Сказание о Змее
Мальчик был лет двенадцати: тонкий, с торчащими ушами, и волосами, светлыми, как солома. Измождённое лицо, глубоко запавшие глаза. Он был первым, кого Анна увидела за много месяцев.
«Кто ты?» - мысленно спросила она.
Но мальчик не ответил. Щуплая тень невесомо скользнула к причалу, где толпились человек двадцать мужиков-мастеровых. От них разило потом, водкой и луком, они всё время шумели и сквернословили. А теперь и вовсе галдели громко – назревала драка. От них следовало держаться подальше.
Она и держалась: стояла у оконечности мыса, где сливались в один два стремительных потока. Один поток – чистый, прозрачный - отливал под солнцем синевой с зеленью, отражая июльское небо и заросли многочисленных островов, другой же был бурный, мутно-серый. Сливаясь, они долго не смешивали свои струи – так и неслись дальше рядом, но не вместе. Зрелище было редкостное.
Анне подумалось, что они со Штольманом похожи на два этих потока: давно уже единое целое, но каждый продолжает оставаться собой. И, пожалуй, о появлении мальчика Якову лучше не сообщать. Может, и не станет смеяться, но в досаде поморщится, не в силах дать всему разумное объяснение. Это хорошо, что сейчас мужа нет рядом – пошёл на пристань узнавать про пароход.
«Кто ты?» - снова спросила Анна у мальчика.
Сама того не замечая, она двинулась за духом и ступила на причал, куда он манил её.
«Что с тобой случилось?»
«Я умер» - без особого сожаления ответил мальчик. – «И мамка скоро умрёт. И тятька тоже».
Души людей, умерших от естественных причин, к Анне обычно не обращались. Во всяком случае, она не могла такого припомнить. Только убиенные – точно знали в ней подругу следователя.
«Тебя кто-то убил?» - спросила Анна, чтобы удостовериться.
«Да. Змей».
«Как тебя зовут?»
«Евсейка».
«А кто такой Змей?»
Но призрак истаял без ответа, Анна же вдруг оказалась в четырёх шагах от галдящих мужиков и совершенно отчётливо расслышала слова: «Змеиная хворь уже до Утихи доползла». Внезапная дрожь пробрала молодую женщину, несмотря на полуденный зной.
Она сделала ещё шаг по направлению к шумной толпе, но чьи-то крепкие руки поймали её за талию. Анна улыбнулась. Напугать её не удастся! От мужчины, схватившего её в объятия, пахло не водкой, а одеколоном. Очень знакомым одеколоном.
- Яков Платонович, - одними губами сказала она. – Не шалите на людях!
Как ни тихо было сделано внушение, его услышали. Железное кольцо рук разжалось, Анна смогла повернуться, чтобы увидеть его улыбку. Такой улыбки она почти не видела у него в Затонске. Почему-то там он редко улыбался так широко и непосредственно, как мальчишка, и впрямь становясь лет на десять моложе.
- Куда вы, Анна Викторовна? – также тихо спросил муж.
- Туда, - она неопределённо махнула рукой. – Там мальчик.
- Какой мальчик?
- Не знаю. Дух.
Штольман только вздохнул:
- Ох, эти мне ваши духи, Анна Викторовна!
Это стало у них чем-то вроде семейной шутки, хотя духи её давно уже не беспокоили. Но Яков при случае непременно подтрунивал над ней, пользуясь тем, что она больше не обижается. Анна позволяла ему это, а сама любовалась его улыбкой, саркастическими складками у рта, лучиками у глаз, насмешливо вздёрнутой левой бровью. Ваня Шумский в восемь лет вел себя ровно так же: боялся приблизиться и робел, но при случае дёргал за косичку – для того, чтобы Аня его заметила. Не напомнила она это лейб-гвардейскому поручику, когда они встречались в прошлом году. Видимо, потому что теперь за косичку её дергал другой. И она на этого другого в ту пору очень злилась. До поручика ли было?
Интересно, а он понимает, чем это, собственно, занимается?
Анна по-хозяйски огладила лацканы серого сюртука.
«Мой Штольман!»
- Дальше в верховья – только на этом, - муж кивнул в сторону буксира, который, чадя на всю акваторию, подталкивал к пристани обычную рудовозную баржу, кое-как оборудованную для перевозки людей. – Другого транспорта нет.
- Идём! – она требовательно вцепилась в его руку.
- Ты хочешь ехать на ней?
- Я хочу понять, что с этим мальчиком.
Они были уже так близко к людям, что их разговор могли услышать, и Штольман тут же превратился в немца:
- Meine Liebe Анхен, сейчас не то место и не то время.
Анна мимолётно удивилась метаморфозе, потом заметила на причале урядника. Может, инсценировка с трупом француза возымела эффект, и надворного советника Штольмана нигде не искали, но рисковать не годилось. Поэтому вблизи от представителей власти Яков всегда изображал иностранца. Главное, чтобы аттракцион был кратковременный. Налететь с надменным видом, сказать несколько фраз по-немецки, надавить на уязвимые места тонкой чиновничьей души, которые сыщик знал в совершенстве. Таким манером Штольман добыл им в Омске подорожную аж до самой приграничной Бухтармы. Не то чтобы Бухтарма совсем на краю Империи стояла, но дальше до самого Китая русских крепостей не было. Там они и собирались пересечь границу.
Это хорошо, что урядник рядом – спорить Штольману будет не с руки!
Всё она рассчитала верно – муж вздохнул, поцеловал ручку и покорился. Потом выступил вперёд, обозначая себя. Анна против воли поёжилась. Вот на что она его сейчас толкает?
Даром притворства природа обделила Якова Платоныча начисто. Недаром он всегда Коробейникова посылал, когда требовалось где-то последить, оставаясь неузнанным. У Штольмана всегда на лице были написаны и дворянское его происхождение, и профессия сыщика. На нём вообще много чего было написано, особенно когда дело касалось Анны. Роль заграничного гостя ему удавалась лишь до поры, пока он не начинал говорить по-русски. Если бы Анна владела немецким, им проще было бы. Но в совершенстве зная английский, по-немецки она не знала ни слова. В общем, чтобы скрывать безупречный столичный выговор, Якову лучше было молчать.
Так что она поспешила вступить в разговор сама:
- А что не так с этим Подкаменным Змеем?
Урядник досадливо поморщился, не хуже Штольмана в былые времена. Ответил же небольшого роста человек в потёртом учительском вицмундире:
- Это крайне интересная история! Вы едете? – он торопливо кивнул в сторону баржи.
- Ja, - флегматично ответил Штольман.
- О, я тоже! – человечек застенчиво захлопал маленькими, близко посаженными глазками. – Давайте же погрузимся, и я вам всё расскажу.
Анна с опаской поглядела на баржу, накрытую навесом, наверняка, продуваемым всеми ветрами. Под этим навесом уже расположились мастеровые. Но любопытство было сильнее. Она неуверенно двинулась к мосткам.
- О, нет! – остановил её господин Кричевский. – Для людей из общества у капитана есть небольшое помещение на буксире. – он понизил голос до шёпота. – Правда, придётся терпеть рядом полицейского.
Фрау Штольман не удержалась и бросила насмешливый взгляд на мужа. Лицо у него было непроницаемое, но глаза тоже посмеивались. Оставалось надеяться, что он не станет учить здешнего урядника тонкостям профессии. Затонский участок с его появлением воистину преобразился, но этот потеющий детина с брыластым лицом может оказаться крепким орешком даже для Якова Платоныча.
Помещение на буксире оказалось таким, что слово «небольшое» выглядело сильным преувеличением. К счастью, урядник Егорьев, видимо, не переносил их нового попутчика, и тут же после отплытия удалился к капитану – своему давнему знакомцу. Штольманы и Кричевский остались наедине в каюте с одним небольшим столом и четырьмя койками, причём две из них были навесные.
Кричевский Анне неожиданно понравился, несмотря на несколько суетливые манеры. В часто помаргивающих подслеповатых глазках, бровях домиком, мясистых складках лица и длинном носе уточкой было что-то очёнь уютное и домашнее. Говорил он торопливо, мягко, едва заметно пришепётывая - и это тоже было очень мило. Главное же – он относился к ним с полнейшим доверием. Был он явно старше Штольмана, но во всём его облике сквозило что-то неуловимо детское.
И он собирался рассказать ей сказку.
Впрочем, начал он совсем не о том:
- А вы тоже интересуетесь этнографией?
Штольман ограничился неизменным:
- Ja.
Анна только кивнула. Что такое этнография, она представляла смутно. Её интересовало, что случилось с мальчиком.
Андрей Дмитриевич вздохнул с лёгким оттенком иронии:
- В бытность свою приват-доцентом Петербургского университета я часто мечтал о путешествиях. Кто бы знал, как моя мечта осуществится?
Анна считала вопрос, появившийся на лице у мужа, и поспешила озвучить его сама:
- А что с вами случилось?
- Банальная история, Анна Викторовна, совсем обычная для наших времён. Три года назад группу студентов нашего университета арестовали за революционную деятельность. Кажется, они собирались повторить деяние «первомартовцев». Я встречался с некоторыми из них в филологическом кружке профессора Миллера. Студентов повесили по приговору Особого присутствия Правительствующего Сената, а меня сослали в Усть-Горск – за то, что не донёс. Можно сказать, что легко отделался.
Женщина бросила торопливый взгляд на своего полицейского и не дала разгореться политическому спору:
- Но вы обещали рассказать нам о Змее.
- Да, да, конечно, - рассеянно вздохнул Андрей Дмитриевич. – Простите, душенька Анна Викторовна!
Анна с облегчением выдохнула. Саркастические складки на лице мужа прорезались глубже, но зубы в улыбке не блеснули. Была у него такая в арсенале – совершенно обворожительная – для тех, кто ему крайне неприятен, но почему-то нужен в данный момент. Кажется, господина Кричевского он к этой категории пока не отнёс.
- Так вот, Змей, - продолжил бывший приват-доцент. – Это одно из сказаний алтайских каменщиков, правда, возникшее, что интересно, совсем недавно.
- Каменщиков? – переспросил Штольман. – Вы имеете в виду масонов?
Немецкий акцент он напрочь потерял в порыве любопытства.
Кричевский, впрочем, его оплошности не заметил.
- О, нет! – улыбнулся он своей детской улыбкой. – Алтайские каменщики – это совсем другое дело. Вы позволите небольшой экскурс в историю этих мест? – поскольку никто не возражал, он продолжил. – Местное население очень пестро. Кроме служилых казаков, строевых солдат гарнизона и кочевых киргиз, имеются также потомственные горнорабочие Колывано-Воскресенских рудников – они называют себя бергалами. Южный Алтай – край рудный. А ещё – таёжный, богатый пушным зверем. Реки необыкновенно чистые, изобилуют рыбой. Когда живёшь в Центральной России, Сибирь кажется чем-то чудовищным и неприютным, но это совсем не так. Она прекрасна в своём роде. И это богатство, изобилие и волю еще в прошлом столетии оценили те, кто хотел уйти от недрёманного ока властей. В алтайскую тайгу стекались староверы с Керженца, их с тех пор так и зовут кержаками. Мужики бежали от крепостной неволи. Этот благословенный край они считали Беловодьем. Власти много раз пытались их ловить, но они оказывали сопротивление, уходя всё дальше вверх по Каменю – так они называют реку Бухтарму. В конце концов, их вольности признали, дозволив платить ясак пушниной, как инородцам. Прозываются они алтайскими каменщиками.
- А что же Змей? – напомнила Анна Викторовна.
- Да, Змей! Среди прочих сказаний алтайских каменщиков это стоит особняком. Начать с того, что услышали его лишь несколько лет назад. Кажется, притекло оно к нам откуда-то с севера, с Бии или Катуни. И циркулирует не в среде бергалов, а среди совсем уже пропащего люда – варнаков, беглых с каторги, лихих людей. Будто бы Змей живёт в тайге в верховьях Каменя и благоволит тем, кто моет золото. Ну, как благоволит? Ко всем прочим Змей жесток, убивая их на расстоянии смертоносным ядом. Но если найдётся человек, который не убоится смерти, дойдёт до самого края жизни, то его-то Змей вознаградит чистым золотом. А заодно и здоровье вернёт.
- Странная сказка, - задумчиво сказал Штольман.
- Более чем! – горячо поддержал его Кричевский. – И знаете, в чём тут дело? В том, что люди и впрямь погибают. Варнаки не в счёт. Давеча мальчонка в таёжной деревне умер, будто бы от Змеиного яда. Люди волнуются. Но теперь я намерен расследовать это тщательнейшим образом, что бы ни говорил на этот счёт господин урядник. Я уверен, что в каждом сказании скрыто зерно истины, как бы невероятно это ни казалось.
- Я тоже так думаю, - пробурчал бывший затонский следователь.
Кричевский ему приветливо улыбнулся:
- Вот видите! Теперь нас уже двое. Или трое? – он лукаво покосился на молодую женщину. – Анна Викторовна?
Анна рассеянно кивнула. Ей просто необходимо было переговорить с Яковом наедине. Она торопливо встала.
- Простите, господа, здесь душно. Я пойду на воздух.
- А я, с вашего позволения, лягу спать, - радостно сообщил Андрей Дмитриевич. – Пока господин Егорьев не вернулся. Очень мне интересно будет видеть, как он взбирается на верхнюю койку после штофа водки с капитаном!
На корме было даже прохладно. Солнце село, но закат ещё серебрился светлой полосой, позволяя видеть плывущие мимо скалистые берега, поросшие редкими, причудливо изогнутыми соснами. Край, и впрямь, очень красивый – здесь она согласна с господином Кричевским.
Когда уже Яков придёт?
За полгода дороги она успела полюбить поезда и гостиницы – за то, что там было место, где они могли остаться наедине. Она согласилась следовать за Штольманом куда угодно и обычно не жалела об этом. Но сейчас ей остро захотелось, чтобы у них уже, наконец, был дом, где она могла бы принадлежать мужу, а он ей. Пока же дома не было и в скором времени не предвиделось.
А не уйти ли в алтайские каменщики? Затеряться в Беловодье, жить в бревенчатой избе. Дальше её фантазия не шла. Она даже прыснула, представив своего петербургского сыщика в крестьянском армяке, с ружьём промышляющего пушного зверя. На других зверей он всегда охотился – на двуногих. Когда и где он вернёт себе свою жизнь?
Стоило подумать о нём, как две тёплые руки легли на плечи, укутывая их забытой в каюте пелериной. Очень уместно, между прочим!
А потом тёплые губы украдкой коснулись её волос. Анна замерла в неземном блаженстве. Странно, её неопытное тело пока ещё могло с опаской принимать более смелые ласки, но на эту – целомудренную, почти невесомую – откликалось неизменно. Должно быть потому, что она была первой, которую он себе позволил – в том страшном доме, где приносились человеческие жертвы. Анна слишком долго ждала от него признаний, ждала прикосновения, и когда оно случилось, её словно током пронизало от виска, которого коснулись его губы, до самых пяток.
Знал ли он, что с ней делает это нежное прикосновение?
Анна развернулась, обхватывая руками крепкую шею мужа и прижимаясь к нему всем телом. Пусть так, хоть и придётся снова терпеть! Из рубки их отчётливо видит рулевой. Да и урядник мог появиться в любой момент. А им срочно надо поговорить.
- Мальчик сказал, что его убил Змей, - прошептала она мужу в самое ухо, не отказывая себе в удовольствии касаться губами ложбинки у края челюсти за ухом.
Яков с шумом выдохнул воздух сквозь сжатые зубы. Вот так, она тоже знает, где нужно правильно прикоснуться!
- Анна Викторовна! – почти простонал он.
- Да, Яков Платонович! – невинно отозвалась она. – Вы меня слышите?
- С трудом, - пробормотал он, чуть отстраняясь от жены.
- А ещё мальчик сказал, что скоро умрут его родители. Вы как хотите, господин сыщик, но я не намерена оставлять это так. Я беру дело Подкаменного Змея. А вы?
Яков снова привлёк её к себе. Разница в росте позволяла ему и в таком положении зарыться губами в её волосы.
- А у меня есть выбор? – усмехнулся он, радуясь её подавленному стону.
- Нет у вас выбора, Яков Платонович! – со смешком сказала Анна, усилием воли размыкая желанные объятия. – И уже давно.
Следующая глава Содержание
