Глава девятая
"Восстань, Пророк!.."
В ожидании господина полковника прошел целый день. И почти весь его они потратили на споры о том, стоит ли Александре Андревне присутствовать при разговоре или ей следует удалиться, предоставив мужчинам возможность побеседовать наедине. Спор этот они вели неспешно, с перерывами то на обед, то на шахматную партию, но к единому мнению так и не пришли. Петр Иванович настаивал на том, что излишняя встревоженность Ее Сиятельства может насторожить господина Варфоломеева, что было бы весьма нежелательно, учитывая, что они вовсе не собирались рассказывать ему всю историю появления дара Миронова в подробностях. Саша же возражала, что при таких новостях ее тревога будет вовсе неприметна, тогда как ей просто необходимо знать, как будет происходить разговор. Он смеялся, она сердилась, но до ссоры дело так и не дошло, на удивление. Гордиев узел разрубил полковник Варфоломеев, появившийся уже к вечеру, хмурый и усталый. Изобразив на лице подобие любезной улыбки, он попросил графиню приказать чаю, пока они с господином Мироновым обсудят некоторые вопросы. Александра Андревна, снова при появлении полковника превратившаяся в образец невозмутимости и светской любезности, предложила мужчинам использовать для беседы свой кабинет, пообещав полковнику позаботиться об ужине для него.
– Итак, господин Миронов, – произнес полковник, устраиваясь в кресле в кабинете и пристально разглядывая своего визави, – что же за важная информация заставила госпожу графиню послать мне столь срочный вызов? Судя по Вашему присутствию здесь, именно Вы являетесь ее носителем.
– Информация, по моему рассуждению, действительно важная, – замялся Петр Иванович, – вот только способ ее получения несколько нестандартный. Не знаю, право, как Вы к этому отнесетесь.
– Да продолжайте уже, – устало вздохнул Владимир Николаевич, – меня сегодня ничем не удивишь. Это и в любой день непросто, а сегодня особенно.
– Видите ли, господин полковник, – приступил к объяснениям Миронов, в нашей семье не только моя племянница оказалась отмечена даром, мне он тоже не чужд. И не далее, как сегодня мне было видение.
Варфоломеев взглянул на него скептически, а потом со словами: «Точно, день такой», – налил себе коньяку из графина.
– А позвольте Вас спросить, Петр Иванович, – спросил он, подавая бокал и Миронову, – не знаком ли Вам некий господин Фридрих Зайдлиц?
– Как же, вчера мы с ним были представлены друг другу, аккурат в этом доме, – ответил Петр, недоумевая по поводу неожиданного вопроса. – Господин Зайдлиц был гостем на приеме Ее Сиятельства. Чрезвычайно интересный человек, чрезвычайно! И медиум очень сильный. А к чему это Вы интересуетесь?
– Да нет, это я так, по ассоциации, – отмахнулся полковник. – Продолжайте, прошу Вас. Так что же за видение Вам было?
– Я видел карету, проезжавшую по Исаакиевской площади, – послушно поведал Миронов, – и двух человек, которые, как мне кажется, собираются эту карету взорвать в ближайшем будущем. По крайней мере, мне так показалось из тех нескольких слов, что я слышал.
– Вы можете описать пассажира кареты? – подался вперед Варфоломеев, чуть прищурившись.
– Признаться честно, я видел его смутно, как бы издалека, – ответил Петр Иванович, – но могу сказать, что мужчина, сидящий в карете, был весьма в летах, и обладал пышными усами и бакенбардами. Боюсь, что это и все.
– Этого достаточно, – покачал головой господин полковник в явном расстройстве, – я и так уже в курсе, о ком речь. А что, в разговоре этих мерзавцев не было ли указания на то, когда они собираются провернуть свое дело?
– Нет, к сожалению, – ответил Миронов, – да я и слышал всего-то пару фраз. Вы считаете, в этом видении есть прок? Если честно, я сам не знаю, насколько точно то, что я видел. Но Ее Сиятельство настояла на том, чтобы я все Вам рассказал.
– Госпожа графиня, как и всегда, мудра и предусмотрительна, – ответил Владимир Николаевич. – Я безоговорочно доверяю ее интуиции, вот и теперь она ее, по всем вероятиям, не обманула. И если допускать существование духов, а я привык рассматривать все возможные версии, то следует признать, что потусторонний мир категорически против этого взрыва. Потому что сегодня утром господин Зайдлиц письмом известил меня о том, что был предупрежден духом, явившемся ему во время спиритического сеанса, о готовящемся покушении на одного чрезвычайно важного для России политического деятеля. Я, было, заподозрил его в провокации, но Вы с Вашим видением явно свидетельствуете в его пользу.
– А что мешает Вам заподозрить нас в сговоре? – не удержал свое неистребимое любопытство Петр.
– У Вас безупречный поручитель, – усмехнулся Варфоломеев, – Александре Андревне я верю как самому себе и даже более. У нее настоящее чутье на людей, и если она считает, что Вам можно доверять, стало быть, так и есть.
Петр откровенно смутился под слегка насмешливым взглядом полковника. До этого момента ему и в голову не приходило задуматься, что их отношения с Сашей могут стать объектом внимания Варфоломеева. Сплетни, разумеется, ходили, но куда ж без них. Госпожа графиня относилась к ним совершенно философски и беспокоиться об этом отказывалась. Как видно, и господин полковник ничего не имел против их связи, что не могло не радовать.
– А теперь, будьте любезны, Петр Иванович, – сказал Варфоломеев, снова становясь серьезным, – расскажите мне Ваше видение в подробностях.
Миронов принялся старательно рассказывать, поражаясь тому, как внимательно слушает его полковник, и как он умудряется своими вопросами заставить вспомнить мелкие детали, которые ранее не вспоминались, считаясь незначительными.
– Все равно слишком мало информации, – вздохнул Владимир Николаевич, закончив, наконец, свои расспросы. – Больше, чем было, а все же мало.
– Я могу сделать попытку проникнуть в это место еще раз, – предложил Петр Иванович. – Не уверен, что получится, но кто мешает попробовать?
– Прямо сейчас? – изумился полковник. – Я почему-то думал, это само приходит.
– Честно говоря, я и сам не до конца понимаю, как оно приходит, – признался Миронов, – но, как мне кажется, мы ничего не теряем при неуспехе, зато можем и выиграть.
– Что ж, – согласился Варфоломеев, – мне будет чрезвычайно любопытно при этом присутствовать. Вам потребуется что-то особенное? Мы можем попросить Александру Андревну…
– Нет-нет! – перебил его Петр. – Прошу Вас, не будем тревожить нашу хозяйку. Она, знаете ли, очень остро переживает подобные моменты. Женщины так впечатлительны.
Господин полковник взглянул на него с некоторым недоумением. Видимо, у него имелось свое мнение о впечатлительности графини Раевской. Впрочем, высказывать его он не стал. Лишь кивнул, соглашаясь, и устроился удобнее в своем кресле, приготовившись наблюдать.
Петр откинулся на спинку кресла и уставился на горящий в камине огонь, стараясь достичь нужного ощущения. На этот раз сосредоточение пришло быстрее, и камин исчез почти сразу.
Бедно обставленная комната, стол посредине, за ним окно. За столом человек в не слишком опрятном сюртуке старательно собирает адскую машину, детали которой разложены вокруг. Это не тот, кто был на площади, значит, есть, как минимум, еще один заговорщик. Второй стоит спиной, лица не видно, только слышно голос, и судя по нему, это тот, что с площади, который постарше.
– Какая нам разница, кого именно? – говорит он. – На деньги, которые заплатили за этого предателя, мы сможем сделать очень многое. А его смерть уж точно послужит общему делу.
– Да мне-то что? – кивает тот, что за столом. – Ты у нас мозг, а мое дело машинки клепать.
Воздух ударом вырывался из легких, но на этот раз Петр изо всех сил сосредоточился на том, чтобы удержать сознание. И у него получилось, хоть и пришлось согнуться в три погибели, пытаясь отдышаться.
– Господин Миронов, – послышался сквозь звон в ушах голос полковника, – Петр Иваныч, что с Вами?
– Сейчас… пройдёт, – прохрипел Петр, стараясь разогнуться. – Коньяку налейте.
Полковник поспешно протянул ему наполненный бокал. Неприятные ощущения постепенно отступали, а когда благородный напиток отправился по назначению, перестала кружиться и голова.
– И так каждый раз? – поинтересовался Варфоломеев. – Не удивительно, что Ее Сиятельство переживает.
– В прошлый раз я сознание потерял, – признался Миронов, – так что сегодняшний опыт можно счесть весьма успешным.
– И что же Вам удалось увидеть? – спросил полковник.
– Боюсь, немногое, – нахмурился Петр, – видения очень короткие. На этот раз мне показали комнату, где какой-то человек собирал бомбу. Его я тоже смогу опознать теперь. А тот, что был на площади, который постарше, сказал, что им кто-то заплатил за это убийство. Но кто – не сказал.
– А что еще Вы помните? – спросил Варфоломеев. – Может быть, что-то в самой комнате, что указывало бы на то, кто эти люди?
– Ну, документов с фамилиями на столе точно не лежало, – усмехнулся Миронов и сосредоточился, вспоминая в подробностях увиденное. – Комната, довольно большая. Обои дорогие, но какие-то обветшалые уже. Будто о жилье давно никто не заботится. Окно без занавесей. А за окном…
– Я знаю, где они! – внезапно сказал он, выпрямляясь в кресле. – Окно не слишком высоко от земли, не выше второго этажа. И за окном вывеска Максмилиановской лечебницы. Это Вознесенский проспект, два шага от площади!
– Отлично, – кивнул полковник. – Думаю, Вам лучше поехать сейчас со мной в Петербург. Я хотел бы Вас попросить взглянуть на тот дом и постараться поточнее определить, какое именно окно Вы видели. Ну, и опознать тех, кого задержат в квартире, тоже надо, безусловно. Время позднее, но Вы ведь понимаете, что дело отлагательства не терпит.
– Разумеется, – ответил Петр Иванович, с готовностью поднимаясь на ноги, – я в полном Вашем распоряжении.
До Петербурга добрались совсем уже поздним вечером. Впрочем, в здании на Фонтанке, принадлежавшем ведомству Варфоломеева, было оживленно, будто днем. Грешным делом, от такого количества жандармов, а также и людей в партикулярном платье, но явно принадлежавших к тому же роду деятельности, Миронов слегка оробел. Но долго он там не пробыл, полковник мигом отдал несколько приказаний, порученцы разбежались в разные стороны, и за всего лишь четверть часа все было организовано.
– Имейте в виду, Петр Иванович, – напутствовал его Варфоломеев, – Ваше дело лишь дом указать. После Вас доставят сюда же, чтоб опознать подрывателей. Мне известны Ваши боевитые наклонности, но, во-первых, я обещал Ее Сиятельству, что Вы будете в полной безопасности, а во-вторых, проводится полицейская операция, и вмешательство непрофессионала может оказаться фатальным.
Петр поспешил заверить полковника в своей осторожности. Он и так не собирался особо геройствовать. В полицейских делах он понимал мало, и потому мешать не намеревался. А, кроме того, едва ли не впервые в жизни его посетила мысль о том, что стоит вернуться невредимым ради женщины, не высказавшей ни единого возражения, узнав о его планах, не обнаружившей своего волнения ни единым словом. Только сильная бледность и потемневшие глаза выдавали то, что графиня Раевская испугана тем, что ему предстоит. Да дрогнули в его руке нежные пальцы, когда он поцеловал их, прощаясь. И этот затаенный ее страх повлиял на Петра Ивановича куда сильнее, чем могли бы подействовать любые уговоры.
По набережной Фонтанки до Вознесенского проспекта два экипажа добрались довольно быстро. Скрытности ради свернули на Казанскую, там и высадились.
– Мы с Вами пройдем по Вознесенскому к Исаакиевской, будто бы прогуливаемся, – сказал Миронову Андрей Сергеевич, серьезный мужчина средних лет, поставленный Варфоломеевым руководить задержанием, – Вы дом рассмотрите и мне все расскажете. А на площади я Вас оставлю и вернусь сюда. И уж будьте любезны подождать там, потому как ежели с Вами что случится, полковник с меня голову снимет.
– Не извольте беспокоиться, – заверил его Петр, – я Вам хлопот не доставлю.
Поздневечерний, почти что ночной проспект был пуст, хотя белая петербургская ночь создавала впечатление нереальности на грани между видением и явью, смешивала ощущение времени. Вдвоем, двигаясь неспешно, они направились к Исаакиевской площади, что была всего лишь в двух кварталах. Несмотря на близость центра города, дома на Вознесенском были не то чтобы бедные, но, по большей части, доходные. Здание же, отведенное под Максимилиановскую лечебницу, и вовсе не выглядело образцом архитектуры, что впрочем, было ожидаемо для благотворительного заведения, пусть и находящегося под Высочайшим патронатом. Проходя мимо лечебницы, Петр попытался представить себе, откуда он мог видеть вывеску под таким углом. Вариантов оказалось не так уж много. Высокие окна бельэтажа шестнадцатого дома давали именно такой обзор. А расположение парадного говорило о том, что квартира скорее расположена правее входа. Вон та, где два окна светятся.
– Видите окна в бельэтаже напротив? – спросил Андрея Сергеевича Миронов. – Я почти что абсолютно уверен, что это та квартира.
– Отлично, – кивнул жандарм, – теперь отправляйтесь дальше на площадь и ожидайте там до тех пор, пока я за Вами не приду. Ну, или не пришлю кого-нибудь.
Он развернулся и быстро пошел обратно, по направлению к Казанской. А Петр Иванович все также неторопливо продолжил идти к Исаакиевской площади. Позади себя он слышал торопливые шаги жандармов, приближавшихся к дому, их негромкие голоса, но оборачиваться, наблюдая за действом, не стал. Петр был намерен точно выполнить указания, изо всех сил подавляя праздное свое любопытство. И вовсе не было его вины в том, что это ему не удалось.
Видение возникло внезапно, без предупреждения, безо всяческого сосредоточения. Просто ни с того ни с сего исчезла перспектива улицы перед ним, увенчанная силуэтом Адмиралтейства, а на ее месте оказалась лестница с дубовой дверью, и два знакомых жандарма перед нею, как раз те, что ехали с ним в экипаже. А в следующую минуту все потонуло в яростной вспышке взрыва.
– Стойте, – попытался крикнуть Миронов, отчаянно сражаясь с нахлынувшими последствиями видения.
Но крика не вышло, горло перехватило. Преодолевая слабость и придерживаясь за стену, он как мог скоро пошел обратно, по направлению к шестнадцатому дому. Под окнами стояли двое жандармов, взглянувших на него с удивлением. Но приказа останавливать его они не получали, зато помнили, что он прибыл с ними вместе. Так что Петр Иванович беспрепятственно вошел в подъезд. А больше он ничего не успел, потому что в этот момент раздался взрыв, и обломок крепкой дубовой двери сильно ударил его в висок, мало не проломив череп.
Очнулся Миронов уже в лечебнице. Судя по небогатому убранству и унылым крашеным стенам, в той самой, Максимилиановской, что была напротив. Он лежал на довольно удобной койке прямо в одежде поверх одеяла. Сама палата была погружена в полумрак. Голова гудела и кружилась, сильно болел правый висок, но больше никаких повреждений Петр не ощущал. Он попытался сесть, чем мгновенно привлек внимание молоденькой сестры милосердия, читавшей в углу при свете ночника.
– Не смейте вставать, – сказала она, укладывая его обратно на подушку. – Я сей же час доложу доктору, что Вы очнулись, и уже он будет решать, что Вам можно, а чего нельзя.
Доктор пришел буквально через пару минут, и не один, а в сопровождении полковника Варфоломеева, хмурого и озабоченного. Это говорило само за себя: похоже, провалялся Петр достаточно долго, чтобы господин полковник успел не только получить известие о взрыве, но и прибыть к месту происшествия.
– Как Вы себя чувствуете? – спросил его врач. – И что последнее Вы помните?
– Взрыв помню, – ответил Петр, – а чувствую себя нормально, только голова побаливает.
Это была не совсем правда, голова не побаливала, она раскалывалась просто. Но и оставаться долее в больнице Петр Иванович не желал совершенно. Ему случалось уже получать по голове, и весьма сильно. И он совершенно точно знал, что сейчас все не так уж и плохо. А длительность потери сознания, скорее всего, была вызвана слабостью после неожиданного видения.
– Амнезии нет, – резюмировал врач для Варфоломеева, – а стало быть, скорее всего, нет и серьезных повреждений. Но потеря сознания была, и весьма длительная, так что сотрясение на лицо. Я бы рекомендовал пациенту провести эту ночь в больнице.
– Благодарю Вас, доктор, – хмуро ответил полковник, – но сдается мне, Ваш пациент собирается протестовать.
– Именно, – подтвердил Миронов. – Ничего страшного со мной не случилось, а стало быть, мне тут и делать нечего.
Доктор пожал плечами, потом развел руками, явно давая понять, что спорить с непокорными пациентами не собирается, и откланялся, порекомендовав полный покой и постельный режим на три дня. Петр Иванович осторожно сел на кровати, борясь с головокружением. Как и ожидалось, получилось совсем неплохо.
– Что там произошло? – спросил он по-прежнему мрачно молчавшего полковника, пытаясь сквозь повязку на голове определить размеры раны на виске. – Я понять ничего не успел.
– Ну, понять-то Вы все успели, – сердито возразил ему Варфоломеев. – Как Вы справедливо сказали доктору, произошел взрыв. Четверо моих людей убито, двоих, стоявших под окном здорово посекло. В рубашке Вы родились, сударь. Какого черта Вы туда полезли? А если б Вас убило?
– Я хотел предупредить, – несколько смущенно отозвался Петр Иванович, вставая на ноги, – У меня случилось видение про взрыв, спонтанное, я его не вызывал. Да черт возьми, я даже не знал, что они бывают спонтанными! Я пошел назад, быстро, как только мог, хотел предупредить. Не успел на полминуты всего.
– На собственные похороны Вы на полминуты не успели, – раздраженно ответил ему полковник. – Что бы Вы им сказали? Что у Вас видение? И Вы думаете, жандармы бы поверили? А пока Вы спорили бы с ними, тут бы все и взорвалось.
– Но я, в общем-то, Вас понимаю, – продолжил Владимир Николаевич уже спокойнее, – Кто бы мог стоять и ждать, пока люди погибнут от взрыва? Экая, право, мерзость эти бомбы. Хорошо хоть, больше вроде бы никто не пострадал, хотя стекла повылетали во всех окрестных домах.
– Они все погибли? – спросил Миронов.
– Бомбисты-то? – уточнил Варфоломеев, поддерживая его под локоть и провожая к выходу из больницы. – Да их в клочья разнесло. Там сейчас эксперты работают, пытаются понять, сколько человек в квартире было. Так что опознавать некого больше. И Вас я немедленно отправляю домой в Царское Село.
– Да я лучше у себя переночую, на Васильевском, – воспротивился Петр Иванович. – До Царского-то, небось, раньше утра не доберусь.
– В экипаже поспите, – непреклонно ответил полковник. – Слухи, знаете ли, быстрее мысли распространяются. Не хотите же Вы, чтобы Александра Андревна узнала из утренних газет о взрыве на Вознесенском проспекте, не имея при этом от Вас известий?
От подобной мысли у Петра даже сил как будто прибавилось, и голова перестала кружиться. Меньше всего на свете он хотел умножать Сашины страхи, усложнять ее и без того непростую жизнь. И это после всех сказанных им вчера слов! Так что он послушно позволил Владимиру Николаевичу проводить себя до экипажа, отметив при этом, что в качестве адреса в Царском Селе полковник обозначил дом графини Раевской.
– Я заеду к Вам завтра к вечеру или послезавтра, – сказал Варфоломеев прощаясь. – Нам нужно многое обсудить, но теперь это уже вполне может ждать. Кланяйтесь от меня Александре Андревне, надеюсь, она не слишком разгневается, что я за Вами не уследил.
– Обязательно скажу ей, и думаю, смогу убедить, что это лишь моя вина и глупость, – заверил его Петр, откидываясь на подушки.
До Царского Села добрались и вправду после рассвета. Всю дорогу Миронов мирно продремал в удобном экипаже, и пробудился оттого, что его окликнул жандарм, правивший лошадьми:
– Приехали, сударь. Просыпайтесь.
Осторожно, стараясь не встряхнуть резким движением головную боль, все еще дающую о себе знать, Петр Иванович выбрался из экипажа. Дверь дома в ту же минуту отворилась, выпуская лакея.
– Пожалуйте пройти, – согнулся он в поклоне, успев, впрочем, окинуть гостя любопытным взглядом. – Ее Сиятельство Вас ожидают.
Только теперь, под взглядом лакея, Петр осознал, как выглядит. Щеголеватый с утра сюртук был безнадежно испачкан, а местами и порван, на голове красовалась повязка, волосы всклокочены. Уж точно не самый подходящий вид для визита в дом госпожи графини.
– Передайте Ее Сиятельству, – велел он лакею, – что господин Миронов заверяет ее в своем почтении и надеется встретить ее в парке, в прогулочное время.
– Никак не возможно, сударь, – неожиданно возразил лакей, – Ее Сиятельство приказали всенепременно проводить Вас к ней, как только появитесь. Они ожидают в кабинете. Пожалуйте пройти.
Прикинув, что спорить со слугой, выполняющим распоряжение хозяйки, абсолютно бесполезно, Миронов вошел-таки в дом. Кроме всего прочего, если госпожа графиня в такое время ожидает в кабинете, лучше уж успокоить ее поскорее, предъявив себя живым и здоровым, чтобы дать возможность отдохнуть ей, да и себе тоже.
– Господин Миронов к Вашему Сиятельству, – объявил слуга, пропуская его в кабинет.
Саша, бледная и усталая, встревоженно поднялась ему навстречу из-за стола. Быстрым взглядом она окинула его с головы до ног, и, кажется, не осталась довольна увиденным.
– Насколько я припоминаю, Вы обещали мне быть осторожным, – сказала она с некоторой язвительностью, – Похоже, наши взгляды на смысл этого слова не совпадают.
– Ваше Сиятельство, я в полном порядке, – поспешил уверить ее Петр, – Эта царапина не заслуживает внимания.
– И зеркала Вам на пути не попалось, – вздохнула графиня, – иначе бы Вы знали, что у Вас все лицо в копоти. Так я понимаю, взрыв все же произошел?
– Увы, да, – ответил Миронов, – бомба взорвалась в квартире, при попытке жандармов туда войти. Четверо людей господина полковника убиты. Я стоял достаточно далеко, но взрыв был очень мощным. А голову просто задело летящим осколком.
– Присядьте же, – попросила его Александра, – и расскажите все в подробностях.
– Пожалейте кресла, Александра Андревна, – рассмеялся, чтобы скрыть смущение, Петр. – Мой костюм в таком виде, что их придется выбросить после соприкосновения с ним. Лучше я отправлюсь домой, чтобы привести себя в порядок, а Вам дать возможность отдохнуть. Если позволите, я навещу Вас после обеда.
– Наверное, Вы правы, – вздохнула Саша, – нам обоим стоит отдохнуть. Я прикажу подать экипаж, чтобы Вы добрались домой как можно скорее.
– В такое прекрасное солнечное утро? – уверенно возразил ей Миронов, – Я предпочту прогуляться, благо в столь ранний час никто, кроме дворников, не будет испуган моим видом.
– Не о чем тут спорить, – улыбнулась его упрямству графиня, – идите, коль уж решили. И имейте в виду, я жду Вас к обеду.
Утро и в самом деле было очаровательным, солнечным и свежим. И заливались во все трели легендарные царскосельские соловьи, увлеченные песней настолько, что и рассвет пропустили. Миронов шел не торопясь, всей грудью вдыхая утреннюю прохладу, и пытался хоть в малой степени обдумать происшедшее за прошлые сутки. Впрочем, событий произошло столь много, что можно было вполне до Москвы прогуляться успеть, пытаясь разглядеть их все.
Из последних происшествий наибольший интерес вызывало, пожалуй, спонтанное видение, посетившее его. С одной стороны, подобное проявление способностей радовало. И говорило оно о том, что дар, похоже, продолжает совершенствоваться и углубляться. А с другой – подобные откровения, да не вовремя, могли стать нешуточным испытанием. Уж слишком дорого давались эти видения, почти что полностью лишая его возможности действовать. И если подобное случится в какой-нибудь ответственный момент, вполне могут воспоследовать неприятности.
Впрочем, жизнелюбивый характер Миронова быстро взял свое, а свежее летнее утро было до такой степени прелестным, что не хотелось думать и ни о сложностях, ни о проблемах. Да и три квартала, несмотря на всю неспешность шага, закончились весьма быстро. Дарья при виде барина только руками всплеснула и побежала готовить ванну. Петр Иванович взглянул на себя в зеркало и ухмыльнулся. Порванный и перепачканный костюм, почерневшее от грязи и копоти лицо, всклокоченные волосы. Повязка со следами крови придавала ему вид и вовсе потрепанный, хотя и не без налета некоторого героизма. И в таком вот затрапезном образе он осмелился заявиться пред светлы очи Ее Сиятельства! Видимо, удар по голове повлиял на мыслительные способности куда сильнее, чем казалось попервоначалу.
Быстро смыв с себя последствия ночных похождений, Петр Иванович упал в постель и заснул безо всяческих сновидений, позволив, наконец, усталости одержать победу.
Проснувшись заполдень, Миронов не сразу и вспомнил причину столь отвратительного своего самочувствия. Голова разламывалась совершенно, и слабость была такая, будто он болел неделю. Вставать не хотелось абсолютно, но вернувшаяся память подсказала, что к обеду его ожидает Александра Андревна, и не следует волновать ее более необходимого. Вполне достаточно и того, что она утром имела возможность увидеть малоутешительные результаты его приключений.
Преодолевая себя, Петр Иванович оделся и спустился в кабинет. На столе лежало несколько конвертов, пришедших, как видно, с утренней почтой. Среди них обнаружилось и короткое послание от полковника Варфоломеева. Владимир Николаевич приносил извинения, что вынужден нарушить постельный режим, предписанный врачом, но просил господина Миронова по возможности оказаться в доме графини Раевской к семи часам вечера. Господин полковник уверял, что госпожа графиня не станет возражать, так как по подобным встречам у них имеется давняя договоренность.
Петр Иванович только усмехнулся, обрадовавшись ясности, которую письмо внесло в его планы на день. Быстро собравшись, он огорчил Дарью, отказавшись от завтрака, лишь выпив чашку кофе со свежевыпеченной булкой, и торопливо отбыл по направлению к заветному дому на Оранжерейной улице.
Лакей проводил его в гостиную немедленно, но вот вид у графини Раевской, устроившейся с книгой в кресле у раскрытого окна, был вовсе не радушным, а скорее сердитым.
– Ваше Сиятельство, – улыбнулся Петр, склоняясь к ее руке и нежно касаясь ее губами, я счастлив видеть Вас нынче, как и всегда. Но Вы кажетесь несколько обеспокоенной. Могу ли я помочь Вам чем-либо?
– Правильнее будет сказать, я в ярости, – не преминула возмутиться графиня, – Присядьте, прошу Вас, и извольте объяснить мне, почему Вы не соблюдаете назначения врача. Из утреннего письма Владимира Николаевича я узнала, что Вам предписан постельный режим в течение трех дней.
– Рекомендован! – со значением поднял палец Миронов, устраиваясь в кресле. – А вовсе даже не предписан. Доктор перестраховался, приняв потерю сознания из-за видения за последствия взрыва. Объяснять ему разницу я не стал.
– А Вы, стало быть, не нашли лучшего времени для экспериментов? – все еще строго спросила Саша.
– К сожалению, это не было моей волей, – пояснил Петр, беря ее руку в свою в попытке оправдаться. – Видение возникло спонтанно, безо всякого моего участия. И не могу сказать, что подобная неожиданность меня порадовала.
– Значит, они теперь приходят сами? – встревожилась Саша еще сильнее. – Право, это меня по-настоящему пугает. Мы ведь так и не убедились в том, что эти видения для Вас безопасны.
– Не думаю, что для волнения есть причины, – сказал Петр Иванович. – С каждым разом мне все лучше удается понимать свои ощущения. Полагаю, я бы в этот раз обошелся без столь яркой реакции, да взрыв и кусок дубовой доски, ударивший меня по голове, спутали мне все карты.
– Вам все же следует поговорить с господином Зайдлицем, – вздохнула Александра Андревна, – может быть, он сумеет прояснить ситуацию.
– Кстати, Владимир Николаевич сообщил мне, что и Зайдлиц пытался предупредить его об этом покушении, – заметил Миронов, – так что у меня есть весомый повод для встречи с ним, раз уж мироздание послало нам одну и ту же информацию. Но это позже, а сейчас, быть может, мы отобедаем, и Вы позволите мне развлечь Вас прогулкой? Предлагаю для разнообразия посетить сегодня Павловский парк и отдать дань натурализму, наблюдая за белками. Прелестные создания, вот у кого следует учиться беззаботности!
– Да, некоторая беззаботность мне не помешала бы, – с улыбкой согласилась графиня. – Впрочем, Вы, Петр Иванович, обладаете способностью делать простыми самые сложные и серьезные темы, куда там белкам.
Прогулка в Павловском парке была просто-таки восхитительной. У дворца, по обыкновению, играл духовой оркестр, создавая праздничную атмосферу, розарий утопал в цветах, а колоннада Аполлона и старые плакучие ивы, склонившиеся над рекой, навевали романтические мысли. Последние, впрочем, успешно развеивались забавами озорных белок, проживавших в парке в огромных количествах. Служители были готовы снабдить орехами всех гуляющих, и нахальные зверьки, давно забывшие, как заботиться о пропитании иным образом, бесстрашно выходили на дорожку, требуя угощения, и не стеснялись брать его прямо с ладони.
Петр Иванович всю прогулку развлекал Александру веселыми историями, не давая ей ни единой возможности для возвращения к тревожащим мыслям, и был вознагражден веселым смехом и сиянием прекрасных глаз. А кормление с руки парковой живности и вовсе превратило строгую графиню Раевскую в веселящуюся девушку. Поистине, идея отправиться кормить белок была чрезвычайно удачной, хоть Миронов слегка завидовал зверькам, снимающим орехи с нежной ладони.
В дом на Оранжерейной они вернулись лишь к вечеру, подгадав к ужину. Сперва в планах было подождать господина полковника, но, как видно, беличий аппетит оказался заразителен, и они решили его не дожидаться. Тем более что, по словам Александры Андревны, у Владимира Николаевича порой случались проблемы с пунктуальностью. Не от отсутствия дисциплины, разумеется, но по причине множества важных дел, требующих его внимания.
Полковник и в самом деле прибыл с опозданием на два часа. Извинился за задержку, отказался от предложенного графиней позднего ужина и с облегченным вздохом устроился в кресле.
– Исключительный денек сегодня был, – пояснил он свое усталое состояние, – а я уже не так молод, как прежде, чтобы не спать по нескольку суток.
– Так и не ложились? – участливо спросил Миронов, подавая полковнику бокал с коньяком.
– Не пришлось, – покачал головой Варфоломеев, – так что я искренне надеюсь как можно быстрее обговорить с Вами интересующие меня моменты и отбыть домой.
– Внимательнейше Вас слушаю, господин полковник, – заверил его Петр Иванович, тоже пристраиваясь в кресле с бокалом в руке, – Что именно Вас интересует?
– Прежде всего мне интересно, – ответил полковник, одаривая собеседника строгим взглядом, – для чего Вам понадобилось тревожить дух Якова Платоновича Штольмана.
Время для своего вопроса Владимир Николаевич выбрал безупречно, точно в тот момент, когда Петр Иванович сделал глоток коньяку. Потребовалась вся выдержка, чтобы не поперхнуться, но на контроль за выражением лица ее уже не осталось, растерянность проступила явно и недвусмысленно. Графиня, спасая ситуацию, пришла Миронову на выручку.
– Полагаю, это моя вина, Владимир Николаевич, – произнесла она спокойно, позволяя легкой тени виноватости коснуться своего прекрасного лица, – Петр Иванович знал о том, что я переживаю смерть Штольмана очень тяжело, и хотел дать мне возможность поговорить с ним и попрощаться.
– И что же? – невозмутимо спросил полковник. – Вам удалось с ним поговорить?
– Увы, нет, – пояснил Миронов, успевший вполне овладеть собой. – Дух отказался идти на контакт, вместо этого прислал мне видение из своего прошлого, я имею в виду, счастливого прошлого. Видимо, моя племянница так дорога была Якову Платоновичу, что и после смерти его дух ни о чем другом разговаривать не желает.
– Печально, – резюмировал услышанное Владимир Николаевич, – у меня тоже были вопросы к нашему покойному другу. А не могли бы Вы еще раз попробовать?
– Полагаю, что мог бы, – ответил Петр Иванович, взглядом успокаивая готовую возмутиться Сашу, – но не здесь. Дух тем охотнее идет на контакт, чем теснее связан с местом, где его вызывают. Мне кажется, что если бы я повторил попытку в Затонске на месте гибели Штольмана или на его могиле, это могло бы помочь.
– Отличная идея, – согласился полковник, – тем более что интересующая меня вещь совершенно точно затерялась где–то в Вашем родном городке. И если Вам удастся вызнать у духа, где она спрятана и привезти ее мне, моя благодарность Вам будет поистине безгранична.
– Мне вовсе не трудно съездить в гости к брату, – согласился Миронов. – Скажите лишь, что искать.
– Спросите дух про папку, которая мне нужна, – попросил Владимир Николаевич. – Он знает о чем идет речь, и, если пожелает помочь, то обязательно покажет, где ее искать и без дальнейших объяснений.
– Именно – если пожелает, – подчеркнул Петр. – Вы же понимаете, никаких рычагов воздействия на дух быть не может.
– Полагаю, даже у духа есть слабые места, – неожиданно хищно улыбнулся Варфоломеев, – но в данном случае придется договариваться миром, упрямство господина Штольмана вошло в легенды. Так, когда Вы будете готовы отбыть в Затонск? Ближайшие два дня Вам предписан покой, но после, возможно, Вы могли бы предпринять подобное путешествие.
Петр Иванович уже совсем было собрался ответить, что ему и этих дней не требуется, как в разговор неожиданно вмешалась Александра Андревна.
– Я еду тоже, – сказала она решительно, – и даже не пытайтесь меня отговаривать, оба!
– Ваше Сиятельство! – изумился полковник, – Вам-то это к чему?
– Этот дар, если о нем так можно говорить, опасен для носителя, – взволнованно сказала Саша, – и я не допущу, чтобы Петр Иванович экспериментировал с ним в одиночестве.
– Право, Владимир Николаевич, – поддержал Александру Миронов, отчетливо видевший, что переспорить ее на этот раз не удастся, – ну, почему бы Александре Андревне не съездить в Затонск? Мой брат с удовольствием окажет ей гостеприимство, а дух Штольмана, как знать, вполне может быть общительнее в присутствии старого друга.
– Что ж, – задумчиво произнес Варфоломеев, – и в самом деле, почему бы и нет. Если официальной версией Вашего приезда станет желание Ее Сиятельства посетить могилу родственника, это точно скроет поиски пропавших документов.
– Родственника? – изумился Петр Иванович. – Я не знал, Александра Андревна, что Штольман был Вам родственником.
– Не был, а считался таковым в глазах света, – отмахнулась графиня. – Старая сказка, придуманная более десяти лет назад.
– Прекрасная сказка! – воодушевился Петр Иванович, – Полагаю, она чрезвычайно понравится супруге моего брата.
– Ну, я вижу, все устроилось, – усмехнулся Владимир Николаевич при виде его воодушевления. – Засим позвольте мне откланяться.
– Вы чрезвычайно рисковали, переводя разговор на Затонск, – сказала Саша, когда шаги Варфоломеева затихли в коридоре, – Не стоило привлекать внимание господина полковника к Вашим родственникам. Эту фразу про слабые места он недаром произнес.
– Знаю, – серьезно ответил ей Петр, – и именно поэтому мне нужен был предлог, чтобы съездить в Затонск и предупредить брата.
– Думаете, он расскажет Вам правду? – усомнилась Александра.
– Понятия не имею, расскажет ли, – ответил Миронов, – как не имею понятия и о том, что есть та самая правда. Но одно мне известно точно: жив Штольман или мертв, у него только одно слабое место, Аннет. И мы должны предусмотреть все, чтобы полковник Варфоломеев не получил возможности до нее добраться. Пусть Виктор продолжает врать, коли ему хочется, но предупреждение мое он выслушает.
– А заодно, Ваше Сиятельство, я покажу Вам город своего детства, – с удовольствием добавил Петр. – Он по–своему прекрасен, поверьте мне.
Следующая глава Содержание
Скачать fb2 (Облако mail.ru) Скачать fb2 (Облако Google)
Отредактировано Лада Антонова (15.08.2017 15:56)
