Чтобы не шокировать Затонских обывателей, Штольман придумал расплывчатую формулировку, объясняющую участие Анны в следственных делах: «консультант по полицейской надобности». Впрочем, господину Миронову объяснять ничего не пришлось. Племянница пошепталась с ним наедине, после чего преспокойно уселась в пролетку с сыщиками. Штольман только головой покачал. Неудивительно, что она так вольно себя ведет.

Шумский думал только о том, что Анна еще долго будет с ними, и значит, у него будет много времени, чтобы любоваться ею исподтишка, слушать ее голос, беседовать с ней. Почему-то его не удивило заявление Штольмана о том, что Анна может помочь следствию. То, что она особенная, было видно сразу. Может быть, она и завтра присоединится к ним? Хорошо бы, чтобы убийца подольше не находился! Последняя мысль была некрасивой, и Шумский запретил себе так думать.

Анна размышляла о предстоящей встрече. По словам Штольмана, они ехали к Семену Алексеевичу Елагину, который не совершал самоубийства, а жил и здравствовал, ходил на охоту и собирал оружие. Что она знает об этой семье? Словно подслушав ее мысли, Штольман спросил:
- Так что можете рассказать, Анна Викторовна?
- Софья Николаевна – особа волевая и властная. Владимир не в нее, он слаб характером, любитель выпить. Алексей… прекрасный молодой человек. Семен Алексеевич – старинный друг моего отца.
- Так вы дружите семьями?
- Нет… у мамы с Софьей Николаевной взаимная неприязнь.
- Вот как? Это почему же?
- У них мало общих интересов, - уклончиво сказала Анна.
- А что скажете о них, Иван Алексеич? Иван Алексеич!

Поручик очнулся от задумчивости и попросил повторить вопрос. Штольман только головой покрутил. Шумский слегка покраснел и сказал:
- Я с ними не знаком. Екатерина Федоровна могла бы вам рассказать о них, она любит… новости.

Штольман оценил деликатность поручика.

- Будем обходиться тем, что есть. Иван Алексеич, возьмите на себя Алексея и Владимира. Расскажите им об убийстве, но без подробностей, посмотрите на их реакцию. Знакомы ли с Еленой или Михаилом? А может, с Евгением, особенно Владимир? Постарайтесь осторожно выяснить, есть ли у них алиби. Ну и поспрашивайте, хорошо ли они стреляют. Вы, Анна Викторовна, побеседуйте с Софьей Николаевной. Надеюсь, это будет не слишком затруднительно?

Анна покачала головой.
- Передам ей поклон от папы, возможно, удастся ее разговорить.
- Вот и договорились.

На какое-то время в пролетке воцарилось молчание. Анна смотрела по сторонам. Шумский смотрел на Анну. Штольман успевал и то, и другое. Пролетка мягко катилась по дороге, невдалеке показался дом Елагиных.

***

Семен Алексеевич, высокий господин с бакенбардами на значительном лице, был рад показать свою коллекцию петербургскому сыщику. Для нее на первом этаже устроили специальную оружейную комнату со стеллажами, креплениями и стойками. Там было, на что посмотреть: винтовка Пибоди, немецкий штуцер, даже фитильный мушкет. Штольман поневоле увлекся. Видя столь искренний интерес, Семен Алексеевич был готов рассказывать и рассказывать.
- А тут у меня, изволите видеть, метательное оружие. Английский лук, композитный лук, чо-ко-ну…
- О последнем не слышал даже, - признался Штольман, разглядывая странное коробчатое устройство.
- Китайский многозарядный арбалет, выменял у приятеля. У Константина Петровича отличная коллекция метательного оружия. Не хотел отдавать, да-с. Я уж уламывал, уламывал… Пришлось кое с чем расстаться, но не жалею. Многозарядный арбалет нечасто встретишь в частных коллекциях. А вот, изволите видеть, магазин с болтами для быстрой стрельбы.
- Неужели болты тоже старинные?

Семен Алексеевич крякнул, пригладил усы. Неохотно признался:
- Нет, их пришлось заказать.
- И хороший кузнец на примете есть? Работа деликатная.
- Есть такой. Тихон, у помещика Привалова служит.
- А скажите, Семен Алексеевич, не слышали ли вы о маленьких арбалетах? Итальянское оружие.

Елагин задумался. Было видно, что ему не хочется расписываться в невежестве. Штольман решил помочь ему.
- Большая редкость, в книгах описан, а в жизни мало кто видел. Небольшие арбалеты для убийц, чтобы носить под полой плаща.
- Нет-с, не слыхал, - с облегчением признался Елагин. – Читать не люблю, каюсь. Охота, хорошая компания, картишки – это мои забавы. Вы, кстати, не играете?
- Я на службе, - с сожалением отказался Штольман.
- Ну так служба не до ночи, заходите вечерком, у нас в пятницу друзья собираются, распишем пульку.
- Наша служба, бывает, и в полночь призовет. Благодарю за приглашение!
- Ну смотрите, передумаете – всегда будем рады-с.

Внимание Штольмана привлекли охотничьи ружья, находившиеся в другой части оружейной. Это были явно не музейные экспонаты. Он взял одно, прикинул на руке, переломил и заглянул в стволы. Они сверкали чистотой.
- Отлично у вас за ружьями смотрят.
- Да, егерь наш, Ермолай, в оружии понимает.
- Вы, надо полагать, двустволку предпочитаете?
- У меня несколько ружей, и трехстволка имеется, из Германии выписал.

Елагин вынул ружье из стойки и продемонстрировал его. Штольман отнесся к нему с должным уважением, похвалил, оценил и только потом указал на то, которое в действительности его интересовало: изящная одностволка с гравировкой на ствольной коробке.
- Английское? Довольно тщательно сделано!

Он взял ружье в руки, чтобы получше рассмотреть. Прикинул вес, прицелился, потер гравировку большим пальцем. Осмотрел затыльник. Красивая, но не декоративная одностволка – ею регулярно пользуются. Чья же она?
- Мое это ружье, - раздался резкий голос. Штольман поднял голову и увидел стоящую в дверях женщину с крупными чертами лица. За ее спиной маячила Анна. Вид у нее был взволнованный и смущенный.

- Софья Николаевна, моя супруга, - представил даму Елагин. Она подошла поближе, разглядывая Штольмана в упор темными, как вишни, глазами.
- Неужели тоже охоту любите?
- Отчего бы нет. В лесу живем, как не охотиться, - она смотрела не только пристально, но и недобро.
- У нас компания подобралась, - поспешил пояснить Елагин, - Полонский Константин Петрович, Кулагин Матвей Никитич. И жены с нами.
- Что же, дамы удачно охотятся? – Штольман позволил себе некоторый скепсис.
- Когда как. Затеяли как-то на лису ходить, так я за сезон на шубу себе настреляла, - ответила Софья.
- Вы одностволку предпочитаете?
- Она полегче. Да только из двустволки тоже промашки не дам, - сказала она, глядя Штольману в глаза, и требовательно протянула руку. Он с легким поклоном вернул ружье. Софья перехватила его привычным жестом. Было очевидно, что руки у нее сильные и обращаться с оружием она умеет. Однако если она хотела что-то скрыть, то опоздала. Штольман уже увидел все, что ему было нужно.

Семен Алексеевич, желая разрядить напряжение, громогласно обратился к Анне:
- Да ведь это же госпожа Миронова Анна Викторовна собственной персоной! Не признал, не признал! А ведь вот такусенькой помню! Что ж не бываете у нас? С папенькой приходите, я вас со своими оболтусами познакомлю.

Штольман понял, что положение пора спасать: улыбка Анны становилась все более принужденной, мочки ушей наливались кровью.
- Вы нас простите, Семен Алексеевич, мы здесь по полицейской надобности.
- И Аннушка?! Неужто тоже на службе?
- Она консультирует нас по некоторым вопросам. Теперь, если позволите, мы вас оставим.
- Что ж, не смею более задерживать. Но с Виктор Иванычем я еще побеседую!

Штольман просил передать Ивану Алексеичу, что будет ждать его в пролетке, и увел Анну из чересчур гостеприимного дома.

- Ну как, заметили что-нибудь?

Анна замялась. Увиденное поразило и расстроило ее.
- Давайте я вам помогу, - сказал Штольман, глядя мимо нее. – У хозяйки дома любовная связь с егерем, самого душевного свойства.

Краска бросилась Анне в лицо.
- Откуда вы узнали?!

Он заложил руки за спину, переступил с ноги на ногу.
- У Софьи Николаевны отличное охотничье ружье – и по стрелковым качествам, и по красоте отделки. Одна деталь выделяется – кольцо, замаскированное под украшение. Его наверняка подточили, но край чуть выдается над поверхностью. Софье Николаевне мой интерес очень не понравился.
- Разве этого достаточно для столь далеко идущего вывода?
- Ермолай носит на пальце обручальное кольцо, не будучи женат. Вопросов на эту тему не любит. Часто бывает у Елагиных, все оружие в доме в его ведении. А Софья Николаевна – страстная охотница. Многовато для случайного совпадения. Да еще такой характерный штрих – кольцом украшено именно ружье. Похоже на чувство самого серьезного свойства, если и кольцами обменялись, и даже носят их на виду, каждый по-своему.
- Вы правы. У них не просто… связь. Сильное чувство, одно на двоих.
- А вы как поняли?
- Боюсь, я не могу вам этого объяснить.

Штольман ничего не ответил, но явно ждал продолжения. Анна мучительно подыскивала слова. Говорить с ним о любви, тем более чужой, было невыносимо трудно.
- Она сделает для него все, - выдавила она наконец. – Ни перед чем не остановится.
- Все, кроме развода?

Ирония задела Анну
- А что ей даст развод? Епитимью и невозможность вступить в новый брак!
- По-вашему, жизнь во лжи и разлуке лучше?
- Она женщина! Значит, думает не только о себе, но и о семье. Ее сыновья и муж счастливы в своем неведении. Скандал будет для них губителен. Как знать, переживет ли муж, если узнает…
- Что жена изменяет ему с его собственным слугой?

Анна отвернулась от него и зло зашагала прочь, неважно куда, лишь бы подальше. Она не могла больше находиться в его обществе. Как он не понимает! Софья жертвует своей любовью ради спокойствия своей семьи. И это вовсе не… не так просто и пошло, как выходит по его словам! Эти двое – люди полдня, Анна собственными глазами видела их вместе в свете единственной звезды, общей для обоих, яркой, как солнце. Как можно смеяться над подобным!

- Анна Викторовна!

Она ускорила шаг, твердо решив не оглядываться.

- Анна Викторовна! – Штольман нагнал ее очень быстро и пошел рядом.

Она не желала говорить с ним. Теперь видно, что это не Яков. Разве у них хоть раз было подобное непонимание? Он всегда понимал ее с полуслова!

- Анна Викторовна, я прошу вас вспомнить, для чего мы сюда приехали.

Она остановилась. Что он хочет этим сказать?

- Убийство произошло. Елагины под подозрением. У Софьи Николаевны есть нечто близкое к орудию убийства, решительность и умение метко стрелять. А если предположить, что Елена узнала о ее связи с егерем, получаем и мотив. Отбросьте сантименты и оцените ситуацию трезво!

Анна прикусила губу.
- Но ведь Елена писала о полночной любви! О черной. Здесь совсем другое!
- И вы понимаете, что она имела в виду? Может быть, как раз то, что истинная любовь не терпит лжи?

Ей нечего было сказать. Вдруг Елена и вправду называла любовь черной, потому что она была скрытой? Невозможной для общества? Или потому, что он или она лгали? А может, она и сама не понимала, что означает увиденное ею.

Штольман наблюдал за ее сомнениями и терзался собственными. Он жалел уже, что поддался минутной слабости и привлек Анну к расследованию. Стоило ей узнать о чьих-то романтических чувствах – и вот пожалуйста, взыграла женская солидарность. Чего доброго, выдаст себя неловким словом или жестом, и тогда под угрозой окажется и ее жизнь, и расследование. Что теперь с ней делать?

По чести, надо бы отвезти ее домой и попросить господина адвоката запереть дочь на три замка, чтобы не мешала расследованию. Но, во-первых, он уже убедился, что Анна крутит отцом и дядей, как хочет, а матери, похоже, не подчиняется. Значит, легко вырвется из-под замка, может, даже и в прямом смысле. А во-вторых, после такой просьбы Анна перестанет ему доверять, а будет самостоятельно и безнадзорно соваться во все подозрительные места. Штольман решил попытаться урезонить ее.

- Сегодня произошло событие, о котором вы не знаете: преступник проник в мой кабинет и все там перевернул в поисках дневника.

Анна посмотрела на него с недоверием. Неужели он не шутит? Штольман продолжил:

- Злоумышленник вырезал стекло и открыл оконную задвижку, сделав это так тихо и аккуратно, что дежурный слышал лишь шорохи в запертом кабинете. Он не оставил следов. И все же кое-какие выводы сделать можно. Во-первых, реакция преступника доказывает, что он был в курсе осведомленности Елены.
- Но ведь в ее записях нет ничего определенного!
- Преступник не знает, насколько Елена была откровенна в дневнике, но что тайна была ей известна - знает.
- Погодите, я не понимаю…

Они стояли на дороге, по которой приехали в усадьбу, довольно далеко от дома, и Штольман рискнул говорить откровенно:
- Позвольте мне объяснить на примере. Предположим, Елена узнала о связи Елагиной с Ермолаем. Она не стала предавать ее огласке, но невольно показала свою осведомленность: покраснела в разговоре, объединила их взглядом, может, даже решила поговорить с Софьей Николаевной.

Анна хотела возразить, но Штольман перебил ее:
- Я сказал, допустим. Что же получается? Вы сами сказали, что Елагина ни перед чем не остановится. Она отлично ездит верхом и хорошо стреляет. Вполне могла устроить засаду в нужном месте и убить Елену с Михаилом, чтобы ее тайна точно не была раскрыта. Однако теперь Елагина узнает, что Елена вела дневник, в котором есть какие-то намеки. Не подробное описание, потому что к Софье Николаевне еще никто не приходил с вопросами. А впрочем, кто его знает, она не желает рисковать. Пробирается в участок и пытается уничтожить улику.

Анна лихорадочно размышляла, ища слабое место в его рассуждениях.
- А во-вторых?

Он непонимающе посмотрел на нее.

- Вы сказали, что попытка взлома дала вам возможность сделать вывод о том, что Елена и правда что-то знала. Это было во-первых. А во-вторых?
- А во-вторых, судя по размеру вырезанного стекла и расположению задвижки, у преступника небольшая и гибкая рука. Я бы сказал, женская.

***
Шумскому было трудно беседовать с Елагиными. Не то чтобы ему мешала замкнутость – в обществе сверстников чувствовал себя, как рыба в воде. Но вот получение сведений под видом дружеской болтовни было не в его характере. Он не мог говорить об одном, думать о другом, расставлять ловушки и следить, кто в них попадется. Единственное, что ему удалось, - выдавать сведения понемногу и не задавать вопросы впрямую. Тут ему очень помог старший из братьев.

Владимир тараторил без умолку. Похоже, он был уже слегка навеселе. Шумскому оставалось только подавать реплики и подталкивать его в нужном направлении. Алексей вел себя намного сдержаннее – ему явно было неловко за брата.

- Представьте, мы все пропустили! В Петербург ездили с Алексеем, погулять, развеяться, - он шутливо пихнул брата в бок. – Так, говорите, вы сами видели убитых? И это в нашей глуши, где никогда ничего не происходит! Мы знакомы с ними не были, папенька подкатывался как-то к Рогозину, приглашал, да где там! Настоящий бирюк.
- Елена тоже ни с кем не водила знакомства, как я понял.
- Как сказать, - он поискал глазами, нашел поднос с графинчиком, полным наливки. Предложил гостю, а когда тот отказался, налил себе рюмочку, миновав Алексея, - видно, знал, что тот пить не будет. Одним махом выпил наливку, отдышался и продолжил:
- Мы-то с ней знакомства не водили, а вот молодой Полонский питал к Елене нежные чувства.
- Влад! – Алексей не мог сдержать упрек. – Как тебе не совестно!

Владимира было не остановить.
- Да что там, он Рогозина на дуэль хотел вызвать, представляете? – он подмигнул Шумскому и покачал головой.
- Выходит, до оскорблений дошло, дуэль – дело нешуточное, - машинально проговорил поручик.
- Глупости все это, не было никакой дуэли, - сказал Алексей.
- Чувств, вероятно, тоже, - кивнул Шумский. – Елена Николаевна строга в этом отношении. Барышня Касьянова не из их круга.
- А вот это вы зря, Иван Алексеич, - вновь вмешался Владимир. – Хорошенькие девушки вне сословных предрассудков! Уж не знаю, где Алекс с ней познакомился, но голову безусловно потерял. И Рогозину вызов присылал, я точно знаю!

Поручик посмотрел на Алексея.
- Он только хотел защитить ее от грязных слухов, - вступился за приятеля младший Елагин.
- Не знал, что ее хотели опорочить, - удивился Шумский.
- Всякое говорили, - сказал Алексей. Тема была ему неприятна.
- Наши маменьки судачили между собой. Мол, охотница за женихами, удачно пристроилась в богатый дом, история стара, как мир. Елене Николавне только того и надо было – услышать об этой Елене что-то дурное и передать Алексу! – Владимир опять глянул на графинчик, но сдержался.
- Вы дружны с Полонскими?
- У нас с ними и Кулагиными нечто вроде семейного охотничьего клуба, - Алексей с облегчением заговорил о другом. – И дамы любительницы, и мы – то есть Владимир, Алекс и я. Присоединяйтесь к нам как-нибудь.
- Благодарю, боюсь, я неважно стреляю из ружья. Предпочитаю пистолет. А вы, наверное, давно руку набили?
- Я не стрелок, - отговорился Владимир, - а вот Алексей в маменьку пошел – с двадцати шагов в пятак попадет!
- Да вы любому нашему стрелку фору дадите! – с уважением сказал Шумский.
- Тренируюсь ежедневно, - признался Алексей. – Но, в отличие от вас, с ружьем.
- Ну, с пистолетом на лося не выйдешь, - засмеялся Владимир. – И все-таки присоединяйтесь. Мы в субботу на кабана собираемся.
- Если служба позволит, - вежливо ответил Шумский. – Я, хоть и не состою в полиции официально, не хочу манкировать. Перед Николай Васильичем неудобно.

Алексей посмотрел понимающе, Владимир скривился.
- Экий вы обязательный! Но смотрите – если ваш цербер вас отпустит, будем рады! Ермолай подберет вам ружье по руке.
- А Евгений ходит с вами на охоту?
- Это какой же? – озадачился Владимир.
- Рогозин.
- Нет, - ответил Алексей, - он больше в одиночку охотится, только с Ермолаем. Не любит больших компаний.
- Я и не слышал, что он ходит куда-то еще, кроме трактиров, - Владимир скорчил рожу и все-таки налил себе еще рюмочку.

В дверь заглянула горничная.
- Господин Шумский, вам просили передать, что господин Штольман уезжают.

Поручик поднялся.
- Благодарю за беседу и приглашение, господа, а сейчас вынужден откланяться.
- Рад знакомству, - вежливо сказал Алексей.
- Заезжайте, расскажете нам, что да как, - прибавил Владимир.

Шумский кивнул и поспешил к пролетке, где его ждали Штольман и Анна.

***

Анна была ошеломлена услышанным. То, что убийца – женщина, уже приходило ей в голову. Особенно когда речь зашла о ревности и мести. Но Софья Николаевна?! Анна посмотрела на Штольмана почти с мольбой – только бы не она!

Он заметил и правильно истолковал ее взгляд.
- У меня есть и другая подозреваемая. Пока всякая теория свой резон имеет.
- Кто еще под подозрением?

Штольман вздохнул.
- Анна Викторовна, вы по-прежнему намерены участвовать в расследовании? Есть шанс, что виновный окажется вашим знакомым. Или знакомой.

Анна ответила сразу, не раздумывая:
- Теперь я уверена в этом еще больше. Я буду критиковать ваши теории, придираясь к каждой мелочи. И только когда вы сможете все точно объяснить, поверю в вашу правоту.
- Будете адвокатом дьявола?

Она чуть усмехнулась.
- Дочери адвоката пристала подобная роль. Так что выдвигайте версии, Дмитрий Платонович, но будьте уверены – я ничего не упущу!
- Согласен! Такая строгость мне по душе, - он склонил голову в знак благодарности.

***

По дороге к Полонским Шумский подробно передал свой разговор с братьями Елагиными, и на какое-то время седоки в пролетке погрузились в молчание.

Штольман размышлял о своей гипотезе. Кое-что в ней не складывалось, а это обычно означало, что она неверна. Софья и Ермолай не походили на людей, склонных к интрижкам.

К изменам, особенно женским, Штольман относился с иронией и пониманием. В его глазах они были нарушением вынужденной клятвы, которая дается малознакомому, а то и малоприятному человеку. Поэтому не осуждал желание сменить опостылевший супружеский долг на взаимные греховные радости. Но здесь явно не тот случай.

Софья кажется женщиной волевой и страстной, для которой, тем не менее, важны приличия. Ермолай – человек уважительный и с чувством собственного достоинства. Бросить их друг другу в объятия, да еще с тайным обручением, могла только безумная страсть. Однако светлое и чистое чувство не терпит близость соперника, в данном случае – мужа. Даже если супружество давно стало формальным.

Штольман невольно покосился на Анну, вспоминая ее слова. Его представления о любви хранились в глубине души, едва ли облеченные в слова. Он считал, что это редкий и требовательный дар, которому отдавались и тело, и душа. Жить с одним, любить другого; лгать всем на свете и подвергать любимую риску; совершать подлости ради отдаленного светлого будущего – все это, по его мнению, не могло сопровождать истинную любовь. И так называемая жертвенность Софьи не казалась достаточным оправданием ее лжи. Сам Штольман циничному отцовскому принципу «женись и изменяй» предпочитал прямо противоположный, не изменяя даже любовницам. Почему Анна уверена, что это высокое чувство? Разве что…

Пролетка подскочила на какой-то особо неудобной кочке, и мысль улетучилась, не успев оформиться. Он вернулся к тому, с чего начал: Софье есть, чего бояться, и есть, что терять в случае огласки. А значит, она могла убить Елену, прихватив Рогозина для верности.

Анна думала об увиденном. Полуденное небо, никаких сомнений. Такое сильное, прекрасное и совершенно безнадежное чувство, не имеющее будущего! Ну почему общественные законы так беспощадны к женщинам. Замужество обрекает Софью на ложь, угрызения совести и вечную тоску по иной жизни.

Вслед за этим ей пришла в голову другая мысль – любит ли Семен Алексеевич Софью? Если нет, мог бы отпустить ее. Если бы он сказался прелюбодеем и подал на развод, общество его не осудило бы. А Софья Николаевна была бы вольна выйти замуж, за кого угодно.

Следующая мысль была пугающей: не в том ли предназначение ее дара, чтобы помогать людям в таких случаях? Но как?! Вдруг она нечаянно разрушит шаткое благополучие и вызовет катастрофу? Анне стало так страшно, что она запретила себе думать и принялась следить за дорогой.

Шумский думал о дуэли. Был ли вызов? Он не слышал о том, чтобы в Затонске стрелялись, а уж такая новость наверняка обсуждалась бы везде и всеми. Наверное, Владимир что-то напутал. До чего болтливый господин!

Штольман, напротив, что-то чересчур молчалив. Даже не поделился находками. Интересно, что нового он узнал от Елагиных. И коллекцию было бы интересно посмотреть, почему они так торопились уехать?

Он украдкой посмотрел на Анну. Чем она так расстроена? Видно, узнала что-то неприятное для себя. Какая милая барышня, так переживает из-за чужих бед. И в расследовании взялась помогать, а ведь не всякая согласилась бы сотрудничать с полицией. Шумский вздохнул. Тем временем пролетка подъехала к усадьбе Полонских.

Хозяйка дома приняла посетителей на террасе, не предложив сесть. Штольман представился.

- Господин Штольман? – Елена Николаевна недовольно вскинула темные брови. – Чем же наша семья привлекла внимание полиции?
- Я расследую убийство господина Рогозина и госпожи Касьяновой.
- Ах, это, - она скривила губы. – И что же требуется от меня?
- Я хотел бы посмотреть вашу коллекцию оружия, госпожа Полонская.
- А в чем дело? Что, убийца орудовал антикварным кинжалом?

Анна невольно сделала резкое движение.
- Кто это с вами? – спросила Полонская, словно впервые заметив спутников Штольмана.
- Анна Викторовна Миронова, консультирует нас по некоторым вопросам. Шумский Иван Алексеевич, мой помощник.
- Вот как, - это прозвучало до грубости равнодушно.

Повисла пауза, во время которой Полонская смотрела куда-то в даль.

- Так вы проводите нас?
- Ах да, - она встрепенулась и потянулась к колокольчику. Но необходимость в нем отпала – на террасу вышел высокий худощавый блондин с аккуратной светлой бородой.
- Добро пожаловать, господа. С кем имею честь?
- Это господин Штольман, из полиции, госпожа Миронова и господин Шумский. А это мой муж, Константин Петрович.
- Что вы говорите? – блондин просиял, словно услышав добрую весть. – Наслышан о вас, господин Штольман. Вы ведь в сыскном служите, в Петербурге?

Штольман слегка поклонился.

- Мне рассказывал о вас мой кузен, Яков Петрович, у которого вы бываете по пятницам. Он впечатлился историей об украденном колье.

Штольман чуть поморщился.

- Знаю-знаю, вы не любите говорить о себе, но в литературном салоне все обо всех знают, тем более что Алексан Федорыч там завсегдатай.
- Анатолий, - поправил Штольман. – Анатолий Федорович Кони.
- Да-да, судья, статский советник. Он и рассказал нам о блестяще раскрытом преступлении, - Константин Петрович разглядывал Штольмана с явным удовольствием. – С чем же к нам пожаловали? Неужели в связи с кошмарным убийством?
- Увы, - сухо ответил Штольман. – Я хотел бы посмотреть вашу коллекцию оружия.
- Я бы присоединилась к вам, господа, если вы позволите, - неожиданно сказала Анна.

Константин Петрович был несколько удивлен, но согласился. Елена Николаевна окинула Анну неприязненным взглядом и взяла мужа под руку. В этот момент на террасе появился темноволосый молодой человек.
- Наш сын, Алексей, прошу любить и жаловать.

Как только их заново представили очередному члену семьи, Штольман сказал:
- Алексей Константинович, будьте так добры, покажите Ивану Алексеичу ваш парк. А он в благодарность расскажет вам о том, какую услугу оказал ему господин Трегубов.

Старший Полонский ничего не понял, младший же вежливо улыбнулся и повел Шумского прочь. Поручик мысленно вздохнул об еще одной не увиденной коллекции, но покорился судьбе.

Штольман и Анна последовали за хозяевами в диванную. Здесь все было устроено совсем иначе, чем у Елагиных: стены были украшены различными видами оружия. Каждый экспонат был снабжен табличкой с указанием названия, страны и эпохи. Метательного было больше всего, оно было расположено в хронологическом порядке.

Здесь был боевой английский лук и охотничий, дротики, духовое ружье; было настоящее копье и метательный топорик; наконец, три разных арбалета. Никакого изящества, огромные и тяжелые орудия убийства со специальными крюками для натягивания тетивы. Они произвели на Анну самое отталкивающее впечатление. При одной мысли о том, что такая штука может сотворить с человеком, ей становилось не по себе.

Полонская заметила это и сказала с насмешкой:
- Может, вам лучше на воздух, моя милая? Вид оружия не для слабого женского сердца.

Анна не преминула вернуть укол:
- Пожалуй, вы правы – только сердца, лишенные способности чувствовать, могут относиться ко всему этому спокойно.

Полонская весело приподняла брови – ах так, мы пикируемся? – и приготовилась что-то сказать, как перед Анной без предупреждения развернулось ее небо: низкие тучи над скалистыми холмами. Единственный источник света – искусственный костер, странное холодное пламя, не дающее тепла. Елена стояла перед ним, завернувшись в черные меха, и без выражения смотрела на все повторяющуюся игру бледных языков, в которых мелькали то Полонский, то Тропинин.

Зрелище было неприятным, но завораживающим, почти гипнотическим. Анна почувствовала, как у нее медленно кружится голова.
- Да вы в себе ли, Анна Викторовна? – резкий голос привел ее в чувство. 

Она вздрогнула, потерла виски.
- Голова закружилась.
- Может, вам все же лучше присесть?
- Благодарю вас, - Анна присела на диван. Полонская помедлила и устроилась рядом. Казалось, вид чужой слабости ее забавлял.
- Вы, говорят, были рядом в момент убийства? Слышали выстрел?
- Нет, не слышала, - сухо ответила Анна. – А вам доставляет удовольствие смаковать подробности?

Полонская не ожидала столь прямого выпада и ответила откровенно:
- Скорбеть о них не собираюсь!
- Почему же? Неужели в вас нет ни капли сочувствия к девушке, погибшей такой страшной смертью?

Тонкие губы на мгновение сжались. Анна решила усилить давление:
- Потерять жизнь как раз тогда, когда лучшее для нее только начиналось…
- Лучшим для нее была бы позорная болезнь, какая-нибудь парша – вот чего она заслуживала!
- Как вы можете!
- А что такого? Я всего лишь говорю правду. Девица охотилась за богатыми женихами, молодого заполучить не удалось, так она нацелилась на богатого!
- Как грубо, - не сдержалась Анна.
- Как умею, так и говорю, - отрезала Полонская. – Она вскружила голову Алексею, он бог весть на что был готов ради нее! Даже жениться! Хорошо хоть у меня голова осталась на плечах, не дала ему опозорить себя подобной связью.
- А где они познакомились?

Полонская прищурилась.
- В детектива играете, милочка? – она кивнула в сторону мужчин.
- Мне просто интересно, - холодно сказала Анна. – Не очень понимаю, где они могли встретиться, вряд ли Елена бывала у вас.

Полонская передернула плечами.
- Нонсенс! Я бы никогда не пригласила к себе подобную особу. Они встретились на благотворительном вечере. Алексей написал небольшую пьесу, которую там ставили, а эта ваша Елена продавала билеты.
- А правда, что Алексей вызвал Рогозина на дуэль?

Полонская окончательно потеряла терпение.
- Вам что, хочется детективной славы? Мадам Лекок, так сказать? Или желаете произвести впечатление на столичного господина?

Она кивнула в сторону Штольмана. Анна поднялась и, не отвечая Полонской, подошла к сыщику и хозяину дома, увлеченно обсуждающим какие-то сложные детали.
- Прошу прощения, господа. Дмитрий Платонович, я подожду вас в саду. Константин Петрович, благодарю за гостеприимство.
- Рад знакомству, Анна Викторовна, - сказал Полонский, вновь удивленный поведением барышни. – Почту за честь снова видеть вас у нас в гостях.

Анна кивнула, вежливо улыбнулась и быстро вышла из диванной на широкое крыльцо. Тут можно было не сдерживаться. Она сорвала какую-то веточку и растерзала ее, представляя, как швыряет ее в лицо Полонской. Гадость какая! Ей и тогда не очень понравилась эта надменная дама, но Анна сочувствовала материнскому горю и забыла о своей неприязни. А уж потом, когда Елена Николаевна отравилась…

Анну накрыло дежавю. Вот она стоит на том самом крыльце, где увидела дух Полонской. Еще никто не знал, что она умерла. Штольман… на этой лестнице, на несколько ступенек ниже ее. Анна помнила, с чего все началось, - она сказала ему, что князь невиновен. Он буквально взвился тогда! Она невольно улыбнулась, потом нахмурилась. Что на нее тогда нашло? Разумеется, она не могла знать, виновен князь или нет. Ей в очередной раз хотелось подразнить Якова Платоныча. Зря, конечно. Если б не ее запальчивость, дуэли бы не было…

- Дуэли не было, - эхом прозвучало откуда-то снизу. Анна огляделась. По ступенькам поднимался Шумский. Не дойдя до Анны, он повторил:
- Дуэли между Рогозиным и молодым Полонским не было, да и не могло быть. Алексей рассказал мне, что был без ума от Елены. Он предлагал ей руку и сердце, она отклонила его предложение. А потом он узнал, что она… имеет виды на Рогозина.

Поручик явно смягчил формулировку.

- Это Алексею маменька рассказала? – Анна была уверена в ответе.
Шумский кивнул.
- Вероятно, в резкой форме. Алексей прислал вызов. Считал, что должен защитить честь Елены. Рогозин приехал к нему с визитом и поговорил с ним откровенно.
- Что же он сказал?
- Что их с Еленой связывает чувство, и у него самые честные намерения. А стреляться с Алексеем Рогозин никак не может – он не дворянин. Дуэль может быть только между равными.
- На самом деле, наверное, Рогозин считал, что стреляться глупо.

Шумскому явно было, что сказать, но он не хотел спорить.

- Правда же, глупо! Из-за какого-то слуха мог пострадать или совсем молодой человек, или жених накануне свадьбы.
- Наверное, вы правы, Анна Викторовна, но, когда речь идет о чести дамы, с этим не считаются. Позволите проводить вас к пролетке?

Он подал ей руку, Анна приняла ее. Вдвоем они спустились с лестницы и пошли по аллее.

Штольман тем временем узнал все, что ему было нужно. В этом коллекции балестрино тоже не было, однако Полонский видел подобную игрушку.
- Где-то в купеческом доме, по-моему, и давно, несколько лет назад, - наморщив лоб, вспоминал Константин Петрович.
- Вы водите дружбу с купцами?
- Разумеется, нет, но бываю у Привалова. Я кое-что заказываю его кузнецу, неудобно не навестить хозяина.
- У него есть дети?
- Нет.
- А у кузнеца?

Полонский посмотрел довольно выразительно. Откуда ему знать, есть ли у какого-то кузнеца дети!
- Почему вам запомнилась игрушка?

Константин Петрович задумался.
- Я видел его у молоденькой девицы. Да-да, это и привлекло мое внимание. Изящная игрушка, и она ловко с ним обращалась. Спросите у кузнеца. Возможно, он и сделал для нее арбалет.

Штольман поблагодарил и попрощался. Гостеприимный хозяин провожал его к выходу. У вешалки Штольман задержался.
- Отличная накидка с капюшоном, для любой погоды подойдет. Где заказывали?
- Это вам лучше спросить у госпожи Полонской.
- Ваш охотничий наряд, Елена Николаевна?
- Ну что вы, у меня есть специальный английский костюм из твида. Накидка не моя, должно быть, Софья оставила. Надо будет вернуть при случае.

Штольман сбежал по ступенькам и вскочил в пролетку.
- Трогай!

Мягко застучали подковы. Пролетка покатилась по аллее. Стоя на крыльце, хозяева смотрели вслед неожиданным гостям.

***
На пути к последнему в этот день коллекционеру, Кулагину, Штольман подвел итоги предыдущих визитов:
- Итак, в доме Елагиных не было нужного нам арбалета, однако Софья Николаевна имеет и мотив, и достаточную решительность для совершения убийства.
- А муж или сыновья? – спросил Шумский.
- Если бы они знали об измене, убили бы сначала егеря. У сыновей, как вы сказали, алиби.

Шумский кивнул.
- Анна Викторовна, есть ли у Полонской опасная тайна? Что вам подсказывает интуиция?

Анна покачала головой.
- У нее нет ревности, Рогозин ей безразличен. По-моему, ей важнее всего в жизни ее сын, Алексей. Она могла бы убить, если бы угрожали ему.
- А его предложение Елене?
- Она отказалась выйти за него замуж и обручилась с Рогозиным. Полонскую это устраивало. На словах она проклинала Елену, но слишком… легковесно. Недостаточно для убийства.
- Алексей тоже не мог убить, - вмешался Шумский. – Он был увлечен Еленой, это правда, и сейчас говорит о ней с болью.
- То есть жалеет о ее смерти? – уточнил Штольман. – Это еще ни о чем не говорит.
- У него есть алиби – он ездил в петербургское издательство договариваться о публикации пьесы.
- И успешно? – спросила Анна.
- Пьеса очень понравилась, ей прочат успех.
- У Полонских есть черная накидка с капюшоном, которая скрывает и лицо, и фигуру, - сказал Штольман. – По словам Елены Николаевны, забытая Софьей.

Анна посмотрела на него с отчаянием. Как нарочно, одна улика за другой! Штольман успокаивающе приподнял ладонь:
- Не будем делать поспешных выводов. Орудие убийства по-прежнему не найдено. Завтра надо будет съездить к кузнецу и к помещику Привалову. Арбалетные болты для Полонского и Елагина делает Тихон. Он может знать и о балестрино.

Анна согласно кивнула. Она готова была ехать куда угодно, лишь бы понять, кто в действительности совершил это преступление.

***
У Кулагиных долго не открывали. Шумский тряс и тряс колокольчик, но никто не отзывался на его звон. Наконец, в дверях показался не кто иной, как хозяин дома. Но в каком виде! Рубаха украшена винным пятном, жилет застегнут криво. Довершали картину небритость и винные пары.
- Матвей Никитич Кулагин? – спросил Штольман. Как-то непохож был этот господин на городского голову.
- Да, что вам угодно?
- Чиновник по особым поручениям Штольман. Со мной господин Шумский и госпожа Миронова. Я расследую убийство…
- Знаю, знаю, но ничем помочь не могу. С Рогозиным знаком не был.
- Я хотел бы осмотреть вашу коллекцию метательного оружия.
- Я ее продал, - Кулагин по-прежнему стоял на пороге, не пуская визитеров внутрь.
- И давно?
- Месяц назад.
- Кому?
- Для чего вам?

Штольман смотрел выжидающе.
- Господину  Барабанову, купцу третьей гильдии.
- Где он живет?
- В Твери. Если вам нужен адрес, обратитесь к моему секретарю.
- У вас в коллекции были арбалеты?
- Был один. Немецкий блочный.
- А такой арбалет, как балестрино, вам известен?

Кулагин мучительно задумался.
- Может, мы в дом пройдем?

Настойчивость Штольмана не понравилась хозяину, но он не нашел возражений и посторонился, пропуская визитеров.

К приему гостей здесь явно не готовились. Гостиная носила следы бессонной ночи, проведенной за поглощением утешительных напитков: бутылки, огрызки, залитая чем-то скатерть. В глубине дома мелькнула и скрылась женская фигура.
- А с Верой Михайловной можно поговорить? – спросила Анна.
- Нет! Нет ее дома, – мрачно ответил Матвей.
- И где же она? – спросил Штольман.
- Послушайте, вам что за дело? Вы по поводу арбалета? Сейчас…

Он подошел к высокому книжному шкафу, отворил дверцу и принялся разглядывать корешки. Штольман прикоснулся к плечу Шумского, прижал палец к губам и бесшумно отступил в коридор. Хозяин ничего не заметил.

Анна представила голос Елены, и не успели отзвучать слова, как она увидела Матвея Кулагина, бредущего под сумрачным небом по степи, заросшей полынью. Единственная звезда – Вера - испускала мрачный зеленый свет. Матвей стремился туда, где он был бы освещен ее лучами, но никак не мог стать к ней ближе. Как бы он ни метался, взгляд Веры был всегда обращен в другую сторону.

Картина была печальной и горькой, Анна замотала головой, выбираясь из видения. Вовремя – Кулагин нашел, что искал, и совал Шумскому старинный том. Похоже, он даже не заметил, что говорит не со Штольманом.
- Вот тут… все написано, и чертеж есть.
- А вы видели когда-нибудь такое оружие?
- Нет. Говорю же – продал! Не желаю больше никакого оружия.

Штольман еще не вернулся, Шумский решил тянуть время. Он обратил внимание на висящую на стене картину.
- Отличный портрет. Это вы на Кавказе?
- Это не я, мой брат Андрей. Он погиб, действительно на Кавказе.
- Простите, не знал, - Шумский мучительно искал другие темы для разговора. - Вы хорошо стреляете?
- Прилично.
- На охоту ходите в компании?
- Бывает.
- А ваша жена?

Кулагин дернулся, как от укола иглой.
- Что вам моя жена? Ну что?! К подруге пошла, говорю же! Я не желаю с вами разговаривать. Забирайте книгу и убирайтесь!
- Хорошо, мы уже уходим, - сказал Штольман, появляясь из-за спины Шумского. – Доброго вечера, Матвей Никитич.

Оказавшись на свежем воздухе, Анна испытала облегчение. Уж очень тягостной была атмосфера в доме, который она помнила прибранным и ухоженным. Шумский листал страницы.
- Похоже на книгу, которую я видел у Закревского, но в более позднем издании. Вот он, балестрино! А чертежа нет, хотя хозяин говорил…

Анна вздохнула. Штольман обратился к ней:
- Анна Викторовна, вы, наверное, устали. Позвольте отвезти вас.
- Здесь недалеко, сама дойду.
- Я провожу вас.

И прежде чем она сумела возразить, он попрощался с поручиком и отпустил пролетку.

Они шли по вечерним улицам вдвоем. Как же ей хотелось вот так идти с ним, и чтобы он просто спрашивал: «Как вы, Анна Викторовна?». Так давно. А может, никогда. Впрочем, это одно и то же: давно для нее и никогда в этой жизни.

Штольман спросил:
- Вы этого Кулагина раньше знали?

Анна покачала головой.
- Мы не были знакомы. А вы нашли что-нибудь в доме? Насчет коллекции правда?
- Коллекции действительно нет. Меня интересовала женщина, бывшая в доме в отсутствие жены.
- Подозревали любовницу? Но Матвей любит жену. Ему ни до кого дела нет.
- Откуда вы знаете?
- Я так чувствую.

Штольман усмехнулся.
- В доме была особа, упоминавшаяся в дневнике Елены Касьяновой.

Анна остановилась.
- Неужели Мария Николаевна?!

Он кивнул, довольный впечатлением.
- Погодите, но откуда…
- Иван Алексеич сегодня выяснил имя и фамилию гувернантки и заместителя управляющего. Чем занимается Никита Карагодин, управляющий Рогозина не знал. А вот Мария Бобкова служит экономкой у городского головы.
- Ну почему вы не сказали мне прямо там!

Штольман пожал широкими плечами.
- Не имел возможности. Хозяин выставил нас, если помните.
- Но я должна была посмотреть на нее!

Штольман хотел что-то сказать, но передумал. Заложил руки за спину и пошел рядом с Анной в направлении Царицынской. Анна переживала об упущенной возможности.
- Мы можем вернуться к Кулагиным завтра?
- Для начала я собираюсь поехать к кузнецу и показать ему арбалетные болты. У меня к нему много вопросов. Возможно, заеду к помещику. Надо сузить круг подозреваемых.
- Я с вами! – Анна приготовилась отстаивать свое желание, но Штольман сказал только:
- Приходите в управление завтра утром.

Они дошли до дома Мироновых. В глубине сада Виктор Иванович беседовал о чем-то с Петром, яростно жестикулируя.
- Не буду вас более задерживать. А… может, мне вас проводить…
Анна, уже дошедшая до калитки, обернулась:
- Что?!
- Или… могу с Виктор Иванычем поговорить, - Штольман чуть улыбнулся.
- Нет, не надо.
- Вам точно не попадет за сегодняшний выезд?
- Мне-то?!
Анна хмыкнула и на прощанье подарила Штольману улыбку, полную превосходства.

Содержание

Глава 12. Штольман думает

Отредактировано АнонимФ (08.06.2025 13:53)