Будущее


 
На этот раз Штольман сидел в маленьком уличном бистро в двух шагах от Пляс де Ла Конкорд. Место могло быть выбрано неслучайно. Наверняка где-то поблизости обреталась парочка людей Варфоломеева, которые по первому сигналу скрутят сыщика и доставят его туда, откуда даже по требованию французов, он не сможет быть извлечён. Посольство экстерриториально. И близость места встречи к нему заставляла ожидать самого худшего.
Полковник явился в Париж собственной персоной. Впрочем, Александра Андревна говорила, что судьбу блудного агента он будет решать сам. Владимир Николаевич подошёл, улыбаясь своей уютной «домашней» улыбкой, отодвинул плетёный стул и сел напротив.
- Здравствуйте, Яков Платонович! Рад видеть вас в добром здравии!
Это прозвучало искренне, что, впрочем, ничего ещё не означало. Штольман сдержанно поздоровался в ответ.
- Яков Платонович, вы оказали неоценимые услуги Российской империи. Я выражаю вам неофициальную благодарность от Двора. Официальной вы, боюсь, не дождётесь.
Штольман кивнул, давая понять, что с благодарностями ему всё ясно. И говорить об этом не стоит. Полковник приехал лично, явно же не за этим.
Принесли кофе. Владимир Николаевич отпил горький напиток, наслаждаясь ароматом и вкусом. Он никуда не торопился. Этот человек умел делать всё не спеша и с достоинством.
- Рассказывайте, что вам удалось узнать, - потребовал он. – Не упускайте подробностей. Всё, что касается герра Зайдлица. Должен признать, что мы в Петербурге этого господина позорно проглядели. Я-то счёл его невинным шарлатаном, а в нём столько всего. Гипнотизёр, пророк, медиум.
- Господину Зайдлицу нравилось считать себя сверхчеловеком. Он был большим поклонником Ницше. Видимо, он счёл, что его личное величие совпадает с величием Германской империи.
- А конкретнее? – предложил полковник.
- Ему нравилось проявлять власть. Кстати, покушение на Гирса позапрошлым летом было инспирировано им самим.
- А какова цель? Он же сам и предупредил нас об этом.
- Прогерманские симпатии Николая Карловича давно известны. Видимо, он рассчитывал этим спасением привлечь министра на свою сторону во французском вопросе.
- Очень может быть, - задумчиво протянул Варфоломеев. – А чем он занимался здесь?
- Цель, кажется, была прежняя – срыв франко-русского союза. Он каким-то образом давил на переводчика Анри Лефевра для получения подробностей о переговорах по военной конвенции, а когда тот проявил неуступчивость, заставил его покончить с собой. Видимо, к тому времени Зайдлиц нашёл иной источник информации.
- А невеста Лефевра? – спросил Варфоломеев.
- Могу только предполагать, что она где-то видела Зайдлица или была свидетелем того, что человек более умный, чем она, мог бы понять правильно. Потому он предпочёл убрать её тоже.
- А что за иной источник информации? Это предположение, или вы знаете наверняка?
- Знаю почти наверняка. Некий майор Эстергази, близкий к генералу Буадефру, не слишком стесняясь, ищет контакты в прогерманских кругах для торговли какими-то секретами. Я не стал покупать, но если это необходимо, могу продолжить. Этот господин очень несчастливо играет в карты.
- Нас это не касается, - сухо сказал полковник. – А что французы?
- От меня потребовали оставить его в покое.
- Ну, так оставьте его в покое, Яков Платонович. Если у французов своя игра с германской разведкой, нам не с руки в неё встревать.
Штольман кивнул, заметно помрачнев. Не то чтобы он собирался вызвать Эстергази на дуэль или ещё каким-то способом прекращать его деятельность. Но этот господин был ему омерзителен. Ему претило дозволять предателю вести и дальше свою торговлю.
Но полковник снова сказал:
- Оставьте! – потом продолжил, радикально меняя тему. - Да, я рад увидеть вас живым и здоровым два года спустя. В декабре 1889 года это казалось почти невероятным. Ваше решение исчезнуть, не скрою, было удачным. В противном случае вы провели бы эти два года в Петропавловской крепости. Ваше непосредственное начальство из Петербургского департамента полиции решило возложить на вас ответственность за смерть князя Разумовского. И я не уверен, что мне удалось бы снять это обвинение даже после удачного вмешательства вашего нового родственника господина Миронова. А вы не знали? Уваков явился к графине Раевской требовать папку с документами Брауна. Пётр Иваныч, должен признать, отменно мечет ножи! – полковник улыбнулся, а потом закончил с великолепной уверенностью. - Так вот, даже это, боюсь, вас не спасло бы.
- Иными словами, я впал бы в отчаянье и однажды ночью повесился бы в камере на простынях? – угрюмо подытожил сыщик.
- Это весьма вероятно, - согласился полковник. – Так что ваше бегство меня вовсе не огорчает. Но у меня остались вопросы. И вам придётся на них ответить.
Штольман в этом не сомневался. Он даже знал, каков будет главный вопрос.
- Яков Платонович, что сталось с бумагами Брауна?
- Я их сжёг, - просто сказал сыщик.
- Почему?
Полковник всегда был загадочным, как Будда. Он не выражал недовольства или нетерпения, но угрозу собеседник начинал ощущать всей кожей.
- Из этических соображений.
- Объясните!
- Это слишком страшное оружие, чтобы его можно было использовать.
- Даже если использовать его будет ваша страна? – прищурился полковник.
Яков решил быть честным. Ему не привыкать к репутации Дон-Кихота.
- Ни одна страна не останется прежней, применив такие средства уничтожения. Допустив огромные человеческие жертвы, ей придётся пройти чудовищный путь покаяния. Я не хочу этого для России.
- И вы – маленький человек – взялись решать судьбы империй и войн? Вы много на себя взяли, Яков Платонович!
- Там, в окопах грядущей войны будет много маленьких людей, - твёрдо сказал Штольман. – Таких же, как я.
- Сегодня вы сделали кое-что, чтобы в этой грядущей войне Россия не осталась в одиночку перед коалицией противников. Кто знает, сколько маленьких людей в окопах вы этим спасли? Это некоторым образом искупает ваш грех, - усмехнулся Варфоломеев. – К тому же, мне известно, в какой крайности вы находились, принимая решение. Вы оправданы.
Штольман не знал, стоит ли благодарить, и просто сдержанно кивнул.
- Ну, а теперь настало время задать вопрос: чего вы хотите? Какой награды ждёте? Речь о вашей судьбе, я вам советую хорошо подумать.
Об этом сыщик думал уже давно. С того самого дня, как назвал своё имя начальнику Главного Штаба в театре Одеон.
- Оставьте всё, как есть, - сказал он. – Я хочу остаться частным лицом в Париже, вместе со своей семьёй. Надворный советник Штольман умер, мир праху его!
- Иными словами, возвращаться вы не намерены?
- Нет, не намерен. Если понадобится, пользу я могу принести и здесь. Вы имели случай в этом убедиться. Оставьте меня здесь, на свободе – и я пригляжу за благополучием заключаемого союза.
- Император пока не хочет употреблять это слово, - покачал головой Варфоломеев. – Хотя французы очень активны. Им нравится называть наши отношения «Сердечным согласием». Дай бог, чтобы это согласие всё же было достигнуто! Кажется, у вас есть и другие пожелания? – загадочно улыбнулся полковник. – Выкладывайте, пока это вам дозволено. О чём вы просите?
- Александра Андреевна, - сказал Штольман. – Они с Петром Иванычем решили обвенчаться. Отпустите её! Она довольно послужила Отечеству, чтобы иметь право на личное счастье.
- А вы всё же романтик, Яков Платонович, хоть и скрывали это всю жизнь!
Яков готов был спорить, доказывать, пока это, в самом деле, ему дозволено. Но полковник властно положил ладонь на стол, словно скрепляя решение.
- Вы – пешка, Штольман! Умная, талантливая, безрассудно храбрая пешка. Вы прошли всю доску на свой страх и риск, но у этой игры свои законы. И пешка всегда останется пешкой. А фигуры играют совершенно другую игру, в которой, к тому же, постоянно меняются правила. И я приму ваши безумные условия. Не потому, что мне очень нужна пешка на этой стороне доски. Нет, я принимаю их потому, что хочу, чтобы вы с Александрой Андревной остались в живых.
Кажется, на лице Штольмана было такое изумление, что полковник продолжил, не дожидаясь, чтобы вопрос прозвучал вслух.
- Император болен, Яков Платонович. Очень болен. Катастрофа на станции Борки не прошла даром, у него пострадали почки. Это секрет Полишинеля, об этом и так знают все, кто заинтересован. А потому идёт очень активная возня под ковром. О настоящем мало кто думает, все устремлены в будущее. А будущее – это наследник, Николай Александрович. Не слишком умный, совсем не волевой молодой человек, подверженный чужому влиянию.
Штольман потрясённо слушал этот поток откровенности, поражаясь усталости этого человека, хранящего то, что уже обречено.
- Сегодня наибольшее влияние на наследника, к моему глубокому сожалению, имеет Великий Князь Сергей Александрович. Да, да, тот самый, в рискованные забавы которого вы однажды имели неосторожность вмешаться! Сергей Александрович, вернее, его супруга – старшая внучка Виктории – возглавляет английскую партию при дворе. Эта партия не столь многочисленна, сколь влиятельна, и готова на любые уступки Британской империи, чтобы добиться с ней прочного союза. Даже на такие, как нелегальная выдача британского учёного, который разрабатывал оружие для России. Брауна вам удалось у них отнять. Вы выиграли битву, но нам никогда не выиграть эту войну. Потому что Никки любит Аликс – младшую внучку Виктории. И он женится на ней, можете не сомневаться! Вы понимаете, что это означает лично для вас, бесстрашная пешка?
Яков понял. Только сейчас картина предстала перед ним во всей полноте и завершенности. Но полковник всё же озвучил вслух:
- Это значит, что даже если вы вернётесь в Россию при нынешнем царствовании, при новом, когда ключевые посты станут занимать люди, близкие к Сергею Александровичу, вам в России не уцелеть. Собственно, они уже сейчас их занимают. Глава Департамента полиции, например. Ваш непосредственный начальник, сделавший любезность Великому Князю, удалив вас из Петербурга.  Вы не сможете вернуться в Россию, пока на престоле будет сидеть Николай II. А он молод, и конечно вас переживет. Ваше изгнание – навсегда!
Признаться, Штольман никогда не заходил в своих планах так далеко.
- А Александра Андреевна? – решился спросить он.
- С ней всё тоже просто. Те, кому это интересно, давно осведомлены, что графиня – человек Варфоломеева. При новом царствовании непременно начнётся великая чистка. Пусть она остаётся в Париже, выходит замуж. Я желаю ей счастья. О ней забудут, и она в этой чистке уцелеет.
- А вы, Владимир Николаевич?
Полковник посмотрел на Якова долгим взглядом и ничего не ответил. Это был единственный вопрос, на который сегодня он не дал ответ. Вместо этого он сказал:
- «Сердечное согласие» - это будущее, которое Александр III должен успеть оставить своему сыну. И этот союз будет заключён во что бы то ни стало. В грядущей войне Франция будет союзником России. Чтобы не сталось так, как было в 1853 году, когда мы остались одни против объединённой Европы. Знаете, почему я всегда ценил вас? Вы умеете действовать на свой страх и риск. И всегда оказываетесь там, где нужно. Я отпускаю вас, потому что вы – мой вклад в будущее. Потому что, как бы вы ни мечтали о тихой частной жизни, когда будет нужно, вы придёте и вступите в игру. Потому что этого потребует ваша совесть. И таким образом, в этом месте на страже интересов России всегда будет «человек Варфоломеева».

* * *
Роды приближались, а Аннушка продолжала проявлять недопустимое пренебрежение. И слышать не желала о том, что ей надо готовиться к этому важнейшему событию в жизни женщины. Кажется, она была уверена, что дети на свет появляются сами собой! Вечно у неё находились дела поважнее.
Мария Тимофеевна махнула на всё рукой и сама обустроила детскую, воспользовавшись содержимым чековой книжки зятя. Содержимое было недопустимо мало, поэтому она проявила просто чудеса изворотливости, чтобы сделать всё, что требовалось, обходясь малыми средствами. Ни Анна, ни её полицейский не имели представления, как надо вести дом и заниматься хозяйством. Анна всё пропускала мимо ушей, Штольман слушал хотя бы для приличия.
Самым практичным обитателем этого сумасшедшего дома оказался молодой киргиз, неведомо каким образом очутившийся в Париже. Впрочем, Аннушка вечно собирала вокруг себя самых неожиданных и неподобающих персонажей. Это ещё в Затонске началось, с самого её детства. Удивительно, как проехав полсвета, она со всей этой половины сумасшедших не насобирала.
Карим, впрочем, оказался человеком полезным. И Марию Тимофеевну слушал беспрекословно. Этот юноша имел привычку каждому давать свои кайсацкие прозвища. Госпожу Миронову он называл «әйел найзағай». И уважительно закатывал глаза при этом. Марию Тимофеевну очень интриговало, что же это означает. Витя пообещал узнать у брата, который поднаторел в кайсацком наречии. Как и следовало ожидать, деверь просто не мог сказать ничего для неё приятного. Он сообщил, что это переводится как «Гром-баба». Конечно, она обиделась! Подумывала обидеться на Карима тоже, но он всегда произносил это прозвище с почтением, так что оно просто не могло означать то, что перевёл Пётр Иванович.
Карим смастерил для новорожденного киргизскую колыбель и заставил Жаннетту пошить все полагающиеся к ней тюфячки, простынки и накидки. Он же стал главным помощником Марии Тимофеевны в том, чтобы расставить купленную мебель, разложить приданное, а в свободное время с удовольствием мастерил игрушки. И если вначале она сочла киргиза никчёмным нахлебником в доме, то дальнейшее взаимодействие заставило её пересмотреть свои взгляды. Никчёмным здесь был кое-кто другой!
Силясь призвать Аннушку к ответственности, мать прибегла даже к помощи доктора Милца. К сожалению, Александр Францевич проявил в этом деле неуместный либерализм.
- Любезная Мария Тимофеевна, я ей, конечно, скажу. Но по-настоящему ваша дочь слушается только ЯкПлатоныча. Вы с ним поговорите!
Говорить о чём-либо с этим господином ей не хотелось совершенно. Вот уж катастрофическое явление в счастливой жизни семьи Мироновых. Аннушка и девочкой росла с небольшими странностями. Но всё это должно было неминуемо пройти, когда она вступила бы в возраст невесты. Мария Тимофеевна вдумчиво перебирала всех знакомых мальчиков подходящего возраста, которые могли бы составить Аннушкино счастье. Но когда дочь стала невестой, она уже увлечённо носилась по всему Затонску с полицейскими, глаз не сводя с начальника сыскного отделения. Спору нет, столичный сыщик был мужчиной импозантным, ни одна женщина не осталась бы равнодушной. Но в этом ведь и заключалось главное зло, которого дочь не желала понять. Знала Мария Тимофеевна таких петербургских франтов в сюртуках модного покроя. Из таких выходили отменные любовники, но добропорядочные мужья – никогда! Сестра, познакомившись со Штольманом, её мнение подтвердила.
И вот надо было такому случиться, чтобы через два года этот кошмар воскрес в их жизни! А ведь она была уверена, что сыщик упокоился на кладбище в Затонске, и даже дух его Анну больше не тревожит. Так следовало из писем, которые дочь время от времени посылала домой. Она замужем, любима, счастлива, у неё много друзей и невероятно интересная жизнь! И вот она эта интересная жизнь: бесконечные полицейские расследования - теперь уже в Париже. И вечный Штольман, которому и от дома отказать теперь невозможно. Какое будущее этот человек может Аннушке дать?
Всё же Мария Тимофеевна пересилила себя и заговорила с зятем о том, что её беспокоило. Штольман выслушал внимательно, не выказывая раздражения, и пообещал, что сам проследит, чтобы Анна была к родам готова.
Как именно зять проследил, стало ясно через пару дней, когда в доме начались уже все казни египетские. Вначале стрелялся дядюшка. По этому поводу все мужчины в доме, исключая Карима, беспробудно пили три дня. Потом Штольман привёз графиню Раевскую, которая оказалась ему вовсе не родственницей – а это уже был вопиющий скандал! Потом Пётр Иваныч и Александра Андреевна огласили помолвку, как будто можно жениться в этом бедламе. А на следующий день сотворилась такая жуть, вспоминать которую Мария Тимофеевна не решалась, даже выпив прописанные доктором капли. И за всё это время никто – НИКТО! – не позаботился об Аннушке. О том, что бедная девочка может переживать приближение родов и появление в доме посторонней женщины, с которой её муж секретничает за закрытой дверью. Вся жизнь в семье обязана была стать спокойной и размеренной, подчиненной предстоящему рождению, а вместо этого всем домом гоняли разбушевавшегося призрака.
Представив себе объяснение с маменькой Саши Вишневского, случись такое в его доме, Мария Тимофеевна на миг похолодела. Такое уже не списать на «Анины маленькие странности». Это даже хорошо, что Яков Платонович – взрослый мужчина и круглый сирота. Не перед кем краснеть. И Анины странности он давно уже принимает. И в изгнании зловредного духа принимал самое деятельное участие.
Дойдя до этой мысли Мария Тимофеевна пришла в священный ужас. Все её убеждения трещали по швам. Она только что признала, что от Штольмана может быть какая-то польза! По крайней мере, пока Анна живёт в этом сумасшедшем доме.
 
Штольману принесли записку из посольства, что официальное лицо из Петербурга назначает ему встречу. Аннушка немедленно вцепилась в него, как репей, доказывая, что прекрасно себя чувствует, чтобы пойти прогуляться. Пока Яков Платоныч будет разговаривать, она посидит в ближайшем кафе.
- Аня, нет! – мама кинулась наперерез, как орлица.
Конечно, она чувствует себя хорошо! Живот-то опустился. Роды вот-вот, а она бы снова куда-то бежала!
- Мама!
И тут Штольман неожиданно встал на сторону тёщи.
- Аня, нет, - мягко, но решительно сказал он, целуя жену в висок, и закрыл за собой дверь.
Ну, вот когда она перестанет за ним бегать?  Ревнует? Аннушка ревнива, как и сама Мария Тимофеевна, но тут ведь явно что-то другое.
Разбираться с этим она, разумеется, не стала. Когда-то Анна должна будет повзрослеть. Получив категорический отказ от мужа, она раздосадовано топнула ногой. Потом на лице её появилось удивлённое выражение. Потом удивление сменилось испугом.
- Мама…
Мария Тимофеевна кинулась к дочери и моментально поняла причину:
- Аннушка, началось! Не пугайся, это воды отошли.
Мгновенно Карим был послан за доктором Милцем. Как хорошо, что мама обо всём позаботилась заранее! Анну немедленно облачили в свободную ночную рубашку. Кровать была застлана чистым бельём, но пока доктор велел Анне ходить, сам начал водить под руку по едва восстановленной от разгрома спальне. Когда Виктор с Петром сунулись в двери спальни, шикнул на них и прогнал прочь. Ещё их испуганных лиц тут не хватало!
Анна всегда была храброй девочкой, иногда даже излишне храброй, но когда начались схватки, растерялась чрезвычайно. И что же её волновало?
- Карим, сходи вниз, посмотри: Яков не приехал?
- Аня, да ведь он только уехал!
- Ох! – из глаз дочери покатились слёзы.
Мария Тимофеевна торопилась дочь поскорее уложить, но Александр Францевич был непреклонен:
- Ходить, не лениться! Пусть ребёнок опускается сам. Если бы вы, голубушка, рожали на моих руках, Анна Викторовна не осталась бы вашим единственным ребёнком.
Бедная девочка, как же она страдает! Мария Тимофеевна могла сердиться на дочь, но любила её без меры. К сожалению, не существовало средства облегчить эти муки.
 
К исходу третьего часа схваток дверь без стука распахнулась, и влетел Штольман с сумасшедшим лицом.
- Яша! – слабо вскрикнула Анна и согнулась, пережидая схватку.
- Доктор, что мне делать? – кажется, Яков Платоныч был готов схватить жену в охапку и бежать, только сам не знал, куда.
- Ходите, голубчик. А я передохну. Резвая у вас супруга, умаяла старика!
Рядом с доктором Милцем все страхи становились меньше.
Штольман скинул сюртук, взял Анну под руку, тревожно заглядывая в лицо.
- Как ты, милая?
- Яша, что?
- Всё очень хорошо! – загадочно ответил сыщик.
После этого Анна сосредоточилась, добросовестно и внимательно выполняя все указания доктора. Присутствие Штольмана её совершенно успокоило.
Господи! Да пусть она уже живёт, как ей нравится! Пусть вызывает духов, помогает своему Штольману, лишь бы всё для неё окончилось благополучно!
 
Ребёнок появился, когда уже совсем стемнело. Когда схватки участились, доктор прогнал Якова Платоновича и уложил Анну на высокую старинную кровать с балдахином. Но избавиться надолго от сыщика не удалось. Когда Аннушка закричала, он влетел снова, и она вцепилась в его руку так, что пальцы побелели.
- Всё хорошо, Анна Викторовна, голубушка, тужьтесь! - спокойно приговаривал доктор. – Вот уже и ушки показались! Ещё немного, красавица моя!
Когда раздался первый крик новорожденного, его родители выглядели так, словно рожали они оба.
- Богатырь! – похвалил Александр Францевич. – Хорошо орёт. Здоров и с характером.
 
После того, как малыша в первый раз покормили, Мария Тимофеевна сама отнесла его в детскую. Доверять такое дело она не могла никому. Вернувшись в спальню дочери, она обнаружила обоих молодых родителей сладко спящими. Аннушка сжимала ладонь Якова Платоновича, положив на неё щёку. Он же, пойманный женой, спал сидя, привалившись к резному столбику балдахина. Тёща остановилась на миг, умилившись этой картиной. Она знала, конечно, что дочь любит Штольмана. Откровением стало то, что он надышаться на неё не может.
 
В детской над колыбелью малыша обнаружились Виктор с Петром, они о чём-то горячо спорили.
- Ну, вылитый Штольман! – доказывал Пётр Иванович. – Чёрный, кудрявый, нос с горбинкой, взгляд надменный.
- А глаза Аннушкины, - настаивал Витя. – Вон голубые какие!
Новорожденный бессмысленно таращил глазки с младенческой поволокой.
- Ну, ещё бы не голубые. Тогда уж совсем ни в мать, ни в отца, а в заезжего молодца!
Младенец рассерженно закряхтел. Мария Тимофеевна решительно прогнала обоих новоиспечённых дедов и склонилась над внуком:
- Рассуждают они, когда Митеньке пелёнку сменить надо! – она расторопно развернула малыша, радуясь, что ничего не забылось за двадцать три года. – Ну, где тут Штольман, скажите на милость?
Мария Тимофеевна внимательно разглядывала внука, сообразив вдруг, что делает это впервые. На лысой головке новорожденного и впрямь курчавился чёрный хохолок.
Внезапно она подумала, что перед ней единственный нормальный человек в этом доме, который не вызывает духов и не ловит преступников. Впрочем, при таких родителях ждать этого совсем недолго осталось.
Внук коротко покряхтывал, ещё не решив, хочет ли он заплакать.
Спеленав, она взяла его на руки и вдохнула младенческий запах – и вдруг задохнулась от нежности. Внук пах чем-то таким родным, как могут пахнуть только собственные дети. Так пахла маленькая Аннушка.
- Кровиночка моя! – прослезилась она. – Митенька! Ничего не бойся! Бабушка рядом, она тебя никому в обиду не даст! И вовсе нос у нас не с горбинкой. Нос у нас пуговкой!

 
Содержание          Следующая глава
 

Скачать fb2 (Облако mail.ru)          Скачать fb2 (Облако Google)