Охота на крупного зверя
в Западных Гималаях


 
Анне всё же удалось загнать его в постель, но Штольман знал, что сегодня уснуть точно не сможет. Он пребывал в том состоянии возбуждения и душевного подъема, которое помогало ему не спать сутками во время особо интересного расследования.
Даже в первую их с Аней ночь, как ни был утомлён, он не смог глаз сомкнуть – лежал и смотрел на Свою Женщину. Она спала тихо, измученная испытаниями последних дней и впервые пережитой близостью с мужчиной. А он любовался. Что за особенной красотой её наделило Мироздание: красотой чистой и цельной души, верности, ума, преданности! Даже если она не была вписана в Формулу Создателя, Штольмана это нисколько не волновало. Она была вписана в формулу его жизни. И без этой константы его личная формула не имела уже ни логики, ни смысла.
Анна Викторовна обладала особой чувствительностью ко всему происходящему. В последние года два эта чувствительность  часто оттачивалась на нём. А потому ему давалось всё труднее действовать в одиночку, оберегая Анну от опасностей, связанных с его делами. Сегодня, например, не появись он вовремя,  она полетела бы разыскивать его, взбудораженная сном, снова оказавшимся вещим. Он уже перестал удивляться, приняв для себя, как данность, что с его Анной может быть то, чего вообще быть не может. Как говорил городовой Синельников: «Анна Викторовна – она такая!» Синельников был неисправимый растяпа, но за одно это утверждение Штольман ему многое прощал.
Анна Викторовна – она такая! Поэтому для её же блага надо держать её в курсе событий, хотя бы в ограниченной мере, чтобы она осознавала меру своей ответственности и не мешала ему. А по возможности помогала.
Беда в том, что сейчас он не мог, не имел права держать её в курсе. И скрывать что-то тоже права не имел. А еще он не имел права на проигрыш – в той игре, в которой никогда не был особенно силён, и прекрасно знал об этом. В таких условиях ему ещё никогда не приходилось начинать игру – словно колода, в которой вообще нет козырей. Зато есть пара джокеров, вот только как они сыграют?

Убедившись, что Анна спит глубоко и спокойно, он выбрался из постели. Ушёл в гостиную, притворив двери спальни, и принялся сосредоточенно собираться, готовясь к тому, что ему предстоит. Экипировку на особый случай он заказал ещё в Москве, где они остановились на некоторое время, планируя поездку на восток. Он обязан был предусмотреть всё: покушение, арест, побег. Довольно того, что в Затонске оказался почти беспомощен. Здесь, на Тибете, эта экипировка не была ему нужна, поэтому большей частью спокойно путешествовала в багаже. Теперь же она вновь могла стать необходимой.
Сапоги были снабжены потайными карманами внутри голенища. По этим карманам Штольман рассовал свои отмычки, метательные ножи с широким лезвием, пару тонких напильников. Натянул сапоги, убедившись, что всё спрятанное ему нисколько не мешает и при этом может быть извлечено без особых усилий. Выпустил брюки поверх голенищ. Удостоверился, что металлические предметы не прощупываются сквозь плотную кожу голенища и ткань штанов. Отлично!
Обвёл взглядом комнату. Всё было в соответствии с железно установленным правилом: на своих местах, готовое к тому, чтобы в любой момент можно было сняться с места. Штольман вообще был аккуратистом и обходился минимумом скарба, его жизнь проходила большей частью в рабочем кабинете, где было всё необходимое. Остальное либо не имело значения и могло быть без сожаления брошено, либо пребывало в таком состоянии, что он мог собраться в путь за полчаса.
С Аней в этом смысле всё обстояло совсем иначе: она была домашней девочкой, никогда не выезжавшей из дома дальше соседнего уезда, у неё и быть не могло такой привычки, воспитанной годами и опытом. Её мир отличала неизменность, и поначалу она пыталась вить семейное гнездо в любом случайном пристанище. Аня за считанные минуты в любом месте, даже на его потайной квартире, могла отыскать чайник и пару чашек, соорудить ужин, постлать постель. Откуда этому умению было взяться у барышни, выросшей в тепле и уюте, созданном руками неизменной Прасковьи?  Яков Платонович удивлялся этому, потом вдруг с головой оказывался погружённым в немудрёный комфорт, а потом занудно доказывал своей молодой жене, что они пока ещё не дома, и что им в любой момент надо быть готовыми к отъезду. Отдать ей должное, Анна Викторовна не обижалась на него за это, она просто выработала какие-то компромиссные условия между его образом жизни холостого кочевника и своим пониманием пространства для  семейной пары. Так или иначе, к ночи все вещи были неизменно убраны, одежда сложена. И чайные чашки стояли на столе, разумеется. Наверное, если бы он заявил, что ему нравится тибетский чай, Аня и его научилась бы для него готовить.
Яков еще полюбовался спящей женой, стоя в дверях спальни, и пообещал себе, что непременно найдёт место, где она сможет, наконец, свить это гнездо. Она слишком многое отдала ему, чтобы он мог отказать ей в такой малости. К тому же, кажется, эта малость могла понравиться и ему самому.

В комнатах русского шпиона всё обстояло с точностью до наоборот.
Гостиница была погружена в глубокий сон. Штольман бесшумно преодолел два коридора, отомкнул дверь мгновенно подобранной отмычкой – это было несложно, замки у номеров были почти одинаковые. И онемел при виде царившего в комнатах беспорядка. Да, здесь работы ему на всю ночь!
Интересно, кто постарался? Сам постоялец, или те, кто обыскивал его номер? Яков Платонович пришёл к выводу, что за это скорее стоило благодарить колониальных полицейских, арестовавших русского. Даже имея в виду особенности его характера, хорошо знакомого Штольману, едва ли он стал бы разбрасывать по полу свои драгоценные книги. Яков поднял одну из них, прочёл пару абзацев и задохнулся от безмолвного смеха. То, что читал шпион, было не менее забавно, чем рассказики, которые писал добрый знакомец и секундант Антон Палыч Чехов. Для Штольмана забавно, во всяком случае.
Даже если в багаже русского и было что-то говорящее о том, каким ветром его занесло на Тибет, это что-то наверняка изъяли англичане. Яков и не ожидал найти здесь полезное для себя. Пришёл же, скорее, для того, чтобы убедиться, что не ошибся относительно личности пропавшего. И собрать его багаж, готовясь к тому моменту, когда его найдёт. Бежать придётся быстро!

Еще одна вещь была для него совершенно очевидной: в свой номер постоялец больше не возвращался. Оставленными были вещи, которые путешественник не мог, не имел права оставлять. Например, бумажник с некоторой суммой рублёвой наличности. Суммой немалой, надо сказать. Даже человек, уходящий в спешке, не оставил бы свои сапоги – особенно в этом краю. И без тёплого полушубка по вечерам здесь было никак не обойтись. Нет, после ареста русский здесь точно не был. Начинать поиски следовало в ином месте.
И всё же номер старого знакомого на некоторое время поставил его в тупик. Как бы ни был неаккуратен человек, он всё равно создаёт вокруг себя некую систему – даже в привычном беспорядке. Здесь же система отсутствовала напрочь, и он потратил некоторое время, чтобы разобраться, как этот скарб упорядочить и упаковать. Вот как с такими привычками можно было так далеко забраться? Штольман уже предчувствовал, какой хаос ворвётся в его жизнь в тот момент, когда он пропавшего найдёт.

К пяти часам утра вещи русского шпиона были собраны и готовы к отправке. Через час в гостиницу должен прийти Карим. Вещи Штольманов большей частью уже находились под присмотром молодого киргиза в караван-сарае. Надо будет, чтобы он потихоньку забрал отсюда и это.
А еще надо поручить Анне и Кариму закупки снаряжения для дальнейшей дороги. Этим он убивает двух зайцев: они будут заняты полезным делом, и не будут мешать ему в его охоте. Яков вдруг понял, что полностью доверяет киргизу, даже в таких невозможных вещах, как безопасность любимой жены. И нисколько при этом не ревнует. Юный степной поэт был в Анну Викторовну очевидным образом влюблён, но эта влюблённость была окрашена в тона глубочайшего почтения. Карим называл её Кыз-кулан – «девушка - дикая кобылица», но обращался к ней «апай», как у киргиз-кайсаков принято величать лишь почтенных, много знающих замужних женщин.
*  *  *
Чтобы не будить Анну, дожидаться Карима он устроился в ресторане, заказав себе чашку кофе. И с удивлением обнаружил среди ранних посетителей высокого, худого господина, которого звали, как он выяснил, Бьёрном Сигерсоном. То ли ему тоже не спалось, то ли просто оказался ранней пташкой.
Штольман намеренно устроился за соседним столиком и довольно бесцеремонно начал норвежца разглядывать. При этом он отдавал себе отчёт, что ровно в той же мере сам подвергается сейчас пристальному исследованию.

Норвежец тоже был темноволос, только волосы имел прямые, коротко подстриженные и зачёсанные назад. Цвет глаз поставил Штольмана в тупик: то ли карие, то ли серые, то ли зелёные. Сигерсон разглядывал его, прищурившись, так что понять никак не удавалось. Худое, достаточно жёсткое лицо с длинной верхней губой. Рот выразительного рисунка, уголки чуть опущены, но при этом нет выражения горечи, обычно сопутствующего такой форме губ. Скорее, намёк на едва заметную улыбку. Было еще что-то в этом лице неуловимо привлекательное, Штольман не сразу понял, что именно. А потом его визави внезапно обнаружил в нём самом что-то его удивившее – и тёмные брови забавно вздёрнулись домиком над переносицей.
Гордая посадка головы. Ровная спина, непринуждённая осанка. Яков Платонович готов был поклясться, что если этот человек и был сыщиком, в полиции он никогда не служил. Он больше напоминал свободного художника, изучающего человеческую натуру. Что-то скорее от Антона Палыча, нежели от него самого – полицейского чиновника, вечно замотанного делами и необходимостью держать ответ перед начальством.
Спокойные глаза холодного исследователя, но в углах глаз морщинки-лучики.
Трубка в длинных зубах. Кажется, совсем не может обходиться без табака. А значит, его спокойствие может оказаться маской, прикрывающей очень нервную натуру.
Безукоризненный костюм, белоснежный воротничок. И всё это в горах Тибета, где кто-то давно угрожает его жизни. Выглядит свежим, но круги под глазами обмануть не могут. Слишком часто Штольман видел подобное в зеркале. Не зря, ох, не зря господин Сигерсон не спит в такую рань! Всё он знает о том, что вокруг него происходит. Это Яков Платонович не знает, а только пытается догадаться. А заодно понять, чего стоит ждать от этого человека, когда их пути пересекутся вновь.

С того места, где Штольман сидел, был хорошо виден вход в отель. В половине седьмого в дверях, наконец, показался Карим. Молодой степняк вид имел вечно дурашливый, широкая белозубая улыбка от уха до уха могла обмануть того, кто его не знал. Киргиз только изображал простака и сейчас смешно препирался с портье, изо всех сил пытаясь привлечь к себе внимание Орыс-бека.
Яков Платонович встал и чуть заметно склонил голову, благодаря норвежца за то, что тот позволил изучать себя. Ответный поклон был вполне отчётливым и выражал достаточно уважения. Видимо, Сигерсон тоже был удовлетворён результатами своего исследования.
*  *  *
К семи часам утра все приготовления были закончены, пора было начинать охоту. Штольман понятия не имел, как он может что-то найти при таких вводных. Пожалуй, в сходных условиях он расследовал разве что смерть князя Разумовского, и уже тогда был уверен, что писать отчёты по этому делу ему не придётся. Найти русского, находясь под прицелом вместо господина Сигерсона, было задачей не самой лёгкой. В то же время, эта путаница давала ему шанс, что русского не опознают в нём самом, так что он намеревался и дальше пользоваться этой маской.  И своим собственным инкогнито, разумеется.
Поэтому к охране английского резидента он обратился по-немецки, попросив передать хозяину, что с ним желает говорить герр Штольманн. По зрелом размышлении он решил всё же начать поиски отсюда, раз уж сюда адресовало его Анино видение. Вчера он был слишком напряжён, пытаясь постичь ситуацию, в которую попал, чтобы обратить внимание на какие-то детали.
Его вновь провели в кабинет с камином. Ожидая резидента, Яков Платоныч в который раз убедился поразительной точности деталей в рисунке жены.

Сэр Френсис был мужчиной немолодым, благообразным, с внушительными седыми бакенбардами, как у Ивана Кузьмича Артемьева или Государя Александра Второго. Лицо типичного дипломата, который никогда не скажет «да» или «нет». И запонки на манжетах. Не те, что на Анином рисунке, но это ещё ни о чём не говорит. Плату за смерть сыщика передавали в этом самом кабинете.

- Герр Штольманн? – несколько удивлённо приветствовал его резидент.
Яков ответил по-немецки, надеясь таким образом скрыть весьма вероятный акцент в своём не вполне совершенном английском:
- Вы не будете возражать, если я сохраню своё инкогнито? Мои обстоятельства не изменились в связи с тем, что я помогаю вам, и я хотел бы, чтобы моя тайна не была раскрыта.
- О, конечно! – с преувеличенным радушием ответил резидент. – Но вы ведь будете держать меня в курсе вашего расследования? Русский опасен, его непременно надо найти.
Об опасности этого русского он мог бы многое поведать резиденту.
- Естественно, - согласился Яков. – И поэтому я хотел бы получить от вас разрешение осмотреть помещение, из которого был совершён побег. Возможно, это наведёт меня на мысль, где я должен искать беглеца.
На какой-то миг сыщику показалось, что это разрешение сэр Френсис не очень хотел ему давать. Или не показалось, что тоже весьма вероятно. Взгляд резидента убежал куда-то в сторону. Яков продолжал наблюдать.
Пауза была недолгой. Через несколько мгновений сэр Френсис уверенно посмотрел на него и ответил, что он может осмотреть гарнизонную гауптвахту, откуда бежал узник. Потом позвонил в колокольчик и приказал вызвать капитана Дирка. Что ж, Яков и не рассчитывал, что ему дадут полную свободу действий.
Капитан Дирк оказался крепким шотландцем на целую голову выше Штольмана. Яков Платонович был неплохим бойцом, но с этим парнем тягаться на кулаках явно не стоило.

Гауптвахта располагалась в северо-восточной куртине английского форта, пушки которого держали под прицелом не только всё это скопление прямоугольных тибетских домиков, но и седловину ближайшего перевала. Форт располагался на скальной стене, так что в общей сложности от окна каземата до подножия скалы приходилось никак не менее восьми саженей. Даже будучи ловким и физически развитым (а пленник, без сомнения, был ловким и физически развитым) без верёвки не спуститься никак. Значит, вероятен сообщник.
Штольман усмехнулся про себя. Будь он русским шпионом, то, несомненно, мог принести немалую пользу своим изучением форта. Но в данный момент он не России служил, а пытался спасти одного из её незадачливых подданных. Памятуя о том, что вчера сам чудом не оказался на его месте. Потому он ограничился осмотром куртины и казематов.
Камера была мрачной и довольно тесной, с толстыми каменными стенами, исключавшими подкоп. Который, впрочем, было бы не осуществить за двое суток, которые русский провёл в плену. Даже граф Монте-Кристо в такие сроки не справился бы.
Толстая железная дверь не имела следов взлома. Штольман тщательно проверил под лупой. Решётка на окне цела. Если кто-то отсюда и вышел, то вышел через дверь. И дверь отмыкали ключом.
Обнаружилась в камере и неприятная деталь, заставившая сыщика порадоваться напильникам в сапоге: над кроватью в стену была вделана массивная железная цепь. Судя по размеру кольца, замыкалась она у пленника на ноге.
- Русский был прикован? – спросил он у капитана Дирка, который стал словно бы тенью сыщика, следя за каждым его движением.
Шотландец молча кивнул. Яков склонился над цепью со своей лупой. Темновато, конечно, но всё равно очевидно: замок не ломали, кольцо не пилили.
Что ж, пожалуй, он увидел достаточно, чтобы удостовериться в догадке, которая мелькнула у него ещё в гостинице.
- Danke schön, - сказал он капитану Дирку. – Я увидел достаточно. Не могли бы вы проводить меня обратно к резиденту?

В кабинете он попросил у сэра Френсиса беседы с глазу на глаз. Резидент сделал знак капитану покинуть помещение. Впрочем, Штольман был уверен, что шотландский битюг остался ждать за дверями.
Охота вступала в самую рискованную фазу. Штольману уже приходилось охотиться подобным образом, он знал, что это требует тонкости и терпения. Сейчас каждая неверная фраза может вызвать неотвратимое.
- Итак, сэр! – подбодрил его резидент, когда они остались одни.
- Сэр Френсис, я практически уверен, что пленнику помогли сбежать. Более того, я полагаю, что того, кто это сделал, следует искать не в гарнизоне, а в вашем доме.
Яков замолчал, стараясь выглядеть совершенно непроницаемо. К сожалению, при общей подвижности его лица это не всегда давалось ему хорошо. Кажется, господин Сигерсон справился бы успешнее.
Резидент, если он был осведомлен о том, что происходит у него под носом, собой тоже владел очень и очень неплохо.
- И вы знаете, кто это?
Яков Платонович сделал глубокий вздох, понимая, что сейчас он произнесёт решающую фразу:
- Пока ещё нет, но к вечеру буду знать наверняка.
- Но каким образом… - начал резидент.
Яков остановил его улыбкой:
- Всему своё время, сэр Френсис. Я объясню вам, когда раскрою дело.
Фух, теперь можно выдохнуть!
- А сейчас я вынужден откланяться, чтобы продолжить моё расследование. Обещаю и дальше держать вас в курсе.
Он склонил голову, стараясь держаться с непринуждённостью свободного художника, которую подметил у Сигерсона нынче утром.
- Благодарю вас, мистер… герр Штольманн! Непременно сообщайте. Капитан Дирк может вас сопровождать?
Яков покачал головой:
- Благодарю! Полагаю, я справлюсь сам.
И пусть его дальнейшие действия будут для англичан тайной.
*  *  *

Впрочем, ничего особенного дальше он не делал. На часах была четверть двенадцатого. Штольман вернулся в гостиницу, пообедал, заказал себе кофе. Он никуда не торопился. Анна еще не возвращалась. Он поднялся в номер, написал ей записку: «Дорогая! Постарайтесь сегодня закончить сборы и проследить за сохранностью нашего багажа нынче ночью».
Записка была до крайности невнятная по смыслу. На это он и рассчитывал. Она создавала видимость ответственного поручения, в действительности же означала совсем другое: «Драгоценная моя Анна! Проведите эту ночь в караван-сарае под защитой Карима и ни в коем случае не путайтесь у меня под ногами. Мне предстоит слишком сложная операция, чтобы я мог ещё думать о Вашей безопасности!»
Конечно, напиши он ей такое, Аня примчится к нему быстрее ветра. Что было совершенно недопустимо на этой стадии охоты. Хищник приближался к ловушке. Не надо было, чтобы в поле его зрения появилась ещё какая-то дичь. Причем, дичь жизненно важная для самого Штольмана.

В гостинице он провёл около часа. Маловато, но оставаться дольше было рискованно: жена могла заглянуть сюда в любой момент. Яков вышел на улицу и с самым целеустремлённым видом принялся бродить среди тибетских домиков, временами скрываясь из виду возможных наблюдателей на некоторое время. Проплутав подобным образом еще около двух часов, он пришёл к выводу, что дал хищнику времени вполне достаточно. После чего, уже не скрываясь, зашагал вон из города по той самой горной тропе, где его обстреляли вчера.

Выстрел ударил под ноги, когда Штольман был в двух шагах от маленького слепого ущелья, открывавшегося по правую руку. Ущелье манило иллюзией защиты, обещая несколько приятных укрытий, из которых можно было довольно долго отстреливаться. Но Яков Платонович сразу приметил каменную полку, с которой всё ущелье простреливалось насквозь. Вероятно, там и залёг стрелок, который должен был поставить финальную точку.
И поставит, если сыщик где-то ошибся в своих расчётах.
Он с готовностью рухнул за один из валунов, за который его усердно загоняли. Пожалуй, сегодня преследователи не горели желанием пристрелить его немедленно – уже хорошо. Сделал несколько беспорядочных выстрелов, надеясь, что никуда не попал. Когда вместо выстрела раздался сухой треск, он замер, сидя за своим камнем. Вот сейчас всё решится!

Что они предпримут?

Он насчитал примерно троих стрелков, взгляд четвёртого холодил ему спину со скальной полки. Этот себя ничем не обнаруживал. В действительности их оказалось шестеро. Все туземцы в неопределённых одеждах, но не плосколицые, узкоглазые тибетцы. Смуглые, большеглазые. Индусы? Сикхи? Тамильцы? Это не имело большого значения. Значение имело лишь то, какой приказ они получили.

Хищник вышел на охотника. Знать бы ещё, кто тут охотник, а кто дичь!

Под дулами шести ружей Штольман очень медленно и аккуратно положил свой револьвер на землю и поднял руки.
Прощаться с женой даже мысленно он на всякий случай не стал.

 

Следующая глава        Содержание
 

---

Скачать fb2 (Облако mail.ru)       Скачать fb2 (Облако Google)