Глава 13. Смутные тени грядущего.

Глава тринадцатая

Смутные тени грядущего

Он спал, а она сидела рядом. Просто сидела и смотрела, не в силах больше чувствовать, не зная, сколько прошло времени, не замечая вокруг ничего. Чувствовать Александра Андревна себе запретила в тот момент, когда седовласый доктор Левенталь, осмотрев пациента, произнес расстроенно:
– Я ничем не могу помочь. Кровотечение прекратилось, но организм истощен, он и так пребывал на грани, и пережить еще одну кровопотерю вряд ли сможет. Мне жаль, Ваше Сиятельство, но надежды нет никакой.
Тогда Саша просто поблагодарила доктора за честность, а когда он ушел, запретила себе бояться. В конце концов, нечто такое Александр Августович уже говорил перед тем, как делать операцию, чтобы достать пулю. И позже еще раз, когда началась горячка. Похоже, строгий доктор был человеком суеверным и боялся сглазить своего пациента.
А вот она не боится. Она – графиня Раевская, и ей не пристало впадать в глупые суеверия. Нужно лишь посидеть и подождать, пока Петр Иванович проснется. Просто подождать, спокойно и не волнуясь. И руки чем-нибудь занять, чтобы не сжимались судорожно. Все будет хорошо. Ведь он сказал, он обещал, что не оставит ее. А значит, не о чем и беспокоится, право. Лучше чем-то отвлечься, вот хотя бы почитать труд господина Ребушинского. Любопытно же, что в нем такого, что его так старательно спрятали!
Графиня Раевская взяла стопку чуть смятых уже из-за лежания под подушкой листов и принялась за чтение. Через минуту она нахмурилась, еще через минуту возмущенно отложила бумаги и с негодованием воззрилась на спящего:
– И не стыдно Вам, Петр Иванович? Теперь-то мне ясно, откуда взялось у Вас это кровотечение! Небось, смеялись так, что едва не умерли. Будто бы тут есть над чем смеяться!
Миронов не ответил, он спал или пребывал в забытьи. Нет, просто спал, без сомнения. Ему нужно спать, нужно восстановить силы. Доктор сказал, что организм истощен, значит, нужно побольше спать и все пройдет.
Саша с тревогой вгляделась в бледное, осунувшееся лицо, такое родное, такое любимое. Осторожно убрала со лба прядь волос, от себя самой скрывая то, что прикоснулась ко лбу, чтобы проверить, не вернулась ли горячка.
Не стоит ли снова послать телеграмму Виктору Ивановичу? Нет, пожалуй, лучше повременить. Он и так безмерно испугался в тот раз, когда она, не подумав о последствиях, известила его о ранении брата. Тогда Саше казалось, что так правильно, ведь семья должна знать. Позже она о своем решении пожалела неоднократно, когда адвокат Миронов примчался в Царское Село, донельзя перепуганный, и потребовал, чтобы она позволила ему дежурить у постели брата. Они сменяли друг друга, и, наверное, это было хорошо для нее, но видеть, как переживает Виктор Иванович, было невыносимо. Ей и самой было нелегко в то время, но уж она-то была способна с собой справиться, она всегда и со всем справлялась. Нет, не стоит беспокоить старшего Миронова, пока не будет ясно, что…
Да просто не стоит, и все тут. Ничего ведь страшного не происходит, все будет хорошо. Петр просто спит, он устал, а она побудет рядом, покуда он не проснется. Жаль только, что ей совершенно нечем отвлечься, а выходить из комнаты, пусть даже на несколько минут, страшно. Разве что снова попробовать осилить труд господина Ребушинского? Уж это ее точно отвлечет, а заодно и разозлит. Лучше уж сердиться, чем бояться.
Привычно устроив свою ладонь в его руке, Саша взяла со стола стопку листов и снова принялась за чтение. Спустя пару страниц она почувствовала с изумлением, что улыбается. Просто на минуту ей представилась ярость Якова, если бы он прочел сие произведение. Ох, что бы было, словами не высказать! С его-то взрывным характером – несчастная книжка точно сгорела бы в камине. Вместе с автором, надо думать.
Она продолжила чтение, и, дойдя до описания Гектора Гордеевича, не сдержалась и хихикнула. Бедный Антон Андреич! Вот и его не помиловали! Нет, господин журналист определенно склонен к риску, это ж надо так подставить себя со всех сторон!
И уже любопытно, право, узнать, что же было дальше. В конце концов, если не обращать внимания на выспренний стиль изложения, интрига весьма оригинальна. Несомненно, бравому сыщику удастся поймать злобного убийцу, но как же интересно узнать, кто им окажется. В обществе детективные истории не были приняты, читать их считалось дурным тоном, но Саша ими просто наслаждалась. И полковник Варфоломеев, зная эту ее страсть, обязательно радовал ее новинками вроде произведений господина Ватсона. А кстати, уж не Владимир ли Николаевич принес сей труд скучающему больному? Ей бы он точно постеснялся вручить подобное.
Петр Иванович шевельнулся, сжал ее руку и что-то прошептал. Александра Андревна с беспокойством подняла глаза, но он уже снова уснул глубоко и спокойно. В прошлый раз в беспамятстве он метался так, что силой приходилось держать, а теперь, похоже, кошмары не тревожат его разум. Осторожно, чтобы не разбудить, не дай Бог, Саша протянула руку и нежно провела пальцами по его щеке. Близкий, родной, бесконечно любимый и совершенно невозможный мужчина. Почему-то ни минуты она не сомневалась, что именно смех над произведением господина Ребушинского стал причиной беды в этот раз. Очень в стиле Петра Ивановича это было – засмеять себя почти что до смерти. И уж она скажет ему все, что думает о подобном поведении, лишь только он проснется!
Саша снова вернулась к книге, но не успела прочесть и абзаца, как рука, до того спокойно лежавшая в ее руке, шевельнулась, сильные пальцы нежно погладили ее ладонь. Она вскинула глаза с надеждой – и утонула в смеющемся взгляде. Господи, с этим ранением от него одни глаза и остались, но зато в них была вся вселенная, и оторваться от них было совершенно невозможно.
– Только попробуйте заговорить! – сказала Александра Андревна, выныривая из теплого карего омута. – Если Вы хоть слово произнесете, клянусь, я возьму пистолет и Вас пристрелю.
Он улыбнулся нежно и ласково, и от этой улыбки сердце защемило и захотелось плакать. Жив! Господи, благодарю тебя!
Взгляд, выразительный настолько, что и без слов понятно все было, сделался вопросительным.
– Больше суток Вы проспали, сударь, – ответила Саша на непроизнесенный вопрос, – и если Вы мне обещаете, слово даете, что будете абсолютно неподвижны, то я немедленно пошлю за доктором, чтобы он Вас осмотрел и вынес свой вердикт.
Петр Иванович опустил ресницы в согласии и снова улыбнулся. Кажется, ее гнев его забавлял. А вот Сашу сердило то, что он забавляется. Вовсе не смешно это было – так ее напугать!
Графиня Раевская покинула комнату и, увидев в коридоре лакея, приказала немедленно послать за доктором Левенталем. Лакей был явно жандармской наружности, как и половина слуг в ее доме нынче, но поклонился вполне подобающе и быстро пошел исполнять поручение. Надо будет все же объяснить Владимиру Николаевичу, что паника, охватившая их с господином Мироновым, должна иметь свои границы. Она не может всех этих новых слуг даже по именам запомнить. В конце концов, господин Уваков мертв – спасибо Петру Ивановичу – и более бояться нечего.
Как же она испугалась тогда, вспомнить страшно. В первый момент, когда Уваков появился на пороге ее кабинета, Александра Андревна решила, что он хочет переговорить с нею о капитуляции, поскольку визит к полковнику означал для Ильи Петровича однозначный и очень быстрый арест. Но уже в следующую минуту она поняла, что господину Увакову совершенно неоткуда было знать о ее сотрудничестве с полковником. А потом Саша увидела его глаза, совершенно безумные, и даже слегка встревожилась. Безумцы непредсказуемы, и она приложила все силы, чтобы привести его в разум, пытаясь достучаться, успокоить тихим голосом, как советовали в книгах действовать, если рядом окажется дикий зверь. Но, кажется, с Уваковым это не сработало, она поняла это со всей отчетливостью, когда он достал пистолет.
Но дверь распахнулась внезапно, и единственный, самый лучший в мире мужчина ворвался, будто разъяренный демон и убил того, кто ей угрожал. А потом чуть не умер. Вот тогда ей стало по-настоящему страшно, именно тогда, а не когда безумец целился в нее из револьвера. В ту смерть она не верила почему-то, но держа на коленях голову Петра Миронова, вглядываясь в любимое, залитое кровью лицо, Саша с немыслимой ясностью поняла, что если только он умрет, она тоже жить не будет. Просто не сможет и все тут.
Но он не умер, благодарение Господу. Он вернулся к ней и пообещал, что никогда ее не оставит. А на следующий день чуть не умер снова. Разве это честно? И неужели так будет всегда? Неужели это и есть любовь – постоянно замирать в страхе потери любимого человека, снова и снова?
А ведь она однажды уже потеряла его, тогда, двадцать лет назад, когда согласилась с волей отца, отказавшись от любви. Вдруг теперь, когда она наконец-то поняла, что нельзя отказываться, нельзя разрушать посланное судьбой счастье, обстоятельства его у нее отнимут? Страшно и холодно стало настолько, что Александра Андревна поспешила вернуться в комнату к Миронову. С ним ей не так боязно, он просто смеется над ее страхами, и они уходят.

Петр лежал с закрытыми глазами, но немедленно открыл их, едва Саша вошла в комнату. И сразу же взгляд его сделался встревоженным. У него было просто фантастическое чутье на ее настроение, ни малейшего расстройства скрыть не удавалось. И эта проницательность лишь подтверждала их близость, радуя и согревая.
– Ничего не случилось, – успокоила его Саша, опускаясь в кресло и пряча руку в его ладони. – Просто я на Вас сержусь очень сильно.
Петр усмехнулся весело, а теплые карие глаза сверкнули всегдашним озорством. В ее гнев он явно не верил, а причину волнения, кажется, понимал, но не считал достаточно весомой для беспокойства. Ну, и что прикажете с ним таким делать? Ни капли серьезности, а ей страшно, между прочим.
– Если станете смеяться, это будет хуже разговора, – предупредила она его. – Вы и так уже достаточно повеселились, как я понимаю. Это труд господина Ребушинского Вас доконал?
«Нет, – очень серьезно ответили его глаза, – дело не в этом».
– Тогда что? – попробовала понять Александра Андревна. – Что было причиною?
Миронов смотрел очень серьезно, строго даже, и она внезапно все поняла, и задохнулась от ужаса.
– Видения, – упавшим голосом произнесла графиня Раевская, в страхе поднося руку к лицу. – У Вас было видение, и оно чуть не убило Вас. Говорила же я, что они опасны.
Петр Иванович нахмурился слегка, отметая саму мысль об опасности, как, впрочем, и всегда. А потом снова строго и требовательно посмотрел ей в глаза. Не нужно было быть гением дедукции, чтобы понять это молчаливое требование.
– Вы хотите, чтобы я пригласила к Вам полковника Варфоломеева, – сказала Александра Андревна.
Петр Иванович прикрыл глаза, подтверждая ее догадку.
– Приглашу, – со вздохом согласилась графиня, – но не раньше, чем доктор разрешит Вам разговаривать. До этого момента – никаких визитов, пусть Вы хоть Армагеддон видели. Достаточно того, что Ваши способности могут стоить Вам жизни, ни к чему усугублять ситуацию, нарушая указания врача.
Он улыбнулся примирительно и нежно, одним пальцем погладил ее запястье. Ласка была приятна, и не менее приятным было его согласие. Может, он понял, наконец-то, что и в самом деле рискует? Может, будет хоть мало беречься, хотя бы ради нее, если уж ради себя самого не умеет?
Его пальцы на руке дрогнули, взгляд карих глаз снова сделался вопросительным. Ах, ну, разумеется, он снова уловил ее волнение и хочет знать, что ее беспокоит. Любопытно, а он случайно, мысли не читает? Александра Андревна точно знала, что по ее лицу понять, что она чувствует, невозможно совершенно. Это никому не удавалось: ни внимательному полковнику Варфоломееву, ни даже Штольману, хоть он и был настоящим другом, и знал ее больше, чем кто-либо иной. А вот Петр Миронов не желал знать, что это невозможно, он с легкостью читал все ее чувства, порой даже лучше, чем она сама. Вот и теперь его взгляд стал теплым, а улыбка утешающей, и сильные пальцы нежной лаской гладят ее руку, рассказывая, что теперь все будет хорошо, и бояться уже нечего. Только я Вам не поверю, сударь, увольте! Вы и раньше подобное говорили, но вот Вы опять чудом остались живы, а мне снова страшно!
И совершенно неожиданно для себя Саша поняла, что плачет. Она попыталась встать, чтобы скрыть от него свои слезы, но сильная рука сжалась нежно, но твердо, не отпуская. И ничего не осталось, как только опустить голову как можно ниже, чтобы слез было не видно, и постараться хотя бы не всхлипывать. Только это было совершенно бесполезно, потому что слезы капали на платье, на опущенную на колени руку, и понятно было, что спрятать их не удалось. Призвав на помощь всю свою многолетнюю выдержку, Саша справилась со слезами, и, смахнув их со щек, взглянула Миронову в лицо. И замерла, пораженная тем, сколько боли было в его глазах.
– Все хорошо! – сказала она торопливо. – Не переживайте, прошу Вас. Это просто минутная слабость, не более.
Он смотрел ей в глаза очень серьезно и очень грустно и ни капельки ее оправданиям не верил, Саша это ясно видела.
– Я больше не буду плакать, – сказала она тихо. – Обещаю.
Дверь отворилась, и в комнату заглянул лакей:
– Ваше Сиятельство, доктор Левенталь прибыл.
– Проводите его сюда, пожалуйста, – сказала графиня, поднимаясь. И добавила, обращаясь к Петру Ивановичу. – Я оставлю Вас с доктором, а позже вернусь.
Он нахмурился упрямо. Ну, ясно, не желает, чтобы она дежурила рядом с ним. Между прочим, она тоже отлично понимает, о чем он молчит.
– Позже мы обязательно поспорим, – пообещала она Петру, – а теперь я хочу поговорить с Александром Августовичем, а Вы оставайтесь неподвижны и молчаливы.
Петр Иванович улыбнулся ей успокаивающе. Кажется, он и вправду решил быть осторожным теперь, а это не может не радовать.

В соседнюю комнату Александра Андревна вышла аккурат в тот момент, когда туда зашел доктор Левенталь.
– Ваше Сиятельство, – поклонился ей лейб-медик, – как я понимаю, Ваш вызов означает, что пациент пришел в сознание?
– Проснулся, – упрямо поправила доктора Саша. – И это ведь говорит о том, что опасность миновала, не правда ли?
– Господин Миронов чрезвычайно удачливый молодой человек, – ушел от ответа доктор, не желая, видимо, делать преждевременных выводов. – Мне хотелось бы иметь побольше пациентов, столь упрямо цепляющихся за жизнь. Я уже начинаю думать, что в том, что Петру Ивановичу удается раз за разом пережить все трудности, замешаны какие-то высшие мистические силы, его охраняющие. Но теперь, Ваше Сиятельство, я предпочел бы поскорее осмотреть своего пациента, с тем, чтобы предоставить Вам более точный прогноз.
Доктор скрылся в спальне, а Саша опустилась на стул в ожидании и строго велела себе не нервничать. Даже если прогноз доктора будет снова неутешительным, это еще ничего не значит. Он и в самом деле суеверен. Надо же придумать, высшие мистические силы! Если они и существуют, эти силы, то уж они-то точно не заинтересованы в выживании Миронова, ведь это из-за них он едва не погиб.
Графиня Раевская вздохнула печально и виновато взглянула на дверь в спальню. Видения Петра ее пугали, а от мысли, что этот дар как-то может быть связан с нею, становилось и вовсе уж не хорошо. Но не дай Бог ей хоть словом об этом обмолвиться! Петр сердится каждый раз, стоит ему увидеть, что она обнаруживает свою вину в чем-либо. И никакой логикой его не проймешь. А между тем, все очень логично, не правда ли? Ведь проклятый дар вернулся в его жизнь вместе с нею, как пропал когда-то, двадцать лет назад, когда она, Александра, разрушила их любовь. Но если высказать ему нечто подобное, он снова рассердится, а Саше совсем не нравилось его злить. Рассерженный, Петр становился резким, холодным и каким-то чужим, и она совершенно переставала его чувствовать, снова становясь одинокой. А это ощущение ей уже совсем не нравилось, и было даже непонятно, как она могла прожить столько лет, считая себя вполне счастливой и благополучной. Воистину, все в мире относительно.
Дверь наконец-то открылась, и вышел доктор. Судя по улыбке, он был вполне доволен осмотром.
– Что ж, Ваше Сиятельство, – сказал Александр Августович вполне даже бодро, – кажется, и в самом деле чудо все же произошло, и шанс появился.
Саша почувствовала, как гигантский камень свалился с ее души и с грохотом разлетелся на крохотные осколки. Учитывая осторожность доктора Левенталя в положительных прогнозах, слова его можно было считать едва ли не свидетельством полного выздоровления пациента.
– Но до выздоровления еще очень далеко! – спустил ее с небес на землю доктор. – Все придется начать сначала, и это возмутительно. Зато и Вы, и господин Миронов, что важнее, уже знаете, что именно нужно делать. А сейчас я уложил пациента спать, и думаю, до завтрашнего утра он проспит точно.
– Спасибо Вам, доктор, – улыбнулась Левенталю графиня, – обещаю, я прослежу, чтобы впредь все было в порядке.
– Нет, не проследите, – неожиданно строго ответил ей доктор. – Вы, сударыня, отправитесь отдыхать, а к пациенту я приставлю сестру, она прибудет через час. И не вздумайте со мной спорить. В этом я полностью поддерживаю господина Миронова, а ему, кстати, нужно отдыхать спокойно, а не за Вас переживать.
Саша возмущенно взглянула на дверь в спальню. Как он мог? Это же нечестно, против ее воли пожаловаться на нее врачу. Видя, что она явно собирается запротестовать, доктор упрямо нахмурился:
– Ваше Сиятельство, ну, будьте же благоразумны! Вы не можете сидеть в этой комнате неделю без сна и отдыха. Это не принесет никому пользы.
– Хорошо, доктор, – вздохнула Саша виновато, – пусть снова будет сестра, я не возражаю.
– Вот и отлично, – обрадовался лейб-медик, – а то господин Варфоломеев с меня голову снимет. Как бы он ни был заинтересован в здоровье Вашего спасителя, он отдельно просил меня позаботиться и о Вас тоже.
Графиня Раевская посмотрела на него с возмущением. И полковник тоже? Нет, положительно, это какой-то заговор! Она не ребенок, в самом деле, и подобное отношение к своей персоне ей совсем не нравится.
– Я поговорю с господином полковником, – холодно кивнула графиня Левенталю. – Можете не беспокоиться на этот счет.

Полковник Варфоломеев появился сам спустя три дня, чуть-чуть не дождавшись, чтобы Александра Андревна послала ему письмо с просьбой приехать. Утром доктор Левенталь разрешил, наконец, своему пациенту разговаривать с осторожностью, и, разумеется, первое, что она услышала от Миронова, было требование призвать полковника немедленно. Договорились на следующий день, и то Саша сдалась быстрее, чем хотела, чтобы не длить спор, утомлявший и без того слабого больного. А он, судя по блеснувшим хитростью глазам, без всякого зазрения совести пользовался этой ее слабостью. Следовало бы рассердиться на подобную хитрость, но почему-то ее она лишь позабавила.
Впрочем, в глубине души Александра Андревна прекрасно понимала, что все это лишь игра. Видения Миронова уже спасли ее жизнь, и жизнь господина Гирса тоже, хотя министр иностранных дел об этом и не ведал. Так что, как бы ей не хотелось, чтобы Петр поберег силы, если его видение снова предупреждало о чем-то важном, полковник должен об этом узнать. Сама же Александра не стала выспрашивать, что он видел на этот раз, решив, что лучше уж все услышит вместе с полковником.
Она как раз разбирала почту в кабинете, когда слуга доложил, что господин Варфоломеев просит об аудиенции. Это было неожиданно и тревожно: не так уж часто Владимир Николаевич приезжал к ней в дом, не предупреждая о своем визите.
– Ваше Сиятельство, – сказал он, склоняясь к ее руке, – простите мне эту внезапность. Обстоятельства привели меня в Царское Село, и я решил проведать Вас, тем более что нам есть что обсудить.
Полковник Варфоломеев выглядел усталым и озабоченным, что, впрочем, было его обычным состоянием весь последний год. Работа его требовала чудовищного напряжения и полной самоотдачи, и Александра с грустью подумала, что в его годы ему уже, наверное, вовсе нелегко все это переносить.
– Присядьте, Владимир Николаевич, – улыбнулась ему графиня, – я прикажу подать чаю. Или Вы предпочтете коньяк?
– Полагаю, он не будет лишним, – усмехнулся Варфоломеев, тяжело опускаясь в кресло, – а чаю, может быть, позже. Сперва дела.
– И что привело Вас ко мне? – поинтересовалась Александра Андревна, подавая ему наполненный бокал.
– Нам пора обсудить стратегию предстоящего сезона, – ответил Варфоломеев, – Лето фактически окончилось. А учитывая все, что произошло за последний месяц, события явно набирают обороты.
– Но разве со смертью Разумовского, а теперь и Увакова ситуация не исчерпала себя? – изумилась графиня. – Мне казалось, что в результате арестов, которые Вы произвели прошлой зимой, шпионская сеть была полностью разрушена.
– Разрушена, пожалуй, – задумчиво покачал головой полковник. – Теперь, когда стало известно, кто покровительствовал господину Увакову, если остались какие-то мелкие сошки, то они уже несущественны.
– Значит, Вы, наконец, освободите меня от неусыпного надзора Ваших подчиненных? – обрадовалась Саша.
– Разве что частично, раз уж они Вам так претят, – неохотно согласился Владимир Николаевич. – Я, в конце концов, дал слово господину Миронову, что буду неустанно охранять Вас до его выздоровления. А слово надо держать. Ведь именно ему я обязан тем, что Вы живы.
Графиня Раевская подавила желание высказать господину полковнику все, что она думает по поводу подобной заботы. Что толку спорить? Эти вопросы сейчас не настолько важны.
– Так что теперь беспокоит Вас, мой друг? – вернула она мысли господина Варфоломеева к более важным вопросам. – И какой помощи Вы ожидаете от меня?
– Более всего меня сейчас беспокоит позиция Великого Князя Сергея Александровича, который явно не согласен с мнением Государя Императора, – со вздохом ответил Владимир Николаевич. – Государь высказался недвусмысленно, Россия стремится к союзу с Францией.
– Республика? – изумилась Александра Андревна. – Общественное мнение не воспримет эту идею с легкостью.
– А это уже Ваши трудности, Ваше Сиятельство, – строго ответил ей полковник. – Государь поставил перед нами задачу, и мы должны ее осуществить, а не обсуждать, насколько она сложна.
– Итак, профранцузские настроения, – согласно кивнула Раевская. – А также, полагаю, Вас будет интересовать, кто из влиятельных людей света склоняется на сторону Англии?
– Вы как всегда проницательны, Ваше Сиятельство, – улыбнулся Варфоломеев. – Ситуация осложняется тем, что Государь задумал женить Никки на французской дворянке, желая укрепить таким образом будущее союза. Императрица же по-прежнему желает его брака с Алисой Гессенской, да и сам наследник не хочет слышать ни о какой иной невесте.
– И это позволяет Сергею Александровичу влиять на императрицу и наследника, используя свою супругу, что приходится принцессе Алисе старшей сестрой, – продолжила его мысль Александра и едва заметно поморщилась.
Ситуация и в самом деле складывалась сложнейшая. Если Государыня будет настроена против союза с Францией, изменить мнение общества будет весьма не просто.
– Этой осенью государь задумал отправить цесаревича в путешествие, – поведал полковник. – Таким образом он убережет его от влияния дядюшки. Что же до брака, то этот вопрос пока открыт. Полагаю, здесь государь готов пойти на уступки, но не в самом вопросе союза. Он будет заключен следующим летом, и к этому времени все позиции по этому вопросу должны быть упрочены.
– Я поняла Вас, Владимир Николаевич, – с серьезностью кивнула Александра Андревна. – Есть ли какие-нибудь более точные указания, на что следует обратить особое внимание?
– Никаких пока, – покачал головой полковник. – Разве что господин Миронов порадует меня еще одним предвидением. Мне бы тоже не помешали сейчас более точные указания.
– Видение было, – неохотно сказала Саша. – И Петр Иванович просто рвется переговорить с Вами. Но, Владимир Николаевич, оно чуть не убило его! В его нынешнем состоянии использовать этот ужасный дар невозможно!
– Успокойтесь, Александра Андревна, прошу Вас, – взял ее руку Варфоломеев. – Я вовсе не собираюсь просить Петра Ивановича что-либо прозревать. Доктор Левенталь прислал мне доклад, так что об ухудшении его состояния мне известно. И я не желаю ему смерти, отнюдь. Но если провидец что-то видит, мне следует об этом знать. Нужно было раньше сообщить мне о видении.
– Доктор лишь сегодня разрешил ему разговаривать, – оправдалась Саша. – Я собиралась написать Вам нынче же вечером.
– В таком случае, – сказал полковник, – мне лучше побеседовать с господином Мироновым.
– Я провожу Вас, – поднялась с кресла графиня.

Петр Иванович что-то читал увлеченно, но немедленно оторвался от книги, едва Александра Андревна показалась на пороге.
– Владимир Николаевич приехал и хочет Вас видеть, – пояснила она ему, – сбылось Ваше пожелание.
– Рад, что так быстро, – улыбнулся он.
Саша пригласила в комнату полковника Варфоломеева, а сама устроилась на привычном месте у постели раненого, снова, как и всегда, взяв его за руку. Этот жест она уже и не замечала, почти что, настолько он стал для нее естественным.
– Рад видеть Вас в более добром здравии, чем ожидал, – приветствовал Миронова полковник. – Доктор изрядно напугал меня своим докладом. Как я понял Ее Сиятельство, причиной ухудшения было видение.
– Было, – кивнул Петр Иванович, – но я ни в малейшей степени не понимаю его смысла. Остается только надеяться, что Вы разберетесь. В прошлый раз Вам удалось так меня допросить, что я вспомнил даже то, чего, казалось, и не видел.
– Работа у меня такая – уметь допрашивать, – усмехнулся Варфоломеев. – Ну, рассказывайте, что там у Вас было.
Петр рассказывал, полковник задавал вопросы, а Саша сидела молча, не вмешиваясь в разговор, и лишь ужасалась услышанному. Масштабы трагедии впечатляли, судя по рассказу, там сотни человек погибли. А они по-прежнему не могли понять, что за событие привиделось Миронову. Крепость, увиденную им, он описал как мог точно, но и это ничего не дало. Судя по всему, речь шла об обороне этой самой крепости, о каких-то систематических военных действиях. Но нигде подобных в данный момент не велось и даже не планировалось.
Больше же ничего не было понятно, особенно Александре Андревне. Создавалось впечатление, что видение про оживших мертвецов было из области каких-то легенд, но полковник Варфоломеев легендами не увлекался. А он продолжал задавать вопрос за вопросом с чрезвычайно серьезным и мрачным видом, особенно интересуясь этим желтым туманом, что описал Миронов, и повреждениями, которые были у солдат. При подробном описании этих самых повреждений Саша едва не потеряла самообладание, обеими руками вцепившись в руку Петра, чтобы не выдать своего страха. Что же это? Неужели существует такое оружие? Судя по тому, как подробно и со знанием вопроса расспрашивает о нем полковник, оно на самом деле существует. Неужели это правда? Неужели возможно, чтобы подобный ужас пришел в мир, выпущенный чьей-то безжалостной рукой?
– Этого нельзя допустить! – вырвалось у нее против воли. – Такое оружие не должно существовать.
– Боюсь, оно уже разрабатывается, – вздохнул полковник, – и даже не одной страной. Хотя Вы правы, конечно, Ваше Сиятельство, то, что описывает Петр Иванович, просто ужасно.
– К сожалению, мы так и не поняли, когда и где это произойдет, – расстроенно вздохнул Миронов.
Саша с тревогой посмотрела на него: выглядел Петр совершенно измотанным. Двухчасовой допрос выжал Миронова напрочь, он снова осунулся, и глаза ввалились. Но знакомая упрямая складка у губ поведала ей, что сдаваться он не собирается. А что еще хуже, в его глазах появилась задумчивость, будто он пытался что-то решить. Или решиться?
– Даже не думайте! – испуганно сказала графиня. – Еще одно видение Вас точно убьет!
– В самом деле, Петр Иванович, – поддержал ее Варфоломеев. – Нет никакой необходимости делать это сейчас. Что бы ни происходило в Вашем видении, оно точно не завтра случится. Обещаю, если какая-либо из крепостей, хоть мало подходящих под Ваше описание, окажется в зоне военных действий, я немедленно к Вам обращусь за подробностями. Но покуда срочности это видение не имеет, и слава Богу.
– Хорошо, – кивнул, соглашаясь, Миронов. – Вы правы, я повременю пока пытаться что-то увидеть нарочно.
– В таком случае, если Вы мне все рассказали, я откланяюсь, пожалуй, – сказал полковник, поднимаясь.
В этот самый момент все и произошло. Саша тоже хотела вставать, чтобы проводить гостя, повернулась к Петру, чтобы сказать, что позже зайдет к нему еще – и с ужасом увидела, как знакомая бледность заливает его лицо, а широко распахнутые глаза с расширенными зрачками останавливаются на противоположной стене.
– Нет! – крикнула она, бросаясь к нему, обнимая руками лицо, пытаясь поймать взгляд, и с ужасом понимая, что он не видит и не слышит ее, что он там, в своем видении, и сейчас…
Внезапная страшная боль, будто кто-то ударил ее в живот со всей силы, возникла совершенно неожиданно, воздух вырвался из легких, причиняя непереносимые страдания. А в следующее мгновение милосердная темнота лишила Сашу способности чувствовать.

– Немедленно пошлите за доктором Левенталем! – услышала она резкий голос полковника Варфоломеева, кому-то приказывающего. - Пусть пребудет как можно быстрее!
– Саша! Саша, Вы меня слышите? – это Петр ее зовет. Как он испуган! Почему?
В следующее мгновение память догнала вернувшееся сознание, и Александра Андревна вспомнила, что именно с нею произошло. И тут же пришел страх: Петр, как он? У него было видение! Она слышала его голос, значит, он не пострадал? Осторожно Саша открыла глаза и сразу увидела склонившееся над ней бледное лицо Миронова.
– Вы живы, – улыбнулась она ему.
– Главное, что Вы живы, – выдохнул он, явно вне себя от страха. – Что с Вами случилось?
– Дамский обморок, я полагаю, – ответила ему графиня, осторожно пытаясь сесть. – А где господин полковник?
– Он вышел, чтобы послать за врачом, – объяснил Саше Петр, поддерживая ее и помогая. – Это в самом деле был лишь обморок?
– Да, – задумчиво произнесла графиня, – а у Вас было видение, не так ли?
– Было, – нетерпеливо согласился Петр, – но, как видите, я в полном порядке. Отделался в этот раз удивительно легко, только голова закружилась.
– Вот как? – сказала Саша, начиная догадываться о причинах произошедшего с ней. – Я очень рада. Я до смерти перепугалась, когда увидела, что Вы бледнеете, и, видимо, от страха, лишилась чувств. Думаю, мне следует отдохнуть сейчас.
– Нет уж, Вы даже не пытайтесь встать, – резко ответил ей Миронов. – Я никуда Вас одну не отпущу, а сам проводить пока что не могу.
– Но я уже в полном порядке, – возмущенно сказала графиня.
Это была не совсем правда, но он и так перепуган был настолько, что смотреть было больно. Впрочем, их спор окончился сам собою с возвращением в комнату полковника Варфоломеева.
– Ваше Сиятельство! – испуганно кинулся к ней Владимир Николаевич. – Как Вы себя чувствуете? Вы нас обоих очень напугали.
– Нечего пугаться, право, – произнесла Александра Андревна как могла спокойно и легко. – Полагаю, я взволновалась во время рассказа больше, чем следовало, а то, что у господина Миронова случилось видение, явилось последней каплей, лишив меня чувств. Сейчас я в порядке, лишь чувствую легкую слабость.
Расчет ее оправдался полностью, полковник Варфоломеев немедленно переключил внимание на Миронова:
– У Вас было видение? Почему Вы не сказали?
– Не до того было, знаете ли, – огрызнулся Петр. – Я все расскажу Вам, но сперва, прошу, проводите Ее Сиятельство, ей надо прилечь и немедленно.
Приняв помощь полковника, хоть та и не требовалась ей особо, Саша поднялась на ноги. Голова слегка кружилась, но и только. Можно было бы и не ложиться, но догадка, посетившая ее, требовала тщательного осмысления. А обдумать все спокойно, и при этом скрыть мысли от присутствующих в комнате ей вряд ли удастся. Особенно, учитывая сверхъестественную способность Петра Ивановича понимать ее настроения и чувства. Нет, лучше поразмышлять в одиночестве. Потому что, если ее догадка верна, Петр ни в коем случае не должен об этом узнать.

Полковник сопроводил графиню Раевскую до ее комнат и настоял на том, чтобы дождаться врача. Доктор Левенталь прибыл очень быстро, не более чем через четверть часа. Он осмотрел ее, но не нашел никаких симптомов, разумеется. Александра Андревна против осмотра не возражала, трезво рассудив, что врач все равно ничего не обнаружит, и чем быстрее он ее осмотрит и расспросит, тем быстрее ей удастся остаться в одиночестве и подумать. Александр Августович посчитал ее пульс, пристально заглянул в глаза, потом задал еще с десяток вопросов из тех, что всегда интересуют врачей.
– Что ж, Ваше Сиятельство, – резюмировал он, – я нахожу, что у Вас переутомление. И я Вас предупреждал не раз, что Вы себя не щадите, и это может плохо закончится. Будьте так любезны не вставать более сегодня, Вам совершенно необходим отдых.
Александра Андревна послушно согласилась и с этим, чтобы он ушел поскорее. Доктор еще некоторое время потратил, пытаясь убедить ее принять успокоительное, а затем откланялся. Оставшись одна, Саша встала и прошлась по комнате. Никаких последствий случившегося она не ощущала абсолютно. И по прошлым видениям Петра знала, что их и не будет. Теперь Саша гораздо лучше понимала, почему Миронов не придавал значения ее страхам перед его видениями: ощущения были не из приятных, но проходили они бесследно. Если бы Петр Иванович не был ранен, то видение про солдат и газовое оружие ему тоже не повредило бы.
Так вот, значит, что он чувствует в этот момент? Неприятные, право, ощущения, но и не смертельные. Если бы она была готова, то обморока бы не было, пожалуй. И с Петром в этот раз все в порядке, он выглядел так, будто бы и вовсе не было никакого видения. Значит, ей удалось перетянуть на себя каким-то образом все основные последствия.
А это значит, что она теперь на самом деле нужна ему. Она может быть ему полезной. Все это время Александру Андревну угнетала мысль о том, что она ровным счетом ничего не может дать Миронову в ответ на его заботу и любовь. Он и не требовал ничего, разумеется, всячески показывая, что хлопоты о ней доставляют ему радость, но Сашу тяготило подобное положение дел, хоть она и не заговаривала с ним об этом, прекрасно представляя его реакцию на подобное заявление.
Но теперь все иначе, теперь от нее есть реальная для него польза, настоящая, а не придуманная, и очень даже ощутимая. И это делало ее счастливой.
Вот только одно пока что было не ясно: как именно убедить Миронова принять ее помощь. Ни за что он не согласиться, если только она расскажет ему, что чувствует. Значит, рассказывать нельзя ни в коем случае. Нужно действовать иначе. И она уже даже придумала, как. Осталось лишь выждать некоторое время, чтобы ее глупый обморок забылся, а Петр хоть немного выздоровел. Рисковать его здоровьем Александра Андревна не хотела ни за что. Ну, а когда он поправится, она уговорит его вызвать видение. Тему найти несложно будет, а любопытство, играющее в характере Миронова весьма существенную роль, не позволит ему отказаться. Но в этот раз она будет рядом и заберет на себя большую часть последствий. Единственное, что важно, так это вида не показать, что она чувствует в этот момент, но уж самообладания ей не занимать. Теперь, когда она знает, чего ожидать, ей точно удастся сохранить спокойствие.

Случай опробовать новые свои способности подвернулся Саше тремя неделями позже. Петр Иванович уже почти выздоровел к тому времени и вернулся в свою квартиру на Церковной улице, но они все равно виделись каждый день. Доктор велел ему гулять как можно больше, и Саша ежедневно сопровождала его на прогулках в опустевших по случаю окончания сезона царскосельских парках, отложив свое возвращение в Петербург до полного его выздоровления. Все равно светский сезон во всей своей полноте начнется не раньше октября, так что вполне можно было не торопиться, задержавшись в Царском Селе, чтобы полюбоваться наступающей золотой осенью, расцветившей парки золотым и багряным цветом и наполнившей природу пронзительной и прекрасной печалью. Они гуляли по дорожкам, любовались парком, кормили уток, и Петр читал ей стихи об осени, а иногда просто рассказывал что-нибудь, чаще веселое, и Саша смеялась над его рассказами, радуясь неожиданной беззаботности их жизни, будто мироздание позволило времени остановиться, чтобы они могли чуточку отдохнуть.
В тот день Петр, как и всегда, дожидался в парке, пока она придет. Он всегда приходил раньше времени и приветствовал Сашу радостной улыбкой, от которой у нее на сердце становилось тепло. Но сегодня он был явно чем-то озабочен, хоть и старался это скрыть.
– Что случилось? – спросила его Александра Андревна. – Я вижу, что Вы озабочены и расстроены. Не стоит скрывать причину, так Вы лишь пугаете меня сильнее.
– Не о чем беспокоиться, – успокоил ее Петр, – не произошло ничего страшного. Просто сегодня утром я получил письмо от брата, которое меня несколько озадачило, и теперь не могу не думать о нем.
– И что пишет Виктор Иванович? – поинтересовалась графиня. – Надеюсь, в Затонске все в порядке?
– Да, все хорошо, – ответил Миронов. – Все живы и здоровы, и все письмо производит очень радостное впечатление. Виктор был явно доволен жизнью, когда его писал.
– Так что же Вас тревожит? – изумилась Саша.
– Видите ли, Александра Андревна, – задумчиво произнес Петр, – среди прочего, брат сообщил мне, что получил письмо от Аннет. Дескать, она во время путешествия по Европе познакомилась с каким-то французом и вышла за него замуж.
– И что Вас смущает? – не поняла Александра Андревна. – Ваша племянница привлекательная девушка, и возраст для замужества у нее самый подходящий. И Вы, зная, что она нашла свое счастье, можете теперь о ней не тревожиться.
– Ну, как Вы не понимаете, Ваше Сиятельство! – возмутился Миронов. – Это просто невозможно никак! Если, разумеется, принимать как данность то, что мои видения показывают мне правдивые картины. Что-то одно, знаете ли: либо Аннет уехала со Штольманом, либо вышла замуж за француза. И то, и другое одновременно невозможно точно.
Саша тихонечко вздохнула. Время, а пуще него участие Петра Ивановича постепенно стерли в ее душе горечь потери друга. Петр был прав, Яков сам выбирал свой путь, и хотя его смерть по-прежнему причиняла ей боль, Александра Андревна смогла с нею смириться. То первое видение Петра Ивановича дало ей, было, надежду, что Штольману удалось выжить, но потом эти видения не повторялись больше, и графиня предпочла о них не думать. Слишком уж нереальной была та картина, что Петр ей описал. Как он тогда сказал? Мечты духа? Вполне возможно, что и так. Что мы знаем о духах, собственно, может, они и мечтать умеют. Виктор Иванович во время своего пребывания в ее доме среди прочего рассказал ей о том, что происходило в Затонске прошлой зимой. Он не слишком хорошо понял, что там было между Штольманом, Уваковым и Разумовским, но Саша знала больше и понимала отлично, что остаться в живых в той ситуации у Якова почти что не было шансов. Так что не стоит рвать себе сердце пустыми надеждами, нужно принять действительность, какой бы горькой она не была, и жить дальше, сохранив в сердце теплые воспоминания о человеке, бывшим ей верным другом на протяжении десяти лет.
Петр Иванович осторожно сжал ее пальцы и заглянул в лицо.
– Саша, мы не знаем точно ровным счетом ничего, – сказал он встревоженно. – Не стоит переживать.
– Я не переживаю, – покачала головой графиня. – Мы не знаем и не узнаем, скорее всего. И не стоит даже говорить об этом.
– Но мы можем узнать! – сказал он, продолжая спор, возникавший между ними не раз за последнее время. – Если Вы позволите мне, я мог бы вызвать видение и увидеть еще что-нибудь.
Тогда, после ее обморока, Саша бесцеремонно воспользовалась его волнением за нее, взяв с Петра слово не пытаться вызвать видения до тех пор, покуда доктор не сочтет его полностью выздоровевшим. Испуганный за нее, он дал обещание и держал его, но спорили они об этом бесконечно. Но сегодня Александра Андревна решила ему уступить. Во-первых, Петр и в самом деле практически был здоров. Даже ей уже казалось, что доктор Левенталь просто перестраховывается, доказывая, что силы и здоровье его пациента не восстановились полностью. А во-вторых, она не хотела подвергать любимого человека испытанию выбором между верностью слову и беспокойством за любимую племянницу. Он измучает себя, разрываясь в попытках найти решение, и этого ей вовсе не хотелось.
– Хорошо, – кивнула она согласно, – пусть будет по-вашему. Но я должна присутствовать.
– Мне бы этого не хотелось, – нахмурился Миронов. – Вы снова станете волноваться.
– Я стану волноваться меньше, чем если бы меня там не было, – ответила ему графиня. – Обещаю, я не стану Вам мешать и сосредоточения Вашего не нарушу, но я должна быть рядом, и Вы не можете мне отказать, это было бы жестоко, право.
– Вы невероятно упрямы, Ваше Сиятельство, – попенял ей Петр Иванович, сдаваясь. – Хорошо, пусть будет так, как Вы хотите. И когда мы приведем в исполнение наши планы?
– Не думаю, чтобы Вы могли ждать долго, – сказала она. – Давайте уж пожертвуем сегодняшней прогулкой, отправимся туда, где падать в обморок Вам будет сподручнее, и все осуществим.

В доме на Оранжерейной они прошли в кабинет. Саша нервничала в преддверии предстоящего, и, разумеется, Петр Иванович не мог этого не заметить.
– Я все же позволю себе настаивать, чтобы Вы удалились, Ваше Сиятельство, – сказал он, – я не могу смотреть, как Вы переживаете.
– И поэтому желаете выставить меня из комнаты, чтобы я переживала не у Вас на глазах! – возмутилась Саша, не желая сдаваться. – Даже и не мечтайте, я не уйду. Я должна быть рядом на случай, если Вам потребуется помощь.
– Саша, все будет хорошо, – сказал Петр примирительно. – Я уже совсем здоров, видение мне не повредит. Вам не следует так тревожиться.
– Я останусь, – упрямо покачала она головой. – А чтобы мне не было страшно, я сяду рядом с Вами, и Вы меня обнимете.
– Ваше Сиятельство, если я Вас обниму, мне будет проблематично сосредоточиться на видениях, – со смехом возразил Миронов.
Саша нахмурилась. Подобных возражений она не предвидела, весь ее тщательно лелеемый в эти недели план грозил сорваться из-за такой мелочи. Нужно любыми средствами заставить его послушаться, она должна быть рядом с ним в момент видения, должна его касаться, тогда все получится.
– Ну, неужели Вам трудно? – спросила она огорченно. – Я прошу Вас! Мне так будет менее страшно.
И сама удивилась, услышав слезы в своем голосе. Нельзя так нервничать! Ей потребуется вся выдержка, что у нее есть, никак нельзя сейчас чувствовать слабость.
– Хорошо, раз Вы настаиваете, – ответил Миронов со вздохом.
Он явно был недоволен и не согласен, но поделать не мог ничего. Не важно, с его недовольством она позже разберется, главное, что согласие было получено.
Они сели рядом на диван, и Петр осторожно привлек ее к себе. Саша постаралась не думать о его руках, обнимающих ее. Прав он был, сосредоточиться в таком положении трудно.
– Что Вы хотите увидеть? – спросила она, чтобы отвлечься.
– Аннет, я полагаю, где бы она ни была, – ответил Петр. – Я хочу увидеть, что с ней.
Он сосредоточенно уставился в стену напротив, явно пытаясь вызвать видение. Руки его на ее плечах напряглись, и Саша сосредоточилась вместе с ним, выискивая в серьезном лице признаки надвигающегося видения. Но вот взгляд его остановился и зрачки расширились, и Александра Андревна сжала изо всех сил зубы, чтобы не вздрогнуть, когда боль ее настигнет.
И она пришла, вышибая дыхание, заставляя мир потемнеть перед глазами. Собрав всю свою волю, Саша изо всех сил вцепилась в ускользающее сознание, не позволяя себе пошевельнуться, даже вздрогнуть.
И она выдержала. Благодарение Богу, Петр не сразу полностью вернулся из мира видений, давая ей минутную возможность восстановить дыхание, прийти в себя, отодвинуть в дальний угол разума остатки боли.
– Я видел, – сказал он, поворачиваясь к ней. – Получилось.
Получилось! У нее получилось! Он не заметил ничего.
– Вы очень бледны, сударыня, – произнес Петр, глядя на нее очень серьезно.
– Я просто очень волновалась, – ответила она ему с улыбкой. – Страшно и представить себе, что Вы чувствуете в этот момент.
– И вовсе даже ничего особенного, – ответил он, – с каждым разом становится легче, по-видимому, я привыкаю.
– Но что Вы видели на этот раз? – спросила Саша, осторожно освобождаясь из его рук.
– Точно не счастье и не Европу, – нахмурившись, произнес Миронов. – Что-то Виктор снова темнит.
– Расскажите, – попросила Александра Андревна, подавая ему традиционный бокал с коньяком. – Я не умею допрашивать, как господин полковник, но, возможно, мы с Вами вдвоем сумеем что-то понять.
– Я видел горы, – ответил Петр. – Узкая тропинка в каких-то горах. Кажется, по тропе шел караван, и там была Анна. Она вела лошадь под уздцы, шла очень осторожно, смотрела только под ноги. Расстроенная такая, и будто бы усталая очень, почти что без сил. Но решительная, как и всегда. Нет, это явно не похоже на свадебное путешествие по Европе.
– Не похоже, – согласилась Саша. – А больше Вы ничего не видели?
Петр Иванович нахмурился, припоминая:
– Да нет, ничего существенного. По некоторым признакам мне показалось, что все происходит скорее где-то на Востоке. Но я не слишком хорошо знаю тамошний колорит. А людей других мне было не видно, только Аннет.
– Значит, снова ничего не ясно, – вздохнула Александра Андревна.
– Ясно одно: мой брат меня обманывает, – сердито ответил Миронов. – Полагаю, мне стоит съездить в Затонск и разобраться с этими странностями.
– Не думаю, что это лучший выбор, – задумчиво сказала графиня Раевская. – Я успела в немалой степени узнать Вашего брата, пока он гостил в этом доме, и могу сказать со всей определенностью, что он не стал бы обманывать Вас, если бы к тому не было необходимости. Ваш брат любит Вас безраздельно, и если хранит тайну, то тому есть причина. Давайте подождем, возможно, он все расскажет сам со временем.
– Хорошо, – согласился Миронов, – а пока я хочу все-таки встретиться с господином Зайдлицем. Может быть, он подскажет мне, как точнее задавать вопросы, чтобы получать более внятные ответы.
– Да, пора возвращаться в Петербург, – согласилась графиня. – Сегодняшний эксперимент только подтвердил Ваше выздоровление, да и мне пора уже возвращаться к делам. Отдых в этом году затянулся.
– Ваши дела меня чрезвычайно тревожат теперь, после происшествия с господином Уваковым, – сказал ей Петр, беря ее руку. – Вы обещаете мне, что будете осторожны?
– Обещаю, разумеется, – улыбнулась Саша. – Но и Вы мне пообещайте кое-что. Дайте мне слово, что не станете вызывать видения, если меня не будет рядом. Так мне будет спокойнее, прошу Вас.
– Хорошо, обещаю, – улыбнулся он ей в ответ, – я не стану вызывать их без Вас.

Следующая глава Содержание