Глава восьмая
На пороге первого приключения
Огромные напольные часы, украшенные дивной красоты резьбой, мелодично прозвонили очередную четверть часа, намекая, что пора и честь знать: перерывы в работе просто необходимы. Александра Андревна Миронова с усталым вздохом закрыла очередную папку и отложила ее на край стола. Левый. Там уже высилась немаленькая стопка таких же папок, и смотреть на них было приятно: вполне внушительный результат кропотливой работы. А дальше, у левой стены стояло уже три ящика с точно такими же папками, которые она прочла одну за другой. И если бы только прочла! Но не важно, сколько труда она потратила, главное, что дело продвигается. Три ящика сделано, а скоро закончится и четвертый.
Тут главное было не смотреть направо, где у стены стояли еще ящики, ожидающие своей очереди, числом шесть штук. И как это Штольману удалось уговорить ее этим заниматься? Еще ведь делал вид, что не желает принимать ее помощь, чем, разумеется, спровоцировал еще большее желание помочь.
Саша откинулась на спинку кресла, чтобы снять напряжение с уставшей спины. Кресло было удобное, но для нее слегка великоватое, что и не удивительно, ведь Анна подбирала его для Якова, а сидеть в нем пришлось Александре Андревне.
Помещение на первом этаже дома на Гран-Огюстен дамы обставляли совместно: Анна Викторовна выбирала обстановку и декор кабинета, а Саша занималась приемной. Яков Платоныч, который по полицейской привычке собирался ограничиться столом и парой стульев, недоумевал, когда, узнав об этом, Анна и Александра хором возмутились таким небрежением. Вопрос обсуждался за ужином в присутствии всего семейства и едва не перерос в яростный спор между супругами Штольманами. Яков попытался защитить свое мнение, говоря что-то о лишних расходах, Анна горячилась, доказывая, что расходы вовсе не лишние. Ситуацию спас Петр Иванович.
– Ты бы не спорил с дамами, племянник, – сказал он Штольману. – Следователь ты, несомненно, гениальный, а вот в делах ничего не смыслишь. Ты более не полицейский на жаловании, ты частный сыщик. И производить ты должен впечатление солидное, а не голодное. Тогда и клиентура у тебя будет соответствующая.
Доктор Милц, не отвлекаясь от поглощения восхитительного яблочного пирога, добавил:
– Теперь, ЯкПлатоныч, Вам придется обо всем заботиться, в том числе и впечатлении. И счастье Ваше, что прекрасные дамы готовы прийти к Вам на помощь, потому как в этом вопросе Вы, голубчик, уж извините, как есть, полный профан.
Под давлением всего семейства Яков сдался, разумеется, позволив дамам творить, что пожелают. Анна Викторовна, щадя мужа, приложила множество усилий, стараясь воссоздать привычный для него облик кабинета в Затонском управлении полиции. У Александры Андревны подобной высокой цели не было, так что она, создавая облик приемной, руководствовалась соображениями удобства и солидности. Получилось неплохо: уютно и внушительно. Если быть честной, Саша вспоминала описанный господином Ватсоном интерьер гостиной на Бейкер-стрит, когда задумывала обстановку этой комнаты. Петр Иванович, узнав об этом, сильно смеялся.
Оказывается, во время пребывания в Англии Петр, Яков и Анна познакомились с мистером Ватсоном лично, и даже бывали в том самом доме. Муж посоветовал добавить к интерьеру стол с ретортами и каминную доску, к которой ножом будут пришпилены письма. И стену бы хорошо расстрелять как следует, для пущего сходства.
Надо же! А Александра Андревна думала, что все эти подробности, упомянутые в повестях господина Ватсона, были художественным вымыслом. Как мог великий сыщик быть столь несобранным? Ведь работа следователя требует такой дисциплины ума!
Рассказы мужа о приключениях и встречах с интересными людьми Сашу совершенно завораживали. Происшествий за долгий путь из Тибета во Францию было великое множество, а ей хотелось узнать как можно больше, и в результате заснули они в тот день далеко за полночь. И уже засыпая, Александра Андревна поймала себя на неожиданном желании: ей тоже хотелось, чтобы в ее жизни были приключения. Ну, хоть самые маленькие! Ведь это так интересно!
Жили Мироновы в том же доме на Гран-Огюстен, заняв еще одну квартиру. В соседней квартире обосновался доктор Милц. Впрочем, для обеда и ужина все собирались вместе, чаще всего у Штольманов, и по-прежнему считали себя одной большой семьей.
Сперва Александра Андревна не хотела, чтобы они с мужем после свадьбы перебирались в дом на набережной. Было странно подумать о том, чтобы жить всем вместе, в одном доме. Подобные тесные семейные узы ее смущали и несколько даже пугали.
Петр по обыкновению спорить с ней не стал. Просто купил неподалеку еще один дом, практически такой же. Обычный доходный дом для солидных жильцов, где хозяева имели возможность выделить квартиру под собственные нужды. Никаких особняков они приобретать не планировали, Сашу одна эта мысль отталкивала. Ей претил огромный дом, доставшийся ей в наследство от графа Раевского, она его не любила и звала не иначе, как мавзолеем. В новой жизни ей хотелось тепла и уюта, и вспоминалась квартира Петра на Васильевском острове в Петербурге. Вот о таком доме для них она мечтала, и Петр Иванович, тоже не слишком любивший парадность, ее в этом желании полностью поддерживал. Так что квартира, в которой они собирались поселиться изначально, мало отличалась от квартиры Штольманов на Гран-Огюстен.
Но со временем, в ожидании свадьбы, Александра Андревна все чаще и все с большим удовольствием бывала в доме на набережной. Она подружилась с Анной, привязалась к доброму и мудрому доктору, возилась с Митенькой и помогала Жаннет и еще не уехавшей тогда Марии Тимофевне, и постепенно перестала понимать, зачем ей понадобилось хотеть жить отдельно от всех. Ну какой, спрашивается, в этом прок, если они все равно каждый день видятся? После свадьбы Виктор Иванович и Мария Тимофевна должны будут вернуться в Затонск, и Анне понадобится еще больше помощи. И к чему, в самом деле, каждый день ходить за три квартала, когда можно просто перейти из квартиры в квартиру?
Все эти соображения она как-то вечером перед сном с огорчением высказала Петру Ивановичу, ожидая, что он в ответ прочтет ей нотацию, что-нибудь о несменяемости коней на переправе, или отпустит едкую шутку о женской переменчивости. Но Петр в который уже раз удивил ее: он только улыбнулся и пожал плечами.
– Это не сложно устроить, любовь моя. Переселим жильцов в тот дом, где предполагали жить. Он еще почти не заселен, и это будет не трудно. А этот дом, Вы правы, лучше освободить целиком под нужды семейства. Тогда всем хватит места, и еще останется на всякий случай. Ну, как еще кто-нибудь приедет.
Эта его сговорчивость не переставала Сашу удивлять, пусть и радостно. Неужели он совсем не раздражается от того, что она меняет решения?
– Я предполагал такую возможность, – усмехнулся Петр Иванович в ответ на ее вопрос, – просто хотел, чтобы Вы сами того пожелали. Так правильнее для Вас и для меня.
Вот так всегда с ним. Все он про нее знает, понимает или хотя бы предполагает. Как у него это получается? Сам Петр в таких случаях говорил, что просто он ее любит, и принимался целовать немедленно. Но ведь она, Саша, тоже любит его безмерно! Но далеко не всегда знает, чего он хочет и о чем думает. Может, дело все-таки в том, что он мужчина, а она женщина? Вот ведь и Анна жалуется, что не понимает своего Штольмана. Но такая причина Александре Андревне не нравилась, и она положила себе найти иную, пусть и со временем. А заодно сделать все, чтобы научиться понимать мужа не хуже, чем он ее понимает.
В результате принятого ими решения весь дом на Гран-Огюстен оказался в распоряжении семьи. Помещения на первом этаже выделили под будущее агентство. Еще одну квартиру занял доктор, немедленно устроив из половины ее лабораторию. Петр Иванович поздравил его с новосельем весьма оригинально, торжественно подарив Александру Францевичу мраморный секционный стол. Саше такой подарок показался несколько неуместным, но доктор был в полном восторге. Оставалось лишь надеяться, что стол будет рассматриваться лишь в качестве сувенира, а по прямому назначению использовать его Александр Францевич не станет.
Обедали и ужинали все вместе, то у Штольманов, то у Мироновых, причем место трапезы определяли не они сами, а мамаша Борю, нанятая кухаркой, потому что Жаннет более чем хватало хлопот по уборке дома и забот о малыше.
За мадам Борю, супругу владельца маленького магазинчика, что был расположен неподалеку, осмелилась робким шепотом попросить сама Жаннет, услышавшая, что семейство обсуждает вопрос с поиском дополнительной прислуги. Девушка знала эту даму со времен своих скитаний по улице, та была всегда добра и даже подкармливала иногда сироту, хотя они с мужем едва сводили концы с концами и постоянно боялись потерять магазин, ведь львиная доля денег уходила на то, чтобы помогать дочерям, растившим в общей сложности шестерых внуков. Мадам Борю искала работу, но безуспешно, а Жаннет утверждала, что она прекрасная кухарка, и с детьми может управляться, и очень любезная, так что семейным советом было постановлено хотя бы познакомиться с такой замечательной дамой с добрым сердцем.
Мадам, или мамаша Борю, как она желала, чтобы они ее называли, их предложению обрадовалась несказанно. Была она женщиной крупной во всех отношениях, с румяным лицом и доброй улыбкой, и, кажется, не умела унывать вовсе. Уже одним своим оптимизмом она вызвала приязнь всех в доме. Ну, а когда они отведали ее стряпни, вопрос решился сам собой. Очень быстро мамаша Борю завоевала не только желудки, но и сердца всех обитателей дома, сделавшись его неотъемлемой частью.
Вот только с кухней новая кухарка определиться никак не могла. В квартире Штольманов плита, по ее словам, была хороша для одних блюд, а в квартире Мироновых для других. Так что трапезы распределялись между квартирами в зависимости от того, где предпочитала готовить мамаша Борю сегодня. Впрочем, никто и не думал возражать, послушно переходя из квартиры в квартиру, согласно указаниям кухарки.
Александра Андревна радовалась, что у дома имелся маленький дворик, в который из каждой квартиры вела дверь черного хода. Дворик считался хозяйственным, но новая кухарка его быстренько благоустроила, принеся из дома многочисленные горшки с цветами – ее страсть и гордость. Посредством этого дворика обитатели дома могли переходить из квартиры в квартиру незаметно, не привлекая внимания соседей своими бесконечными перемещениями. Ведь никто и не думал считать, сколько раз за день они проходили через этот двор.
Александра Андревна протянула руку и дернула за шнур звонка. Звонок был проведен по заказу Петра Ивановича таким хитрым образом, что звонил он сразу в обеих кухнях. Так что скоро появится кто-нибудь и принесет чай для нее.
Кто именно это будет, угадать пока что не удавалось ни разу, и Саша иногда развлекалась, продолжая попытки. Но мироздание не наградило ее даром предвидения, так что все догадки оказывались неверными. Иногда мамаша Борю сама приносила ей чай, иногда с подносом приходила Жаннет, а порой возникал в дверях Карим.
Молодой толенгут никакую работу зазорной не считал, а кроме того, безмерно уважал Штольмана, которого называл Орыс-беком, так что Александра Андревна, выполняющая поручение могучего и мудрого предводителя племени, пользовалась его несомненным расположением. И чай он ей приносил с радостью и почтительностью.
Впрочем, вполне возможно, что дело было и не в Штольмане, а в том, что Саше удалось найти подход к Жаннет, которой молодой киргиз явно благоволил. Под опекой Александры Андревны девушка, наконец, начала преодолевать свою робость.
Как бы то ни было, кто принесет чай, гадать было бесполезно, слишком много было разных кандидатур. Главное, чтобы это оказалась не Анна Викторовна, которую нельзя было допускать в агентство ни под каким видом. Саша сердилась на Якова, поставившего перед ней настолько невыполнимую и неприятную задачу. Кроме того, она была с ним категорически не согласна. Анна тоже хотела помочь ему, и вдвоем они справились бы гораздо быстрее, но Штольман проявил какое–то невиданное упрямство, а ее собственный муж неожиданно его поддержал, и дамам пришлось смириться. Что ж, Яков Платонович, Вы сами будете виноваты, если эти многочисленные папки не будут разобраны к сроку.
Папки появились в их доме после очередного визита Якова к комиссару Лекоку. Тогда как раз появился прорыв в розысках брата той несчастной девушки, мадемуазель Делевинь. Штольман по всему Парижу искал ее брата, но все было безуспешно, и вот, наконец, удалось кое-что выяснить. Похоже было, что мсье Делевинь покинул Париж и отправился куда-то в Нант, и Яков, собираясь ехать по его следам, зашел к комиссару узнать, нет ли у того там знакомых, готовых поделиться сведениями.
Знакомых, увы, не нашлось, но зато комиссар Лекок предложил Штольману для более быстрого развития агентства покопаться в старых безнадежных делах о пропавших без вести людях. Яков согласился с радостью: такая возможность найти новых клиентов была для новорожденного агентства просто подарком. Комиссар пообещал, что дела доставят на Гран-Огюстен, предупредив, что отдает их временно, и что срок не слишком-то велик.
А на следующий день Александра Андревна зашла в агентство, чтобы посмотреть, как выглядят при свете дня драпировки, повешенные лишь вчера вечером, и застала Штольмана в состоянии полного остолбенения. Он сидел за столом в своем кабинете, а перед ним у стены стояло десять ящиков, набитых папками. Комиссар выполнил свое обещание, прислав им дела за пять последних лет, по два ящика на год. Никто и не предполагал, что в Париже пропадает такое количество людей. Или их и в России много, просто не все дела к производству принимают?
– Я должен уезжать, – с отчаянием сказал Штольман, глядя на ящики, – а время уходит. Здесь, в этих ящиках, наше будущее, а у меня нет времени этим заняться.
Саша с сомнением взглянула на ящики. На будущее пыльные папки были совсем не похожи, по крайней мере, на будущее светлое.
– Ты собираешься расследовать все эти дела? – поинтересовалась она.
– Господь с Вами, Александра Андревна, – даже слегка испугался Штольман. – Разумеется, нет. Но их нужно перебрать. Мы не можем позволить себе благотворительность, так что следует отобрать только те, в которых есть шанс найти платежеспособных клиентов. Затем нужно с ними связаться и выяснить, согласны ли они платить за розыск пропавшего. Причем, по каждому такому потенциальному делу нужно сделать выписку со всеми подробностями, потому что документы следует вернуть и довольно скоро.
Звучало не сложно, хотя и весьма объемно, учитывая количество папок в ящиках. Но не могла же она бросить друга без помощи? Да и не друзья они теперь даже, а родственники.
Тем более что заняться бывшей графине Раевской было, собственно говоря, почти нечем. Проводить все дни в безделии она не привыкла, и нескончаемый праздник, в котором нужно было каждый день придумывать, чем себя занять, удовольствия ей не приносил совершенно. Занятия находились, разумеется, но все они не давали особой радости, так как придумывались лишь для того, чтобы убить время. Будет очень неплохо заняться чем-нибудь по-настоящему полезным.
– Я могла бы помочь тебе с этими папками, если ты не против, – предложила она Штольману, – хотя бы на время твоего отсутствия.
– Ваше сиятельство, да это же секретарская работа! – пришел он в ужас от ее предложения. – Я не могу допустить, чтобы Вы подобным занимались!
– Ты мне, может быть, пяльца приобрести посоветуешь? – ехидно поинтересовалась Александра Андревна, которая вышивать, разумеется, умела, но терпеть не могла. – Я двадцать лет выполняла секретарскую работу, потому что Владимир Николаевич так и не подобрал мне секретаря. И умею ее не хуже, чем ты, полагаю. И забудь уже ты этот титул, я вышла замуж и более не графиня.
– Кстати о Вашем замужестве, – подхватил ее мысль Штольман. – Петр Иванович мне голову оторвет, если я посмею Вас нагрузить подобным делом.
– А вот это моя задача – его уговорить, – ответила Саша. – Так ты согласен или нет? При условии, что Петр Иванович не станет возражать?
Разумеется, он согласился, а что ему оставалось? Упускать такую возможность было нельзя, но и бросить первое для агентства расследование Штольман тоже не мог никак.
Несколько смущал Александру Андревну предстоящий разговор с мужем. Петр редко ей противоречил, находя радость в том, чтобы делать супругу счастливой. Но Саша прекрасно знала, сколь несговорчивым и неуступчивым он способен быть, и беспокоилась. Что если идея жены не придется ему по вкусу? Ведь расследования трудно назвать занятием, почтенным для дамы, даже если она лишь бумаги собиралась разбирать.
Но Миронов лишь брови вскинул удивленно:
– Если Вы сами того хотите, любовь моя, то почему я должен быть против? Или Вы полагали, что после свадьбы я сделаюсь цербером и посажу Вас на цепь?
Было очевидно, что он на самом деле удивлен. Кажется, Петр Иванович не видел ничего дурного в ее желании заниматься столь неженственным делом, и интересовало его лишь то, что Саша усомнилась в его согласии. Похоже было, что сомнения жены мужа даже обидели. Впрочем, с этим она научилась уже справляться, и мир в семье был восстановлен достаточно быстро. Петр Иванович поставил лишь одно условие: распорядок дня должен был остаться неизменным.
– Наслаждайтесь, дорогая, – сказал он с мягкой улыбкой, – раз уж Вам доставляет радость копаться в этих бумагах. Но я намерен проследить, чтобы Вы не пренебрегали ни прогулками, ни обедом. Все должно быть в меру, а в остальном – я лишь рад, если Вы не будете скучать. Лишь бы не мне достались все эти папки. Я приму участие в любом расследовании, если Якову это понадобится, но от бумаг меня увольте.
Подобное его отношение Сашу сперва порадовало, но уже спустя пару дней ей стало казаться несправедливым, что муж самоустранился от столь важного дела. Собрав выписанные адреса потенциальных клиентов, она вручила их Петру Ивановичу.
– Вы могли бы проверить платежеспособность этих людей через банк, не правда ли? – спросила она, мило улыбаясь. – Ведь это совсем не сложно, а сколько времени бы всем сэкономило!
– Вы все-таки придумали, как меня привлечь, – ответил он со смехом, забирая у нее бумаги, – Так и быть, сударыня, я согласен. Я займусь этим завтра же утром. Теперь Вы счастливы?
Да, она была счастлива. Саша вообще совершенно счастлива была каждый день, потому что она его жена, потому что он ее любит и все готов сделать для ее счастья. И потому, что она его любит тоже безмерно. И можно этого не скрывать, можно обнять и поцеловать его, если хочется. И Петр не станет сердиться на нее за неподобающее поведение, а напротив, очень обрадуется. Радовать мужа ей нравилось, а таким способом – особенно.
Лишь одно сильно огорчало Александру Андревну в сложившейся ситуации: решение Штольмана ни в коем случае не подпускать Анну Викторовну к работе с папками. Узнав об их существовании, а также о том, что Александра Андревна планирует заняться этим делом, Анна хотела к ней присоединиться, но Яков решительно этому воспротивился.
– Анна Викторовна, я против, – сказал он совершенно твердо. – Пока я в отъезде, Вы к этим документам не подойдете. Вместе со мной – ради Бога.
– Но я не стану никого вызывать, – со слезами на глазах воскликнула Анна. – Я просто хочу помочь.
– Если бы духи приходили лишь по вызову, мы жили бы заметно спокойнее, – с сарказмом в голосе заметил Штольман. – Но они являются без приглашения, а меня не будет рядом с Вами, чтобы защитить.
– Аннет, Яков прав, – вступил в спор Петр Иванович. – И ты это прекрасно знаешь. Он уезжает, и ради его спокойствия ты должна пообещать ему, что не станешь соваться в эти папки. Мы с тобой об этом говорили.
Последнюю фразу Петр произнес совсем уж жестким тоном, Саше даже не по себе стало. Таким муж ее пугал.
– Но если Яков Платонович так волнуется, – сказала она, – то я могла бы помочь. Раз уж я могу защитить пророка, то и с медиумом получится, наверное. Мы могли бы попробовать.
– Даже думать не смейте! – чуть не в один голос рявкнули Штольман и Миронов.
И Анна, расстроенная до слез и испуганная их реакцией, согласилась и пообещала, что не прикоснется к папкам до возвращения мужа. Весь тот день обе дамы сердились, но на мужчин это не подействовало совершенно. Более того, перед отъездом они, объединив усилия, заставили Александру Андревну пообещать, что она проследит, чтобы Анна Викторовна документов по пропавшим не трогала.
Штольман уехал, а Анна осталась расстроенной и удрученной. Саша ее понимала: ведь никто не виноват в том, что духи приходят к ней без зова. Анна Викторовна лишь хотела помочь мужу, а он лишил ее такой возможности, да еще в такой форме, что было неловко. Разве можно так поступать с женой?
Из приемной послышались шаги и звякание посуды. Вот и чай прибыл. «Карим», – загадала Саша.
Но, как и всегда, догадка не удалась. Дверь приоткрылась и в кабинет заглянула Анна Викторовна Штольман.
– Я чай принесла, – сказала она, улыбаясь, – отобрала поднос у Карима.
Ну, все-таки почти получилось на этот раз. Следует просто не оставлять попыток.
– Анна, ну, Вы же знаете… – сказала Александра, торопливо поднимаясь из-за стола.
– Не волнуйтесь, Александра Андревна, – ответила Анна, отступая от двери. – Я все помню и в кабинет не войду. Но мы же можем выпить чаю в приемной, не правда ли? Митя спит, и мне совершенно нечем заняться. Дядя обещал принести интересную книгу, но он еще не вернулся, вот я и подумала, что могу хоть чаю с Вами выпить, раз уж Вы решились передохнуть. Как продвигается Ваша работа?
– Медленно, – вздохнула Саша, переходя в приемную и наливая себе и Анне чаю. – Я завершаю лишь четвертый ящик, и мне иногда кажется, что они никогда не закончатся. Сколько людей пропадает ежегодно! Просто кошмар какой-то. Мне бы очень хотелось узнать, что с ними случилось, живы ли они.
– Обязательно узнаем, – обнадежила ее Анна. – Вот Яков вернется и всех найдет. И он уже не станет возражать, чтобы я вызывала духов, если я стану делать это в его присутствии.
– Он не должен был так с Вами поступать, – сказала Александра Андревна неодобрительно. – Это просто возмутительно.
– Нет, он прав, к сожалению, – огорченно сказала Анна Викторовна. – Мне дядя все объяснил, и я больше не сержусь. Просто на миг я представила себе, что все духи придут одновременно, и каждый покажет мне свою смерть. Это было бы… ужасно. Конечно, Яков беспокоится. Но дядя сказал, что если я в этот раз послушаюсь и ничем его не огорчу, то муж станет больше мне доверять.
– А он не доверяет? – удивилась Саша.
Как ей казалось, Штольман в жене души не чаял, и готов был что угодно ей разрешить, лишь бы Анна не расстраивалась. Потому так и удивила Сашу проявленная им строгость и неуступчивость.
– Я много раз его огорчала, – грустно вздохнула Анна Викторовна. – Я все время думаю, что справлюсь лучше всех, пытаюсь во все встревать и даже ни с кем не советуюсь. Знаете, сколько раз я попадала из-за этого в беду, и Якову приходилось рисковать, чтобы меня спасти? Но он никогда на меня не сердился, ну, или очень недолго. Но все-таки я не должна больше так поступать. Дядя говорит, я должна научиться беречь мужа, чтобы мы были счастливы. А я очень хочу, чтобы Яков был счастлив. И Митенька. И все!
– Вы обязательно научитесь, – постаралась утешить ее Александра Андревна, – это не так уж сложно. Но я Вас прекрасно понимаю: очень трудно оставаться в стороне и ждать, когда ты знаешь, что можешь помочь.
– Вот именно! – оживилась Анна, – А Яков почему-то считает, что меня надо от всего оберегать, будто я хрустальная. Но я же медиум, без меня он не найдет всех этих людей, ведь недаром эти дела считаются безнадежными.
– Да, – огорчилась Саша. – И их так много, этих дел. Я отбираю только те, где возможны платежеспособные клиенты, но не могу не думать о том, что всех остальных никто искать не станет. А ведь там тоже люди пропали, иногда даже дети.
– Но мы бы могли сами заняться этим, вдвоем, – предложила Анна Викторовна, забыв, что только что говорила о своих намерениях беречь нервную систему мужа. – Хотя бы только теми делами, где пропали дети. Ну, или не вдвоем, можно дядю на помощь позвать, он точно возражать не станет, он всегда меня поддерживал.
– Боюсь, в данном случае Петр Иванович рад не будет, – возразила Александра Андревна. – И вообще, как мне кажется, он нынче больше поддерживает Штольмана, чем нас с Вами.
– Стало быть, без них обойдемся, – решительно сказала Анна Викторовна, и налила им еще чаю. – А им и говорить не обязательно, раз они так нам не доверяют.
Это звучало как-то неправильно, если честно. Саше не приходило в голову ничего скрывать от мужа, не было в этом необходимости. Наоборот, то, что Петр всегда был готов ее выслушать и понять, придавало их отношениям особенную ценность. Может быть, все-таки стоит с ним поговорить? Ведь ошиблась же она, полагая, что муж станет возражать, чтобы Саша занималась разбором папок. Вдруг и на этот раз она заблуждается? Да, надо будет все-таки обсудить это с ним. Должен же Петр понять, что речь идет о пропавших детях! Их обязательно надо найти, нельзя иначе!
– В любом случае, нам придется подождать до возвращения Яков Платоныча, – напомнила она Анне. – Мы дали слово, что Вы не увидите эти папки без него, и не можем нарушить обещание. Уверена, он вернется очень скоро.
В этот момент в прихожей брякнул колокольчик. Анна и Александра взглянули друг на друга с изумлением: гостей они сегодня не ожидали. Александра Андревна подумала, что в Париже она совсем недавно, а уже сделалась совершенно беспечна, чувствуя себя в полной безопасности. В Петербурге дверь открывал швейцар, специально подобранный господином полковником, вышколенный, но очень крупный и сильный. А здесь отпирать придется самим, а кто стоит за дверью – неизвестно.
Впрочем, чего бояться, в самом-то деле? Белым днем в центре Парижа вряд ли в дверь позвонили воры или другие негодяи. Так что нужно просто открыть и узнать, кто там.
За дверью стояла заплаканная женщина средних лет, аккуратно, хоть и не слишком дорого одетая. Лицо ее выражало крайнюю степень огорчения и взволнованности.
– Могу я видеть господина Штольмана? – спросила она несмело. – Комиссар Лекок сказал, что господин Штольман может мне помочь.
– Я его жена, – сказала Анна Викторовна, – господин Штольман в отъезде, но если Вы расскажете мне о том, что Вас к нам привело, я обязательно ему все передам, и он непременно Вам поможет. Выпейте чаю с нами и расскажите все по порядку.
– Меня зовут мадам Бежар, – рассказала дама, когда они все втроем устроились в приемной. – Мой муж Рене Бежар вчера не пришел домой. Я пошла в полицию, но они не стали меня слушать. Они сказали, что он, может быть, напился или отправился с друзьями в веселый квартал, и надо подождать, он сам вернется. Но мой Рене никогда так не поступал! Мы прожили вместе двадцать лет, и он всегда приходил домой. А вчера не пришел. И я думаю, с ним стряслась беда.
И она склонила голову, борясь со слезами и комкая в руке кружевной платочек. Саша подумала о том, что может чувствовать сейчас эта женщина, и у нее сжалось сердце. Захотелось немедленно убедиться, что собственный муж вполне благополучен и не попал ни в какие неприятности. Что, если с ним что-то случится?
В этот момент, отвечая ее невысказанным мыслям, дверь в прихожую отворилась, и вошел Петр Миронов, радостный и довольный. Впрочем, увидев жену и племянницу в обществе незнакомой женщины, он тут же сделался более официальным.
– Приветствую Вас, дамы, – сказал Петр Иванович, вопросительно взглянув на жену и с интересом разглядывая посетительницу.
– Дядя, познакомься с мадам Бежар, – взяла на себя объяснения Анна Викторовна. – У нее пропал муж, и комиссар Лекок посоветовал ей обратиться к Якову.
– Добрый день, мадам, – произнес Миронов, обращаясь к гостье. – Сочувствую тому, что Вы переживаете. Но, к сожалению, мсье Штольман в отъезде и не может заняться Вашим делом.
– Ну, дядя… – умоляюще протянула Анна.
– Полагаю, не будет вреда, если Вы, мадам, расскажете все подробности, – предложила Александра Андревна, – Мы передадим их мсье Штольману, как только он вернется, и он сможет сразу заняться поисками Вашего мужа.
– Разумеется, – добавил Миронов, одаривая супругу изумленным взглядом, – если Вы сможете оплатить его услуги.
– О, не беспокойтесь, мсье, – взволнованно сказала мадам Бежар. – Я понимаю, большое спасибо не пополнит кошелёк. Мне есть чем заплатить за услуги детектива.
– В таком случае, расскажите нам все, – предложил Петр Иванович.
– Мой муж, мсье Рене Бежар, он очень хороший строитель, – сообщила посетительница. – Он работает на строительстве новой базилики, что будет расположена на самой вершине холма Монмартр. Муж говорил, что это будет очень красивое здание. Он гордился своей работой. И платили ему хорошо, ведь он очень хороший строитель. И он никогда не прогуливал, и не болел, и не пил вина во время работы. Разве что иногда задерживался на Монмартре, чтобы пропустить бокал-другой и понаблюдать за работой художников. В юности Рене мечтал быть художником, но мы поженились, и он стал строителем, чтобы кормить семью. Вчера утром Рене ушел на работу, но домой он не вернулся.
– А Вы интересовались у него на работе? – спросил Миронов, – Может быть, он там сейчас?
– Но он же не пришел вчера, – вздохнула дама, – И я чувствую сердцем, что с ним беда. Наверное, его и в живых-то уже нет, но я должна знать, что с ним произошло, ведь нельзя же иначе!
– Успокойтесь, прошу Вас, – сказала Анна Викторовна, ласково дотронувшись до руки посетительницы. – Еще ничего неизвестно, не стоит терять надежду.
– Пожалуйста, помогите мне, – со слезами на глазах взмолилась мадам Бежар, – Муж добрый католик. Если его больше нет, я должна хотя бы похоронить его, как полагается.
– Не волнуйтесь, мадам, – очень серьезно сказал ей Миронов. – Обещаю Вам, мсье Штольман займется Вашим делом. Он вернется очень скоро, и, наверное, захочет лично с Вами поговорить. Пожалуйста, оставьте Ваш адрес, и спокойно ожидайте. Мсье Штольман очень хороший сыщик, он найдет Вашего мужа.
Мадам Бежар продиктовала Александре Андревне адрес и ушла, все также борясь со слезами. Саша взглянула на мужа и обнаружила, что он смотрит на нее с живым любопытством.
– Но ведь мы же поможем этой женщине? – спросила его Александра Андревна.
– Разумеется, мы поможем! – воскликнула Анна Викторовна, – Я сейчас попробую вызвать дух, и…
– Сейчас мы отправимся обедать, все трое, – строго прервал ее Миронов, – и никаких духов до приезда Штольмана ты вызывать не будешь.
– Но я не обещала их не вызывать, – возмутилась Анна. – Я пообещала только не прикасаться к тем папкам. Дядя, как ты не понимаешь, это же важно – найти этого Бежара! Вдруг он жив еще?
И Анна Викторовна обиженно вышла из комнаты торопливыми шагами.
Александра огорченно взглянула на мужа и вздохнула. Когда на него находит настроение проявлять строгость, спорить с ним трудно. Но как же жаль эту несчастную женщину!
– Вы огорчены, любовь моя? – спросил Петр, привлекая ее к себе и заглядывая в лицо. – Вы тоже хотите, чтобы Анна вызвала духа этого строителя?
– Я просто хочу помочь этой женщине, – вздохнула Саша, устраивая голову на его плече. – Она так переживает! Я представила себя на ее месте, и мне сделалось страшно за Вас.
– Саша, я здесь, с Вами, – напомнил он ей, целуя локон на виске. – И сейчас мы пойдем обедать. У нас все хорошо.
– Все равно это очень печальная история, – сказал она грустно. – Они прожили вместе двадцать лет, а теперь она не знает, где он и что с ним.
– Давайте сделаем так, – предложил Миронов, – после обеда я съезжу на эту стройку и попробую что-нибудь разузнать. Поспрашиваю строителей, может быть, художников. Мы и без духов можем узнать многое.
– А мне можно с Вами поехать? – спросила Александра.
– Боюсь, вечерний Монмартр не самый подходящий район для прогулок, дорогая, – ответил ей Петр Иванович. – Вам лучше остаться дома и проследить, чтобы Аннет не отправилась на поиски приключений. Тогда я буду спокоен за вас обеих.
Это имело смысл, к сожалению. Придется остаться и присмотреть за возбужденной перспективой поисков Анной Викторовной. И очень жаль, кстати. Потому что Саше и самой было бы очень интересно принять в этом всем участие, хоть она и понимала, что подобное вряд ли будет благоразумным.
Хотя почему, собственно говоря? Петр Миронов, несомненно, сможет защитить жену от любой опасности, в его обществе ей ничего не грозит. Нужно просто поуговаривать его еще немножко, он обязательно сдастся, Саша была в том совершенно уверена. А так хочется принять участие в настоящем расследовании!
Следующая глава Содержание
