького. Вырваться он не пытался, должно быть, совсем ослабел.
Ребята сгрудились вокруг, смотрели расширенными от испуга глазами, но не говорили ни слова. Даже Иван. Так и сидели на пыльной каменистой тропе недалеко от моря. Кажется, там есть спуск к воде, и выглядит он безопасно. Анна Викторовна вынула носовой платок:
- Ребята, намочите, пожалуйста!
Первым протянула руку Шура, но её решительно отстранил Андрей. Сам сбегал вниз. С принесённого платка текло ручьем. Анна улыбнулась устало, отжала его и протёрла Алику лицо и руки. Его кашель почти успокоился.
- Погляди на меня, - попросила она мальчика.
Тот опустил голову, едва не уткнув лицо в колени.
- Не бойся!
Ей просто надо увидеть его губы. Алик обречённо поднял на неё глаза.
- Крови нет, слава Богу! – выдохнула Анна Викторовна.
- Мне теперь что… в милицию? – едва слышно выдохнул мальчишка.
- А ты разве что-то сделал, чтобы Зуб упал? – осторожно спросила она.
Алик молча помотал головой.
- Но если ты был с Костей, то, наверное, знаешь, почему он решил прыгнуть? Он же боялся высоты.
Она намеренно ничего не утверждала, давая ему возможность признаться, если он захочет. Но Алик удивил её своим ответом.
- Я его не подначивал…
- Ещё как подначивал, - с глухой угрозой напомнил Иван.
- Не в этот раз. Он сам хотел. Сказал: «Я прыгну, а ты потом всем расскажешь, что я не трус. Чтобы Он это тоже слышал».
- Кто он? – Анна так и подалась вперёд.
- Я не знаю, - Алик мотнул головой. – Костя сказал: «Это вопрос жизни и смерти. Поможешь?» Я, правда, хотел помочь! – он вскинул на неё отчаянные глаза.
- Я верю.
- Я же не знал, что будет так!.. – из глаз мальчишки, наконец, брызнули нормальные слёзы.
Она снова прижала его к себе.
- Слава Богу, что ты сам не стоял там.
- Он разбежался, толкнулся, а Зуб… всё так быстро… а потом грохот внизу… он даже не вскрикнул… - тощие цыплячьи плечики содрогались от рыданий.
- Получается, что этот Он – из лагеря? – задумчиво произнёс Андрей.
- Выходит, что так, - негромко поддержал Иван.
Алик перестал плакать и уставился на них напряжённо и недоверчиво.
- Вы мне верите, что ли? – сиплым от слёз голосом произнёс он.
Ванька только молча отмахнулся.
- А когда Твердохлебов сказал тебе, что хочет прыгнуть? – спросил Андрей.
- Вечером, уже после отбоя. Отозвал за палатку и попросил сходить с ним. А потом всем рассказать, что он не трус.
- Ребята, но если бы кто-то Костю дразнил или задирал, то мы бы это увидели, - в голосе Шуры звучало сомнение.
- Не обязательно, - солидно заметил Юрик. На корточках он ещё больше напоминал воробья. – Если там по правде вопрос жизни и смерти, то стал бы Костя об этом говорить вслух? Он же гордый был, виду бы никогда не подал.
- Это правда, Костя гордый, - согласилась девочка.
Вопрос жизни и смерти для мальчишки двенадцати лет мог выглядеть весьма причудливо, но Анна не мешала ребятам строить предположения. Пусть говорят, за разговором шок проходит.
- А ведь он в последние дни какой-то не такой был, - припомнил Юра.
- В чём это выражалось? – осторожно спросила Анна Викторовна.
- Он из своей палатки к нам перейти хотел. Хотя не в нашем звене.
- Точно, хотел, - подтвердил Андрей.
- Алик, вы же с ним в одном звене были. И спали рядом. Ну, ты же должен был заметить, если кто-то его обижал. Вспомни! – напряжённо потребовала Шура.
- Да не помню я! – огрызнулся Алик.
Как ни странно, Анна тоже ему верила. Мальчик не из самых простых, но, похоже, он не лгал. Значит, был кто-то ещё, кто давил на несчастного Костю. И это давление было хорошо замаскированным. А когда Андрей с Ванькой блистали храбростью, прыгая со скалы, он решил, что тоже сможет, доказав таким образом своему мучителю… что именно? Похоже, надо побеседовать с Костиком ещё раз. Благо, теперь она примерно знает, какие вопросы ему задавать. А ещё поговорить со Штольманом. Может быть, что-то от неё ускользнуло?
Так, а с ребятами что делать? Особенно с Аликом. Да и Андрей тоже может надумать Бог весть что.
- Вот что, - Анна Викторовна начала негромко, но веско, заставляя детей прислушиваться к каждому слову. – О том, что Алик знает про Того, кому Костя должен был что-то доказать – молчок! Все поняли? Это тайна следствия.
Дети завороженно кивнули. Даже Алик, хотя такое решение обрекало его на незавидную долю. Ничего, это мы тоже сейчас устроим.
- Алик, ты сейчас – самый важный свидетель. А потому с тобой ни в коем случае не должно ничего случиться, понимаешь? Поэтому вы, ребята, сделаете так, чтобы в лагере Алика никто не задевал. Будьте с ним рядом.
Правильно ли она поступает? Мальчик непрост, что если он преисполнится чувства собственной значимости и начнёт вести себя вызывающе? Да нет, пустое! Он сейчас слишком потрясён для этого.
- Защитить Алика будет трудно, сами понимаете. Но это надо сделать сейчас. Если вы ему товарищи. Ему и Костику.
- Защитим, - откликнулся Юра.
Ну да, мальчишку на четыре года старше него самого. Какой он забавный, этот Карасик! И какой замечательный. Шура и Андрей только молча кивнули.
- Это хорошо! – одобрила Анна Викторовна.
- Мам, ты, в самом деле, думаешь?.. – Ванька не договорил, но его сомнение и так было яснее ясного.
Ну, что там она думает – им знать не обязательно. Главное, они теперь не перессорятся. И Андрей с Аликом будут при деле, чтобы некогда было думать о собственной вине.
- Надо с отцом посоветоваться, - сказала она. – А завтра утром приходите к нам. Юра знает, где мы живём. Подумаем, что нам делать дальше. И попробуйте вспомнить или аккуратно разузнать, не обижал ли кто Костика. Почему ему так важно было кому-то что-то доказать? Думаю, разгадка в этом.
Ребята сосредоточенно кивнули, подтверждая, что понимают задачу. И ушли все вместе. Теперь Анна была за них спокойна.
* * *
Этот день отнял у неё массу сил. Даже в школе она до такой степени не всякий день выматывалась. Домой они с Иваном возвращались в молчании. Кажется, у сына тоже не было сил на разговоры. К тому же, младший понимал, что его сегодняшние признания без внимания не остались. Чувство вины всегда заставляло его замолкать намертво. И в этом он тоже был похож на Штольмана.
Стоило вспомнить о муже, как где-то в груди мучительно заныло. Ей бы увидеть его сейчас, уткнуться в уютное широкое плечо, ощутить на спине тёплые большие ладони. Её мир, её дом, самое надёжное убежище. Вечный источник силы. Когда-то давно, когда они скитались по свету, не имея собственного дома, Яков в очередной раз завёл об этом разговор. Он долго чувствовал себя виноватым за то, что она покинула Затонск и родных, а он не может предложить ей ровным счётом ничего.
«- Яков Платонович, вот мой дом, - сказала она ему, прячась в мужниных объятиях. – И он всегда при мне, слава Богу! Только обещайте мне, что его у меня никогда не отнимут!»
«- Ну, хотя бы это я вам могу обещать», - проворчал этот несносный родной упрямец.
Как же ей его сейчас не хватает! Поделиться бы всеми своими тревогами, впитать его силу и уверенность. И самой придать ему сил. Они всегда были лекарством друг для друга…
Дома Якова не оказалось, несмотря на поздний час. Встревоженная Екатерина Львовна постучалась к ним и спросила, почему они не ужинают. Но Анне кусок в горло не лез, Ваньке тоже. Как-то очень быстро смерклось, а потом над морем сгустилась такая непроницаемая тьма, словно кто-то опрокинул в небо чернильницу. А потом утыкал его блестящими гвоздями. Только эти гвозди совсем не рассеивали мрак, а словно бы даже оттеняли.
Ну, где же он?! Господи, неужели с ним что-то случилось, когда он полез на эти скалы?
Нет, тогда милиционеры, наверняка, пришли бы ей сообщить.
Позвольте, но ведь они не знают, кто она такая! И где её искать. И кем ей доводится Яков Платонович. И если с ним…
Она не могла усидеть на месте, обречённо кружа по комнате. Что же делать? Куда бежать?
Ванька сидел на веранде, забравшись с ногами в отцовское любимое кресло. Тоже караулил. Кресло только изредка поскрипывало – качаться Иван не думал. Когда они только приехали, он с восторгом плюхнулся в это кресло и качался так самозабвенно, что едва не съехал вместе с ним с крыльца. А сейчас тишину нарушало только пение сверчка где-то под ступеньками.
Наконец она уловила напряжённым слухом приближающийся звук шагов. И постукивание трости. Слава Богу, жив!
Анна вылетела на крыльцо и едва не воткнулась в грудь мужу, поднимавшемуся по ступенькам. Обняла, прижала к себе, осыпала поцелуями родное лицо. Ну, она ему сейчас устроит! Вчера Ванька заставил волноваться, сегодня Яков. Что старый, что малый…
Штольман сдавленно выдохнул куда-то ей в плечо. Господи, как же он устал, бедный!
И она сказала вовсе не то, что намеревалась сказать ещё мгновение назад:
- Яша, мне кажется, что всё не так, как кажется!

   
Следующая глава          Содержание
   

Скачать fb2 (Облако Mail.ru)        Скачать fb2 (Облако Google)