Глава 3. Первая Мистическая.

Глава третья
Первая Мистическая

Было невыразимо прекрасно заснуть среди бела дня, прижимая к себе любимую женщину, убаюканную его ласками, уткнувшись лицом в ее вновь перепутавшиеся волосы и чувствуя себя самым счастливым человеком на свете.
А вот пробуждение в кошмаре Миронову понравилось куда меньше. Он резко сел, судорожно пытаясь вспомнить сон, но воспоминаний не было, лишь осталось ощущение жуткой беды, да понимание того, что нужно очень торопиться. Что могло стрястись и где? Разве что…
Штольман собирался сегодня к Зайдлицу. Время к полудню, мог и там уже быть. Неужели с ним что-то случилось? Рядом села на постели Саша, плеснула по плечу распущенными волосами, прижалась щекой:
– Кошмар?
– Мне срочно нужно домой, – сказал он ей. – Не знаю, что там случилось, но следует торопиться.
– Я с Вами, – с готовностью ответила Александра.
– Нет времени, – сказал он ей. – Один я доберусь быстрее. У меня чувство, что нужно действовать очень быстро.
Саша кивнула несколько огорченно, но не стала протестовать, понимая, видимо, что в данном случае будет лишь задерживать его. Петр Иванович поднялся и принялся быстро одеваться. Александра Андревна тоже встала, чтобы его проводить.
– Может быть, мне приехать позже? – спросила она.
Если с Яковом случилась беда, Саша ничем помочь не сможет, а вот суматохи прибавится точно. Лучше он потом ей все расскажет.
– Оставайтесь здесь, прошу Вас, – ответил Петр, привлекая ее к себе и нежно целуя. – Я выясню, что происходит и либо вернусь сам, либо пришлю записку.
– Хорошо, – кивнула Саша послушно, обнимая его за шею и возвращая поцелуй. – Я останусь в номере, и даже обед сюда закажу. Только не волнуйтесь за меня.
И в этот самый момент мироздание решило, что он слишком медлит. Стена за Сашиной спиной мгновенно распахнулась, и видение захватило его разум, не оставляя времени на то, чтобы оттолкнуть любимую женщину, его обнимавшую.

Комната на набережной Гран-Огюстен, супружеская спальня Штольманов. Анна стоит рядом с Каримом у кровати и что-то ему объясняет. Киргиз мотает головой, явно отказываясь, но Аннет настойчива, и он соглашается, теперь уже кивая.
Картинка меняется неожиданно, совсем без перехода: та же комната, та же кровать, и на ней Аннушка, будто бы совсем неживая, а над ней нависает темная страшная тень.
Следующая картинка. Та же кровать, но лежат на ней уже двое: Анна, по-прежнему кажущаяся мертвой, и такой же неживой Яков, сжимающий жену в объятиях. А тень все также нависает, только стала еще больше и сильнее…

Судя по тому, насколько закружилась голова, отдача от видения была очень сильной. Саша почти повисла на нем, побледнев и закусив губы. И что ему делать теперь? Он не может ее оставить в таком состоянии, но ему нужно бежать, чтобы предотвратить смерть сразу двух близких людей, пока черная тень их не убила.
– Идите же! – выдохнула Саша, отталкивая его и опускаясь на стул. – Да идите Вы, Вам нужно спешить, а я сейчас приду в себя.
Да, это было на самом деле так, он точно знал. Спустя несколько минут Саша будет в полном порядке, а вот для Штольманов эти минуты промедления могут оказаться фатальными. Обругав про себя последними словами мироздание, подкидывающее ему такие дилеммы, Петр быстро вышел из номера и сбежал бегом по лестнице. Судя по силе видения и скорости, с которой универсум его прислал, времени не оставалось вовсе.

В доме на Гран-Огюстен царила паника. Петр Иванович махом взлетел по лестнице и кинулся в спальню, но тут же понял, что опоздал. Аннушка лежала на кровати бледная, будто бы безо всяких признаков жизни. Рядом с искаженным от ужаса лицом стоял брат, обнимающий рыдающую Марию Тимофевну, а над Анной склонился доктор Милц с расстроенным лицом.
– Ничего не понимаю, – сказал он, виновато взглянув на присутствующих. – При беременности бывают всякие осложнения, но про такое я не слышал.
Разумеется, доктор о таком не слышал. Потому что беременность не при чем. Если бы виновата была она, видения бы не было, потому что Петр ничего не мог бы изменить. Но оно было, а значит, сделать что-то еще можно. Если он не опоздал, разумеется.
Кстати, а где Карим? В первой картине он был с Аннет, и, возможно, это что-то значит.

Молодой киргиз нашелся на кухне, он сидел на табуретке, обхватив голову руками, и раскачивался, приговаривая что-то совершенно неразборчивое на своем наречии. Петр Иванович за долгий и скучный путь на корабле изрядно поднаторел в киргиз-кайсацком, но сейчас разобрать, что говорит парень, не мог совершенно: то ли он сам был настолько взволнован, то ли Карим от волнения говорил слишком быстро. Видно было, что толенгут просто вне себя от горя, и добиться от него толку будет непросто, а сделать это необходимо: только он знает, что произошло с Аннушкой.
– Карим, что случилось с Анной Викторовной? – по возможности спокойно спросил его Петр, наклоняясь к молодому человеку. – Мне духи сказали, что ты знаешь, что с ней произошло.
– Анна-апай в астрал пошёл, сказал: «Якоп-мырза помочь надо!» – ответил киргиз горестно. – Сказал «Карим, охраняй». Я охранять, а он не возвращайся, и я доктора позвать, а он сказал, Анна-апай теперь умирать!
– В какой еще астрал? – не понял Миронов. – И зачем?
– Анна-апай боится злой немес-бахсы, – ответил Карим сразу на второй вопрос. – Очень боится. За Якоп-мырза боится.
Значит, Яков пошел брать Зайдлица, а Аннушка, испугавшись за мужа, отправилась за ним в астральном воплощении. Так вот зачем мироздание подсовывало ему те видения про ее транс! Именно для того, чтобы он прекратил эти ее занятия, потому что они опасны, а вовсе не для того, чтобы указать ему путь. В Лехе Анна пообещала ему не заниматься более этой практикой, но сразу оговорилась: что сделает все, что угодно, чтобы спасти своего Штольмана. И вот теперь, как видно, опасность для мужа показалась ей достаточно велика, чтобы ринуться вслед за ним в астральном виде. Вот только там еще эта тень из видения. И, судя по всему, она как-то властна над Аннет, потому что из транса племянница не вышла.
На лестнице послышались знакомые решительные шаги, очень быстрые сегодня. Штольман вернулся, и сейчас он все узнает. Схватив Карима за плечо, Петр поволок его за собой в сторону спальни.
Мизансцена в комнате почти не изменилась, если не считать бледного, будто смерть, Штольмана, отчаянно сжимающего жену в объятиях.
– Яков, послушай! – крикнул ему Петр, затаскивая в комнату Карима.
Штольман посмотрел на них потухшим взором. Судя по всему, с жизнью он уже попрощался.
– Анна-апай… – начал померкшим голосом киргиз и замолк.
– Да говори же! – встряхнул его Миронов.
– Он сказал: «Я войду в транс, как тогда в караван-сарай. Мне нужно, чтобы кто-то знал»,– покаянно произнес Карим, – Я знал.
– Ты знал?! – полыхнул Штольман яростью, но тут же и погас, снова с отчаянием глядя на неподвижную Анну, лежавшую у него на руках. Потом перевел на Петра глаза, в которых почти и жизни не было, но кажется, все-таки затеплилась отчаянная надежда.
– Петр Иванович! Вы можете вывести её из транса?
Миронов только огорчённо покачал головой. Кажется, он все-таки опоздал на этот раз.
– Но комиссара вы смогли!
– Он меня слышал,– пояснил Петр, – А дух Аннушки слишком далеко.
Штольман задумался на пару мгновений, глядя на жену, а потом снова поднял глаза, уже не мертвые, а полные решимости:
– А меня ввести в транс вы можете?
– Господи, зачем? – охнул Виктор Иваныч, крепко прижимающий к себе рыдающую жену.
Но Петр Иванович понял замысел Якова мгновенно. Понял и испугался:
– Ты хочешь пойти за ней?
Штольман молча кивнул. На лице его не было ни малейших колебаний. Он был готов идти за своей женой хоть в транс, хоть в ад, лишь бы ее спасти. Вот только дело было в том, что существовала третья картина: та, в которой двое, обнявшись, лежат на кровати. Двое мертвых детей, без памяти любивших друг друга. Почему-то сейчас это виделось именно так.
Что если, введя Якова в транс, Петр убьет его, как убила себя Аннушка, пытаясь защитить мужа? Но это единственный шанс спасти Аннет, другого не существует. Если кто и может разыскать ее по ту сторону и вывести на свет, то только Яков. И лишать его этого шанса он не имеет права. Просто потому, что он его понимает.
А еще точно знает, что если Анна умрет, Штольман все равно не выживет, и сбудется то пророчество, в котором Петр видел его с пистолетом у виска. Нет уж, пусть идет, раз собрался. Если и он не вернется, по крайней мере, они будут вместе в том мире.
– Тебя, наверное, могу, – вздохнул Миронов.
Предупреждать Якова об опасности он не стал. Все равно его это не остановит, а остальным добавит страха. Хотя куда уж добавлять-то?
– Хорошо, – Яков торопливо скинул ботинки, устраиваясь рядом с женой и не выпуская её из объятий. – Приступим немедленно!
Петр Иванович достал из кармана брегет и постарался сосредоточиться. Только бы все получилось. Гипноз не был самым сильным из его умений, в этом он был дилетант. А загипнотизировать человека с настолько сильной волей, как у Штольмана, и вовсе сложно.
Но едва он начал, покачивая часами, стараться перехватить его волю и внимание, как Яков снова вскинулся на кровати:
– А что мне делать, чтобы её вернуть?
Вопрос был непростой, но самый что ни на есть насущный. Штольман не владел ни гипнозом, ни иными астральными техниками. Самого его Петр еще имел шанс вытащить из транса, разбудив, если только он не уйдет слишком далеко, а вот как при этом прихватить с собой Аннушку?
– Я не уверен,– ответил Якову Миронов. – Попробуй сделать так, чтобы ваши дыхания и сердцебиения звучали в такт. Тогда я тебя разбужу, и, возможно, она проснётся тоже.
Это была простейшая техника воздействия, если у Якова получится, то шанс есть. Вот только сделать это очень непросто на самом-то деле, это только звучит легко. А другого способа, пожалуй, что и нет. Впрочем, Штольман справиться, Петр был в этом уверен. Да и не так уж сложно это будет для него, их сердца с Аннушкой уж точно бьются одновременно.
Яков снова лег и старательно уставился на покачивающийся брегет. Молодец, поддается, совсем не сопротивляется. Вот глаза его помутнели, а после и вовсе закрылись. Дыхание стало медленным и почти незаметным, лицо сильно побледнело. Теперь Петр Иванович наяву видел картину, показанную ему мирозданием. Оставалось только ждать, давая Штольману время, но не слишком долго, иначе вернуть его не получится. Ждать и надеяться, что на этот раз универсум сжалился над своим провидцем и показал не только беду, но и выход из нее.
А если нет? Если он не только не спас племянницу, но и убил друга?
В комнате стояла абсолютная тишина, даже Мария Тимофевна перестала всхлипывать. Все замерли, боясь даже дышать, а Петр вглядывался в неживое лицо Якова, считал удары собственного сердца и пытался понять, когда будет пора его будить.
И вдруг будто в спину кто-то толкнул – пора. Именно сейчас пора, не раньше и не позже.
– Яков, проснись, – твердо позвал Миронов, коснувшись плеча Штольмана.
Тот вздрогнул, просыпаясь, а рядом с ним глубоко вздохнула пробуждающаяся Аннушка.
Получилось! Благодарю тебя, универсум, это самый лучший подарок, который ты был способен мне сделать. Клянусь тебе, я не отвергну твоей помощи ни в чем больше, я буду внимательно прислушиваться ко всему, что ты мне сообщаешь, и пытаться это понять. Спасибо тебе за то, что ты вернул мне их обоих!
Неожиданно ослабели ноги, и пришлось шагнуть назад, привалившись к стене, любуясь на отчаянно целующихся Штольманов. Больше никто в комнате пока не пошевелился, видимо находясь еще во власти пережитого. Яков явно пытался что-то выговорить непослушной жене, но она целовала его, не давая и слова вымолвить, смеясь и плача одновременно. Пусть выплачется и успокоится, а потом уж дядюшка скажет ей несколько слов, ведь чуть себя не угробила, и мужа заодно, неугомонная. Если бы не мироздание…

Но тут ход мыслей Миронова был нарушен самым неожиданным образом: окно в спальне распахнулось внезапно, свет померк, и начала сама по себе падать мебель. Отчаянно вскрикнула Мария Тимофевна, в страхе прижимаясь к стене, Виктор шарахнулся, пытаясь закрыть собой жену, увернулся от упавшего кресла доктор Милц.
– Яша, он здесь! – воскликнула Анна, обнимая в страхе мужа.
Штольман неожиданно резво спрыгнул с постели, увлекая за собой Анну и поспешно оглядываясь.
– В гости пожаловали, герр Зайдлиц? – чуть ли не прорычал он. – Ну, милости прошу! Большая честь – принимать у себя сверхчеловека.
Ах, вот это кто! Как Петр сразу не догадался! Ведь картина в комнате в точности напоминала рассказ Аннет про то, как погиб ротмистр Мышлоедов, убитый мстительным духом Ферзя. Тогда Аннет изгнала дух, воспользовавшись зеркальным коридором – отличный способ, вычитанный Мироновым у Кардека. И Яков его тоже помнит, вот и прижался спиной к зеркалу, заслоняя собой жену. Но одного зеркала мало, нужно второе!
– Дядя! – крикнула Анна.
Но он уже и сам все понял и кинулся из комнаты, волоча за собой брата. Ближайшее большое зеркало было в прихожей, но в одиночку Петру его точно не поднять. Виктор вопросов задавать не стал, на удивление, подчинился беспрекословно, ухватив зеркало с другой стороны.
– В комнату, бегом! – выдохнул Петр, и они поволокли большое зеркало в спальню. Только бы не разбить его по дороге. Дух в ярости, он может не дать времени на то, чтобы принести другое.
– Сударь, не отвлекайтесь! – крикнул Яков невидимому духу, увидев, что они втаскивают зеркало в спальню. – Вы ведь за нами сюда пришли?
Дразнит его, привлекает к себе, чтобы дух попал в коридор. Правильно, Зайдлиц умен, его зеркалами ловить надо, сам он в них не полезет. Правильно, но до чего же опасно для самого Якова! И Аннушка рядом с ним!
Братья поставили зеркало так, чтобы оно отражало другое, то, что было за спиной у Штольманов.
– Дух зловредный! Дух неугомонный! Уйди! – крикнула Аннет, и в следующий миг Петр даже не услышал, а, скорее, ощутил отчаянный вопль разочарования исчезающего в зеркалах духа.
А в следующий миг Виктор не выдержал всего происшедшего и выпустил зеркало из ослабевших рук. Петр отчаянно вцепился в раму, но тяжесть была непомерная. С жалобным звоном зеркало упало и разлетелось на множество маленьких осколков.
– Зеркало разбилось, – устало констатировал Петр Иваныч, глядя на кусочки стекла.
– И что это значит? – спросил Виктор, готовый, похоже, поверить уже во все что угодно. – Дух не сумеет вернуться?
– Значит, новое будем покупать, – раздраженно проворчал Штольман, поднимая на руки Анну, обессилевшую после изгнания духа.
В наступившей тишине стало слышно, как жалобно всхлипывает Мария Тимофевна, так и стоящая у стены…

Все было закончено, и даже осколки зеркала прибрала старательная Жаннет. Спала спокойно Мария Тимофевна, на которую далеко не сразу подействовали лекарства доктора Милца, спала и Аннет, совершенно лишившаяся сил после изгнания зловредного духа Зайдлица. Доктор Милц осмотрел ее, но не нашел никаких угрожающих признаков. Судя по всему, все пережитое ни Аннушке, ни нерожденному еще ребенку не повредило. Однако интересно будет потом узнать, не пробудили ли у внука все эти приключения какого-нибудь дара. Вот уж Петр не удивился бы.
Пока доктор успокаивал Марию Тимофевну, а Штольманы в разгромленной комнате то ли ругались с перерывами на поцелуи, то ли наоборот, целовались, прерываясь на ссору, Петр Иванович старательно накачивал коньяком брата, находящегося после пережитого в полной прострации. Виктор даже не сопротивлялся, послушно отправляя в себя рюмку за рюмкой, и лишь время от времени задумчиво качал головой каким-то своим мыслям. Он и раньше был куда уступчивее жены в вопросах сверхъестественных, но столь наглядно убедиться в существовании духов было для него большим потрясением. К счастью, после всех переживаний Виктор сдался коньяку достаточно быстро, в какой-то момент просто уснув в кресле.
Как раз в этот момент подошел Штольман, изгнанный из комнаты доктором, успокоившим Марию Тимофевну и пришедшим осмотреть Аннушку. Вдвоем они дотащили брата до комнаты Петра и уложили в его кровать, а после вернулись в кабинет, чтобы продолжить снятие напряжения. Доктор, закончивший свой осмотр, зашел к ним, одобрительно хмыкнул при виде бутылки и тоже с удовольствием принял рюмочку, не от волнения, поскольку так и не потерял самообладания, а просто потому, что коньяк был дивно хорош. После чего доложил, что Аннушка в порядке и отдыхает, и беспокоить ее пока что не следует, так что Якову Платоновичу лучше здесь побыть, в кабинете, пока жена спит. Яков, совершенно разбитый и весь всклокоченный, только покорно кивнул, не собираясь спорить. После чего доктор Милц вальяжно отбыл, сообщив, что теперь, когда все в порядке, он намеревается прогуляться.
Вот так и вышло, что они с Яковом остались вдвоем в кабинете с бутылкой коньяка. Первым, к неожиданности Миронова, нарушил молчание именно Штольман.
– А где Александра Андреевна? – поинтересовался он вдруг, оглядываясь.
– В гостинице осталась, – ответил Петр Иванович, отставляя от себя рюмку.
О чем он думает только! Саша ждет его в номере и не выйдет из него, она ведь пообещала. А он пьет тут коньяк со всеми по очереди, пока она там волнуется за него, с ума сходит.
– Мне нужно поскорее к ней вернуться, – сказал он Штольману. – Ты тут справишься один?
– Спать лягу, – мрачно ответил зять. – Все спят, я тоже хочу.
– Ну-ну, – усмехнулся Петр. – Эвридику свою ты из ада вывел, куда там Орфею, мерзавца убил, даже дважды, так что заслужил дневной сон, герой ты наш.
– А откуда знаешь, что дважды? – удивился Штольман.
– Яков, шел бы ты спать, в самом деле, – рассмеялся Миронов. – А то тебе от всех этих волнений совсем логика отказывает. Если Зайдлиц пришел в виде духа, то ведь явно он живым не был. А раз ты к нему ходил, то понятно, что и убил.
– Точно, – устало кивнул Штольман, и, допив свой коньяк, поднялся на ноги. – Пойду, посмотрю, как там Анна Викторовна.

Вот теперь в доме на Гран-Огюстен и в самом деле воцарилось сонное царство, и делать здесь было больше нечего. Пора было как можно скорее возвращаться в гостиницу, где в номере волновалась и ждала его любимая женщина. Петр усмехнулся, невольно сравнивая Сашу и Аннет. Вот племянница бы ни за что не утерпела, примчалась бы к месту событий. А Александра Андревна, он был в том уверен, оставалась все это время в номере, не нарушив своего обещания. Потому он и не волновался за нее, что знал: Саша не предпримет ничего, что заставит его пожалеть о том, что он оставил ее одну. И его эта ее надежность приводила в восторг.
Надо будет завтра все же поговорить с племянницей и постараться объяснить ей, как важно для мужчины чувствовать, что он может положиться на свою женщину и спокойно заниматься делами, не думая о ее безопасности. Яков мирится с выходками Аннет, но она его так точно в могилу раньше срока сведет. Не дело это!
Впрочем, это будет уже завтра. А сейчас он доедет до гостиницы, поднимется в номер и обнимет Сашеньку. И все ей расскажет. Она очень обрадуется, что все закончилось благополучно.
Только вот неизбежно между ними встанет еще один вопрос, особенно после случившегося сегодня. Нынче, разумеется, не виноват никто, кроме универсума, приславшего свое послание аккурат в тот момент, когда им случилось обняться. Но Саша ведь обязательно снова заговорит об этом, упрямство у нее истинно мироновское, если не хуже. А Петр все равно не сможет принять ее помощь, потому что и помыслить не в силах о том, чтобы снова навредить ей.

Экипаж остановился у гостиницы, и Петр Иванович быстро поднялся по лестнице. Дверь в номер была заперта, как он того и желал: Саша твердо выполняла обещание не давать ему повода для волнения. Он постучал осторожно, и она открыла тут же, как услышала его голос. Графиня Раевская давно привела себя в порядок и выглядела безупречно. Но лицо ее окаменело от волнения, и только глаза, темные, испуганные, казались на нем живыми.
– Все хорошо, – выдохнул Петр, привлекая Сашу к себе. – Все живы и здоровы, и спят сейчас.
– Слава Богу, – прошептала в ответ Сашенька, прижимаясь к нему изо всех сил. – Вас так долго не было, что я начала немного волноваться.
Он усмехнулся этому очередному преуменьшению, покосившись на нежные руки, вцепившиеся в лацканы его пиджака так, что побелели пальцы.
– Может быть, пообедаем? – спросил он Сашу, гладя ее по голове. – Я еще не ел, да и Вы, должно быть, проголодались.
– Очень проголодалась, – пожаловалась графиня, поднимая лицо. – Я почему-то все время есть хочу в Париже. А сейчас нам подадут мясо?
– Непременно, – рассмеялся он. – Пойдемте скорее Вас покормим, пока Вы еще в силах ходить. Нужно будет заняться приобретением дома, чтобы там была кухня, и Вы могли есть, когда пожелаете.
– Вы, правда, это сделаете? – обрадовалась Александра Андревна.
– Обязательно сделаю, и как можно скорее, – ответил он, выходя вместе с нею из номера.
Позже, когда они уже утолили голод и наслаждались десертом, Петр рассказал Саше обо всем происшедшем в доме на набережной Августинцев, стараясь, впрочем, чтобы повествование было скорее веселым, нежели трагическим. Ни к чему было волновать госпожу графиню еще сильнее.
– Бедная Мария Тимофеевна! – произнесла Саша задумчиво, выслушав его рассказ. – Ей будет очень непросто принять случившееся.
– А вот Вы воспринимаете все легко и без тени сомнения, – ответил ей Петр Иванович. – И всегда воспринимали именно так, даже в юности. Я лишь удивляюсь гибкости Вашего ума.
– Возможно, если бы кто-то иной рассказал мне, что видит духов, я бы не поверила, – ответила Саша с улыбкой. – Но Вам я верила безоговорочно всегда.
От ее слов на душе у него сделалось немыслимо тепло. Это было так, Саша всегда ему верила и всегда поддерживала его во всем. Это было удивительно, но сомнению не подлежало.
– Вы не передумали? – спросила Александра Андревна неожиданно робко. – Видите, со мной ничего не случилось, а Вы смогли действовать сразу после видения.
– Саша, если Вы снова решили со мной поссориться, то давайте вернемся в номер, – нахмурился Петр. – Там мириться проще и приятнее.
Она вздохнула грустно и покачала головой:
– Я не сдамся.
– Я тоже, – усмехнулся он. – Так что предлагаю отложить ссору на вечер и прогуляться по Люксембургскому саду. Вам там обязательно понравится, в это время года он особенно прекрасен.
– Хорошо, – покладисто согласилась графиня, поднимаясь. – Пусть будет Люксембургский сад. Доспорим вечером, перед сном.

Следующая глава Содержание