Глава десятая

Поиски

Два дня, выделенные полковником Варфоломеевым на поправку пострадавшего здоровья, все же понадобились. Во-первых, Ее Сиятельство графиня Раевская в отличие Петра Ивановича, в путешествии одним саквояжем обойтись не могла. Во-вторых, Саша вовремя напомнила ему, что собираясь в гости, следует предупредить о своем визите, особенно учитывая, что едет Петр в этот раз не один. Если честно, Миронову бы и в голову это не пришло, если бы не вежливое напоминание госпожи графини, так он привык приезжать в родной дом внезапно, когда душа пожелает. Хоть это давно уже был дом брата, для Петра он по-прежнему оставался родным, да и Виктор всегда был ему рад. Мария Тимофевна же, напротив, не была рада его видеть никогда, так что и готовить ее к своему приезду было бессмысленно. Но в этот раз все было по-иному. Он не просто ехал в родной дом, но вез в гости к брату свою возлюбленную для первого знакомства, что, разумеется, накладывало на путешествие дополнительную ответственность.
     Впрочем, так Петр представлял себе ситуацию лишь в душе, а вслух придерживался версии полковника о посещении госпожой графиней могилы родственника. Эта трактовка его тоже полностью устраивала, пробуждая самые что ни на есть озорные мысли, которые Петр Иванович старательно подавлял, отлично понимая, что Саша вряд ли будет в восторге от его страсти к розыгрышам. Петр все же счел необходимым предупредить ее о своих несколько натянутых отношениях с невесткой. Графиня улыбнулась несколько иронично и заверила его в своем полном понимании этого вопроса, а также предложила ему по возможности не вмешиваться и позволить ей самой наладить отношения с его родственниками. Похоже было, что Александра Андревна прекрасно разглядела истинную причину волнения друга, но, щадя его самолюбие, обсуждать ее не захотела.
     Так или иначе, но он послушался совета Александры и отправил брату телеграмму, поскольку на письма времени все же не было. Петр ограничился коротким вопросом, сможет ли Виктор принять кроме него в своем доме гостью. Миронов-старший телеграфировал согласие незамедлительно, так, видимо, его поразило желание младшего брата приехать с дамой. Ехидно усмехнувшись, Петр Иванович подумал, что это вовсе не последнее ожидаемое им удивление в жизни его брата в ближайшее время.
     Размышления на тему знакомства семейства брата с Александрой Андревной вызывали у Миронова весьма неоднозначные эмоции, от тревожного беспокойства по поводу того, как будет чувствовать себя госпожа графиня в окружении его семьи, до иронии при мысли о реакции Марии Тимофеевны на известие о «родственных связях» Штольмана. Но, по крайней мере, эти мысли отвлекали его от беспокойства по поводу главной цели их визита, то есть расследования обстоятельств смерти Якова Платоновича. Было совершенно необходимо понять, что же на самом деле произошло с господином надворным советником в Затонске, умер он или все-таки жив, вопреки официальной версии.
     В пользу первого на нынешний день свидетельствовала официальная версия, а также убежденность полковника Варфоломеева в смерти бывшего сотрудника. Но вот отмести картину, которая показала Штольмана живым и здоровым, Петр не мог никак, особенно теперь, когда истинность его видений подтвердилась столь недвусмысленно. Да и слова господина Зайдлица,  сказанные им в день памятного спиритического сеанса, обнадеживали. Жаль только, до отъезда в Затонск встретиться с немецким медиумом не удалось, поскольку он на несколько дней отбыл в Москву по каким–то делам. 
     Внушало надежду, смешанную с опасениями, и странное поведение Виктора Миронова. Разумеется, Петр собирался как следует допросить брата. Но всем, кто пробовал допрашивать адвоката, понятно, как мало было надежды на получение каких-либо сведений. Поговорить с Виктором и предупредить его Петр Иванович намеревался в любом случае, но вот реакцию брата на свой рассказ предсказать не мог. Одно было понятно точно: то, чего Виктор Иванович рассказывать не захочет, он и не расскажет.
     Можно было еще попробовать побеседовать с доктором Милцем. Уж доктор точно должен был знать, кто похоронен на Затонском кладбище. Но если Штольман жив, то, следовательно, Александр Францевич замешан в фальсификации его смерти, а значит, правды не скажет.

     А выяснить правду было необходимо. Во-первых, Петр Иванович не желал, чтобы Саша мучила себя, пытаясь в бесчисленный раз понять, жив или все же мертв дорогой ее сердцу человек. Госпожа графиня старалась не говорить на эту тему, но Петр ясно видел, что сомнения терзают ей душу, и ради нее хотел бы найти ясность в этом вопросе.
     Была и более практическая необходимость все выяснить: если Штольман и в самом деле погиб, то не будет худа в том, чтобы попытаться выполнить поручение  господина Варфоломеева и разыскать требующиеся ему документы. Но в этом случае следовало как можно скорее разыскать Анну, чтобы выяснить, что с нею. Особенно теперь, когда на его примере стало понятно, что потерянный дар может вернуться, хотя и в ином виде.
     Ну, а если удастся выяснить, что Яков Платонович все-таки жив, и Аннушка с ним, то беспокоиться о ней не нужно, но зато следует любыми средствами отвлечь внимание полковника Варфоломеева от беглецов. Единственное, что приходило Петру Ивановичу в голову, это отдать в распоряжение Владимира Николаевича свой собственный дар, чтобы ему не понадобилось уже интересоваться Анной. Этот выход представлялся Миронову вполне действенным: его дар уже доказал свою полезность, так что вполне можно  было надеяться, что господин полковник удовлетворится одним медиумом. 
     С Сашей он это решение не обсуждал, так как отлично представлял ее реакцию. Как бы Александра Андревна ни выражала беспокойство по поводу последствия видений и предсказаний, Петр Иванович отлично понимал, что данные ему феноменальные способности использовать будет непременно. Тем более, что появление спонтанного видения говорило со всей ясностью, что избежать их все равно не удастся. Так почему бы не попытаться применить свои возможности с пользой?

     Но вот все сборы были завершены и все споры окончены. Наконец-то они прибыли в Затонск. Никогда еще приезд домой не вызывал у Петра такого оживления. Он предвкушал, как покажет Александре Андревне этот милый в своей провинциальности, но вместе с тем очаровательно самобытный городок. Достопримечательностей в Затонске было мало, разве что монастырь, да и тот мужской. Хотя тайник разбойника Кудеяра вполне мог сойти за таковую, все-таки, как ни крути, а личностью он был исторической.
      Впрочем, Сашу, кажется, достопримечательности интересовали мало, зато на его рассказы о детских шалостях она реагировала радостным смехом. Петр по пути от вокзала показал ей даже тот самый дуб, и Александра Андревна немедленно высказала пожелание самолично увидеть след от пули на его стволе.
     Лишь на подъезде к дому, когда проезжали мимо кладбища, Саша умолкла и погрустнела. Сделался серьезным и Петр Иванович, вспомнив мгновенно об истинной цели их визита в Затонск, коей являлся вовсе даже не осмотр памятных мест. Посещение кладбища они наметили на следующее же утро, чтобы не тянуть долго. Следовало, правда, предварительно выяснить, где именно располагалась требуемая могила. Но Виктор утверждал, что присутствовал на похоронах, так что наверняка мог с этим помочь.
     Предстоящий визит на кладбище Петра несколько тревожил. Он опасался, что Саша расстроится при виде могилы, и даже хотел отговорить ее от посещения кладбища, клятвенно заверяя, что никаких видений там провоцировать не собирается в любом случае.
     – Но тогда я тем более должна там присутствовать,  – серьезно ответила ему графиня. –  Если уж мы с Вами затеваем столь рискованную игру, да еще с таким противником, то легенду следует выдерживать безукоризненно.
     Она была права, несомненно, но у Петра сердце разрывалось при мысли о том, какие чувства Саша испытает при виде могилы друга, в чьей смерти она незаслуженно себя обвиняла. Эта ее придуманная вина злила его бесконечно, но поделать с этим он ничего не мог. Александру Андревну можно было отвлечь от тяжких мыслей, но нельзя было заставить их забыть. В глубине души Петр Миронов порой искренне надеялся, что Штольман все-таки выжил, а также, что жизнь сведет их, чтобы можно было недвусмысленно объяснить этому фараону, что именно он натворил.

     Но вот кладбище скрылось за поворотом, а скоро показался знакомый сад и желтый дом с белыми колоннами.
     – Приехали, – с улыбкой сказал Петр Саше.
     – Чудесный дом, – улыбнулась она ему в ответ, – сразу видно, что очень уютный.
     На стук колес экипажа из дома выбежала Прасковья, привычно всплеснула руками, но тут же бросилась обратно в дом, видимо, чтобы позвать хозяев. И действительно, на крыльце тут же появился Виктор, сияющий радостной улыбкой, а следом за ним показалась и Мария Тимофевна, улыбавшаяся куда менее лучезарно, но явно настроенная хотя бы изобразить любезность и гостеприимство.
     Петр Иванович легко спрыгнул на землю и галантно подал руку своей спутнице. Саша смешливо сверкнула на него глазами, отлично понимая, что именно он задумал, но тут же приняла привычно-невозмутимый вид, радуя мир лишь едва заметной светской улыбкой.
     – Ваше Сиятельство, – торжественно обратился к ней Петр Иванович, – позвольте Вам представить моего брата, адвоката Виктора Ивановича Миронова и его супругу Марию Тимофеевну. Виктор, Мария Тимофевна, представляю Вам нашу гостью, графиню Раевскую. Александра Андревна приехала в Затонск по личному делу, и я убедил ее воспользоваться гостеприимством дома Мироновых.
     Он ожидал, что его представление будет иметь эффект, и он этот эффект получил в полной мере. Немая сцена длилась секунд десять. Первой, как ни странно, спохватилась Прасковья, стоявшая у двери позади господ. Громко ахнув, она бросилась в дом, надо думать, менять что-то в сервировке на высший уровень парадности. Следующим пришел в себя Виктор. Он сделал шаг к гостье и галантно склонился к ее руке:
     – Ваше Сиятельство, мы рады приветствовать Вас в нашем доме. Надеюсь, он покажется Вам уютным.
     – Благодарю Вас, Виктор Иванович, – тепло улыбнулась графиня. – Надеюсь, наш внезапный визит не поломал Ваших планов.
     – Ну что Вы, Ваше Сиятельство! – вступила в разговор очнувшаяся, наконец, Мария Тимофевна. – Мы счастливы принимать Вас в нашем доме!
     – Спасибо, – улыбнулась и ей Раевская, – Петр Иванович уверил меня, что Ваша семья славится исключительным гостеприимством.
     – Но что же мы стоим на пороге? – воскликнула госпожа Миронова, – Ваше Сиятельство, пойдемте, я покажу Вам Вашу комнату. Вы, наверное, устали с дороги! Ужин будет через час!
     Дамы проследовали в дом, а мужчины, проводив их взглядом, наконец–то обнялись по-братски.
     – Ну, наделал ты шороху, ангел хаоса, – сказал Виктор, вспоминая детское прозвище брата. – Теперь Маша мне год пенять станет, что я не предупредил ее о визите столь высокой гостьи.
     – Ну, прости, Витя, – покаянно сказал Петр. – Не подумал. Предупредил, что не один приеду, и думал, этого и достаточно.
     – А что за дела у Ее Сиятельства в Затонске? – поинтересовался Виктор Иванович, проходя вперед брата в свой кабинет.
     – Госпожа графиня прибыла навестить могилу своего родственника, – порадовал он брата официальной версией визита, мысленно благодаря полковника за идею. Только теперь он понял вдруг, что объяснить брату свои взаимоотношения с Сашей будет, ох, как не просто. Да и неловкость определенная ощущалась. Признаваться брату, что влюблен, как мальчишка, в таком–то возрасте, было страшновато. Виктор порадуется за него, несомненно. Но это в душе. А для начала даст волю немалой своей язвительности, припомнив младшему все его насмешки и розыгрыши. Чувство справедливости требовало отнестись к этому с юмором. Но вот только Петр Иванович категорически не желал слушать шуток в адрес Александры Андревны, одна мысль о подобном приводила его в сердитое состояние.
     – Ты что это хмуришься? – поинтересовался Виктор Иванович, подавая брату традиционный бокал коньяка. – Или неприятности какие заполучил?
     – И неприятности тоже, – кивнул Петр, радуясь тому, что брат не стал заостряться на теме его приезда. – Но не только. У меня сейчас много перемен. Нам с тобой надо будет все это обсудить, и очень серьезно. Но это позже.
     – Уж не жениться ли ты надумал, что так серьезен? – с немалым ехидством спросил Виктор Иванович, пряча усмешку.
     – Виктор, я, конечно, у тебя в гостях, – немедленно вскипел младший брат, – но если ты еще хоть слово скажешь…
     – Молчу! – со смехом поднял руки адвокат Миронов. – Ни слова больше не скажу, обещаю. Ступай, переоденься с дороги, а то ужин скоро уже.

***

     Петр Иванович ушел в свою комнату, а Виктор Миронов опустился в кресло и крепко задумался. Когда от брата пришло письмо, в котором он сообщал, что собирается задержаться в Петербурге, Виктор Иванович был просто-таки в бешенстве от этого упрямства. Как он ругал себя теперь за то, что зимой не сладил с беспокойством и попросил брата приехать. Но тогда ему и в голову не приходило, что Яков Платонович жив, и что Аннушка покинет родной дом, чтобы последовать за ним. А также, что он, адвокат Виктор Миронов, будет вынужден хранить эту тайну, не имея возможности хоть с кем-нибудь поделиться.
     А поделиться хотелось очень сильно. Вот уже полгода от дочери не было никаких вестей, и требовалась вся сила убеждения, чтобы поддерживать уверенность Марии Тимофеевны в том, что Анна в полном порядке. Чудес изворотливости, впрочем, не требовалось. Маша с некоторых пор почти что не задавала ему вопросов, и лишь грустно вздыхала порой. Видимо, догадывалась о чем-то, но щадила мужа и о подробностях не расспрашивала. И за это Виктор Иванович был безмерно жене благодарен, отлично понимая, что подобная сдержанность ей дорого дается. Да и сам он порой ночами не мог уснуть, гадая, где теперь его маленькая девочка и что с нею. В способностях Якова Платоновича позаботиться об Анне он не сомневался ни минуты, и все же жить, не зная, что с дочерью, было очень нелегко.
     А теперь еще и Петр со своими расспросами, на которые приходится отвечать ложью. Врать брату Виктор Иванович терпеть не мог, они всегда были друзьями и тайн друг от друга не держали. Но в нынешней ситуации рассказать правду он просто права не имел. И держать брата в полном неведении было стыдно, тревогу его за Анну Виктор понимал очень хорошо.
     В данный момент утешало лишь то, что брат приехал не один. Возможно, и в самом деле целью его визита, как и причиной его задержки в Петербурге, была вовсе не Анна, а блистательная графиня Раевская? Любопытно, что может связывать Ее Сиятельство с его непутевым братцем. С Петром все понятно, он весь светится от любви, совсем голову потерял, как видно. Но ведь и госпожа графиня взирает на него с явным теплом. И погостить в их доме остановилась, не убоявшись за свою репутацию. Впрочем, вряд ли репутации Ее Сиятельства может хоть что-то угрожать. Достаточно одного взгляда, чтобы понять, что эта женщина безупречна.
     Но что же, все-таки, связывает ее с Петром? Сил нет, как любопытно. Впрочем, Виктор Иванович надеялся, что со временем он все выяснит.

***

     Ужин проходил в атмосфере неофициальной, но, в то же время был настолько светским, что у Петра Ивановича аж скулы сводило. Мария Тимофевна вежливо расспрашивала высокую гостью о светских новостях из Петербурга и невзначай поглядывала на деверя с задумчивым недоумением, будто не в силах понять, что может объединять ее бесшабашного родственника и блистательную графиню Раевскую. Александра Андревна отвечала ей с привычной светской улыбкой, спокойно и без малой толики снисходительности, но Петр снова видел перед собой мраморную статую вместо живой улыбающейся Александры и досадовал безмерно. Ему так хотелось, чтобы в доме его брата, едва ли не самого близкого ему человека, Саша ощущала себя тепло и уютно. Но этот пусть и семейный ужин ни в малой степени не вызывал мыслей об уюте и домашней непринужденности, напоминая, скорее, о лицемерии светского общения.
     Старшему брату, как видно, разговор о высшем свете, заведенный женою, тоже не слишком был по душе, так как он все же вмешался в разговор, меняя тему.
     – Петр сказал мне, Ваше Сиятельство, что Вы прибыли в Затонск, желая почтить память Вашего покойного родственника, – сказал он, выбрав паузу в разговоре. – С кем же Вы были в родстве? Я всю жизнь прожил в Затонске, быть может, был знаком с этим человеком?
     – Как я поняла Петра Ивановича, – ответила графиня, – не только были знакомы, но и в доме принимали. Надворный советник Яков Платонович Штольман был моим родственником со стороны мужа и моим протеже в высшем свете.
     Еще одна немая сцена порадовала Петра. Именно такой реакции на это известие он и ожидал. Мария Тимофевна даже чашечкой о блюдце стукнула. Ну, хоть чай не пролила, и то счастье. Памятуя, как поймал его самого полковник Варфоломеев,  Петр Иванович понимал, что Саша очень точно рассчитала свою речь таким образом, чтобы никого излишне не оконфузить. Подобными приемами графиня владела в совершенстве.
     – Разумеется, мы знали Штольмана, – произнес Виктор Иванович, оправившись от неожиданности, – и чрезвычайно его уважали. Его смерть была ударом для нашей семьи.
     – Для меня тоже, поверьте, – с искренней грустью ответила ему Александра Андревна.
     – А Яков Платонович никогда не рассказывал нам о том, что у него есть родственники, – несколько разочарованно сказала Мария Тимофевна.
     – Непотизма не желал, полагаю, – пояснила графиня, – с его гордостью подобное не согласовывалось.
     – Да-да, разумеется, – потерянно ответила Мария Тимофевна, – Яков Платонович был человек чрезвычайного достоинства и скромности. Мы его очень уважали, даже надеялись породниться.
     Виктор Иванович взглянул на супругу со столь явным удивлением, что это было и невооруженным взглядом заметно. Петр же Иванович опустил лицо, молясь про себя, чтобы Александра Андревна не заметила его выражения. Молитвы, впрочем, услышаны не были. Графиня Раевская видела, слышала и подмечала все происходящее вокруг нее. И читать за словами она тоже умела искусно. Впрочем, самообладание у Александры было беспредельное, так что понять, какие мысли ее посетили при этих словах, было невозможно.
     – Я рада, что Яков нашел в Затонске столь теплый прием, – сказала она спокойно. – Уверена, он очень ценил Ваше гостеприимство.
     – Мы всегда рады гостям, – радостно улыбнулась Мария Тимофевна. – Порой устраиваем приемы, ничего такого, для близкого круга. Но у нас бывают многие. Даже Его Сиятельство князь Разумовский захаживал по-соседски, царствие ему небесное.
     – Его Сиятельство, знаете ли, даже к Аннушке сватался, – продолжала Мария Тимофевна, не замечая возникшего за столом замешательства, – но она ему отказала. И то сказать, Яков Платоныч и помоложе, и куда привлекательнее. Как жаль, что и он умер.
     – Маша! – не выдержал Виктор Иванович. – Довольно!
     – Ваше Сиятельство, – обратился он к Раевской, – мы на самом деле очень любили и уважали господина Штольмана. И чрезвычайно сожалеем о его гибели.
     – Я так и поняла, – неожиданно тепло отозвалась Саша и, обращаясь к Марии Тимофеевне,  продолжила.– И я очень надеюсь, что Вы позволите мне отблагодарить Вас за гостеприимство и примете мое  предложение посетить столицу в сезон. В моем доме собирается чрезвычайно интересное общество.
     – Ваше Сиятельство, – радостно ахнула Миронова, – какое чудесное предложение! Разумеется, мы будем счастливы приехать. Может быть, и Аннушка к тому времени из поездки вернется. Уверена, ей было бы полезно завести светские знакомства.
     – С удовольствием познакомлюсь с Вашей дочерью, – улыбнулась Александра Андревна. – Хочу лишь предупредить Вас, не стоит распространяться в Петербурге о Вашем близком знакомстве с князем Разумовским. Хоть это и не принято обсуждать, но связь Его Сиятельства с некоторыми нежелательными личностями была огромным скандалом. И, хотя с его смертью история утихла, все равно она чрезвычайно неприятна. Такой человек – и вдруг шпионство.
     – Что Вы говорите? – изумилась Мария Тимофевна. – Вот ведь Аннушку Бог уберег. Надо будет Липе написать, она-то как удивится.
     – Петр, не желаешь ли выпить в кабинете? – весьма серьезно обратился Виктор Иванович к брату, поднимаясь из-за стола.
     Видно было, что услышанными новостями он весьма обеспокоен и жаждет подробностей. Только вот у Петра Ивановича настроения просвещать брата пока что не было. Напротив, ему хотелось прежде побеседовать с Сашей, чтобы понять, чем вызван ее неожиданный пассаж на тему Разумовского. Ранее они смерть князя подробно не обсуждали, хотя Петр и знал, что Александра Андревна Разумовского не любила. Он и сам не питал к нему сильной слабости, но сказанное графиней было полной неожиданностью.
     – Прости, Виктор, настроения нет, – ответил он брату, и, предложил, обращаясь к Александре. – Ваше Сиятельство, чудесный вечер. Не желаете ли прогуляться по саду?
     – С удовольствием, – ответила графиня, поднимаясь и выходя следом за ним из дома.
     Они пошли неспешно по аллее, наслаждаясь летним вечером.
     – Простите меня, мой друг, – сказала вдруг Саша покаянно, – мне не стоило высказываться столь резко. Но я совершенно не переносила князя, и просто не смогла сдержаться.
     – Он на самом деле был замешан в шпионстве? – поинтересовался Петр Иванович.
     – Разумеется, – ответила она, – хотя говорить об этом и действительно не принято. Но свет судачит, разумеется, как и всегда. Смерть князя произошла очень вовремя, предотвратив огромный публичный скандал. Я порой думаю, что она была слишком уж своевременна.
     – Как все запутанно, однако, в этой истории, – задумчиво произнес Петр.
     – Именно, – взволнованно сказала Саша, останавливаясь. – Весьма запутанно и чрезвычайно опасно. И я так тревожусь, что Вы оказываетесь в это втянутым. Не безопаснее было бы Вам уехать?
     – Вы снова все перепутали, моя дорогая, – с улыбкой ответил Петр Иванович, поднося к губам нежную руку графини. – Это я должен Вас защищать, а не наоборот. Не думайте о плохом. Лучше взгляните, как прекрасен летний вечер. Его красота столь велика, что Вам лишь самую чуточку удалось его обогнать.
     – Вы неисправимы, – покачала головой Саша, не отнимая, впрочем, у него руки. – Снова несерьезны и снова сыплете неуклюжими комплиментами. Как Вам удается поддерживать репутацию острослова, если Вы никак льстить не научитесь?
     – Все дело в Вас, Ваше Сиятельство, – рассмеялся он. – Лишь в Вашем обществе я лишаюсь красноречия, сраженный Вашим очарованием.
     – Если бы я желала слышать светское пустословие, мне не стоило покидать Петербург, – поморщилась Александра Андревна. – Раз уж Вы не настроены на серьезную беседу, то прошу Вас, оставьте уже комплименты, и лучше расскажите мне что-нибудь. Ваши приключения меня завораживают.
     Обрадованный тем, что Саша предпочла веселые рассказы возвращению к печальным мыслям, Петр Иванович постарался на славу, развлекая ее различными историями, часть из которых тут же и сочинял, пока вечерняя прохлада не заставила их вернуться в дом.

     Утром за завтраком Мария Тимофевна поинтересовалась планами гостьи.
     – Понимаю, – говорила она воодушевленно, – наш городок довольно маленький и скучный, но я подумала, что мы могли бы организовать небольшой прием нынче вечером, чтобы Вы могли познакомиться с местным обществом. Ничего особенного, только близкие друзья нашего дома.
     – С удовольствием познакомлюсь с Вашими друзьями, – улыбнулась графиня, – Затонск кажется мне очаровательным и вовсе не скучным. Мне бы хотелось ближе познакомиться с его обитателями.
     – В таком случае, – воодушевилась Мария Тимофевна, обрадованная перспективой продемонстрировать обществу свою высокую гостью, – я немедленно займусь подготовкой.
     – Ну, а мы с Вами, Петр Иванович, полагаю, воплотим в жизнь планы, что обсуждали? – поинтересовалась Александра Андревна.
     – Разумеется, – подтвердил Петр с некоторой неохотой.
     Мысль о посещении кладбища не нравилась ему категорически, хоть Миронов и понимал, что легенду следует поддерживать и что Саша все равно не откажется от задуманного.
     – Виктор, – обратился он к брату, – ты сможешь объяснить, как разыскать могилу Штольмана, или мне сторожа попросить показать?
     – Да что тут объяснять, – чуть поморщился Виктор Иванович, тоже, как видно, расстроенный темой разговора. – Где родители наши лежат, найдешь, я думаю. А чуть правее увидишь памятник. Уж его точно не заметить нельзя. Но я, пожалуй, с Вами пойду, если не возражаете. Сам и покажу.
     – Разумеется, мы не возражаем, – сказала Александра Андревна раньше, чем Петр успел вмешаться.

     Край кладбища был совсем недалеко, за двумя всего поворотами улицы. Ближе было пройти от калитки, чем огибать все кладбище и заходить с центрального входа. Шли не торопясь и молча. Говорить не хотелось. Старое, заросшее деревьями кладбище, на удивление, не навевало грустных мыслей, скорее, просто несло душевный покой. Петр Иванович невольно поймал себя на том, что это ощущение покоя приходило здесь к нему каждый раз, стоило лишь зайти за ограду и медленно пойти по аллее. И, тем не менее, всякий раз он внутренне сопротивлялся тому, чтобы сюда приходить. И всякий раз, приходя все-таки, удивлялся, почему было столь сложно заставить себя это сделать.
     Вот и могила родителей. Все чисто и аккуратно, и цветут у камня скромные незабудки, по всему видно, что Виктор по-прежнему регулярно платит кому-то из кладбищенских старушек за уход. Памятник представлял собой простой куб из черного диабаза с крестом на нем из того же камня. И две надписи, только имена и даты, никаких эпитафий. Петр помнил, что именно так решил отец, когда заказывал этот памятник после смерти их матери. Он сказал тогда, что не хочет никаких слов высекать, они в сердце у него высечены. Самая человечная фраза отца, если задуматься. И когда пришло его время, братья просто добавили на камень еще одно имя с датами рождения и кончины, вновь объединив родителей, разлученных смертью.
     В глазах защипало неожиданно, и Петр тихо вздохнул, чтобы справиться с внезапно нахлынувшими эмоциями. И в ту же минуту почувствовал, как Саша осторожно взяла его под руку. Петр накрыл ее руку на своем локте ладонью, от всей души жалея сейчас, что брат решил пойти с ними, лишив его тем самым возможности рассказать Александре Андревне о том, что бередило сейчас душу.
     – Нам сюда, – негромко произнес Виктор Иванович, отойдя от могилы Мироновых-родителей едва ли на двадцать метров.
     И в самом деле, этот памятник не заметить было нельзя. Огромный гранитный валун, обтесанный с одной лишь стороны, доминировал над всеми окрестными могилами. Высоко на камне был установлен красивый каслинского литья крест, а на камне золотом сияла надпись: «Его Высокоблагородию Надворному Советнику Якову Платоновичу Штольману от скорбящих жителей города Затонска, покой коих он неустанно оберегал».
     – Ого! – не сдержался Петр Иванович. – Это кто ж на такую красоту расщедрился?
     – Да я хотел сам все сделать, – досадливо ответил брат, – но сперва из управления полиции деньги собрали. Ну, там немного было, ты же понимаешь их жалования. А потом чуть не весь город участие принял. Первой помещица Бенцианова настояла, чтоб я ее деньги принял, потом Елагина Софья Николавна пожаловала с тем же. Следом дружок твой, Игнатов, подключился. А он-то язык держать не умеет, ну, тут уж кто только не приходил. Даже Яковлев поучаствовал преизрядно. А я и не знал, что они с Яков Платонычем знакомы были. А что на похоронах творилось, вы бы видели. Народу пришло столько, что очередью стояли, чтобы цветы положить. Весь город тут был, казалось. Любили Якова Платоныча в Затонске.
     Петр Иванович почувствовал, как  рука Александры Андревны на его локте напряглась от этого рассказа. Бросив на брата укоризненный взгляд за столь подробное описание, он украдкой заглянул ей в лицо. Саша была бледна смертельно, хоть и сохраняла привычную невозмутимость.
     – Достаточно, Ваше Сиятельство, – сказал ей Петр негромко, – Думаю, нам пора идти к дому.
     – Вы правы, – кивнула Саша. – И прежде Вы были правы тоже. Не стоило мне сюда приходить.
     Оставив его руку, она повернулась и пошла по аллее по направлению к калитке. Виктор Иванович, бросив на брата слегка виноватый взгляд, поспешил следом. Петр задержался на мгновение, еще раз взглянув на помпезный памятник.
     – Да уж, Яков Платонович, – вздохнул он про себя, – при жизни нас любят меньше, чем после смерти. Не думаю, что этот памятник Вам бы понравился. Знать бы еще точно, что же с Вами случилось.
     Шлифованная поверхность камня с сияющими буквами исчезла вдруг, открывая совершенно иное место:

Комната, совсем небольшая, кажется, крестьянская избушка. Рубленные бревенчатые стены, низкий потолок. Пустой стол у подслеповатого окошка, топчан у стены. И на топчане Штольман, не молодой и счастливый, как в прошлом видении, а измученный, изможденный, с бессильно откинувшейся головой. Он будто ранен, или болен сильно. Впрочем, ранен ли? Уже и не дышит. Мертв.
«А неделю спустя нашли его в бывшей избушке лесника, убитым», – будто услышал он снова слова брата.
     Воздух ударом вышел из легких, заставив согнуться, но, сжав зубы изо всех сил, Петру удалось удержаться и не потерять сознание. Быстро взглянув вслед удаляющейся по аллее Александре, он постарался перевести дух как можно скорее, чтобы малейшие последствия видения не выдали тайны. Саша не должна узнать об этом – ни в коем случае. Пусть лучше будет пустая надежда. Ни за что он не расскажет, что видел эту одинокую смерть в маленькой и холодной лесной избушке. Пусть считает, что уехал, пусть не знает. Взяв себя в руки и восстановив окончательно дыхание, Петр Иванович, больше уже не оглядываясь, поспешил нагнать уходящих.

***

     Обедать решили в городе втроем, так как в доме Мироновых в преддверии вечернего приема дым стоял коромыслом. Мария Тимофевна развела бешеную деятельность, но вот на то, чтобы отвлечься на семейный обед, сил ее явно не хватало, так что, воспользовавшись желанием гостьи осмотреть Затонск, братья Мироновы пригласили графиню на прогулку, при этом Виктор Иванович предупредил супругу, что отобедают они в городе, чтобы не прерываться. Мария Тимофевна слегка огорчилась тем, что не может принять гостью как положено. Виданное ли это дело – из дому в ресторан бежать обедать! Но Александра Андревна заверила хозяйку дома, что очень хочет успеть увидеть как можно больше, а время, которое она может провести в Затонске, ограничено. И Мария Тимофевна согласилась с видимым облегчением. В конце концов, организовать и подготовить званый ужин за один день было сродни подвигу. Гостей ожидалось немалое количество, а нужно, чтобы все прошло по высшему разряду.
     Прогулка получилась на удивление приятной. Виктор Иванович, все еще терзаемый неловкостью за свой излишне подробный рассказ, расстроивший Ее Сиятельство, пытался веселить гостью, как мог. Он достаточно быстро понял, что истории их с Петром детских шалостей госпожу графиню забавляют, и отбросив адвокатскую сдержанность, с удовольствием предавался веселым воспоминаниям, не упуская случая добродушно посмеяться над младшим братом. Петр, после посещения кладбища выглядевший неожиданно бледным и подавленным, быстро втянулся в разговор и платил брату сторицей.
     Наградой им была очаровательная улыбка и искренний смех Александры Андревны, тоже позволившей себе хоть немного забыть о светской сдержанности. Видимо, пытаясь отогнать грустные воспоминания, она с удовольствием смеялась их шуткам, искренне восхищалась красотой старого монастыря и с восторгом любовалась видом с обрыва Затони, открывающим перед наблюдателями бескрайнюю перспективу лугов и лесов. Будто и не было никогда строгой и сдержанной графини Раевской, столь естественно выглядела Саша в своей радости и непосредственности.
     И Виктор Иванович посматривал на нее с восхищенным изумлением, а также и с радостью. Теперь он куда лучше, чем вчера,  понимал, чем так безоговорочно привлекла его брата эта серьезная и немного грустная в обычной жизни женщина. Искренние чувства Петра к графине было невозможно не заметить. При всей увлекающейся натуре брата, Виктор Иванович впервые в жизни видел его настолько сильно влюбленным. И то, что Александра Андревна явно отвечала ему взаимностью, радовало безмерно. Правда, Виктор не был так уж уверен, что Петр эту взаимность осознает, но это был лишь еще один повод подколоть братца-шутника в память о бесчисленных его розыгрышах, когда именно старший брат являлся полем для оттачивания остроумия Миронова-младшего.

     Обедали в ресторации, а после еще некоторое время гуляли по городу, с тем, чтобы вернуться домой заранее и дать себе отдых перед вечерним приемом. Ее Сиятельство предпочла подняться для отдыха в комнаты, и Петр последовал ее примеру, а Виктор Миронов устроился в беседке с книгой. Впрочем, чтение было лишь предлогом для того, чтобы посидеть в покое и подумать. Сегодня он целый день внимательнейшим образом наблюдал за гостьей, и чем дольше смотрел, тем больше проникался к госпоже графине искренней симпатией.
     Она явно была ранимой и тонко чувствующей женщиной, а ее искреннее горе о смерти Штольмана, увиденное им на кладбище нынче утром, его просто поразило. Было чрезвычайно неприятно скрывать правду от брата, но обманывать Александру Андревну, так сильно расстроенную смертью родственника, было и вовсе невыносимо. Впрочем, безопасность была важнее всех прочих разумений, и поделать с этим Виктор Иванович ничего не мог. Знать бы еще самому, как они там. И где оно, это самое «там», если уж на то пошло.

***

     Несмотря на короткую подготовку, званый вечер в доме Мироновых удался на славу. Мария Тимофевна просто сияла, встречая гостей и представляя их госпоже графине. Виктор Иванович и Петр Иванович с радостью приветствовали старых друзей. А Александра Андревна с интересом знакомилась с людьми, большинство которых знала уже по рассказам.
     Вот, например, полковник Трегубов Николай Васильевич, прибывший на вечер с супругой. Он явно восхищен знакомством с Ее Сиятельством, и следует приветствовать его милой улыбкой. И ни в коем случае не нужно думать об очаровательном графике полива пальмы, заведенном в управлении педантичным полковником, потому что смех сейчас совершенно неуместен.
     А вот еще супруги Фроловы, Сила Кузьмич и Дарья Дмитриевна, в девичестве Молостова. Эту страшноватую историю Петр тоже поведал ей как-то. Ужас просто, без дрожи и вспоминать нельзя. Но видно, что все миновало, и Дарья Дмитриевна выглядит вполне счастливой, держа под руку своего мужа, которого, кажется, светское общество не слишком-то радует. Злые языки говорят, что оголтелый лошадник Фролов женился на Дарье Молостовой, потому что не мог иными способами заполучить принадлежащего ей племенного жеребца, но Саша видела, как смотрит Сила Кузьмич на жену, как терпит ради нее скучный ему прием, и понимала, что дело здесь было вовсе не в лошадях.
     А вот  и доктор Милц, с которым ей так не терпелось познакомиться. Доброе лицо, чуть хитроватый и в то же время бесконечно мудрый взгляд сквозь очки. Петр Иванович говорил, что если у Якова и был в Затонске человек, которого он называл другом, то это доктор. Вот уж неудивительно. Одного взгляда достаточно, чтобы понять, что Александр Францевич – личность неординарная.
     И еще много народу, которых Миронов вовсе не упоминал.
     Статная помещица Елагина в сопровождении сыновей. Виктор Иванович очень рад ее видеть, а вот хозяйка дома странно напряжена и следует побеседовать с новой гостьей, чтобы слегка разрядить ситуацию.
     Маленький и кругленький купец Куницын, громко сетующий на отъезд своего компаньона, господина Игнатова, в Москву по делам. А что это господин Миронов-младший так смутился при упоминании купца Игнатова? А вот Миронов-старший на него посматривает и хитро так улыбается! Тут, судя по всему, кроется еще какая-то забавная история, которую нужно будет непременно выспросить, не у одного, так у другого.
     – Ваше Сиятельство, – обратился к Саше адвокат Миронов, – позвольте Вам представить Антона Андреича Коробейникова, ученика и близкого друга Якова Платоновича.
     Александра Андревна с изумленной улыбкой приветствовала молодого человека, явно робевшего в собравшемся обществе. Экий славный юноша, глаза чистые, будто умытые весенним дождиком. Хоть и трудно представить себе Якова в роли учителя и наставника, но сразу понятно, чем этот светлый мальчик мог его привлечь.
     – Добрый вечер, Антон Андреевич, – тепло улыбнулась молодому человеку графиня, – очень рада нашему знакомству.
     – Ваше сиятельство, очень рад! То есть счастлив! – выпалил Коробейников,  взирая на нее с явным благоговением. И закончил неожиданно. – А Яков Платонович никогда не говорил, что у него родственники есть.
     Это прозвучало очень трогательно, с детской какой-то обидой, будто старший друг и учитель скрыл от своего подопечного важную часть своей жизни.
     – Думаю, он просто не успел рассказать, – утешила Коробейникова графиня. – К слову не пришлось, должно быть.
     – Да, не успел, – вздохнул грустно Антон Андреич. – Жаль, что… так вышло.
     «А мальчик по нему скучает», – печально подумала графиня Раевская. –  «Даже слово «умер» выговорить не может. И я скучаю тоже».
     – Антон Андреич, – спросила она осторожно, – скажите, а Вы уверены, что Яков Платоныч…
     – Уверен, целиком и полностью! – неожиданно горячо отозвался Коробейников. – Да Вы, Ваше Сиятельство, доктора спросите, уж он-то точно знает.
     – О чем меня надо спросить, Антон Андреич? – поинтересовался доктор Милц, подходя ближе.
     – Александр Францевич, – смешался Коробейников, не зная, видимо, как продолжить и не произнести при этом непроизносимого, – Ее Сиятельство интересуется…
     –Уделите мне минутку, Александр Францевич, – сказала Александра, спасая Коробейникова.
     – Разумеется, Ваше Сиятельство, – поклонился доктор, отходя вслед за нею в соседнюю комнату.
     – Так что Вы хотели спросить у меня? – поинтересовался Милц, едва они остались наедине.
     – Александр Францевич, скажите мне правду, – попросила графиня Раевская, стараясь, чтобы доктор ощутил ее искренность и волнение, – Яков Платонович на самом деле мертв?
     – Александра Андревна, голубушка, – неожиданно тепло и с сочувствием произнес доктор Милц. – Мне грустно лишать Вас надежды, но для нее нет никакой почвы. Я понимаю, идентификация обгорелого тела всегда вызывает сомнения, но в данном случае я, к сожалению, совершенно уверен.
     Обгорелое тело? Этого Саша не знала. Подобные подробности полковник от нее скрыл.
     – Ваше Сиятельство, присядьте, прошу Вас, – твердо, хоть и несколько взволнованно сказал доктор, – Вы сильно бледны. Простите, что расстроил Вас, но мы, врачи, выражаемся порой слишком уж  прямо. Видимо, в данном случае моя прямота была чрезмерной.
     В комнату вошел Петр Миронов, явно заметивший их уход и обеспокоившийся.
     – Александра Андревна, – бросился он к ней, – Вы в порядке ли? Что случилось?
     Нет, это никуда не годится. Не хватало, чтобы все ее эмоции отражались на лице! Впрочем, Петр понимал всегда, что она чувствует, как бы Саша ни старалась это скрыть.
     – Боюсь, я расстроил госпожу графиню, – покаянно сказал доктор Милц.
     – Ничего страшного, доктор, – улыбнулась ему Александра, полностью овладевая собой, – это была лишь минутная слабость. Я очень благодарна Вам за откровенность и прямоту.
     Доктор поклонился ей несколько смущенно. Графиня Раевская улыбнулась ему еще раз и, взяв под руку Петра Ивановича, вернулась в гостиную.

***

     Гости разошлись лишь поздно вечером, полностью удовлетворенные приемом. Пожалуй, праздник и в самом деле удался, все были веселы и довольны. А теперь на дом опустилась, наконец, благословенная тишина, и Петр Иванович Миронов вышел на террасу, чтобы полюбоваться летней ночью и обдумать все события сегодняшнего дня.
     Завтра днем они с Александрой Андревной собирались отбыть в Петербург, а до этого утром следовало поговорить с братом. Но и без этого разговора Петр был уверен, к сожалению, в том, что надежды на то, что Штольман жив, оказались тщетными. Больше всего его убедило в этом видение, настигшее его на кладбище. К тому, что люди могут врать, Миронов относился философски, но вот тонкие миры обычно говорили правду. И то, что именно на могиле мироздание показало ему картину смерти, могло означать лишь одно: Якова Платоновича на самом деле нет в живых. Следовательно, нужно завтра любым способом убедить Виктора, что ему, Петру, просто необходимо увидеть Аннет, и как можно скорее. Может быть, попросить Александру Андревну поучаствовать в разговоре? Вполне возможно, к просьбе Ее Сиятельства графини Раевской брат отнесется с большим вниманием?
     Скрипнула дверь дома, послышался легкий шелест платья, и на террасе появилась Александра Андревна, в шали Анны, наброшенной на плечи. Госпожа графиня неслышно прошла к парапету и замерла, глядя в ночной сад, задумавшись о чем-то.
     – Ваше Сиятельство, – негромко окликнул ее Петр Иванович, поднимаясь, – Вы будто и не ложились еще?
     – Мне захотелось прогуляться перед сном, – ответила Александра, лишь едва заметно вздрогнув при звуках его голоса. – Не составите мне компанию?
     – С удовольствием, – улыбнулся Миронов, и, взяв ее за руку, осторожно разместил Сашину ладонь на своем локте. – Буду рад Вас сопровождать.
     – Скажите мне, Петр Иванович, – спросила графиня после того, как они некоторое время шли молча, – что Вас так поразило сегодня на кладбище?
     – Поразило? – постарался как можно правдоподобнее удивиться Петр, понимая уже, что все его попытки скрыть очередное видение были неудачны. – Этот памятник, он такой помпезный! Это и в самом деле поражает, не правда ли?
     – Как же нехорошо врать, – укоризненно заметила Александра Андревна, – а особенно столь неумело. Вам было очередное видение? И почему Вы желаете скрыть его от меня?
     – Разве от Вас можно что-то скрыть? – невесело усмехнулся Петр.
     – Что Вы видели? – продолжила настаивать на своем графиня.
     – Мертвого Штольмана, – с заметным раздражением отозвался Петр Иванович. – И прошу Вас, не настаивайте на подробностях.
     – А огонь Вы видели? – неожиданно спокойно поинтересовалась Александра.
     – Огонь? – изумился Петр Иванович. – Про огонь я забыл как-то. Нет, огня там точно не было, даже печь не топилась.
  – Ну, так Вы видели что–то иное, – ответила графиня, – потому что со слов доктора Милца тело обгорело до полной неузнаваемости.
  – Я помню, – растерялся Миронов, – Но, возможно, его сожгли уже после смерти. Если Вам требуется ясность, я поговорю завтра с доктором до отъезда.
     – Бросьте, Петр Иванович, – негромко рассмеялась Александра, – Вы лучше с братом поговорите, это принесет больше пользы. А Яков жив, я это знаю и чувствую. И Вы бы знали, если бы поговорили с этим славным Коробейниковым. Врет он старательно, но крайне неправдоподобно.
     – Зато я говорил с доктором, – возразил Петр Иванович, – и он был куда как правдоподобен, хотя при мне пожар и не упоминал.
     – Все врачи лжецы, – улыбнулась графиня мягко, – особенно во спасение. А доктор Милц очень тонко понимает человеческую натуру. Лишь позже, обдумывая наш с ним разговор, я поняла, что он намеренно шокировал меня, дабы сделать свою версию более правдоподобной, а меня отвратить от размышлений на эту тему. Боюсь, так и вышло бы, не имей я привычки анализировать любой разговор.
     Петр Иванович неожиданно остановился, и повернулся к Александре лицом.
     – Саша, я не могу смотреть, как Вы терзаете себя, – сказал он взволнованно. – Жив Штольман или мертв, мы все равно никогда его не увидим. Так не лучше ли оставить это в прошлом? Вы ни в чем не виноваты!
     – Жив Яков или нет, я в любом случае буду жить с мыслью, что не смогла его уберечь, – пожала плечами Александра. – И эти мысли тем сильнее, чем большая опасность грозит Вам. А Вы по-прежнему не желаете признать, что полковник Варфоломеев может быть опасен. Я не смогла в свое время убедить его оставить в покое Штольмана, и результат Вы видите: либо мертв, либо беглец. А теперь я наблюдаю, как и Вы идете в ту же ловушку.
     – А разве у меня есть выбор?
     – Есть! – убежденно сказала Саша. – Пока еще Вы можете уехать, и он не станет Вас останавливать!
     – Ошибаетесь, сударыня, – резко ответил ей Петр, – выбора у меня нет никакого. Потому что если Вы правы и Штольман жив, то полковник станет его до края света преследовать, чтобы получить желаемое. А с ним Аннет, и я не могу об этом не думать.
     – И что Вы намерены предпринять?
     – Найти эту папку и отдать ее полковнику, – сказал Миронов,  – она должна быть где–то в Затонске.
     – А если нет? – спросила графиня. – Что если Яков потому и бежал, что не хотел, чтобы папка попала в руки Варфоломеева? Мало ли какие секреты в ней хранились?
     – Если так, – мрачно сказал Миронов, – то у меня останется только один выбор: предложить полковнику свой дар в обмен на свободу для племянницы. Полагаю, после недавних событий Владимир Николаевич уже не усомнится в его полезности.
     – Вы с ума сошли! – задохнулась от ужаса графиня. – Я не допущу для Вас подобного.
     – Боюсь, это не в Вашей власти, Александра Андревна, – ответил ей Петр Иванович. – Я должен защитить Анну любой ценой. Вы можете помочь мне, но помешать Вы не в силах.
     – Это безумие, – резко ответила она, – и помогать Вам я не стану.
     – Это Ваше право, Ваше Сиятельство, – вежливо поклонился ей Петр. – Позвольте сопроводить Вас к дому. Уже поздно, а завтра день будет полон событиями.
     В молчании они дошли до террасы.
     – Добрых снов, – сказал Миронов, склоняясь к ее руке.
     – Вы не передумаете? – спросила его Саша.
     – Нет,  – ответил он. – Но Вы можете еще передумать. Вам просто нужно мне довериться.
     Графиня Раевская грустно покачала головой и, осторожно забрав у него свою руку, молча скрылась в доме.

   
Следующая глава         Содержание
   

Скачать fb2 (Облако mail.ru)        Скачать fb2 (Облако Google)

Отредактировано Лада Антонова (15.08.2017 15:57)