Сати
- Вам плохо, миссис Штольман?
Анна Викторовна вспомнила безжизненное лицо женщины в сверкающем переливами золота красном праздничном сари. Завершение свадьбы, бесконечный круг сансары…
Она сморгнула слёзы и через силу улыбнулась:
- Кажется, я её понимаю…
В последнее время она слишком часто саму себя не понимала. Неужели это усталость? Иногда ей казалось, что эта дорога будет длиною в жизнь. И что у неё просто не хватит сил.
Потом Анна спохватывалась. Вполне могло статься так, что она провела бы всю жизнь в Затонске, её сосватали бы за какого-нибудь Сашеньку, Лёнечку, Ванечку из маминой коллекции, где они насчитывались десятками. Никакой дороги, никакой усталости. Никакого счастья.
Никакого Штольмана.
Это было бы ужасно!
Не было причины так раздражаться. И, кстати, Яков Платонович был прав: любоваться глубокой ночью на то, что ей привиделось в доме у губернатора, явно не стоило. И вообще, перенести это рядом с Яковом гораздо легче. Но почему-то ей показалось важнее настоять на своём. И чего она добилась? Он разозлился – и только!
Яков тоже умел обижаться. Приспосабливаться к его резкому, взрывному характеру она начала задолго до того, как стала его женой. Почему же её так понесло по кочкам, что она не смогла вовремя остановиться?
Он холодно пожелал ей спокойной ночи и больше не пытался прикоснуться. Анна вдруг поняла, что больше всего на свете ей хочется, чтобы он обнял её. Но теперь это было невозможно, и она замерла, уткнувшись в подушку, чтобы он не услышал, как она глотает слёзы.
Ну почему всё так?
Совсем под утро, когда стало свежо, заботливая рука осторожно набросила на неё покрывало. Анна поняла, что больше не может сдерживаться, и прижалась к мужу. Он её не оттолкнул. Тогда она сама отстранилась, чтобы заглянуть ему в лицо. Гнева там не было. Облегчённо вздохнув, она снова уткнулась ему в плечо, вдыхая родной запах. Яков осторожно начал ласкать её. Ласки хотелось, страсти – нет. Эта ночь почти без сна её утомила. Поняв это, Яков Платонович просто обнял её, прижав к себе, и она уснула, наконец, спокойным сном без сновидений.
Проснулась Анна поздно. Муж уже встал, в спальне его не было. Окно было задёрнуто, чтобы яркий свет не тревожил спящую. На столе записка: «Аня, я уехал в полицейское управление изучать архивы. Ничего не предпринимай без меня».
Предпринимать ничего не хотелось. Даже после отдыха чувство некоторой разбитости оставалось. Анна благодарна была, что муж не стал подымать её с постели, что ей не пришлось влезать в корсет и тащиться куда-то по жаре. Куда приятнее было сидеть в номере в одном пеньюаре. Она ощущала лёгкую дурноту, это иногда случалась с ней до завтрака.
Завтрак не замедлил появиться. Услышав движение в номере, чуткий Карим возник на пороге, неся огромное блюдо с фруктами. Одет был киргиз, вопреки обыкновению, не в свой камзол, а почему-то в белую индийскую рубаху со штанами. И разило от него чем-то неимоверно отвратным: вроде тухлого лука с сыром. И ещё что-то химическое. Анна почувствовала, что приступ дурноты усилился.
- Карим, что это? – пробормотала она, зажимая нос и рот ладонью.
Парень выглядел смущённым:
- Пфуй, дурной фрукт, сапсем дурной! Ты ешь, Анна-апай, не бойся. Он вкусный, только сильно вонючий.
Анна расхохоталась. Кажется, верный оруженосец хотел угостить её дурианом, но что-то пошло не так.
- Я поем, Карим, спасибо. Только ты помойся, пожалуйста!
Киргиз кивнул и исчез.
Дуриан оказался приятным на вкус. Если есть его, заткнув нос. Попробовав, Анна отдала предпочтение другим фруктам – более привычным.
Настроение улучшалось. Самочувствие – тоже.
Штольман появился как раз перед обедом. Выглядел он мрачным. Впрочем, за работой Яков Платонович редко выглядел весёлым. Но если он трёт затылок, то дело плохо. А уж если начал грызть кулаки, значит, и вовсе хуже некуда.
- Быстро в этой стране дела делаются! – раздражённо сказал он в ответ на вопрошающие взгляды.
Вся четвёрка собралась за ресторанным столиком, только вместо десерта Штольман почему-то закусил кулак. Анна осторожно погладила его рукав. Когда Яков Платонович в таком состоянии, реакция может быть непредсказуемой.
К счастью, злился Штольман не на своё семейство.
- В наших услугах больше не нуждаются! - коротко бросил он.
Дядюшка преувеличенно бодро, хотя и несколько неуверенно откликнулся:
- И слава богу? Кажется, вы и не хотели влезать в это дело, Яков Платоныч?
- Не хотел, - подтвердил Штольман. – но еще мне не хотелось бы иметь на совести смерть невинных людей. Из-за того, что мне было лень или недосуг.
- Яков, что случилось? Ты не смог ознакомиться с делом?
- Смог, - сыщик раздражённо покачал головой, дёргая ворот и ослабляя галстук. – Но решение уже приняли на самом верху. В это несчастное княжество, где погиб наследник, отправляется карательная экспедиция. Боюсь представить методы, какими англичане будут там устанавливать закон и порядок. Они этим на весь свет уже прославились.
- А что не так? – спросил дядюшка.
Яков снова нервно потёр затылок:
- Пока сам не могу понять. Т’аги – это всё же не босяки с Лиговки, о которых я знал всё. Возможно, я ошибаюсь. Но сомнение не оставляет.
Анна снова накрыла его ладонь своей:
- Может, я сумею развеять сомнения?
Сыщик посмотрел на неё тоскливым взглядом:
- Может, и сумеете, Анна Викторовна.
Не любил он прибегать к её дару. Особенно в последнее время.
На совет снова собрались в их номере. Яков Платонович коротко, без деталей обрисовал суть своего беспокойства:
- Мне не дают покоя эти платки на шее у убитых.
Дядя осторожно заметил:
- Но, кажется, душили-то действительно платками.
Сыщик кивнул:
- Это так. Майор Слиман в своих отчётах описал десятки убийств, совершённых т’агами. Детали совпадают. И способ захоронения жертв тот же. Но вот платки. Ни в одном отчёте я не видел, чтобы орудие убийства было найдено на шее жертвы.
- И это значит…
- Это слишком нарочито выглядит. Словно собственноручная подпись убийцы. Чтобы уж никто не усомнился. Просто на весь свет прокричали: «Здесь были т’аги!»
- Думаете, имитация?
- Закрадывается такое подозрение.
Анна вмешалась:
- Так давайте я посмотрю. Спрошу дух Бэрбиджа. Пусть он покажет, как его убили.
Штольмана аж перекосило:
- Аня, ты даже не представляешь, насколько зверски его убили. А потом ещё над телом надругались, искалечив его посмертно, чтобы легче было спрятать. Не хочу, чтобы ты это видела.
Она решительно возразила:
- А я не хочу, чтобы вы мучились совестью и сомнениями из-за того, что у вас было недостаточно фактов. Яков Платонович, сколько можно обсуждать уже давно принятое решение? Мы вместе! Всегда и во всём. В работе тоже.
В конце концов, он согласился. И Анна убедилась, что его опасения были вполне обоснованы. Видение оказалось ужасно.
Кристофер Бэрбидж, к счастью, не стал являться к ней в своём посмертном облике. Как явствовало из разговора, который вели Яков и местный полицмейстер, разглядывая фотографии, убитому вспороли живот и выкололи глаза. Этого она не видела. Светловолосый, долговязый молодой человек явился перед ней словно бы в ночном тумане – неясным силуэтом.
- Покажите мне!
Видение исчезло, зато Анна провалилась вглубь его предсмертной памяти. Как это бывало обычно, её тело ощутило на себе всё происходящее. Перед глазами мелькнули руки в перчатках, потом горло захлестнула скользкая ткань. Несчастный забился, пытаясь высвободиться, но не мог этого сделать, так как руки его были связаны.
В тот миг, когда ощущения стали уже непереносимы, Анну вырвали из видений крепкие и горячие мужские объятия. Холод смерти мгновенно рассеялся, и она обнаружила себя на руках у Штольмана.
- Это было в последний раз! – сквозь зубы процедил он, едва сдерживая ярость.
Кажется, до Якова только сейчас дошло, что во время этих видений она на себе переживает всё, что стряслось с несчастной жертвой.
- Вы были правы, Яков Платонович, - сказала она, переводя дух. – Это имитация. Кто-то хотел, чтобы подозрение пало на индусов. А душил человек в перчатках. И, кажется, это был военный.
Перед глазами снова встал край обшлага офицерского мундира. К сожалению, ничего больше, никаких знаков различия.
- Та-ак, - медленно процедил Штольман. – Значит, дело обстоит ещё хуже.
Дядюшка не имел такого опыта участия в расследовании, чтобы не задавать лишних вопросов.
- Осмеливаюсь спросить: почему?
Вопреки ожиданиям, сыщик пояснил довольно терпеливо:
- Если за преступлением стоят англичане, то они заинтересованы в том, чтобы спрятать все концы.
- А отвечать за всё заставят индусов? – догадался дядя.
- Совершенно верно. Тем более что край там не слишком благонадёжный. Княжество Бхаратпур не всегда проявляло покорность колониальным властям. Нынешний раджа Джашванг Сингх делает всё, что от него потребуют. А вот его двоюродный брат Калидас к англичанам открыто враждебен. Кажется, там мрачная семейная история. Лет тридцать назад английский офицер соблазнил и увёз любимую сестру Калидаса. По индийским законам, став женой чужестранца, девушка теряет связь со своей варной. И всё было бы ничего, если бы офицер на ней женился. Но доблестный герой передумал. Женщина оказалась на положении наложницы, забеременела и родила. Сама она умерла родами, а счастливый отец не пожелал узаконить рождённого ею сына. Калидас любил сестру, он воспринял случившееся как величайший позор для семьи. С тех пор англичанам нет хода в его владения, а именно там, как я понимаю, располагается храм, куда Бэрбидж намеревался отвезти своё сокровище. На границе владений Калидаса его и убили.
- М-да, а теперь англичане пройдутся там огнём и мечом, и настоящий убийца и вор останется безнаказанным, - подытожил дядюшка.
Яков нервно сжал рукой нижнюю челюсть. Анне уже приходилось видеть пару раз эту картину – высшая степень раздражения, на грани взрыва.
- А что случилось с тем ребёнком? – осторожно спросила она, пытаясь сменить тему.
Взрыв удалось предотвратить. Муж поднял на неё глаза и медленно произнёс:
- Кажется, его отдали на воспитание посторонним людям. Отец выделил ему содержание.
- И всё равно скверная история, - подытожил дядя.
- Более чем, - согласился Яков Платоныч.
- Но вы всё равно не хотите от неё устраниться.
По лёгкому смущению мужа Анна вдруг поняла, что есть во всём этом какой-то личный аспект. Не только чудовищное убийство и неправедная месть.
- Что? – спросила она, заглядывая Якову в лицо.
Муж явно боролся с собой, решая, сказать или нет. Потом поднял на неё глаза.
- Карательную экспедицию возглавляет полковник Робинсон. Муж Нины Аркадьевны.
Анна вздрогнула. Вопреки здравому смыслу, упоминание о давней сопернице будило в ней чувство, похожее на ярость.
- Вы говорили с ней?
- Сегодня имел такое счастье.
По резкому тону она поняла, что разговор этот Якову никакого удовольствия не доставил. Ревновать нет причин. И не было никогда. Она давно уже могла убедиться, что владеет сердцем и мыслями мужа целиком. Вспоминать прошлое бессмысленно. А оно почему-то вспоминается.
- И что Нина Аркадьевна?
- Убеждала меня не лезть в это дело. – Яков усмехнулся. – А опыт учит меня поступать прямо противоположно тому, что советует госпожа Нежинская.
Анна с облегчением выдохнула и стиснула широкую ладонь мужа.
- И что нам делать?
- Пока не знаю, - задумчиво сказал Штольман.
Внезапно дядя спохватился:
- Аннет, а что ты видела вчера у губернатора?
Яков тоже очнулся от своих раздумий и вопросительно уставился на неё.
- Я не уверена, имеет ли это какое-то отношение к делу.
- И всё же? – настаивал дядюшка.
- Я видела изваяние Кали. Помните, эта чудовищная богиня смерти – восьмирукая, синекожая, с высунутым языком, в ожерелье из черепов.
- Изваяние Кали? И только?
- Да. В тот момент я подумала, что всё это может быть связано с душителями, ведь они ей поклонялись. Но если здесь замешаны англичане, то я уже не знаю, что думать.
- Твои видения никогда не обманывают, - серьёзно заметил дядя Пётр. А он нечасто бывал серьёзен.
Яков, против обыкновения, не отмахнулся. Он смотрел в лицо жены долгим, задумчивым взглядом. Потом всё же произнёс:
- Калидас означает «слуга Кали».
Штольман всё же предпринял попытку убедить губернатора не спешить с карательными мерами. Разговор был долгий и практически безрезультатный. Яков Платонович в качестве последнего средства предложил лично отправиться на место преступления и доказать, что это убийство совершено вовсе не душителями. А скоропалительные расправы только вызовут гнев местного населения. Губернатор заявил, что экспедиция всё же отправится. Если русский сыщик желает, он может поехать тоже, но решение будет приниматься полковником Робинсоном на месте.
И конечно, Штольман принял решение ехать в Брахаратпур. Чего он не ожидал, так это того, что Анна категорически откажется оставаться в Калькутте без него. Она сама не знала, почему для неё это было так важно. В составе военной экспедиции опасность Якову едва ли грозила, но она не могла отделаться от чувства постоянной тревоги, словно что-то неминуемо должно было разлучить их. В этой стране, где правили чудовищные боги и совершались чудовищные ритуалы, она не могла оставить мужа одного.
Они даже поспорили об этом на повышенных тонах. Услышав, как Штольман орёт – в своей неповторимой манере, шёпотом – дядюшка и Карим ретировались в свой номер, чтобы не оказаться на линии огня. Но Анна оборону держала стойко. Ни этот язвительный шёпот, ни гневные взгляды любимых глаз её не напугали. Она добилась своего.
Ну, и очередного охлаждения, само собой. Всю дорогу Штольман демонстративно держался в стороне, предоставляя ей делать всё, что вздумается. Рядом были дядя и Карим, вокруг – отряд из двухсот сипаев. Опасности никакой. И всё же она временами ощущала на себе ледяной взгляд голубых глаз. Но упорно не оборачивалась в ту сторону.
Компанию ей составлял профессор Стивенс – тот самый милый молодой учёный, который рассказывал им историю «Сердца Шивы» на приёме у губернатора. Он был красив какой-то необычной для англичанина тонкой и смуглой красотой, у него были безупречные манеры и огромный запас историй об этом удивительном крае. Слушать его можно было бесконечно. Особенно потому, что его внимание к Анне крайне раздражало одного несговорчивого русского господина. Потому Анна была с профессором особенно любезна.
- Кажется, вы очень любите Индию? – спросила она.
Профессор улыбнулся грустно и мечтательно:
- Эту страну нельзя понять, осуждая её обычаи. Индийская цивилизация – одна из древнейших на Земле. А к индусам относятся, как к неотёсанным дикарям.
- Но все эти ужасные боги и обычаи…
- Миссис Штольман, когда вы узнаете Индию поближе, вы убедитесь, что на деле всё совсем иначе.
Ближе к вечеру Анна Викторовна имела случай убедиться в том, насколько он был прав.
Ехали верхом на лошадях. Можно было прибегнуть к самому популярному в этих местах средству передвижения – нанять слонов. Но за месяцы путешествия по Индостану Анна обнаружила, что на слоне её укачивает. Совершенно незачем было вызывать гневные взгляды и язвительные реплики еще и тем, что мерная поступь слонов вызывает у неё недомогание. Не дождётесь, Яков Платонович!
Дорога, прорубленная в джунглях, была довольно широкой. Кажется, они приближались к какой-то деревне. Неожиданно путь преградила странная процессия. Десятки людей, одетых в белое, с цветочными гирляндами на шее, под звуки унылых песнопений и каких-то колокольчиков или цимбал двигались им навстречу. Вопреки обыкновению, англичане не стали разгонять процессию, а просто остановились и отошли в сторону, позволяя колонне индусов двигаться дальше.
Процессия Анну заинтересовала. Среди белых фигур в чалмах выделялась ярким мазком очень красивая молодая женщина в ярко-красном сари, обильно расшитом золотом. Кажется, таков был индийский наряд невесты.
Вот только лицо невесты выглядело на удивление безрадостным. Неужели её выдают замуж насильно?
Анна спросила об этом профессора Стивенса. Молодой учёный ответил печально и серьёзно:
- Перед нами завершение индийского бракосочетания, миссис Штольман. Муж этой женщины умер, и она едет совершать сати.
- Сати? Что это означает?
- Во время обряда похорон вдова взойдёт на костёр вместе с телом мужа.
Анна замерла в ужасе:
- Но… это же… Зверство какое!
- Миссис Штольман, не торопитесь осуждать. Я уже говорил вам, что в этой стране всё не то, чем кажется на первый взгляд. Вы ничего не знаете о Сати Дакшаяни?
Разумеется, она ничего не знала. Профессор настоял, чтобы они отъехали в тень деревьев подальше от погребальной процессии, и начал свой рассказ:
- Юная красавица Сати была дочерью Дакши. Любой из богов был бы рад взять её в жёны. Когда Сати достигла совершеннолетия, отец разослал приглашения всем богам на её сваямвару.
- Сваямвару?
- Это обычай, при котором невеста сама выбирает себе жениха. Дакша пригласил всех. Кроме бога Шивы.
- А почему?
- Шива был не тем женихом, которого отец желал для красавицы-дочери. Грязный бродяга, проводящий время в сомнительном окружении и предосудительных занятиях. Его всё время видели в местах кремации и на кладбищах.
Что-то вдруг больно кольнуло внутри.
- Или в мертвецкой доктора Милца, - пробормотала Анна.
- Что вы сказали?
- Не обращайте внимания, это я о своём. Так что красавица Сати?
- А Сати любила только Шиву. И никто другой ей не был нужен. Увидев, что его нет среди гостей, она взмолилась ему, прося появиться, и бросила вверх свадебную гирлянду.
- И что? - с нетерпением спросила Анна.
- Шива явился. Он поймал гирлянду, и Дакша вынужден был отдать дочь ему. Но это лишь положило начало вражде. Однажды, совершая жертвоприношение, Дакша снова пригласил всех богов, кроме Шивы. Сати явилась сама и спросила, за что подвергли бесчестию её мужа. На это Дакша ответил, что Шива не достоин быть среди богов. Тогда защищая честь своего мужа, Сати сама кинулась в костёр, принося себя в жертву.
Анна замерла от ужаса:
- Ох! И она умерла? А Шива?
- Шива в ярости явился в дом Дакши, убив всех присутствующих. Потом выхватил из огня обугленное тело любимой и, держа её на руках, стал в безумии танцевать танец смерти. И земля содрогнулась от этого танца.
Анна содрогнулась тоже.
- Увидев, что горе Шивы угрожает миру, Вишну рассек тело Сати на части, и оно упало на землю. Перестав ощущать тяжесть тела в своих руках, Шива остановился.
- А дальше? Что стало с ним дальше? - судьба Шивы вызывала беспокойство.
- В своём горе Шива стал отшельником и удалился на гору Кайлас, не желая больше видеть никого. Но бесконечен круговорот сансары. Сати воплотилась вновь – в теле прекрасной Парвати. Парвати всегда любила Шиву и знала, что суждена ему, но чтобы преодолеть его отчаянье и вырвать из аскезы, ей пришлось пройти настоящее подвижничество, следуя за любимым. Её самоотверженность тронула Шиву, он обратил к ней свой лик и ответил на её любовь. Они зажили вместе на горе Кайлас, проводя время в философских рассуждениях и предаваясь любви.
Анна почувствовала, что против воли краснеет.
- Что с вами, миссис Штольман? Вам нехорошо?
Она с усилием улыбнулась:
- Вы были правы, профессор. Эта страна мне куда ближе, чем кажется. Я просто узнала в вашем рассказе свою историю.
- Ваши родители были против вашего выбора?
- Совершенно. Образ жизни и занятия Якова Платоновича всегда казались им предосудительными.
Молодой учёный с удивлением взглянул на неё:
- И вы пошли путём духовного подвижничества, чтобы быть с ним рядом?
- Ну, можно и так сказать, наверное.
- О, да! – сказал он восхищённо, поднимая красивые дугообразные брови. – Я вижу в вас черты прекрасной и нежной Парвати – богини любви и созидания.
Многие восхищались талантами Анны, её удивительным даром. Но редко кто с такой непосредственностью отмечал её красоту. Это было лестно!
- А что было дальше с Шивой и Парвати?
Стивенс улыбнулся какой-то горькой и таинственной улыбкой:
- Боюсь, что вы ещё не созрели до этого знания. Оно придёт к вам в свой черед, а пока… Наслаждайтесь счастьем в зените красоты и молодости.
Почему-то это прозвучало зловеще. И Анна поняла, что не хочет слышать продолжения. На глаза против воли навернулись слёзы.
- Вам плохо, миссис Штольман?
- Нет. Просто я подумала, что понимаю бедняжку Сати.
Внезапно она вновь ощутила на себе обжигающий взгляд. Ох, только не это!
- Кажется, мне пора!
- Что такое? – встревожился профессор.
- Ничего особенного. Просто Шива гневается.
Она повернула коня и поехала назад, готовая принять на свою голову все громы и молнии, какие на неё соизволят обрушить. Хорошо всё же, что по темпераменту он не так необуздан, как индийский бог. И не танцует.
И у него не четыре руки.
И кожа не синяя.
Против воли она прыснула. И тут же услышала язвительный голос:
- Вас что-то развеселило, Анна Викторовна?
- Да, Яков Платонович. Вы!
Сейчас его раздражение и ревность почему-то совсем не пугали.
Чеканное лицо. Горящие глаза. Желваки на щеках катает.
Господи, как же он красив!
И как она его любит!
Следующая глава Содержание
