Глава вторая
Первое утро
Пробуждение наступало медленно, почти незаметно, непривычно лениво и томно. Было хорошо и уютно, мысли не тревожили, проснулись только чувства, и первыми из них были покой и радость. И ощущение теплого, надежного плеча под ее щекой. Так просыпаться Саше еще не доводилось, даже в ранней юности, когда мир был светлым и прекрасным, а будущее виделось счастливым. Хотелось продлить эти мгновения наслаждения безмыслием и радостью, но долгие годы дисциплины требовали быстрого пробуждения. А потому память быстро догнала ее, с услужливостью потомственного дворецкого предъявив на суд графини весь вчерашний день. И ночь заодно.
Вот теперь открывать глаза не хотелось вовсе, потому что смущение затопило горячей волной.
Или открыть их все-таки? Просто непереносимо хочется увидеть того, на чьем плече ей так тепло и уютно лежать. Увидеть и убедиться своими глазами, что все происшедшее ей не приснилось.
Медленно, будто бы боясь нарушить тишину и покой движением ресниц, Саша открыла глаза и посмотрела на своего мужчину. Спит. И улыбается во сне. Он всегда улыбается, ну, почти. Может, разбудить его сейчас? С ним ей не бывает страшно или неловко, и уж он точно мигом прогонит весь этот хоровод эмоций, ею завладевший.
Нет, пусть спит. Еще очень рано, она всегда рано просыпалась, а сейчас еще жива память о Петербурге. Там уже давно рассвет, но в Париже еще только раннее-раннее утро. И не стоит мешать снам любимого мужчины, которые, судя по его улыбке, очень приятны. Она просто полежит тихонечко рядом и посмотрит, как он спит.
Это было совершенно новое ощущение, очень приятное: смотреть, как спит рядом дорогой человек. Да и вообще проснуться рядом с кем-то было абсолютно непривычным.
Все в этой жизни было непривычным для нее: новый город, в котором придется жить теперь, новые люди, новые ощущения. Вернуться назад она не может, нет для нее этого пути. Семья Петра здесь, в Париже, это теперь и ее семья тоже. Пророк у нас полковник, однако. Много лет назад предсказал он, что им с Яковом придется породниться. Надо будет подсказать ему эту мысль при встрече. И понаблюдать за реакцией.
Вот еще одна тревога: как объяснить полковнику, что ее жизнь изменилась, и в Петербург графиня Раевская возвращаться не собирается? И как Владимир Николаевич отреагирует на это? Не хотелось бы заиметь подобного врага, особенно теперь, когда у нее появилось, что терять. Все эти годы она сотрудничала с полковником добровольно, но и пригрозить ей он ничем не мог. А теперь вокруг нее множество хороших людей, которым можно угрожать, и за них страшно.
Как там они, кстати? Сегодня Яков собирается идти к Зайдлицу. Не то, чтобы Александра Андревна сомневалась в полицейских талантах Штольмана: сказал, что справится – значит, так и будет. Но все равно тревожно: медиум и гипнотизер в одном лице не может не быть серьезным противником. Петр тоже беспокоится за Якова, он настаивал вчера, чтобы пойти с ним вместе, но Штольман, к ее удивлению, оказался непреклонен. А Саша обрадовалась его непоколебимости в глубине души, хоть и не стала вмешиваться в разговор. Довольно и одного раза, чтобы понять, что Петр Иванович перед немцем беззащитен совершенно. Немыслимо себе представить, чтобы они встретились еще раз.
Вчерашний ужас, едва пережитый, нахлынул вновь, заставив похолодеть пальцы. Если бы она не успела! Если бы они не смогли его удержать! Саша поскорее открыла глаза вновь, чтобы убедиться, что все хорошо, что самый любимый на свете человек рядом и спокойно спит.
Спит и улыбается самой лучшей в мире улыбкой. Как же она любит его! И теперь он рядом, на всю оставшуюся жизнь, и сегодняшняя ночь связала их окончательно, как не сможет связать и ожидаемая свадьба.
Кстати, о свадьбе: надо будет выяснить, где в Париже найти хорошего портного. Вот об этом следует подумать, а вовсе не о том, о чем подумалось, из-за чего румянец выступил. Это тоже осмыслить следует, но лучше сделать это позже, а то она точно сейчас его разбудит, и вряд ли они выйдут из этой комнаты раньше вечера. Нет уж, пусть спит и не видит того, как она смущена воспоминаниями о происшедшем.
Однако сколько можно спать уже? Ей надоело лежать в постели. И есть хочется, как никогда в жизни не хотелось. Интересно, а в столь ранний час в гостинице можно достать завтрак? Надо хотя бы попробовать. Только сперва следует привести себя с порядок, потому что показаться слугам на глаза в таком виде немыслимо, а расчесать волосы будет непросто. Саша всю жизнь заплетала их на ночь, и сейчас даже представить себе боялась, во что они превратились.
Может быть, все же его разбудить? Он же обещал их расчесать! А сам спит и даже не думает о том, какая она голодная!
Нет, пусть уж спит. Будет куда меньше смущения, если она успеет хотя бы одеться до его пробуждения.
Осторожно, чтобы не побеспокоить сон любимого, Саша выскользнула из постели и тихо направилась в ванную комнату. Нужно привести себя в порядок, хватит уже бездельничать. В этой совершенно новой и незнакомой жизни у нее масса дел, и никто их за нее не сделает.
Умывшись и одевшись, графиня и в самом деле почувствовала себя увереннее. Оставалось только привести в порядок прическу, и можно будет заказать завтрак и разбудить Петра.
Осторожно двигаясь, чтобы не разбудить его раньше времени, Александра Андревна присела к зеркалу и с любопытством взглянула на свое отражение. Показалось ей, или она и в самом деле выглядит сегодня совсем иначе? Вроде бы все, как обычно, не считая вороньего гнезда на голове, но взгляд будто бы стал иным. Или ей это только кажется? А вот губы точно слегка припухли. Саша коснулась их кончиками пальцев и смущенно улыбнулась собственным воспоминаниям.
Хватит уже парить в мечтах, в самом-то деле! Эту копну сена и за час не расчесать! Саша решительно взяла щетку с намерением разодрать непослушные локоны как можно скорее, чего бы это ни стоило, но в ту же минуту ее остановил чуть хриплый спросонок голос со стороны кровати:
– Я же обещал Вам, что расчешу их сам. Неужели Вы хотите лишить меня этой радости?
– Вы спали! – ответила графиня притворно-сердито. – Я с голоду умру, пока Вы соизволите проснуться.
Преодолевая охватившее ее вновь смущение, Саша медленно повернулась и взглянула на него. Петр полусидел, опершись на подушки, и смотрел на нее с улыбкой.
– Проголодались, Ваше Сиятельство? – спросил он со смехом в голосе.
– Вам смешно? – обиделась она. – Я просто умираю с голоду! Лучше вставайте и добудьте нам еды, иначе я ни за что не поручусь. В жизни не чувствовала себя настолько проголодавшейся.
– Тогда нам лучше выйти в город и попытаться отыскать какой-нибудь ресторан, – сказал он, поднимаясь и отбирая у нее щетку. – Там, по крайней мере, мы сможем получить сыр и ветчину, или паштет какой-нибудь, а в гостинице в лучшем случае найдутся кофе и круассаны.
Петр расчесывал и разбирал ее волосы, а Саша любовалась им в зеркало. Кажется, это занятие ему и в самом деле нравится, а ей оно нравится еще сильнее. Вот только его пальцы, нежно скользящие порой по ее коже, будят грешные мысли и незнакомые до этого момента желания, которые сильно смущают. И Петр это знает, совершенно точно, и наблюдает за ней в то же зеркало, не пытаясь даже маскировать хитрую усмешку. А вот она совершенно перестала владеть собственным лицом, и придется снова, как в ранней юности, читать про себя стихи Державина, чтобы помпезная их пышность изгнала с лица всяческое выражение, и уж тем более этот неуместный для дамы румянец.
Наконец волосы были расчесаны и тяжелым плащом укрыли спину. Может быть, стоит все-таки сделать их более короткими? Александра Андревна прекрасно умела справляться без горничной, но эти волосы были просто неукротимы, приводя в отчаяние самых опытных куаферов. Вот и теперь две пряди убегали из-под пальцев, не желая укладываться на место.
– Даже не думайте обстричь такую красоту, – сказал Петр, поправляя непослушные прядки и нежно целуя графиню в висок. – Я этого просто не переживу.
– Вы уверены, что не умеете читать мысли? – спросила Саша, закончив, наконец, прическу и поднимаясь. – Ваша догадливость меня пугает иногда.
– Дорогая, да у Вас на лице было написано, о чем Вы думаете, – рассмеялся Петр.
Не было печали! Да что же с нею творится такое, что по ее лицу можно мысли читать? Не иначе, это от голода. Нужно поесть как можно скорее, и самообладание вернется.
К счастью, искомый небольшой ресторан оказался совсем неподалеку на набережной. Хозяин несколько удивился, принимая заказ, но быстро успокоился, услышав русскую речь. Еще по дороге сюда Петр Иванович объяснил Саше, что в понимании французов завтрак является чем-то совершенно лишним, а уж плотный горячий завтрак раздобыть и вовсе сложно.
Можно было, разумеется, заказать все, что угодно, на кухне в гостинице. Деньги всемогущи, им бы приготовили все, что они захотели. Но Александра Андревна была рада пройтись. Кроме того, им нужно было многое обсудить, а это было совершенно невозможно в номере гостиницы, где все ее отвлекало от серьезных и насущных мыслей.
И все-таки куда удобнее иметь собственное жилье, где можно было бы завтракать так, как того хочется, причем в удобное для них время. Наследство, полученное графиней Раевской после смерти мужа, позволяло ей купить любой дом в Париже на выбор, и даже замок, будь на то ее воля. Вот только согласится ли Петр Иванович принять деньги графа? Вчера он был чрезвычайно резок, когда разговор зашел на эту тему, как бы не отказался. А с другой стороны, ну, не может же он их отвергнуть? Это ее приданое, в конце концов, что плохого в том, что у них будет много денег?
– Чем Вы обеспокоены, сударыня? – поинтересовался Миронов, отвлекаясь от кофе. – Что Вас тревожит сегодняшним восхитительным и безмятежным утром?
Да что же это такое, в самом деле! Она уже сыта, а он все еще читает ее мысли!
– Вы считаете, мне не о чем беспокоиться? – спросила Александра Андревна более сердито, чем хотела бы. – На мой взгляд, поводов предостаточно.
– Ни минуты я не сомневаюсь, что повод для озабоченности Вы найдете, – произнес Петр Иванович неожиданно строго. – Но я лишь хотел Вам напомнить, что волноваться в одиночку вовсе не обязательно. Поделитесь со мной Вашими сомнениями, и, уверен, вместе мы быстро их разрешим.
И в самом деле, почему бы просто не рассказать ему все, что ее тревожит? Ближе и дороже него у нее никого нет. Собственно, у нее вообще никого нет, не считая выжившей из ума тетушки, которая не замечает ничего вокруг. И не было никогда, если задуматься.
Как, интересно, ей удалось прожить всю жизнь, даже друзьями не обзаведясь? Яков был ей другом, но даже помыслить Александра Андревна не могла о том, чтобы откровенничать с ним или советоваться. А теперь она сидит и не знает, что можно и что нельзя обсуждать с будущим, нет, уже вполне настоящим мужем. А вдруг он сочтет какие-нибудь ее слова обидными? Что если они поссорятся? Они в жизни не ссорились, это будет просто ужасно!
– Саша, что с Вами? – перебил ее мысли Миронов, беря ее руку. – Вы плакать собрались? Тогда нам лучше вернуться в номер, иначе Вы станете переживать еще и из-за этого.
– Простите меня, – сказала графиня, изо всех сил стараясь унять бурю эмоций, на нее нахлынувших. – Кажется, я совсем растерялась.
– Ничего удивительного, – улыбнулся он ласково. – Вся Ваша жизнь изменилась за какой-то один день, а Вы хотите оставаться абсолютно спокойной? Так не бывает. Не стоит стыдиться собственных чувств. Давайте вернемся в гостиницу, где нас никто не увидит, и Вы расскажете мне все, что Вас тревожит. И даже если Вам захочется плакать, я возражать не стану, это иногда тоже бывает необходимо. Я лишь настаиваю на одном: не скрывайте от меня ничего.
– А я и не могу ничего от Вас скрыть, даже если бы захотела, – пожаловалась Александра Андреевна. – Вы меня насквозь видите, будто я прозрачная. И от этого мне неловко.
– Я просто люблю Вас, – улыбнулся Петр Иванович, целуя ее пальцы. – На самом деле Ваше привычное самообладание почти не изменяет Вам. Разве что самую малость.
– И Вы это говорите после того, как все Ваши родственники вчера имели счастье лицезреть полное его отсутствие? – мрачно поинтересовалась Раевская. – Мне им на глаза показаться стыдно нынче.
– Чушь! – со смехом отмел Миронов ее аргументы. – Все мои родственники и друзья были рады, что Вы меня вывели из этого транса. Полагаю, им уже сильно надоело пьянствовать во имя моего спасения, и они счастливы были лицезреть что угодно, лишь бы это позволило им перестать пить!
– К тому же, – продолжил он куда серьезнее, – Вам только кажется, что подобная невозмутимость эталонна. Она хороша в свете, это несомненно. Но дома, в семье, проявлять свои чувства можно и нужно. И я очень надеюсь, что со временем Вы этому научитесь. И даже если Вы в гневе швырнете чашку мне в голову, я лишь обрадуюсь, обещаю Вам.
– Боюсь, настолько проявлять свои эмоции я не научусь никогда, – ответила Александра, совершенно шокированная подобным предложением. – Кроме того, я панически боюсь с Вами поссориться. Я никогда этого не делала, и опыта у меня нет.
– Вам понравится, – уверенно заявил Петр Иванович, помогая графине подняться со стула. – Ссоры прекрасны, потому что за ними всегда следует примирение. Это же истинное наслаждение: ссориться, зная, что мириться все равно придется.
– Вы уверены, что придется? – спросила Саша, пытаясь понять, шутит он снова, или серьезен на этот раз. – А если мы совсем поссоримся?
– А это просто невозможно, – ответил Петр вполне серьезно. – Вы моя жена, а стало быть, в любом случае нам придется искать компромисс. И он найдется, уверяю Вас, если мы этого сами захотим.
– Вы на все вопросы ответы знаете, – вздохнула Саша, беря его под руку. – А вот меня пугает все на свете. Такой фатальной неуверенности я в жизни не чувствовала.
– Пройдет, – усмехнулся он. – Это у Вас просто предсвадебная лихорадка начинается. То ли еще будет!
– Нет у меня никакой лихорадки, – возмутилась графиня. – Хотя, должна признать, энтузиазм Марии Тимофевны несколько пугает.
– Это Вы с ее сестрой незнакомы, – утешил Сашу Петр. – Вот где действительно пугающий энтузиазм и жажда деятельности. Остается благодарить мироздание, что она не приехала в Париж тоже, иначе нам пришлось бы бежать и венчаться тайно. Но если Вам претит подобное, я побеседую с Виктором, и он живо укротит свою амазонку.
– Оставьте, – отмахнулась графиня. – Полагаю, мы сможем это вынести, а я тем временем постараюсь наладить отношения с Вашей невесткой. Она была явно шокирована новостью о том, что наше с Яковом родство вымышленное, нужно же ее хоть как-то утешить.
– Ну, раз таково Ваше желание, я согласен, – легко ответил Миронов. – В конце концов, это всего лишь один день нашей жизни, и если он поможет поддержать мир в нашем сумасшедшем семействе, кто я такой, чтобы возражать?
– Не такое уж оно и сумасшедшее, – вступилась Саша. – Все они очень милые люди, и мне хотелось бы с ними подружиться.
– Обязательно подружитесь, – пообещал Петр Иванович. – Просто дайте время и им, и себе. Вы приехали только вчера, и день был на редкость суматошный. Так бывает вовсе не всегда.
– Правда? – рассмеялась Александра Андреевна. – А я думала, это нормальное времяпрепровождение в доме, где собрались под одной крышей пророк, медиум и полицейский следователь.
– Все не так плохо, – утешил он ее со смехом. – Хотя с первого взгляда пугает, конечно. Но Вы прекрасно впишетесь в компанию, я уверен.
– Полагаю, я могу хотя бы попытаться, – улыбнулась Саша.
– Ну, если со свадьбой и с семейными взаимоотношениями мы разобрались, то какие бы вопросы Вы еще хотели бы обсудить?
– Вообще-то, куда больше обсуждения будущих сложностей мне хотелось бы послушать о Ваших приключениях, – вздохнула Александра Андреевна. – Но есть вещи, которые лучше делать вовремя, чтобы не торопиться потом. До свадьбы я, разумеется, останусь в гостинице, но где Вы предполагаете жить позже? Боюсь, после рождения малыша Штольманам будет совсем тесно и без нас.
– Чепуха, – отмахнулся Петр Иванович. – Дом принадлежит мне, освобожу еще одну квартиру, вот и все. Кстати, Вам вовсе не обязательно ждать до свадьбы, чтобы переехать. Я останусь в своей комнате, а Вы займете квартиру, в которую я перейду после свадьбы. Приличия будут соблюдены, но мы с Вами будем рядом.
– И как-нибудь вечером Ваша невестка обнаружит, где Вы ночуете на самом деле! – возмутилась Саша. – Пусть уж лучше думает, что Вы уходите в казино.
– С каких пор Вас заботят сплетни, сударыня? – искренне удивился Миронов. – Два года назад Вы не придавали значения пересудам.
– Меня заботят не сплетни, а мнение Ваших родных, – нахмурилась Александра Андреевна. – И я совсем не уверена, что будет хорошим решением жить в такой близости от молодой семьи. Гости скоро разъедутся, наступит просто жизнь. И надо дать Анне с Яковом возможность выстроить ее самостоятельно, без чьего-либо присмотра. Мы могли бы купить дом неподалеку, чтобы быть рядом, но не настолько близко.
– Полагаю, в Вас заговорила отчужденность Петербурга, – понимающе кивнул Петр Иванович. – Я вырос в Затонске, где подобная семейственность в норме. Но в Ваших словах, несомненно, есть рациональное зерно. Вот только пока что еще один дом мы себе позволить не можем.
– Очень даже можем, – возразила Александра Андревна, старательно маскируя волнение из-за сложной темы. – Моего приданого хватит даже на небольшой замок.
– Вы хотите, чтобы я взял деньги Раевского, – помрачнел Петр Иванович. – Эта идея мне совсем не нравится.
– Но это мои деньги! – взволнованно сказала Саша. – И они все равно будут принадлежать Вам, хотите Вы того, или нет. Можете отправиться в казино и спустить все до копейки, если желаете, или отдать их на благотворительность, но Вам все равно придется иметь с ними дело.
– Полагаю, будет проще забыть об их существовании, – ответил Миронов. – Пусть себе лежат в банке, я смогу обеспечить нас обоих.
– Ну, почему Вы так упрямы? – возмутилась графиня. – Я уже была однажды бесприданницей. Вы хоть знаете, что собирались жениться на нищей?
– Я собирался жениться на Вас, любовь моя, – улыбнулся он ей. – И сейчас еще собираюсь. А наличие у Вас приданого меня не интересует.
Вот теперь ей на самом деле хотелось плакать, и хорошо, что гостиница была совсем уже рядом. Ну, почему он так невозможно упрям? Почему всякий раз, когда Саша пытается что-то для него сделать, он отталкивает ее помощь? И это они еще не дошли до самой сложной и пугающей темы разговора.
Может быть, попробовать поговорить с Виктором Ивановичем и попросить его повлиять на брата? Но это кажется предательством. Нехорошо обсуждать с кем-либо то, что не можешь решить с мужем. Или ей так только кажется? Как быть, если не знаешь, как поступить правильно, а посоветоваться не с кем? Книги, столь Александрой Андревной любимые, не давали ответа на все эти многочисленные вопросы.
В молчании они поднялись по лестнице и вошли в номер. Но едва лишь за ними закрылась дверь, как Петр прижал Сашу к себе и принялся целовать так неистово, будто они не виделись целый день. И все расстройство мгновенно улетучилось, растаяло под его ласками, а сложные вопросы вдруг потеряли свою значимость. Так вот что он имел в виду, когда говорил, что ей понравится мириться? О, да, если примирение будет таким, она согласна даже чашки кидать, раз уж ему это приятно.
Лишь спустя некоторое время Миронов отпустил ее, осторожно усадив на диван рядом с собой.
– Попробуем еще раз, – усмехнулся он, с трудом переводя дыхание. – Вам настолько важно, чтобы я принял это чертово приданое, что мой отказ Вас так сильно расстроил? Мне почему-то с трудом верится в это.
– Дело не в приданом, – постаралась собраться с мыслями Саша. – Дело в том, что Вы снова отказываетесь от того, чем я могу Вам помочь. Вы будто меня саму отвергаете, так я это чувствую. И я не хочу больше идти на хитрости, чтобы быть Вам полезной. Забота должна быть взаимной, иначе какой в ней прок?
Его лицо окаменело, делаясь совершенно холодным, будто бы и не он целовал ее несколько минут назад:
– Вы ведь не о деньгах сейчас говорите, не правда ли?
– Нет, не о них, – ответила Александра Андреевна. – И Вы все правильно поняли.
– Забудьте об этом, – твердо ответил ей Петр. – Я приму Ваше приданое, раз Вам так хочется, но об этом забудьте.
– Почему? – возмущенно сказала графиня. – Неужели Вы не понимаете, что эта способность дана мне неспроста? Это, возможно, и менее впечатляюще, чем быть пророком, но столь же необычно. И раз мироздание наделило меня такой возможностью, пренебрегать ею нельзя!
– Я не стану делать это за Ваш счёт! – возмутился он в ответ. – И Вы не можете на этом настаивать! Я в ужасе был, когда понял, осел слепой, что Вы для меня делали!
– Если это можно разделить, значит, для Вас одного оно слишком опасно, – продолжала настаивать Раевская. – Ну, примените же логику! Никакое умение не дается просто так!
– Саша, я просто не могу этого допустить, – сказал он, прижимая ее к себе. – Это выше моих сил и возможностей, это то, чего я на самом деле вынести не смогу. Прошу Вас, постарайтесь меня понять.
– Это неправильно, – вздохнула Александра Андревна, обнимая его в ответ. – Пообещайте мне хотя бы подумать над моими словами.
– И думать не буду даже, – усмехнулся он печально. – В этом вопросе компромисс для нас невозможен.
– Значит, мы совсем поссорились? – спросила Саша, с тревогой заглядывая ему в лицо.
– Нет, мы поссорились ровно настолько, чтобы немедленно начать мириться, – рассмеялся он, подхватывая ее на руки.
Что ж, такой оборот разговора ее вполне устраивал. Но это вовсе не значит, что она оставит попытки, просто нужно хорошенько обдумать, как убедить его, но это будет потом… позже… сильно позже…
Следующая глава Содержание
