Глава 7. Первая нормальная свадьба.

Глава седьмая
Первая нормальная свадьба

Графиня Раевская стояла перед зеркалом и пристально разглядывала свое отражение. Куафер только что удалился, и прическа покамест была безупречна. Ненадолго, к сожалению, это Саша точно знала. Хорошо, если это произведение парикмахерского искусства продержится до окончания венчания. А скорее всего, уже к моменту ее появления на ступенях храма отдельные пряди убегут из-под шпилек и заживут своею жизнью. Ну, вот насколько же проще мужчинам с их привычкой стричься накоротко! Потому Петр и не понимает, что эти волосы просто невозможны! Его они, видишь ли, восхищают, а Александра всю жизнь с ними сражается. Как строго ни затягивай, все равно: не успеешь оглянуться – и голова уже похожа на воронье гнездо.
Правда, справедливости ради следует заметить, что Петр Иванович честно выполнял свое обещание расчесывать по утрам спутавшиеся за ночь пряди, и ей этот момент их общей жизни нравился немыслимо. Но приятность утра не искупала вечного беспокойства о том, что голова снова выглядит растрепанной. Уж как ей в детстве доставалось от тетушки, но ничего поделать с непокорными волосами никто не мог. Так что оставалось только смириться. Будет она на собственном венчании взъерошенной – значит, так тому и быть. Ради этого наряжаться в фату Саша все равно не станет ни за что.
Не раз за последние недели Александра Андревна вспоминала предложение Петра Ивановича обвенчаться тихо и тайно, не позволяя никому устроить из их праздника маскарад. Зря она тогда ему не поверила, а он не стал с нею спорить, как обычно. Он вообще редко спорил, предпочитая согласиться и дать ей самой убедиться в том, что был прав. Хорошая политика, если вдуматься, да вот только она, Саша, кажется, совершенно необучаема.
Зачем, ну, зачем ей понадобилось угождать Марии Тимофевне и позволять ей устраивать свадьбу? Давно было бы все позади уже. А что сейчас? Все обитатели Гран-Огюстен напряжены до предела, а Петр и вовсе в таком состоянии, что за него делается страшно. Правда, Анна ее вчера слегка успокоила, пока Мария Тимофевна отвлеклась на внука, пояснив, что оставленные без женского контроля мужчины найдут, как им снять напряжение. Ну и пусть снимают, она не против, лишь бы сегодня они смогли прийти в церковь.
Хотя, если честно, все нынешнее утро Саша боролась с желанием махнуть рукой на традиции и приметы, взять экипаж и поехать в дом на набережной. Ей тревожно одной, она соскучилась и взволнована, где уж тут традиции соблюдать? Останавливало лишь нежелание вступать в открытый конфликт с будущей родственницей. Мария Тимофевна подобным пренебрежением к ее мнению будет страшно обижена.
И вот теперь в результате Александра одна в номере гостиницы, и ей так грустно и одиноко, что хочется плакать. Но уж этого она точно делать не собирается, увольте! Приметы приметами, но сдержанность превыше всего. Свадебных плачей от нее даже тетушка не требовала в свое время, а уж она была ревнительницей традиций, куда там Марии Мироновой.
И все же, как грустно! Вчера утром Петр Иванович уехал на Гран-Огюстен, едва они успели позавтракать, обещавшись быть к обеду, но так и не вернулся. Вместо него появилась Мария Тимофевна, сообщившая графине, что согласно традициям видеться с женихом накануне свадьбы – плохая примета, и встретятся они только завтра утром в церкви. А покамест она, как подружка невесты, будет отвлекать ее беседой от волнений. Будто бы светская беседа может от чего-то отвлечь!
К счастью, следом за Марией Тимофевной Яков привез Анну с Митенькой, и присутствие малыша слегка развеяло тоску. С Анной Викторовной Александра Андревна тоже нашла бы, о чем поговорить, но присутствие Марии Тимофевны делало запретной большую часть тем, да и Анна в обществе матушки держалась скованно, будто боялась сделать что-то не так. В общем, день длился бесконечно долго, казалось, он не окончится никогда.
Наконец, дамы засобирались домой. Саша очень надеялась, что после возвращения Марии Тимофевны Петр Иванович все же найдет возможность улизнуть из дома и приехать к ней, но, как видно, мужчины усердно успокаивались в отсутствии дам, и Петр не приехал. И тут гордая графиня Раевская с ужасом обнаружила, что уснуть одна она просто не в состоянии. Так что предсвадебный плач у нее все же был, ночью в подушку. И теперь она не выспавшаяся, раздраженная собственной несамостоятельностью и отчаянно соскучившаяся. Самое подходящее настроение для венчания, лучше и придумать невозможно! Не расплакаться бы в церкви, просто увидев, наконец, родные глаза. Это было бы уж вовсе стыдно. И кто только придумал эти глупые традиции? Инквизитор какой-то, честное слово.
Александра Андревна вышла из спальни в гостиную, где на столе был накрыт завтрак. Вопреки обыкновению, есть совсем не хотелось. Здесь в Париже сам воздух, казалось, вызывал зверский аппетит, но только не сегодня. Саша налила чаю в чашку, а на остальное лишь взглянула с отвращением. Нет, категорически, есть она не хочет. Да что же это такое! Эти традиции сами себя соблюдают, кажется. Ну, хоть туфли у нее удобные.
В дверь постучали решительно и торопливо. Вот и Мария Тимофевна прибыла, скоро пора будет ехать в церковь, а настроение по-прежнему далеко не радужное. Нужно что-то с этим делать, иначе Петр непременно заметит и страшно расстроится.
– Ваше Сиятельство, – ахнула Мария Миронова, углядев на столе нетронутый завтрак. – Как же это? Ведь одеваться пора, а Вы еще не покушали.
– Я не голодна, – ответила графиня. – Мария Тимофевна, давайте уж будем собираться, Бог с ним, с завтраком.
– Ни в коем случае! – совершенно неожиданно и весьма напористо ответила будущая невестка. – Даже не думайте голодать! Во-первых, Витя мне не простит, решит, что я настояла, а во-вторых, я и настаивать не стану. Традиции традициями, а от голода бывают нервические состояния, и невесте они ни к чему.
Надо же, сколь неожиданно! А Саша думала, что Мария Тимофевна обрадуется ее плохому аппетиту. Придется поесть, хоть и не хочется. Может быть, это и вправду поможет чувствовать себя увереннее. Что за бред, в самом-то деле? Она взрослая женщина, это ее вторая свадьба, и не о чем волноваться, право.
Но еда совсем не помогла, по крайней мере, в том, чтоб унять волнение.
– Как там все? – спросила Александра Андревна суетящуюся вокруг ее платья Марию Тимофевну. – В доме все благополучно?
– Ах, да все у них хорошо, – отмахнулась Мария Миронова расстроенно. – Вчера, полагаю, творилось сущее безобразие, но, слава Богу, Карим за всеми приглядел. Вы только вообразите, Александра Андревна, к нашему с Аннушкой возвращению все мужчины, кроме Карима и Митеньки, почивать изволили. Будто бы, от скуки. Как будто я не знаю, какая скука их сморила! И сколько бутылок скуки для того понадобилось!
Графиня Раевская с трудом сдержала улыбку. Вот она, мужская наивность. А ведь наверняка они думали, что спрятали концы в воду и хитро провели грозную супругу Виктора Ивановича. Что ж, выдавать женские тайны Саша не станет. Пусть мужчины остаются в уверенности, что им удалась их маленькая хитрость.
– Вы выглядите просто великолепно, Ваше Сиятельство, – сказала Мария Тимофевна, окончив с платьем и взглянув на графиню. – Так величественно и так очаровательно! Может быть, хоть веточку флердоранжа в волосы? Это бы сделало наряд завершенным.
– Нет, – покачала головой Саша, с отвращением вспоминая, как выпутывала эти мелкие цветочки из волос после своей первой свадьбы. – Не хочу я этих цветов. И фаты не хочу. Пусть все будет просто, в моем возрасте так гораздо приличнее.
– Помилуйте, да при чем тут возраст? – изумилась ее будущая невестка. – Вы прекрасны, и Ваш жених, должна признать, от Вас совершенно без ума. Впрочем, вот для него точно не будет иметь значение, есть ли на Вас фата. Никогда бы не подумала, что мой деверь способен на такую романтическую любовь. Но видно, у Мироновых это в крови. Витенька за мной так романтично ухаживал, Вы себе не представляете. Он такой был красивый, офицер, я в него с первого взгляда влюбилась. А он долго робел признаться, но каждую ночь приносил к нам в сад букет цветов и клал на крыльцо. Представляете? Каждую ночь! Вся семья гадала, от кого они. А потом Липа проследила и застала его в саду, и шум подняла. Вышел батюшка, был скандал. Я тоже выбежала на крики. Ну, Витя, как меня увидел, так весь побледнел и тут же попросил у батюшки моей руки. И я согласилась.
– Какая чудесная история! – изумилась Александра Андревна. – Я и не подозревала, что Виктор Иванович такой романтик.
– Да Вы хоть на Аннушку посмотрите, – рассмеялась Мария Тимофевна. – В этом, да и во всем остальном она истинная дочь своего отца, вся в их породу. Ведь они с Петром вместе ее воспитывали, меня оттирали все время. Мальчишка мальчишкой, на велосипеде каталась, на шпагах фехтовала. А ведь какая романтичная выросла: вот влюбилась и сбежала. И Якова Платоныча романтике научила: уж как он смотрит на нее и на Митеньку, у меня аж слезы наворачиваются.
– А я полагала, Вы зятя не слишком жалуете, – удивилась графиня.
– Да Господь с Вами, Ваше Сиятельство, – возмутилась та. – То дело прошлое! Я им обоим только добра желаю. И Яков Платонович это понимает, он со мной всегда вежлив и приветлив.
Судя по всему, на сегодняшний день Мария Тимофевна вовсе забыла, что бывала ранее не слишком довольна зятем. Петр рассказывал Саше, как нелегко пришлось Штольману в период его ухаживаний за Анной. Маменька совсем иного жениха желала дочери, да и Виктор Иванович не был особенно любезен, даже от дома ему отказывал. Впрочем, права Мария Тимофевна, то дело прошлое. А сейчас, похоже, зять ей вполне пришелся по сердцу.
– Об одном я волнуюсь, – вздохнула Миронова. – Ведь мы уезжаем, как тут все будет? Аннушка совсем дитя, ей бы только по расследованиям за мужем бегать! Яков Платоныч своими полицейскими делами займется, Анна за ним увяжется, за ней Петр Иванович! И того не понимают, что теперь они родители, что у них ребенок! А ну, как с ними случится что?
– Не волнуйтесь, Мария Тимофевна, – постаралась утешить ее графиня. – Я обещаю Вам проследить, чтобы ни с кем ничего не случилось. Полагаю, Вы можете на меня положиться.
– Только на Вас я и надеюсь, – ответила та. – Но мы все беседуем, а время идет. Пора ехать в церковь, Ваше сиятельство, иначе Ваш жених станет беспокоиться, если нам случится опоздать.

Когда дамы прибыли, оба брата Мироновых в сопровождении доктора уже ожидали на ступенях церкви. Саша нашла глазами взгляд Петра, и почувствовала, как тревога, терзавшая ее, улетучивается. Столько радости было в его глазах, столько любви, что трудно было соблюсти приличия, и не броситься немедленно в объятия любимого мужчины. Ох, ну как же она по нему скучала!
А тем временем взгляд Миронова сделался внимательным и вопрошающим. Не было сомнений, что он заметил следы тревоги и бессонной ночи на ее лице и был этим чрезвычайно обеспокоен. Александра Андревна послала ему успокаивающую улыбку, пытаясь дать понять, что она вполне благополучна, но Петр Иванович явно не поверил, нахмурился и бросил гневный взгляд в сторону Марии Тимофевны. Ох, не было бы беды! Предсвадебные волнения сделали Петра совершенно нетерпимым, особенно ко всем этим традициям, и он вполне способен был устроить скандал, если решил бы, что невестка принуждала Александру Андревну к их соблюдению.
По-видимому, та же мысль мелькнула и у Виктора Ивановича, потому что, взглянув на помрачневшего брата, он немедленно отвлек супругу, а доктор Милц широкой спиной заслонил от Марии Тимофевны жениха с невестой, давая им перемолвиться словом вопреки всем традициям.
– Как Вы, Сашенька? – встревоженно спросил Петр, беря ее руку. – Вы выглядите очень бледной.
– Я в полном порядке, – заверила его графиня, – хотя и взволнована немного. Вам не следует беспокоиться обо мне.
Миронов иронически поднял брови, намекая, что не верит ее спокойствию. Как он может сомневаться в ее словах? Она сказала чистую правду: сейчас, рядом с ним Александра Андревна и в самом деле почти успокоилась. Неужели Петр думает, что она не способна самостоятельно справиться с переживаниями? Лучше бы он о себе позаботился: видно же, что совсем извелся.
– Ваше недоверие для меня обидно, сударь, – сказала Саша строго, чтобы Петр понял, насколько она серьезна. – Говорю Вам, я совершенно спокойна. И не стоит меня сердить, не то я осуществлю, наконец, Вашу мечту и кину в Вас чашкой нынче же вечером.
– Ах, сударыня, – рассмеялся Петр, – этим Вашим обещаниям я давно не верю уже. Вы мне сотню раз угрожали чем-то подобным, но до дела так и не дошли.
Ах вот как? Он что, сомневается в ее возможностях?! Да как он смеет! Смотрит на нее и смеется, будто бы видит что-то чрезвычайно забавное, и ведь не ответить ему уже, потому что Мария Тимофевна снова встала у графини за плечом, будто цербер, и Петр Иванович поспешил отойти от греха. Теперь он стоял рядом с доктором и братом, смотрел на невесту и улыбался иронически. Нет, она так этого не оставит, ни за что! Как он может смеяться над ней в день их свадьбы?
– Ваше Сиятельство, – обратился к ней подошедший полковник Варфоломеев, который только что прибыл, – позвольте мне принести Вам мои поздравления. Замечательный день сегодня. Душевно рад я и за Вас, и за Петра Ивановича.
– Благодарю Вас, Владимир Николаевич, – ответила графиня с приветливой улыбкой, хотя несколько рассеянно. – Скажите, а у Вас не найдется ли чайной чашки?
– Чашки? – изумился Варфоломеев. – Нет, с собой не ношу. А к чему Вам потребна чашка?
– Стакан тоже подойдет, – вздохнула графиня, уже понимая, что на ступенях церкви она вряд ли найдет посуду, – даже супница.
Супница, пожалуй, подошла бы лучше всего! Потому что Петр Иванович уже не усмехался, он открыто смеялся, на нее глядючи. Кажется, он услышал, о чем она беседовала с полковником, и теперь откровенно веселился. Это просто невыносимо! Или…
Господи, да он же просто дразнится! Отвлекает ее, чтобы не волновалась. И это сработало, следует признать. Рассердившись, Александра Андревна забыла бояться и стала чувствовать себя уверенной, как и всегда.
Однако господин Миронов сильно рискует таким образом. Нужно будет как-нибудь разыграть его в ответ, устроив образцово-показательный скандал с битьем посуды, как это и принято у семейных пар. Пусть-ка задумается над своим поведением. И графиня Раевская нежно улыбнулась своему жениху, предвкушая, как сумеет его удивить. Мириться после подобной ссоры будет просто замечательно!
Перед ступенями остановился экипаж, и на мостовую сошли супруги Штольманы. Анна была просто немыслимо очаровательна в новом платье. Она заказала его в точности таким, как видела когда-то во сне, о котором рассказывала Александре Андревне. И графиня намерена была проследить, чтобы сегодня эта семейная пара натанцевалась вдоволь. А то, что за безобразие: два года женаты, и ни разу не танцевали! Яков танцы ненавидит, но ради своей прелестной жены вполне переживет. Должен же сбыться тот прекрасный сон, раз Анна Викторовна до сих пор о нем вспоминает.
– Штольманы, ну где вас носит? – воскликнул Петр Иванович.
Теперь, когда он не был озабочен тем, что его невеста расстроена, стало очень заметно, насколько изнервничался он сам. Ничего, осталось лишь несколько минут, и вся эта суета будет окончена.
– Ну, хоть не с синяком пришёл, – шепнула графиня стоящему подле неё Владимиру Николаевичу, глядя на торопливо поднимающегося по ступенькам Якова Платоновича. Полковник только улыбнулся в ответ. Он тоже по озабоченному лицу бывшего подчиненного понял, что мысли Штольмана витали далеко от торжества, и, скорее всего, он обдумывал какое-то дело. Что ж, если это так, значит, одной тревогой меньше: детективное агентство из мечты сделается реальностью.
– Всё как обычно, – поджала губы Мария Тимофевна. – Потратить время Бог знает на что, а потом лететь, как полицейские на задержание.
– Маша, успокойся, – взял жену под руку Виктор Иванович. – Все на месте, и можно приступать. Пойду, предупрежу батюшку, что мы готовы, наконец-то.

Венчание прошло вполне благополучно: все делали то, что должны были, никто не сбился и ничего не перепутал, и даже свечи не погасли. И вот наконец, они оказались вдвоем в фиакре, а остальные члены их огромной и беспокойной семьи уселись в прочие экипажи, так что по парижским улицам двинулась целая кавалькада.
– И что нас ожидает далее? – поинтересовалась Саша, когда муж закончил, наконец, с поцелуями и решился если не выпустить ее из объятий, то хотя бы позволить вздохнуть.
Страшно было подумать, во что он превратил прекрасную работу куафера. Наверняка Александра Андревна сейчас выглядит так, будто в жизни не причесывалась. Не говоря уже о том, что после подобного хотелось не продолжать празднование, а вовсе даже отправиться домой поскорее. Может, им все же стоит сбежать?
– Прогулка по Елисейским полям, – ответил Миронов. – Там нас ожидает фотограф. А затем мы отправляемся в ресторан. Как получилось, что Вам никто не рассказал о том, что запланировано?
– Видимо, я просто не спрашивала, – ответила Саша. – Все чаяния сосредоточились на венчании, и я просто забыла поинтересоваться тем, что будет дальше. Вся эта суета была утомительна, и я рада, что все позади.
– Все только начинается, дорогая, – улыбнулся ей муж, – и впереди самое интересное. Оно всегда впереди, знаете ли, так уж устроена жизнь.
– Не сомневаюсь, что для Вас это так, – рассмеялась Александра Андревна его всегдашнему жизнелюбию. – А к чему нам эта прогулка?
– Так, – задумчиво ответил Миронов, – хочу проверить одно предположение.
Экипаж сбавил ход, а затем и остановился. Все вышли и немедленно залюбовались прекрасным видом на Триумфальную арку и рядами цветущих каштанов. Перспектива и впрямь поражала воображение, но Петр Миронов, к удивлению супруги, вовсе ею не интересовался, а вместо этого с неприкрытым любопытством взирал на семейство, делаясь все более удивленным.
– Чем Вы так удивлены? – поинтересовалась Александра Андревна. – Вокруг лишь родные и друзья, а Вы на них смотрите, будто увидели впервые.
– Я, кажется, попал в свой собственный сон, – ответил Петр, радостно и изумленно улыбаясь. – Помните, Сашенька, я рассказывал Вам о том, что видел нас с Вами в Париже?
– Разумеется, помню, – улыбнулась Александра. – Вы еще утверждали, что видели это в видении. А я нисколько Вам не поверила и сейчас не верю, Вы просто угадали. Не бывает у Вас счастливых видений.
– А вот одно все-таки было, – не согласился муж, – хотя и не тогда, когда я сказал Вам об этом. В тот день, когда на Вас напал господин Уваков, мне случилось задремать в кабинете. И я видел во сне, будто мы все в Париже: Вы, я, и брат с женой, и Штольманы, и даже, можете себе представить, доктор. Помню, я тогда очень удивился, что это он мне вспомнился, но ведь мы с Вами только вернулись из Затонска, и я не придал тому сну значения. Просто счастливый сон, не более того. Но вот мы здесь, и все совпадает до мелочей, разве что господина полковника я не припоминаю, но то видение было настолько давно, что я мог и запамятовать детали. Именно тогда мне пришла в голову мысль о том, что я обязательно должен увезти Вас в Париж, и что если я это сделаю, все будет хорошо, и мы будем счастливы.
– Что ж, значит, я была не права, и рада этому, – с улыбкой ответила Александра Андревна. – Вам приснился вещий сон, как и положено пророку: мы в Париже, и мы счастливы. По крайней мере, я счастлива точно.
– Я тоже счастлив, – заверил он ее, нежно целуя. – И буду счастлив еще больше, когда мы, наконец, доберемся домой на Гран-Огюстен. Я безмерно скучал весь вчерашний день, и последующую за ним ночь тоже.
– Я тоже скучала, – призналась Саша. – И спала плохо. И даже позавтракать толком не смогла. Но не потому, что Мария Тимофевна меня принуждала, просто аппетита не было без Вас.
– Вы снова голодны, любовь моя? – рассмеялся он. – Что ж, давайте накормим Вас поскорее. Ресторан нас ждет, и уверен, Вам он покажется весьма интересным.

Ресторан Ледуайен и вправду производил впечатление: красивое здание с огромными окнами, открывающими изумительный вид на парк, и белоснежными статуями-кариатидами, поддерживающими фронтон, напоминало скорее дворец, нежели место для принятия пищи. Внутри ресторан оказался не менее красивым, хоть и несколько вычурно-помпезным из-за обилия золота в декоре. Но фрески на стенах и плафоны на потолке восхищали своей тонкостью, а удобные дубовые кресла говорили об основательности заведения.
Зато поданные блюда вызывали удивление: порции были крайне малы, и понять, из чего было приготовлено то или иное блюдо, было совершенно невозможно.
– Вы уверены, что это съедобно? – спросила Мария Тимофевна у младшего Миронова, с сомнением рассматривая содержимое своей тарелки. – По виду не скажешь.
– Не беспокойтесь, – усмехнулся Петр Иванович. – Вы не только не отравитесь, но и получите удовольствие. Перед Вами творение лучших поваров Парижа. Ледуайен – один из старейших ресторанов города, его история началась в 1779 году с маленькой таверны Au Dauphin. Здесь ужинали многие знаменитости, в числе которых Робеспьер и Наполеон, Дантон, Марат, Моне, Золя, Флобер и Ги де Мопассан. И поверьте, никто из них не жаловался.
– Ну, если даже Наполеон, – все еще сомневаясь, сказала Мария Тимофевна.
– Брось, Маша, – рассмеялся Виктор Иванович. – Уверен, здесь всяко кормят лучше, чем в таверне.
Петр Иванович расхохотался, а Мария Тимофевна покраснела от смущения и сердито взглянула на супруга.
– Кстати, Виктор Иванович, – обратился Штольман к тестю, – я уже второй раз слышу от Вас про эту таверну. Не расскажете ли, в чем там дело было?
– Я расскажу, – вызвался жених, явно довольный тем, что ему выпала возможность поддеть невестку. – Виктор все переврет и рассказ скомкает, да и не помнит он ничего, потому как был взволнован.
– Похмелен он был, а не взволнован, – язвительно отозвалась Мария Тимофевна. – И это Вы, Петр Иванович, его и напоили накануне свадьбы. А мне потом достался похмельный жених.
– Машенька, я пытался за тебя отомстить, – взял ее за руку адвокат Миронов, – но Яков Платонович, выполняя обязанности шафера, уволок моего брата в кабинет и там спрятал.
– И сам напоил, – добавил со смехом Петр Миронов. – Так вот, мои дорогие: известно ли Вам, что эта свадьба, моя, замечу, свадьба, стала первой нормальной свадьбой за три поколения Мироновых?
Наш с Виктором батюшка Иван Миронов, за которого мы сегодня непременно выпьем, венчался с нашей матушкой тайно и благословение родительское получал задним числом. Как вы понимаете, ни о какой пышной свадьбе речи не шло.
Следующей была свадьба Виктора и Марии Тимофевны, и все обещало быть честь по чести, но вмешательство Олимпиады Тимофевны оказалось решающим. Дорогая сестрица моей будущей на тот момент невестки категорически настаивала на соблюдении всех многочисленных традиций, которые столь щедро предлагались нашему вниманию последние недели. Все было учтено: и опись приданого, и свадебный поезд, и слезы невесты, ради которых несчастную девушку обрядили в тесные туфли, да еще и голодом морили при этом.
– Это было ужасно, – грустно вздохнула Мария Тимофевна. – Липа настаивала на точном следовании каждой мелочи, а я просто хотела увидеть Виктора поскорее. А Липа все возилась с этой глупой индюшкой, все ее наряжала, надевала ей чепчик, а та… Ну, перепуганная птица, что с нее возьмешь. В общем, Липа то платье выбросила потом, но все равно меня стерегла, чтоб я с женихом не увиделась тайно.
– Я не хотел портить отношения с новыми родственниками, вот и подчинился, – пояснил Виктор Иванович. – Но когда в церкви я увидел Машу – несчастную, бледную, заплаканную – у меня сердце чуть не разорвалось. Ну, думаю, довольно с нас и этой свадьбы, и этих традиций!
– И вот выходим мы из церкви, – продолжил свой рассказ Петр Иванович. – И тут мне брат тихонечко так говорит: «Прикрывай отход, а после сбрасывай погоню и ищи нас в таверне». А сам невесту на руки подхватил, на коня забросил и галопом оттуда. Конь-то в повозку был впряжен, да он постромки саблей перерубил, да так и ускакал без седла.
– Ну, я все-таки офицер был, как-никак, – довольно усмехнулся старший Миронов. – Что мне это седло? Вот цветы из гривы выпадали по дороге. Я страсть как боялся, что нас по ним найдут.
– А дальше что было? – спросила Анна Викторовна, с горящими глазами слушая повествование.
– А дальше стою я перед всеми родственниками и гостями на ступенях церкви один как перст и понимаю, что надо бы бежать, да только второй лошади нет, а пешком далеко не уйду, – со смехом продолжил дядюшка. – Ну, принялся импровизировать, дескать, есть такой семейный обычай у Мироновых – невесту воровать, чтобы счастье в семье было. Традиция, никак нельзя нарушить, сами понимаете.
– И не соврал даже, – рассмеялся Виктор Иванович. – И впрямь традиция.
– Олимпиада Тимофевна, понятное дело, в слезы, что я ей все планы сорвал, – завершил свой рассказ Петр Иванович. – Но ее быстро утешили, и все отправились пировать. А что каравай остался не ломанным и пол неметеным, так то на пиру подзабылось. Только Олимпиада Тимофевна не забыла и всю жизнь мне припоминала потом, что я сестрице всю свадьбу испортил. После я с пира сбежал, конечно, и поехал в трактир забрать невесту с женихом.
– А я привез Машу в трактир, – поведал Виктор Иванович. – Злой был, как черт. Как узнал, что у нее еще и туфли тесные, сорвал их и выбросил. Потом кормил и утешал, и брата ждал. А он только через два часа нас оттуда забрал, я уж думал, нам и ночевать в трактире придется.
– Ты был просто бешеный, – улыбнулась Мария Тимофевна, с любовью глядя на мужа. – Выбросил те туфли, а я говорю: «Как же мне ходить теперь?» - а ты: «Я Вас, Машенька, всю жизнь на руках носить буду!»
Саша слушала чудесное повествование и улыбалась тихонечко. И впрямь выходит, их с Петром свадьба для дома Мироновых явление неординарное: Иван Миронов жену украл, Виктор тоже украл, хоть и после венчания, а не до, Штольман и Анна бежали и тайно венчались. И только они умудрились выдержать всю церемонию и даже до праздничного обеда добрались. И ведь почти все традиции для невесты она соблюла, хоть и не желая того, пусть даже без тесных туфель и наряженной индейки.

Обед, оказавшийся удивительно вкусным, как и предрекал Петр Иванович, был окончен, и количество блюд с успехом искупило маленькие порции. Настало время танцев, и Петр Иванович, который, в отличие от Штольмана, танцевать не только умел, но и любил, закружил свою жену в вальсе. Следом за ними поднялись из-за стола Виктор Иванович и Мария Тимофевна, а потом встали и Анна с Яковом. Вот и сбылся тот сон, и как же радостно было смотреть на них обоих, таких красивых и таких счастливых в своей любви.
– На что Вы смотрите, любовь моя? – спросил Петр, с улыбкой наблюдая за Сашей. – У Вас настолько довольное лицо, будто Вы кошка и слопали канарейку.
– Просто сегодня день сбывшихся снов, – ответила Александра Андревна, с любовью взглянув на мужа. – Однажды Анне Викторовне приснилось, что она танцует со Штольманом, и именно в таком платье. Она специально пошила его к сегодняшнему дню, чтобы сон сбылся.
– Аннет права, – улыбнулся Петр, – если сны долго не сбываются, им следует помочь. Но в Вашем выражении лица я вижу не только радость за наших молодых родственников. В нем присутствует и хитрость. Признавайтесь, моя дорогая, что Вы задумали.
– Да ничего такого! – рассмеялась Саша. – Всего лишь радею о соблюдении традиций. Ведь они чрезвычайно важны, их никак нельзя нарушать!
– И какую же из традиций мы нарушили? – поинтересовался Петр Иванович. – Их столько, знаете ли, что я не в состоянии все упомнить.
– Как? – изумилась Александра Андревна. – Но Вы же сами только что поведали всем об этой традиции! В семействе Мироновых положено сбегать с невестами, и мы не должны нарушать правила. Потому я предлагаю сделать вид, будто мы вышли подышать воздухом в сад, и сбежать. Никто нас быстро не хватится, это ведь так естественно, что жених с невестой ненадолго уединились.
– Вы серьезно? – изумился Петр Иванович. – Саша, Вы хотите сбежать с собственной свадьбы?
– Ну, разумеется, я серьезно, – ответила она ему. – Говорю же Вам, семейные традиции нарушать негоже.
– Как Вам будет угодно, сударыня, – рассмеялся он. – Если побег доставит Вам радость, я возражать не стану. Все, что угодно, лишь бы не индейка в чепчике. А здесь прекрасно обойдутся и без нас с Вами.
И кружась в вальсе, они стали продвигаться поближе к дверям, выходящим в сад.

Следующая глава Содержание