Проклятый камень
- Дух Якова Штольмана, явись!
Призыв озадачивал до крайности. Может, он о себе чего-то важного не знает? Хотя, нет. Едва ли покойник может испытывать неудобства от гвоздя, неправильно забитого нерадивым сапожником. Этот гвоздь, неожиданно обнаружившийся в ненадёванном прежде башмаке, весь день портил ему настроение.
- Дух Якова Штольмана, явись!
В голосе звенел то ли гнев, то ли смех. То ли всё вместе - в равной пропорции.
Гнев вызвать он едва ли мог. На его собственный взгляд, сегодня Штольман был практически безгрешен. Даже по поводу духов не проехался ни разу. Хотя его совершенно не радовала затея Миронова насчёт спиритического сеанса в доме генерал-губернатора. Примирило его с этой затеей лишь замечание Петра Иваныча, что лучше быть путешествующими медиумами на приёме у губернатора, чем русскими шпионами в калькуттской тюрьме. Член Бенгальского колониального Совета, устроивший им приглашение, был давним парижским знакомцем Миронова, и всерьёз относился к его оккультным занятиям.
Анна на приём не рвалась, но отделаться от дядюшки, если он что-то затеял, было совершенно невозможно. Яков проявил всё своё упрямство, чтобы отвертеться, доказывая, что ему просто необходимо сегодня съездить в порт и узнать о кораблях, отправляющихся в Европу. Кажется, Анна охотнее поехала бы с ним, но тут уж Пётр Иваныч вцепился, как клещ. Видя огорчение жены, Штольман пообещал заехать за ними в четверть десятого, чтобы отвезти в гостиницу. Тащить жену в порт по здешней удушающей жаре на сомнительном местном средстве передвижения, именуемом «тика гари», ему совершенно не хотелось. Анне нездоровилось в последние дни. А в сравнении с тика гари разбитая пролётка Затонской полицейской управы представлялась образцом комфорта.
- Дух Якова Штольмана, явись!
И всё же, что означают эти загадочные призывы? Судя по тону, Анна Викторовна начинала терять терпение.
Штольман сделал знак туземному лакею, поставил на поднос бокал из-под бренди и предпочёл явиться, чтобы выяснить всё на месте.
И немедленно оказался на арене цирка. Цирк Яков Платонович не любил: ни в смысле зрелища, ни в смысле ситуации. Сейчас ему было обеспечено и то, и другое. Миронов ликовал и потирал руки. Яков тоскливо думал, чем бы таким досадить неугомонному родственнику. Воображение служить отказывалось, на ум приходили только какие-то давние гимназические каверзы вроде валерьянки, налитой под дверь. Но поскольку обитали они в одной гостинице, этот вариант мести полностью исключался. Эх, а ведь была у него когда-то возможность подержать Миронова в камере хоть пару дней! Почему не воспользовался?
Какие-то восторженные дамы наперебой говорили ему, как они счастливы познакомиться со знаменитым сыщиком, и совали ручки для поцелуя. От улыбок у него уже мускулы на лице свело. Потом дам оттеснили сурового вида джентльмены, и поцелуи ручек сменились поклонами и рукопожатиями. Мелькнула мысль: не перепутали ли его снова с мистером Сигерсоном, или как там его на самом деле?
Вот почему в России никому не приходит в голову хлопать крыльями и щебетать при виде обычного полицейского чиновника? Прямо обидно как-то!
- Аня, что происходит? – сквозь зубы пробормотал Штольман по-русски.
- Нину Аркадьевну благодарите! - усмехнулась жена. – Это она превознесла вас тут до небес.
Судя по агрессивному тону, Анна Викторовна соперницу не простила, и прощать не собиралась, по крайней мере, в этом столетии. И на него, кажется, злилась - «за все грехи минувших дней».
Откуда здесь Нина? В последний раз он видел её в Затонске, когда заходил в гостинице прощаться. Разговор не получился: не было ни настроения, ни сил. Он просто сказал ей: «Уезжайте!» На тот момент его собственная партия представлялась заведомо проигрышной, и Нежинская вновь попыталась диктовать ему условия. Он просто молча вышел за дверь – и там нарвался на нож Лассаля.
Странно, за все прошедшие годы он о Нине ни разу не вспомнил. Она в Индии? Неисповедимы пути Господни!
Кстати, при виде него Нина Аркадьевна вскочила со своего места и пулей вылетела за дверь. Нехарактерно для неё. Обычно она прилипала к нему, как пластырь, чтобы Анне Викторовне досадить. Держала дистанцию, только если князь Разумовский был рядом.
- А что с Ниной Аркадьевной?
- Кажется, она статью Ребушинского прочла.
- А!
Вот Ребушинскому сильно повезло. Когда вышел тот номер «Затонского телеграфа», они были уже далеко. Иначе пришлось бы вспомнить своё обещание не лезть за оригинальностью в карман. А Штольман из своей практики знал много способов смертоубийства. Надо было только что-то одно выбрать, чтобы не распыляться.
Вообще-то, шедевр затонской печати дал им почитать Пётр Иванович. Для чего он хранил это эпическое творение, до сих пор оставалось загадкой. Лишь бы не выяснилось, что он хотел им при случае племянницу порадовать. Яков Платонович от себя эту мысль усиленно гнал, но с Мироновым никогда нельзя быть до конца уверенным.
Штольман шумные сборища не любил, а уж быть в самом центре – для него хуже кошмара не придумаешь. Соображая, как бы красиво отсюда сбежать, он взял жену за руку. Будь он один, вариант с прыжком в окно головой вперёд мог оказаться подходящим, но с Анной… нет, для Анны нужно было изобретать что-то другое!
И с чего он взял, что англичане – народ сдержанный и чопорный? Эк их разобрало-то, право!
Панические размышления о бегстве были прерваны лакеем-индусом, который передал, что мистера Штольмана желает видеть в своём кабинете генерал-губернатор.
И чего от этого вызова ждать?
Почувствовав напряжение мужа, Анна вцепилась ему в локоть. К губернатору они двинулись вместе. И Пётр Иванович, разумеется. Вот кто ситуацией откровенно наслаждался.
Настроение в кабинете у высшей власти колонии было диаметрально противоположно тому, что творилось в гостиной. Общество составляли, главным образом, военные в высоких чинах и солидного возраста. Русских они встретили доброжелательно, но радости на лицах не было. Сборище скорее напоминало военный совет, чем званый приём. Даже бокалы с бренди отставили в сторону.
- Мистер Штольман, мы наслышаны о вас, как о профессионале своего дела! – начал губернатор.
Яков Платонович сдержанно кивнул в ответ. Начало настораживало. Не службу ли ему тут предложить намерены?
- В настоящий момент мы находимся в затруднительном положении, и нам не помешала бы помощь опытного детектива.
Ну, так и есть!
- Я слушаю вас.
По крайней мере, здесь публика была далека от восторженного беснования – уже легче!
Штольманам представили всех здешних майоров и полковников, а потом самый старый и суровый из них, покосившись на Анну, заметил:
- Обстоятельства дела таковы, что сказанное здесь может быть неподходящим для дамских ушей.
Анна ещё крепче сжала локоть Якова и уставилась на него жарким взглядом. Взгляд телеграфировал: «Ты обещал, что теперь во всём будешь доверять мне!»
И как быть? Выставить её за дверь? Во-первых, он нарушит слово. А во-вторых, когда это помогало? Она просто всё узнает сама, прибегнет к помощи шалопая-дядюшки и верного Карима, который за Анна-апай готов в огонь и в воду. И втроем они перевернут всю Индию вверх дном, а ему потом всё на место надо будет вернуть, чтобы её найти. И дай бог, чтобы не поздно! Нет уж, держать её при себе дешевле станет! И для индийской цивилизации, и для его душевного здоровья.
Яков вздохнул:
- Господа, Анна Викторовна уже несколько лет оказывает мне помощь своим даром. Она слышала и видела много такого, что может считаться неподходящим для дамы. Миссис Штольман – не только моя жена, но и неизменный участник моих расследований.
Сказал бы ему кто-нибудь когда-нибудь, что он будет это произносить – пришиб бы шутника без жалости! Однако, что у них тут за дело такое – не для дамских ушей?
Англичане переглянулись. Особенно не в восторге был, кажется, глава местной полиции. Яков его вполне понимал. Сам-то он что чувствовал бы, приди Трегубову на ум для расследования звать варягов? Однако губернатор решил по-своему:
- Мистер Штольман, что вы слышали о рубине «Сердце Шивы»?
- К сожалению, ничего.
Губернатор сделал знак, по которому Якову Платоновичу придвинули изображение камня миндалевидной формы. Оправы драгоценность не имела, и рисунок едва ли передавал всю красоту камня и прелесть огранки, но зрелище было впечатляющее. Слово взял местный полицейский чин:
- Рубин «Сердце Шивы» - уникальный камень почти в тридцать карат. Вы ведь знаете, что рубины ценятся дороже алмазов?
Ответ не требовался, хотя информация уже настораживала. Камни такого достоинства сами по себе обычно являются проклятием.
- «Сердце Шивы» называют ещё проклятым камнем. Он хранился в каком-то из потаённых индуистских храмов в джунглях, но в 1857 году, во время подавления сипайского восстания майор Фредерикс нашёл эту драгоценность.
Хорошее слово «нашел». Главное, совершенно невинное! Интересно, какой кровью этот камень умылся, когда его «находили»?
Анна Викторовна в свою очередь завладела рисунком и пристально его разглядывала.
- А почему его называют «Сердцем Шивы»? Из-за формы?
Англичане разом переглянулись. Что-то их по-прежнему смущало. Кажется, они сочли Анну суфражисткой. Да пусть считают, как им вздумается. Всё равно не объяснишь, что «Анна Викторовна – она такая»!
Наконец, слово взял симпатичный смуглый мужчина лет тридцати с небольшим, оказавшийся профессором местного университета:
- Это трудно сказать. Слишком мало нам известно о прошлом этого камня. Мы даже не знаем, в каком из храмов хранился этот бирманский рубин, и когда он оказался в Индии. И почему его связали с Шивой, мы тоже не знаем. Обычно с Шивой-разрушителем связывают совсем другие… гм… камни. И органы тоже.
Приветливый взгляд госпожи Штольман побуждал к дальнейшей откровенности. И профессор пустился во все тяжкие.
- Шива-разрушитель – один из главных индуистских богов – считается ещё символом плодородия. Поэтому в храмах чаще всего находятся стилизованные изображения Шивы в виде… продолговатого камня с кольцеобразной нарезкой, называемого «Шива лингамом».
Сзади сдавленно хмыкнул Миронов. Определенно, Индия вообще была страной не для приличных девушек. Познакомившись со здешним искусством и верованиями, Штольманы узнали ещё одно киргиз-кайсацкое слово, которое Карим теперь употреблял наиболее часто: «Пфуй, жексұрын!» Кажется, это обозначало гадость.
Но Анну Викторовну было не смутить очередным жексурын-сказанием. Она не первый день в Индии, ей уже море по колено. Она, не моргнув глазом, продолжила:
- Но «Сердце Шивы» - явно не «Шива лингам», не правда ли?
- Определённо, нет! – с облегчением сказал профессор. И утёр пот со лба.
- А в чём его проклятие? – продолжала любопытствовать Анна.
Сам Штольман о проклятии понял уже всё. Оставались детали: кого, когда и в каком количестве из-за камня убили?
Слово снова взял полицейский чин:
- Майор Фредерикс привёз камень в Англию в 1860 году. И там началась его печальная история. Вначале от опухоли в мозгу скончалась жена майора. Это было в 1865. Два года спустя у майора внезапно остановилось сердце. Поскольку сын Фредерикса погиб в ранней юности, единственным наследником всего состояния стал младший брат майора.
- А что случилось с ним?
- Тяжёлая болезнь почек. Умер в 1874 году.
Штольман пожал плечами:
- Пока не вижу, чем я мог бы вам помочь. Семья не отличалась крепким здоровьем.
- Подождите! – недовольно заметил полицейский. – Это ещё не всё. Дальше камень переходил из рук в руки уже не по прямой линии. Последней жертвой в 1889 году был профессор английской филологии Саймон Бэрбидж, к которому камень перешёл по завещанию.
- И он умер…
- …в пятьдесят лет, не страдая никакими тяжёлыми болезнями, без всяких видимых причин.
- Однако! – заметил Пётр Иванович.
Разумеется, Миронова эта цепь смертей не могла не заинтересовать. Но чем она может быть интересна Штольману? И всё же для чего-то его позвали.
- А кто нынешний наследник?
Англичане вновь переглянулись все разом. Поскольку в кабинете было человек шесть, это заняло какое-то время. Яков Платонович с интересом наблюдал за их эволюциями. Потом слово передали всё же полицейскому. Он довольно нервно промокнул лоб платком – ночь и впрямь была душная.
- Вот здесь и начинается самое сложное. Сын профессора Бэрбиджа тоже был учёным. Подающий надежды милый молодой человек Кристофер Бэрбидж.
Ухо Штольмано уже уловило главное слово.
- Был?
- Он решил прервать эту цепь кармического проклятия и вернуть камень туда, откуда он был взят. Для этого мистер Бэрбидж приехал в Калькутту две недели назад. С отрядом туземных солдат, которых придал ему для сопровождения полковник Робинсон, бедный молодой человек отправился в джунгли на поиски храма, где проклятый камень должен был успокоиться. Но…
В кабинете повисла гнетущая тишина, нарушаемая лишь звоном цикад за окном.
- Дальше случилось непредвиденное. Отряд пропал. На поиски поехал друг мистера Бэрбиджа, капитан Челси. И он обнаружил вот это…
Штольману протянули пачку фотографий. Яков бросил взгляд на верхний снимок и тут же резко встал, не желая, чтобы изображение увидела жена, любознательно потянувшаяся к нему. Впрочем, если он возьмётся за дело, этого ужаса ей всё равно не избежать.
Для разглядывания фотокарточек в кабинете было всё же темновато. К тому же, ему очень не хватало лупы. Зрение у Якова Платоновича было далеко от идеального, он просто очки не любил. А потому рассматривать устроился под самой лампой. Миронов тут же оказался рядом. И сдавленно присвистнул.
Зрелище было чудовищное. Труп светловолосого человека выглядел каким-то странным образом сложенным и упакованным.
- Как это? – спросил Штольман у коллеги-полицейского.
- Подрезаны сухожилия. Живот вспорот, чтобы трупные газы не вспучили землю на месте захоронения. Закопали неглубоко.
- Это Кристофер Бэрбидж?
- Да. Но рядом с ним были найдены все десять сопровождавших сипаев. И всё это в двух шагах от туземной деревни.
- И никто ничего не слышал?
- Совершенно.
Штольман вгляделся пристальнее:
- Что у него с глазами?
- Проколоты ножом. – кажется, полицейский смущался и что-то не договаривал.
Яков Платонович поощрил его взглядом.
- Это всё слишком похоже на обычную практику т’аги. Они делали так, чтобы жертва, случайно выжив, не узнала убийц.
Интересно, после такого можно выжить?
Когда непонятное слово прозвучало, все присутствующие словно дышать забыли от беспокойства. К сожалению, русским оно ни о чём не говорило.
- Кто такие т’аги? – спросил Штольман как можно спокойнее. И всем своим видом рекомендовал Анне Викторовне оставаться на месте и не пытаться разглядеть ужасные снимки, которые он держал в руках.
- Изуверская секта убийц-душителей. Т’аги терроризировали Индию в 20-30 годах, но к 1848 году с ними было полностью покончено. Так мы считали, - тяжело произнёс губернатор.
Яков Платонович снова обратился к коллеге:
- А есть основания полагать, что погибшие были задушены?
- Да, на шее у каждого была затянута удавка из шёлкового платка, каким обычно душили т’аги.
- И камень, разумеется, похищен?
- Без сомнения. Как и все прочие ценности, имевшиеся у Бэрбиджа.
Штольман ещё раз перебрал снимки, потом выпрямился и остро глянул на губернатора.
- И моя помощь нужна вам для того, чтобы найти камень? Или для того, чтобы обезвредить т’аги?
Губернатор был из тех людей, кто занимает свой пост не напрасно. Он некоторое время изучал русского сыщика, потом сказал с тяжёлым вздохом:
- Я как глава колониальной администрации заинтересован, прежде всего, чтобы в Бенгалии не возродилась секта т’аги.
Яков Платонович коротко кивнул:
- Я вас понял. К сожалению, мне слишком мало известно об Индии, чтобы я мог помочь вам уже сейчас. Мне хотелось бы больше узнать о т’аги. Откуда уверенность, что они были полностью уничтожены?
- О, это была славная многолетняя операция, проведённая майором Слиманом! Она детально описана, с ней можно ознакомиться в архивах полицейского управления.
- Я могу это сделать? – спросил Штольман.
- Когда вам будет угодно!
Яков Платонович сам пока не знал, угодно ли ему это. Его первая реакция была естественным побуждением полицейского при виде чудовищного преступления. Но оторвавшись от страшных фотоснимков, он вспомнил, что не находится на службе, что с ним здесь близкие люди – и нужно ли это им?
- Пока я не могу сказать, буду ли вам полезен в этом деле, господа. Вы разрешите нам посоветоваться прежде, чем ответить, берёмся ли мы за расследование?
- О, конечно! – губернатор отнёсся к его сомнениям с уважением.
А полицейский, кажется, подумал, что русский опасается. Неважно, что он подумал, в конце концов. Важно, что Анна Викторовна уставилась куда-то в пространство, и зрачки были размером во весь глаз.
Штольман поспешно приблизился к ней и встал рядом. Это редко бывало, чтобы видения настигали Анну при большом скоплении народа. Чаще она просила оставить её одну. Яков Платонович украдкой взял жену за руку. Тонкие пальцы, стиснувшие его ладонь, были ледяными, несмотря на душную жару индийской ночи.
Пётр Иванович тоже заметил, что творилось с племянницей. Он обменялся взглядом со Штольманом и принялся задавать англичанам вопросы – большей частью бессмысленные, но прекрасно отвлекающие внимание от медиума.
Наконец, Анна вздрогнула и очнулась. Кажется, сегодня свидание с духами прошло несколько легче, чем обычно. Во всяком случае, она не хваталась за живот, не дышала судорожными всхлипами. Хотя руку мужа всё ещё не выпускала.
- Господа, Анне Викторовне нехорошо! – громко сказал Пётр Иванович. – Вы разрешите нам откланяться?
Колониальные чиновники и офицеры переглянулись. Взгляды говорили о том, что они думают о сумасбродных русских, позволивших даме узнать такие чудовищные подробности.
Штольманы и Миронов вежливо простились и двинулись на выход. Анна всё ещё крепко сжимала руку Якова, сама того не замечая. Кажется, увиденное её потрясло. Окончательно она очнулась лишь на лестнице. Охнула, заглянула мужу в лицо.
- Яков, ты будешь этим заниматься? Ты найдёшь проклятый рубин?
Право, он сам пока не знал ответа на этот вопрос. Всё будет зависеть от её самочувствия. И от того, что она увидела. Но об этом поговорить лучше в гостинице, без свидетелей.
Яков Платонович через силу улыбнулся, отвлекая её, и наконец позволил себе захромать:
- Пока не знаю, Анна Викторовна. Но того сапожника я непременно найду. И руки из плеч выдерну. Или откуда там они у него растут?
