Глава одиннадцатая

Папка с документами

Утро выдалось прохладное, слегка туманное, вполне подходящее к настроению и мыслям. Заснуть удалось лишь под утро, и теперь Петр Иванович чувствовал себя скверно выспавшимся и оттого несколько раздраженным. А может быть, виной тому была погода, а вовсе не плохой сон, поскольку не он один выглядел так, будто бы вовсе не спал: хмурился мрачно Виктор Иванович, была бледна Александра Андревна, и только Мария Тимофевна щебетала радостно. Вчерашним вечером она была довольна до чрезвычайности, а нынче утром получила письмо от сестры: Олимпиада Тимофевна сообщала о своем приезде через две недели. Виктор при этом известии помрачнел еще сильнее, а Петр украдкой поежился. Слава Богу, как бы трудны ни были поиски пропавшей папки, на две недели они не затянутся всяко.
     А, кстати, с чего же все-таки начать эти самые поиски? Побеседовать еще раз с доктором? Или вернуться на кладбище и постараться уговорить мироздание на еще одно видение?
     – Подскажите, Виктор Иванович, – обратилась вдруг графиня к Миронову-старшему, – как я могла бы встретиться с этим юношей, Коробейниковым? Петр Иванович сказал, что его можно найти в управлении полиции, но боюсь, наш визит туда будет неуместен.
     Петр Миронов старательно скрыл свое изумление, и, сделав заинтересованное лицо, взглянул на брата. Ничего подобного он не предлагал, разумеется, но теперь жалел, что мысль как следует допросить милейшего Антона Андреича не пришла к нему самому.
     Однако, что же означали эти слова Ее Сиятельства? Неужели все-таки, вопреки вчерашним ее словам, Александра Андревна решила участвовать в поисках пропавших документов? Или у нее были иные резоны для встречи с Коробейниковым? По  спокойному  лицу графини Раевской нельзя было прочесть ее мысли, но обычно Петру удавалось почувствовать настроение Александры Андревны. Сегодня же, видимо от полного смятения чувств, он не мог понять ровным счетом ничего.
     – Да, действительно, – усмехнулся адвокат Миронов, – боюсь, Ваш визит в управление всю работу Затонской полиции приостановит. Я пошлю Антону Андреичу записку, попрошу его прийти сюда для беседы с Вами, как только он сможет. Думаю, он мигом появится.
      – В таком случае я подожду его в беседке, с Вашего позволения, – улыбнулась Александра Андревна и вышла из столовой, даже не взглянув в сторону Петра Ивановича.
      – Ну, а ты, братец, чем заняться думаешь? – спросил Виктор Иванович.
      – А я, Виктор, надеялся с тобой поговорить, – ответил ему Петр. – Уделишь мне время несколько позже?
      – Ну, приходи  в кабинет, как соберешься,  – кивнул Виктор Иванович, поднимаясь из-за стола. – Я пока поработаю немного.

      Петр Миронов вышел на террасу и взглянул в сторону беседки. Саша устроилась на диване с книгой. Вспомнилось вдруг до боли ясно, как сиживала в этой беседке Аннет, увлекшись чтением Кардека. Этот том и сейчас, наверное, лежал в ее комнате.
      Как же он по ней соскучился. И как тревожно за нее. Знать бы точно, что с ней – и жить стало бы намного проще. Но как узнаешь? Может быть, оставить сейчас собственные проблемы и вернуться в дом, поговорить с братом, объяснить… А что, собственно, он может Виктору объяснить? Что тот может ему доверять? Смешно, право, это брат и сам точно знает. И если скрывает что-то, следовательно, имеет к тому наивесомейшие причины. А значит, ни о чем расспрашивать не следует, нужно просто его заставить себя выслушать, чтобы предупредить.
       А про Аннет и про пропавшую папку уж лучше вызнавать у мироздания. Ночью, в попытке избежать давящих мыслей о ссоре с Александрой Андревной, он проанализировал еще раз все свои видения, и пришел к выводу, что следует, видимо, точнее задавать вопросы. И вообще, нужно заняться своими способностями вплотную, потому что пока не он ими владеет, а они владеют им, проявляясь в самый неподходящий момент. Следует вызывать и вызывать различные картины до тех пор, пока не станет ясна закономерность их появления, пока он не поймет, как ими управлять.
      Правда, Затонск не лучшее место для подобных опытов. Здесь негде спрятаться, разве что в комнате закрыться, так ведь и там найдут, и достаточно быстро. А пугать семью тем, как он выглядит после этих видений, Петр не хотел. Впрочем, после вчерашнего происшествия на кладбище, когда ему удалось настолько хорошо взять себя в руки, что Виктор вовсе ничего не заметил, появилась некоторая надежда на то, что столь сильная реакция возвращения в привычное состояние со временем смягчится. Александра Андревна, правда, все равно обо всем догадалась, но от ее внимательного взора и более незначительные мелочи было не скрыть.
      Петр Иванович снова взглянул через лужайку на сидящую в беседке графиню. Что за пустой спор у них вышел вчера, право! Недоверие Александры Андревны больно его ранило, но ведь он понимал, что дело не только и не столько в ее сомнениях по поводу его способности справиться со сложившейся ситуацией, сколько в том, что Саша боится всесильного полковника. За него, Петра, боится, не за себя. Ей, так и не простившей себя за то, что не смогла уберечь Штольмана от беды, трудно смириться с тем, что еще кто-то попадет в сети Варфоломеева.
      Но должна же госпожа графиня понимать, что выбора у него на самом деле не  имеется никакого. Если допустить возможность того, что Штольман жив и бежал вместе с Аннет, то он, Петр Миронов, просто обязан оставаться рядом с Варфоломеевым, любым способом стараясь отвести интерес полковника от беглецов. Если несносная папка найдется, это получится, пожалуй.  Ну, а если нет, останется только лгать, надеясь, что Владимир Николаевич уже проникся доверием к видениям новоявленного провидца. Только так он сможет защитить Аннушку, а это самое главное. Поэтому нечего тут стоять и любоваться очарованием женщины, которая в твою сторону смотреть не желает. Нужно пойти, наконец, к Виктору и поговорить, довольно уже откладывать разговор, как бы он ни был неприятен.

      Виктор Миронов что-то писал, сидя за столом, но немедленно отложил перо, стоило брату зайти в кабинет.
      – Присаживайся, – предложил он, выходя из-за стола и тоже умещаясь в кресле напротив брата. – Так о чем ты хотел поговорить?
      Петр Иванович задумался на мгновение. Разговор с братом спланировать он не догадался и теперь не знал, с чего начинать.
      – Видишь ли, Виктор, – задумчиво произнес он, – то, о чем я хочу тебе рассказать, достаточно сложно. Не знаю, как и приступить.
      – А ты долго не думай, – усмехнулся брат. – Мы с тобой, вроде, всегда друг друга понимали, поймем и теперь. Так что тебя гнетет?
      – Ко мне дар вернулся, – ответил Петр неожиданно для себя самого. Начало разговора он видел совсем не так.
      – Вот как? – неожиданно серьезно, даже встревоженно отреагировал Виктор. – И что же духи тебе поведали?
      – Я не вижу духов, – пояснил Петр Иванович. – Все теперь несколько иначе, чем раньше. Я вижу разные картины, но в основном, будущее.
      – То есть, ты у нас теперь пророк? – усмехнулся Виктор Иванович. – И что, видения твои сбываются?
      – В том-то и дело, что сбываются, – ответил Петр. – В Петербурге мне удалось ни больше ни меньше как предсказать, что бомбисты собираются напасть на одного важного человека. И это предотвратили. Взрыв, правда, все равно был, но погибли сами бомбисты. Ну, еще, к сожалению, и жандармы.
      – Подожди, – изумленно остановил его Виктор, – ты хочешь сказать, что ты предотвратил нападение бомбистов?
      – Не я, разумеется, – поморщился Петр Иванович его непонятливости. – Этим занимались люди полковника Варфоломеева, я только дом указал.
      – Ты знаком с полковником Варфоломеевым? – изумился старший брат еще сильнее.
      – Ее Сиятельство знакома с ним, – пояснил Петр. – Я же встретился с полковником в ее доме.
      – А позволь тогда уж тебя спросить, – довольно мрачно поинтересовался Виктор Миронов, явно не обрадованный изложенными братом новостями, – откуда ты знаком с госпожой графиней, да еще настолько тесно, что пригласил ее остановиться в нашем доме?
      Петр Иванович заметно смутился, но отступать было некуда: если он хотел, чтобы брат хоть отчасти ему доверился, следовало говорить правду.
      – Мы были знакомы с Александрой Андревной двадцать лет назад, – ответил он, – и собирались обвенчаться. К сожалению, обстоятельства вынудили ее выйти за графа Раевского. Этой весной, когда я вернулся в Петербург, мы встретились снова совершенно случайно.
      – А я и не знал, что ты когда-либо думал о браке, – озадаченно сказал старший брат.
      – А я только раз в своей жизни об этом и думал, – ответил Петр недовольно.  – Может, хватит уже обсуждать эту тему? Нам и без того есть о чем поговорить.
      – Хорошо, – согласился Виктор, снова делаясь серьезным, – так что именно ты хотел спросить?
      – Не спросить, – уточнил Петр Иванович, – а рассказать. Главное уже рассказал: ко мне вернулся дар, и господин Варфоломеев в нем весьма заинтересован.
      – И что же? – не понял адвокат Миронов.
      Ну, или чрезвычайно старательно притворился непонимающим. Ну и как ему что-то объяснять, спрашивается, если он дураком решил прикидываться? Нет, братец, все ты понял уже. А что не понял, то сейчас поймешь.
      – Мне вчера видение было, когда мы на кладбище ходили, – произнес Петр, пристально глядя брату в глаза. – Видел, как наяву, смерть Яков Платоныча. Так и расскажу господину Варфоломееву при встрече, и могилу опишу, уж больно она получилась у вас впечатляющая. А то ведь господин полковник Штольмана лично знал, и о смерти его переживает очень.
      – Да уж, расскажи, – ответил Виктор, не отводя взгляда от брата. – Можешь сказать, если понадобится, что я сам приеду и расскажу все.
      – Не понадобится, моих слов будет достаточно, – кивнул Петр. – Моих и Ее Сиятельства.
      – Вот даже как, – вздохнул Виктор Иванович. – Ну, так еще о чем ты поговорить хотел?
      – Хотел только спросить, – рискнул Петр наудачу, – скажи-ка, брат, тебе Яков Платонович перед смертью никаких документов на хранение не оставил?
      – Нет, – покачал головой Виктор Миронов, – да он и не стал бы. Ты же помнишь, мы не слишком ладили с ним в последнее время.
      – Помню, как же, – усмехнулся Петр, – ты ведь ему даже от дома отказал, как такое забудешь?
      – Я был не прав, – твердо произнес Виктор Иванович, – и поверь, я очень теперь сожалею.
      – Да знаю я, – утешил его младший брат. – Ты не волнуйся, Виктор, я все понимаю.
      И он снова очень пристально взглянул в глаза старшему Миронову. И Виктор Иванович глаза отвел.
      Понимать это можно было как угодно. И сомнения все равно оставались. Но самое главное было сделано, брата Петр предупредил. Да и кое-что для себя выяснил.
      – Ну, я пойду теперь, – сказал он, поднимаясь, – не хочу тебе мешать работать.
      Виктор Иванович кивнул, тоже вставая.
      – Петр, Коробейников придет – ты его про документы спроси, – посоветовал он. – Если кто и знает, то он один, больше Яков Платонович никому не доверял.
      – Спасибо, – кивнул Петр, – но лучше пусть Ее Сиятельство спрашивает Антона Андреича. От нее он ничего скрыть не сможет.
      Виктор усмехнулся:
      – Да, я видел, как он вчера смотрел на Александру Андревну. Ни дать, ни взять, саму Богоматерь узрел.
      – Все бы тебе ехидствовать, – рассмеялся Петр Иванович. – Ты себя вспомни в этом возрасте!
      – Да что мне себя вспоминать, – ответил со смехом старший, – когда я тебя ясно помню.

      Все еще улыбаясь после разговора с братом, Петр Иванович снова вышел на террасу. На душе стало спокойнее и как будто светлее. Виктор предупреждению явно внял, и, хотя продолжал придерживаться своей версии, сведения, рассказанные братом, учел. А большего от этого разговора Петр и не ждал, адвокаты тайн не выдают.
      Миронов снова посмотрел через лужайку, где в беседке с книгою сидела Александра Андревна. В отличие от настроения Петра Ивановича, погода вовсе не улучшилась. День был пасмурным, ветреным и прохладным, и вряд ли легкое утреннее платье защищало графиню от холода. Взяв плед с дивана, Петр Иванович решительно перешел лужайку и вошел в беседку. Александра подняла голову от книги и посмотрела ожидающе.
      – День прохладный, Ваше Сиятельство, – сказал Петр, укрывая пледом ее плечи. – Если не беречься, недолго и до простуды.
      – А я уже думала, что мы расстались, наконец, с титулами, – печально сказала Александра Андревна. – Видимо, то было проявление гнева?
      – Да какой гнев, право, – кривовато усмехнулся Петр Иванович, присаживаясь в кресло, – так, волнение. И оно уже миновало.
      Саша опустила глаза и помолчала немного. Петр любовался ею молча, и тишину нарушать не спешил. Мнения своего по спорному для них вопросу изменить он не мог. А принесение пустых извинений вряд ли чему-либо помогло. Оставалось лишь молча ждать вердикта, да любоваться изумительной красотой, пока еще имеется такая возможность. Вряд ли она долго продлится, потому что и Александра Андревна не склонна была никогда менять свои намерения.
      – Я была не права вчера, – сказала вдруг графиня Раевская после недолгого молчания. – Мне не стоило говорить подобного, и встревоженность меня не извиняет.
      Миронов  от изумления даже дар речи потерял. Меньше всего он мог ожидать извинений. Он счастлив был уже тем одним, что Александра Андревна не прогнала его из беседки, что говорила с ним, давая надежду на примирение в будущем. И уж вовсе не ожидал от нее подобных слов. Но они прозвучали, и, судя по бледности прекрасного лица, по тому, как тонкие пальцы сжали край наброшенного на плечи пледа, в его ответе Саша была вовсе не уверена.
      – Да полно Вам, Александра Андревна, – поспешил успокоить ее Петр, смущенный и растроганный ее волнением и извинениями, – сгоряча чего не скажешь? Не переживайте, прошу Вас.
      – Вы удивительный человек, – улыбнулась ему графиня, – с Вами рядом я всегда чувствую себя в безопасности. И поверьте, я Вам доверяю целиком и полностью. Просто я очень боюсь Вас потерять.
      – Уж слишком я заметный и шумный, чтобы потеряться, – смущенно рассмеялся Петр, – Вам не о чем беспокоиться.
      – Значит, мир? – улыбнулась Саша, протягивая ему руку.
      – Разумеется, – кивнул он с улыбкой, принимая ее ладонь и нежно перебирая тонкие пальцы. – И не говорите мне, что сомневались в этом, Ваше Сиятельство, я этого просто не переживу!
      – Не смейте так говорить! – воскликнула Александра Андревна взволнованно и руку отобрала. – Вы шутите, как всегда, а у меня от подобных шуток мороз по коже.
      – Саша, посмотрите на меня, – тепло сказал Петр, снова беря ее руку и заглядывая в лицо. – Все будет хорошо. Вы мне верите?
      – Верю, – тихо произнесла она, возвращая ему взгляд.
      Глаза у нее были безмерно красивые и очень грустные. Смешливые золотистые искорки сегодня их покинули. Но это были самые удивительные, самые прекрасные глаза на свете, и…
      – Ваше Сиятельство, здравствуйте, – послышался радостный голос Коробейникова, – Вы хотели меня видеть? Добрый день, Петр Иванович.
      Петр Иванович поднялся, стараясь не рассмеяться. Вспомнились рассказы Аннет о сверхъестественной способности Антона Андреича появляться не ко времени. Если он и к ним в подобные моменты врывался, то выдержка Штольмана просто впечатляет. Потому как вот ему, Петру, сейчас больше всего хотелось огреть Коробейникова чем-нибудь тяжелым.
      – Здравствуйте, Антон Андреич, рад Вас видеть снова,– приветствовал Миронов молодого человека. И  добавил, обращаясь к Александре Андревне. – Ваше Сиятельство, позвольте мне откланяться.
      Графиня Раевская, на чьем лице уже нельзя было заметить и тени смятения, охватившего ее несколько минут назад, кивнула с улыбкой:
      – Я найду Вас позже, Петр Иванович. Нам необходимо обсудить время нашего возвращения в Петербург.

      Вернувшись в гостиную, Петр присел на диван и задумался о том, чем бы занять время до того момента, пока Александра Андревна не изволит отпустить восвояси Антона Андреевича. Вмешиваться в их беседу Миронов не хотел, уверенный, что графиня допросит Коробейникова так, что и охранке не снилось.
      Но чем же занять себя покуда? В доме царила полная тишина: Виктор работал в кабинете, Мария Тимофевна отправилась к модистке, а Прасковья была занята на кухне. Полчаса у него есть, как минимум, раньше Саша Коробейникова не отпустит. И эти полчаса он вполне может употребить с пользой, посвятив их изучению собственного дара. Только сесть надобно поудобнее, чтобы не оказаться на полу, если в этот раз реакция будет сильной. Да бокал с коньяком поставить рядом, на всякий случай.
      Удобно расположившись на диване, Петр Иванович постарался сосредоточиться на папке с документами. Проблема состояла в том, что он эту папку никогда не видел и с трудом мог себе представить. Тогда он попытался вообразить себе Штольмана, держащего в руках документы. Видимо, на этот раз мироздание поняло вопрос правильно, потому что противоположная стена внезапно исчезла.

      Небольшая комната, явно съемная, причем, совсем дешевая, с темными, будто бы крашеными стенами, освещается только огнем, вырывающимся из открытой настежь дверцы печки и одной-единственной свечой, стоящей на столе. Рядом с печью стоит Штольман, усталый и почему–то небритый, и протягивает бумаги сидящему на корточках Коробейникову, ворошащему в печи кочергой. Антон Андреич забирает у Штольмана пачку бумаг и отправляет в печь. Затем подкидывает еще дров и закрывает дверцу. В комнате становится почти совсем темно, лишь свеча на столе чуть разгоняет мрак.
      – Всё, Яков Платонович, – слышится голос Коробейникова. – Что теперь? 
      Привычно и ожидаемо уже, хоть и как всегда внезапно, ощущается удар в живот – неизбежная плата за информацию.
      – Как-то сильно в этот раз, – успел подумать провидец, а потом пришла темнота.

      – Петр? Петр, что с тобой? – будто издалека донесся испуганный голос брата. – Очнись!
      – Не беспокойтесь, Виктор Иванович, – прозвучал нежный голос графини, – Ваш брат сейчас придет в себя. Я уже видела подобное.
      – Уже пришел, – произнес Петр, открывая глаза и оглядываясь.
      Все было по-прежнему, и сел он удачно, так что пол был там, где ему и положено быть, то есть под ногами. Рядом стоял перепуганный Виктор, все еще держащий его за плечо, а чуть в стороне находилась Александра Андревна, державшая в руке тот самый бокал с коньяком, что он приготовил. Лицо Ее Сиятельства было, как и всегда, невозмутимо, но привычный уже различать мельчайшие проявления ее эмоций, Петр ясно видел, что она чрезвычайно сердита.
      – Выпейте, прошу Вас, – протянула Александра ему бокал. – Судя по тому, что Вы озаботились лекарством заранее, о спонтанности речь не идет?
      – Каким лекарством? – сердито спросил Виктор Иванович. – Брат, объясни мне, что происходит! Ты болен?
      – Я здоров, – успокоил его Петр Миронов, принимая бокал из рук графини и делая большой глоток. – Это всего лишь коньяк. Успокойся, ничего страшного не произошло, просто у меня было видение.
      – И  часто у тебя подобное? – все еще сердито поинтересовался брат, наливая коньяк во второй бокал, для успокоения собственных нервов.
      – Когда как, – ответил Петр Иванович, – но в данном случае я сам виноват. Похоже, что видения, которые я вызываю, действуют на меня сильнее, чем те, что сами приходят. Сколько прошло времени, как я отключился?
      – Вряд ли много, – ответила Раевская, – мы с Антоном Андреичем разговаривали после Вашего ухода не больше четверти часа, он чрезвычайно торопился, и я не стала его задерживать. А после я сразу прошла в дом. Жаль, что Виктор Иванович обнаружил Вас первым.
      Петр покаянно взглянул на брата:
      – Я думал, ты занят и не выйдешь. Не хотел тебя пугать.
      – Да ладно, – махнул рукой Виктор, – ты, главное, при Маше такое не учуди, а то точно с экзорцистом познакомишься.
      – Постараюсь, – усмехнулся Миронов-младший, – а впрочем, и не придется. В Затонске дела окончены, надобно в Петербург возвращаться, ежели Ее Сиятельство не против.
      – Полностью с Вами согласна, Петр Иванович, – ответила Раевская. – Полагаю, нам лучше ехать сегодня же.
      – Сегодня? – удивился Виктор Иванович. – Это довольно неожиданно. Маша расстроится, она надеялась, что Вы, Ваше Сиятельство, сможете задержаться до приезда ее сестры.
      – Тем более ехать нужно, – в ужасе подскочил Петр, – а то вдруг Олимпиада Тимофевна не станет двух недель ждать!
      Брови графини слегка поднялись в изумлении от его сверх ожидания бурного протеста, но она, обращаясь к хозяину дома, сказала спокойно:
      – Я была бы счастлива познакомиться с Вашей свояченицей, Виктор Иванович, но не могу пренебрегать своими светскими обязанностями. Очень надеюсь, что Вы навестите меня в Петербурге.
      – Всенепременно, – поклонился адвокат Миронов. – Буду с нетерпением ожидать новой встречи.

      Сборы не заняли и пары часов. Вернувшаяся Мария Тимофевна расстроилась безмерно от того, что сестра не сможет познакомиться с Ее Сиятельством, но графиня утешила гостеприимную хозяйку, предложив и Олимпиаде Тимофеевне присоединится к ответному визиту Мироновых в Петербург. Виктор Иванович, услышав это предложение, сделался уж вовсе мрачным, да и Петр Иванович радости не испытал, но сказать что-либо братья не осмелились.
      В суматохе сборов Петру все же удалось выбрать время, чтобы спросить Александру, что поведал ей Коробейников.
      – Все дело в господине Увакове, – объяснила графиня. – Со слов Антона Андреича, он весьма резво принялся искать эту папку, прикрываясь расследованием смерти Разумовского. Яков Платонович не был уверен в своей безопасности, и правильно, ведь позже Уваков его все-таки арестовал. Так что они с Коробейниковым сожгли все документы, от греха. А что Вам открылось во время видения?
      – Да собственно, это и открылось, – ответил Петр Иванович, – разве что без подробностей. Я видел, как Штольман давал Коробейникову бумаги, а тот их сжигал в печи. Про Увакова ничего не видел, так что Ваш способ явно точнее.
      – И безопаснее гораздо,  – не без ехидства сказала Саша. – Стыдно Вам, Петр Иванович, так брата пугать, у него сердце больное.
      – Виноват, – покаянно ответил Петр, – но клянусь, я не предполагал, что Виктор до обеда выйдет из кабинета, он всегда по многу часов работает. Зато я теперь гораздо лучше понимаю, как именно задавать вопрос, чтобы получить ответ. Первый раз мне удалось увидеть именно то, что я и хотел.
      – Будем считать это победой, – серьезно кивнула графиня, – но я все равно прошу Вас быть осторожнее: последствия этих видений нам неизвестны, а выпадаете в беспамятство Вы от них регулярно.
      – Когда как, – отмахнулся Миронов, – то сильнее, то слабее. Начинаю думать, что это связано с погодой.
      Саша лишь головой покачала, но спорить с его легкомыслием на этот раз не взялась.

      В Петербург они прибыли утром, и сразу же взяли извозчика до Царскосельского вокзала, решив в столице не задерживаться. У дома на Оранжерейной Петр Иванович помог Александре Андревне покинуть экипаж, пока шустрые лакеи дома Раевской выгружали ее багаж, а сам отправился дальше на Церковную, с удовольствием думая о том, что Дарья обрадуется блудному своему барину. У нее уже, небось, и обед готов, раз уж время завтрака давно миновало.
      Петр подумал невзначай, насколько изменилась его жизнь за последние несколько месяцев. Вот и домой он уже возвращается с удовольствием, да и в доме брата в Затонске не маялся от скуки, и с удовольствием бы погостил подольше, если бы не угроза приезда Олимпиады Тимофевны, это уж было бы слишком, в любом состоянии и в любые времена.
      А нынче вечером его будет ожидать Александра Андревна. Правда, к этому приятному факту совершенно излишне добавлялась возможность визита господина полковника, которого они еще с вокзала известили о своем возвращении телеграммой, но это была уже неизбежность, и с нею следовало смириться. C’est la vie, или, по крайней мере, его, Петра Миронова, жизнь теперь именно такова.
      Дарья и в самом деле обрадовалась, захлопотала, накрывая на стол и готовя ванну, привычно ворча себе под нос, что почему-то лишь добавляло уюта. И было необычайно хорошо погрузиться в домашнюю расслабленность, непривычно ощущая тихую радость от возвращения, устроиться в кресле с книгой после обеда, а может быть, и задремать в нем, если придет желание. Никогда до этого Петр не испытывал ничего подобного, разве что в совсем уж раннем детстве, когда  была жива мама. И было странно ощущать, что не манили больше дальние страны и путешествия, вот только непременно хотелось показать Саше Париж, но обязательно весенний. А весна наступит не скоро еще, и было время придумать, как осуществить свою мечту.
      Одну мечту он все же осуществил, задремав после обеда в кресле, и сны ему снились просто волшебные: весенний Париж, цветущие каштаны, Саша, смеющаяся рядом с ним на Елисейских полях, и почему-то там были и Аннет со своим Штольманом, и Виктор с Марией Тимофевной, и даже, кажется, доктор Милц, что уж вовсе было странно, но ведь это был  сон, а во сне возможно все что угодно.

      Продремал Петр совсем недолго, но, проснувшись, почувствовал себя совершенно отдохнувшим. Рассмеявшись странностям собственной фантазии, нежданно-негаданно подарившей ему такой замечательный сон, он попросил Дарью сварить кофе, а сам, насвистывая что то из Штрауса, принялся одеваться к выходу. Видение настигло его неожиданно, когда он повернулся к зеркалу, чтобы поправить галстук. Но зеркала на месте не оказалось, исчезла вся стена.

      Знакомый кабинет в доме на Оранжерейной улице. Поднос с почтой на столе и чашка с чаем рядом. И Александра, невозмутимая, как обычно, лишь снежно бледная, стоит у стены, гордо подняв голову, и, не повышая голоса, отвечает человеку, который развернулся к ней лицом, и потому Петр видит только его спину:
      – Говорю Вам, документы сожжены, и это все, что мне известно.
      – В таком случае, Вы мне не интересны более, Ваше Сиятельство, – отвечает незнакомец.
      А в следующую секунду оглушающе громко гремит выстрел, и на светлом платье расплывается красное пятно, и Саша с изумленным лицом опускается на ковер, а глаза ее медленно тускнеют…<

      Воздух привычно вырывается из легких, причиняя почти невыносимую боль, но вот уж боль сейчас волновала Миронова менее всего. Все свои силы он сосредоточил на том, чтобы не потерять сознание. Сейчас не время отключаться, не время! Ему необходимо успеть, потому что все, что он видел, еще не произошло. И он успеет, обязательно, иначе зачем этот дар вообще нужен, если не для того, чтобы спасти ту единственную, которую он любил?!
      Рывком, преодолевая слабость и головокружение, Петр выпрямился и шагнул к столу, где в ящике лежал заряженный револьвер и пара метательных ножей в чехле. Ножи предпочтительнее, он всегда их больше любил, чем огнестрельное оружие. И тихо, и не подведут никогда. Но взять стоит и то и другое. Быстро, как только мог, он вышел в прихожую. Дарья бросилась навстречу, перепугавшись бледности барина, но Петр лишь коротко кивнул ей и быстро вышел. Все силы пока что уходили на то, чтобы двигаться как можно быстрее.
      «Если все будет хорошо, буду вызывать эти картинки, пока окончательно не привыкну», – пообещал он себе мысленно. Мелькнула мысль: «А если не будет?» - но вот ее Петр Иванович быстро и решительно отогнал. Будет, обязательно будет. А если не будет, то и ничего не будет тоже, а значит, и думать об этом незачем.
      Прохожие с удивлением оглядывались на чрезвычайно бледного человека с очень серьезным лицом, что крайне целеустремленно шел по улице Царского Села, изредка пошатываясь. Некоторые отступали в сторону, должно быть, принимая его за пьяного, но это Петру Миронову было сейчас абсолютно безразлично. В голове сидело одно: нужно успеть, и Петр шел вперед, чувствуя, как слабость отступает, а шаги ускоряются. Это радовало, значит, и руки дрожать не будут.

      Вот и знакомый, почти что родной уже дом на углу Оранжерейной улицы. На стук молотка вышел лакей и тут же склонился в поклоне, пропуская Миронова в дом. Слуги здесь уже привыкли к его частым визитам и впускали сразу.
      – Где Ее Сиятельство? – отрывисто спросил Петр.
      – В кабинете-с, принимают визитера, – ответил лакей. – Прикажете доложить?
      – Докладывать не надо, – ответил ему Петр, – я так пройду.
      – Так как же без доклада-с? – изумился лакей. – Ее Сиятельство гневаться станут.
      – Не станут, – твердо сказал ему Петр Иванович, скидывая с плеч пиджак и пристраивая его на ближайшее кресло. – И вот что, голубчик, за полицией пошли, и быстро. Там у Ее Сиятельства преступник в кабинете.
      – Будет сделано, – поклонился лакей, с испугом глядя на пару метательных ножей, которые Петр извлек из чехла и перехватил поудобнее.
      По коридору Миронов прошел осторожно, стараясь ступать мягко. Саша не держала в коридорах ковров, предпочитая слышать шаги тех, кто подходит к двери. Мимоходом скользнула в голове мысль, что если все будет хорошо, он все изменит, все. И она забудет, как бояться, и про полковника забудет тоже, и будет счастлива. Если все будет хорошо… Будет!
      Вот и тяжелая дубовая дверь в кабинет, она прикрыта, но не закрыта плотно, и это просто отлично: во-первых, можно быстро распахнуть, во-вторых, слышны голоса, хоть слов и не разобрать. Резкий мужской голос, неприятный, язвительный тон, гость требует, настаивает. И в ответ ему – спокойный, как и всегда, голос Александры Андревны, полный достоинства и самообладания. Теперь главное – не торопиться, хотя и хочется больше всего на свете распахнуть дверь, ворваться и вцепиться в горло убийцы зубами. Но надо остановиться и прислушаться, чтобы хоть по звуку определить, где он стоит, потому что будет только один бросок, и нужно обязательно попасть, а прицелиться и оценить ситуацию нет возможности. И дыхание нужно успокоить, чтобы не дрогнула рука.
      – Я в последний раз Вас спрашиваю, Ваше Сиятельство, где папка? – произнес визитер громче, явно теряя терпение. – Она нужна мне, и я ее заполучу любыми средствами, так что не стоит упрямиться.
      – Вы совершенно лишились разума, господин Уваков, – спокойно и с достоинством произнесла графиня Раевская. – Говорю Вам, документы сожжены, и это все, что мне известно.
      Все, времени больше нет, сейчас он выстрелит. Пинком отворив дверь, Петр метнул ножи с обеих рук одновременно. Уваков обернулся на шум и оказался лицом к нему, делаясь отличной мишенью. Но мишень была вооружена, и громкий выстрел заставил Миронова оглохнуть. Резкий толчок в грудь откинул его к стене. Боль пришла почти что сразу, но это было уже не важно. Куда важнее была резкая слабость, ведь если он промахнулся, предстоит еще драться, а револьвер сзади за поясом, не достанешь быстро. А в следующую секунду господин Уваков, побледнев, согнулся, а затем осел на ковер, на спину. Одна рукоять ножа торчала у него из-под ключицы, вторая из живота.
      «Попал, – подумал Петр, улыбнувшись. – У меня все получилось».
      В ушах сильно звенело, и кружилась голова, и почему-то было совсем не слышно, что говорит ему Саша, кинувшаяся через комнату и упавшая рядом на колени. И Петр Иванович снова улыбнулся, подумав, до чего же она прекрасна, даже сейчас, с залитым слезами и искаженным страхом лицом.
      – Все хорошо, – попытался он ее успокоить, но слова не получились, дышать стало вовсе невозможно, и рот вдруг наполнился кровью, а он и не знал, что в крови можно утонуть.
      «Легкое, – пришла мысль. – Неудачно как. Саша расстроится».
      А в следующую минуту все потемнело, наконец, и не стало ни боли, ни сожаления.

 
Следующая глава         Содержание
   

Скачать fb2 (Облако mail.ru)        Скачать fb2 (Облако Google)

Отредактировано Лада Антонова (15.08.2017 15:58)