Игроки


       
Кажется, дело больше не терпело отлагательств. У него оставалось три недели. Возможно, даже меньше. Три недели – а дальше он принадлежит Анне, и только ей. Нет, ещё малышу, который родится. Как он мог вообще ввязаться во всё это – в такой-то момент?
Новость от доктора Якова скорее даже напугала. Почему-то он не ждал, что всё случится так скоро. Хорошо всё же, что Александр Францевич здесь!
Наутро он мог уже показаться доктору на глаза, не краснея за свою эпистолярную истерику. Это же как надо было не владеть собой, чтобы Милц от его новостей собрался в дальнюю дорогу! Благодарение Богу, доктор всегда был неизменен: сдержанный, ироничный, мудрый. Он и прежде никогда не лез в душу, но рядом с ним Якову почему-то становилось легко. Что-то такое Милц умел в нём уловить, что всегда находил слово кстати. А то и рюмку коньяку предлагал в тот самый момент, когда она была особенно нужна.
Обидно было их взаимное охлаждение после побега Элис.  Об участии доктора Яков Платонович догадался сразу. Александр Францевич обладал многими талантами, но притворяться не умел. Не умел, а защитить Штольмана, когда понадобилось, вполне себе смог. Хоть и дорого заплатил за это.
А теперь снова предстояло просить его о притворстве. Никак не следовало, чтобы Анна увязалась с Яковом туда, куда он сегодня собирался. И запирать её не хотелось. Потом Штольман, конечно, за всё поплатится – но то потом. А сейчас поможет только доктор.
Яков решился побеспокоить Милца в его апартаментах. Не хотел, чтобы Анна знала о его просьбе. Александр Францевич словно ждал этого разговора. И неловкие попытки извинения пресек сразу:
- ЯкПлатоныч, голубчик, оставьте вы это, право слово! Вы с Анной Викторовной мне не чужие. Я тоже хотел вас повидать.
Взгляд из-под очков был тёплым, и Яков перестал стесняться, словно вернувшись в то лето, когда мог бывать у Милца запросто. Приветливым всё же местом была затонская мертвецкая!
- Хорошо, что вы здесь, - пробормотал Штольман. Потом поднял глаза. – Александр Францевич, мне ваша помощь требуется!
- Кажется, я понимаю, - неспешно ответил доктор. – Дело у вас сложное и опасное, а супруга ваша не хочет и думать о том, что ей сейчас иным заниматься надо.
- Однако, доктор! – восхитился Яков.
- Чего вы хотите, голубчик? Сколько уж я при полиции? Кое-чему у вас научился. - Глаза доктора посмеивались. – А конкретно чем могу?
- Мне сегодня нужно отвлечь Анну, чтобы она не видела, как я уйду из дома.
- Ну, это легко, - спокойно ответил Милц. – Нам как раз есть, о чём с Анной Викторовной поговорить. Дела женские, вам оно без интереса будет.
- Именно! – улыбнулся Яков. – К чему бы мне это? Иным займусь.
- Чем, например?
- А мы с Петром Иванычем отправимся в поход по злачным местам Парижа. Кабаре «Красная мельница», он давно уж зовёт.
- Ну, это уж слишком, голубчик! Врать-то вы умеете ничуть не лучше моего.
Они одарили друг друга приязненной улыбкой и простились до завтрака.
 
Всё устроилось как нельзя более кстати. Ни о чём не подозревая, Анна уединилась с доктором, чтобы выслушать лекцию о том, что предстоит ей при родах. Яков радовался, что, наконец, она заинтересовалась этой темой, а не самоубийцами в мертвецкой.
Но только он хотел улизнуть незамеченным, как на пороге его перехватил Миронов, тоже со шляпой и тростью в руке.
- Развлекаться едешь, племянничек? Жена на сносях, а ты к актрисулькам, небось?
Небрежный тон повесы Якова не обманул. Выйдя за порог, он раздражённо осведомился:
- А вы что же, Пётр Иваныч, заботиться обо мне вздумали?
- А хоть бы и так? О вас не позаботься вовремя – таких дел наворотите. Знаем-с, учёны!
- Боитесь, что меня загипнотизирует неизвестный злодей? Так это напрасно. Помните господина Ребушинского? «Наша меднолобая полиция».
- Ну да, ну да! Рассказала мне Аннушка, как героически вы напали на толпу гипнотизёров с палкой наперевес. Даже я начал за нашу «меднолобую полицию» опасаться. – И Миронов жестом подозвал фиакр. – Куда едем?
- Так-таки не откажетесь?
- И не жди, племянник! Не до такой степени ты мне надоел, чтобы скормить тебя кровожадному гипнотизёру.
Яков отвесил иронический поклон:
- Спасибо, дядюшка!
 
Уже в фиакре, после продолжительного молчания он произнёс:
- А вы изменились, Пётр Иванович.
- Изменился, - горько вздохнул Миронов. – Где ты, моя былая лёгкость?
- И что причиною? – осторожно спросил Штольман. Обычно он не лез к близким в душу, довольно того, что лез в душу подозреваемым - по делам службы. Но, кажется, Миронов и сам хотел поговорить.
- Да ведь и ты переменился, Яков Платоныч. Таким ли тебя я в Затонске знал? А причина всегда одна: «Cherchez la femme!»
- Неужто?
- А вы как думали? Что Пётр Миронов не может влюбиться? Влюбиться в прекрасную женщину, ногтя которой он не стоит, - с внезапной горечью добавил он.
- Ну, это вы зря о себе так, Пётр Иваныч! – возразил Штольман. – Готов свидетельствовать, что вы человек замечательный. Моя жизнь не раз была в ваших руках, и я без колебания готов вам снова её доверить!
- Готов, а уехать без меня хотел, - хмыкнул дядюшка. – Впрочем, возможно, твоё свидетельство ещё понадобится, если чудо сведёт меня с нею вновь.
- Что за отчаянье, право? – встревожился Штольман. – Совсем это на вас не похоже.
- Да разве я могу отчаяться? – рассмеялся Миронов. – Я просто слегка жалуюсь, рассчитывая вызвать всеобщее сочувствие.
Яков только головой покачал, гадая, что же такое стряслось с неугомонным родственником. Говорить не хочет, надобно последить попристальнее. Пётр Иваныч всегда полон сюрпризов. И не всегда приятных.

* * *

Майор Эстергази отыскался не в Руане, в расположении своего семьдесят четвёртого полка, а вовсе даже в Париже. Он прибыл по вызову своего покровителя, генерала Буадефра, но обретался не в Генеральном Штабе, а в игорном доме. Если верить сослуживцам майора, практически каждый визит в столицу именно там и заканчивался. Эстергази был игроком заядлым.
Этот факт Штольмана уже насторожил.
- Глянем на него за игрой? – предложил Пётр Иваныч.
Глаза у него азартно горели. Не каждый день Миронову удавалось сесть за игорный стол, не испытывая при этом мук совести.
Яков покачал головой:
- Должен предупредить: я зарываюсь. Мне это уже однажды обошлось слишком дорого, и я дал зарок не садиться за карточный стол.
- Велико дело! – хмыкнул дядюшка. – Я давал зарок раз двадцать. И всё равно играю. А вам, Яков Платоныч, удалось сдержать данный обет?
- Нет, - мрачно ответил Штольман. – Но тогда на кону стояла жизнь Анны Викторовны.
- А я не знал! – заинтересовался старый бонвиван.
- И слава богу! - пробормотал Штольман.
- Так что, распишем пульку?
Яков усмехнулся. Дядюшка был прав: наблюдать подозреваемого лучше в непринуждённой обстановке. Вот только…
- Пётр Иваныч, а вы рассчитываете выиграть, надеюсь?
- Это уж не сомневайтесь! Не думаете ж вы, что я стану свои деньги за информацию платить?
- Даже в голову не пришло, - усмехнулся сыщик. – Ну, тогда для пользы дела – мы не знакомы.
Миронов кивнул и направился к столу, за которым майор раскидывал карты в ожидании партнёров. Яков помедлил, наблюдая издали, как затонский повеса непринуждённо заводит разговор. У Петра Иваныча был талант легко находить себе партнёров и собутыльников. Правда, частенько это его ввергало в неприятности, вроде той, от которой Штольман избавил его после игры с Ласточкой в июне 1889-го. Оставалось надеяться, что француз не прячет туза в рукаве.
Майор Эстергази выглядел обычным воякой средних лет: пышные усы, крупный нос, глаза слегка навыкате. Штольман разглядывал его, пытаясь определить, может ли этот человек обладать какими-то гипнотическими способностями. О гипнозе сыщик знал мало, но полагал, что человек, обладающий способностью подчинить своей воле другого, должен выглядеть необычно и значительно. Впрочем, вот способности Анны Викторовны были куда как необычными, сама же она была просто светлой, умной и чистой девушкой безо всяких экзотических манер и повадок. И как ему, болвану, могло когда-то представиться, что барышня «интересничает»? Глупец!
"Так, а вы не увлеклись ли, господин надворный советник? Сейчас речь не об Анне Викторовне!" Хотя об Анне Викторовне он готов думать всегда и в любой обстановке. Сейчас речь о майоре Эстергази, который не выглядел ни гипнотизёром, ни магом. Игроком он выглядел, причём, заядлым.
Тем временем, Миронов уже с комфортом обосновался в обществе майора и начал демонстративно крутить головой, словно ища третьего. Штольман с небрежным видом приблизился.
- Сударь, - приветливо обратился к нему Миронов. – Не желаете ли составить партию?
Сыщик флегматично отозвался:
- Почему бы нет?
- Пётр Миронов, - представился дядюшка.
- Якоб Штольманн, - назвался сыщик, почему-то в последний момент решив изобразить немца. Интуиция подсказала, а он привык интуиции доверять. Только Миронову и Анне знать об этом не надо.
- Майор Шарль-Мари-Фердинанд Эстергази, - важно представился военный.
Яков сдержанно кивнул. Пусть дядюшка болтает за двоих. Он же будет наблюдать.
 
Первые полчаса игры прошли без особых неожиданностей. Игроки осторожничали, не зная, чего ожидать друг от друга. «Гора» потихоньку росла у каждого, но пока все трое были примерно в равном положении. Штольман чувствовал, что дядюшка сверлит его взглядом, стараясь достичь молчаливого взаимопонимания. К счастью, Пётр Иваныч частенько забавлялся, улавливая его настроения, причём, делал это на удивление точно. Для самого Штольмана маски Миронова тоже трудности не представляли. Несмотря на то, что оба опасались увлечься, а может именно потому, им легко удавалось сохранять хладнокровие.
Дядюшка развлекался, рассказывая между делом истории рискованных партий, когда-либо сыгранных им. Он усердно изображал авантюриста, что, впрочем, было вполне оправдано. Синяк на подбородке был всё ещё довольно заметен. Украшение на физиономии Штольмана благодаря мерам, прописанным доктором, потеряло пугающую чёрноту, но также не осталось незамеченным. Впрочем, кажется, Эстергази это не смущало. Его волновала игра.
Майор первым не выдержал и начал торговлю, заявив семь пик. Русские переглянулись. Глаза Эстергази, прежде не слишком выразительные, сейчас горели азартом, усы встопорщились. Кажется, ему пришла хорошая карта, но предложенная ставка явно занижена. Он явно способен на большее.
- Восемь треф, - флегматично заявил Штольман.
Миронов тревожно глянул на него и поспешно сказал:
- Пас.
Договорились играть до двадцати, по десять франков за вист. Серьёзный удар по семейному бюджету, если Эстергази тоже спасует.
Яков напрягся. В его представлении, сейчас был вполне подходящий момент, чтобы постараться прочесть мысли «немца» и узнать его карты. Или вынудить его действовать в своей воле. Но, кажется, Эстергази не собирался делать ни того, ни другого. Он напряженно смотрел в свои карты, явно соображая, может ли позволить себе поднять ставку. Позволить-то он себе мог, но это уже была рискованная игра. Это Яков угадал по тому, как внезапно залоснилось жёлтое лицо майора.
И всё же азарт победил.
- Девять пик! – заявил Эстергази.
Штольман сделал всё, чтобы его облегчение не было слишком заметно. К счастью, он умел держать лицо за игрой. Играть девять треф он не собирался. Его карты были не настолько хороши.
- Пас, - заявил он.
Эстергази вздрогнул. Он получил очень невыгодную игру. Возможностей на девять взяток из десяти у него не было. Прикуп его положения явно не поправил, судя по испарине, которая покрывала жирное лицо майора. Он снёс две карты, перевернув их рубашкой кверху, уверенный, что соперники не догадались, что именно он отправил в снос.
Следующий час русские провели дружно и слаженно, позволив майору пять взяток и оставив за собой четыре. «Гора» Эстергази неуклонно росла, заставляя его нервничать.
К тому времени Штольман окончательно убедился, что этот человек не мог загипнотизировать комиссара Лекока. Когда игра пошла не в его пользу, он совершенно перестал обращать внимание на партнёров, сконцентрировавшись только на картах. Игрок, причём, неудачливый.
Пётр Иваныч тоже вошёл в азарт, а вот самого Штольмана игра почему-то больше не волновала. Словно всё отгорело в ту ночь, когда он играл с Гроховским, чтобы выторговать жизнь Анны. Он хладнокровно наблюдал за майором, пытаясь понять, чем же этот человек – не слишком умный и совсем не значительный – мог заинтересовать комиссара. Лекок счёл нужным встретиться с ним, значит, причина была.
Пошёл новый круг торговли. Миронов едва рот успел открыть, чтобы заказать игру, когда Эстергази перебил его:
- Мизер!
Русские обменялись быстрыми взглядами. Перебить такую серьёзную заявку можно было только имея девять без прикупа или десять без козырей. Такой возможности явно не было.
Да, в общем, и не надо. Эстергази обязался не взять в этом круге ни одной взятки. Вдвоём они принудили майора взять восемь, увеличивая его «гору» до размеров поистине гималайских. И тут Миронов с показной досадой объявил:
- Герр Штольманн, у вас двадцать.
Вот уж неожиданность, право! Выигрыш пришёл именно тогда, когда Якова он уже не интересовал. Он слишком изголодался по работе, страсть к расследованию оказалась сильнее. Хотя двё тысячи франков – существенная сумма, если учесть, что до сих пор он зарабатывал только синяки.
Штольман снова пристально изучал майора. Тот явно пребывал в растерянности, нервно вытирая платком лицо и шею. Кажется, две тысячи франков были серьёзной суммой и для него. Сыщик ждал, что будет дальше. Будь Эстергази гипнотизёром, именно сейчас развернулось бы самое интересное.
Майор поднял глаза на победителя. Его лицо отражало некую решимость.
- Герр Штольман, могу я поговорить с вами с глазу на глаз?
Пётр Иваныч бросил на зятя тревожный взгляд, но Яков невозмутимо ответил:
- Как вам будет угодно!
Ради этого разговора он сюда и пришёл. Две тысячи франков стали просто приятным дополнением.
Они вышли в курительную комнату, которая пустовала в настоящую минуту.
- Я вас слушаю, сударь.
Майор снова отёр вспотевшее лицо.
- Дело в том, что у меня нет в настоящее время двух тысяч франков наличными, - начал он.
- Не беда. Я приму ваш чек. Ведь вы кредитоспособны?
- О, конечно! – торопливо произнёс Эстергази. – Просто я мог бы предложить вам иные ценности… нематериального свойства.
- О чём речь? – насторожился Штольман.
Он ожидал, что его будут гипнотизировать, а его, кажется, собирались купить.
- Я мог бы предложить вам некие сведения из окружения генерала Буадефра.
Это, определённо, стоило прихода сюда! Штольман почувствовал азарт, как бывало всякий раз, когда он шёл по свежему следу.
- И что я стану с ними делать? – со скучающим видом произнёс он.
- Вы ведь немец, месье?
- Да.
- Мне известно, что Германская империя сейчас готова заплатить немалые деньги за то, чтобы узнать некоторые вещи. Вы сможете мои сведения выгодно продать в вашем посольстве.
- Вы хотите, чтобы я стал вашим посредником в сношениях с Германией?
Кажется, именно этого Эстергази и хотел. Соблазн был велик, но Яков всё же отрицательно качнул головой:
- Месье, я предпочёл бы чек.
Майор, не настаивая более, подписал ему чек на две тысячи франков, после чего поспешно покинул курительную комнату.
 
Пётр Иванович ждал за порогом. По выражению его лица Штольман понял, что неугомонный родственник слышал весь разговор до слова. Впрочем, пенять ему он не собирался.
Они молча покинули игорный дом, и лишь в фиакре Миронов  серьёзно спросил:
- Почему ты не согласился? Предложение было заманчивое.
Яков качнул головой:
- Не настолько, чтобы рисковать нашим благополучием во Франции. Всегда остаётся вероятность, что он действует по приказу своего командования.
Кажется, эта мысль не приходила Миронову в голову.
- Этот сомнительный господин, готовый продать государственный секрет любому авантюристу с битой рожей?
Штольман ухмыльнулся, подумав, что авантюрист с битой рожей наверняка узнал о майоре Эстергази куда больше, чем добропорядочный полицейский - комиссар Лекок.
- Не торопитесь, Пётр Иванович. Контрразведчик может выступать под любой личиной.
Миронов серьёзно посмотрел на него:
- Например, под личиной светского повесы, игрока и дуэлянта?
Яков в который раз подивился, какие сюрпризы порой скрывает в себе этот легкомысленный с виду человек.
Дядюшка открыл было рот, чтобы что-то добавить, но потом закрыл его, так и не произнеся ни слова.
- Пётр Иваныч, в который раз замечаю: вы будто бы меня о чём-то спросить хотите?
- Это так, - подтвердил Миронов. – Но не спрошу. Пустое это. Некоторые вещи лучше не знать, тогда жизнь будет проще.
- Мудро. Но я никогда не мог следовать этой философии. Должно быть, потому и стал сыщиком.
Вопреки обыкновению дядюшка сегодня поразительно долго оставался серьёзным.
- Получается, дело на копейку? Мы получили вексель, который наверняка ничего не стоит, и сведения, которые не можем применить без риска.
- А вот завтра попробуем обналичить этот вексель, тогда и узнаем, насколько наш майор нуждается в деньгах. И узнали мы не так уж мало. Такого рода тайна – вполне достаточное основание, чтобы убрать двух свидетелей. Вот только сомневаюсь я, чтобы майор Эстергази мог сделать это тем способом, которым они были убиты. Скорее, кто-то другой расчищает ему путь. Мы на верном пути.
- Значит, я всё же помог вам, Яков Платоныч?
Почему-то это было очень важно для дядюшки. Яков приязненно взглянул на него и попытался подбодрить, но слова, которые он нашёл, как всегда, оказались несуразными.
- Вы очень помогли мне, Пётр Иваныч! С тех пор, как вы рядом, я понял, что не один.
Почему всякий раз, когда он пытается сказать, что у него на душе, выходит какая-то нелепица? Миронов явно его не понял.
- А как же Аннушка?
Вот ещё один вопрос, на который он едва ли сможет ответить внятно.
- Анна Викторовна… с тех пор, как я её знаю, я узнал, кто я есть.
«Идиот вы, Яков Платоныч! Безнадёжный и косноязычный!»
- И сегодня будет нам от неё выволочка, - закончил он свою исполненную глубокого смысла речь.

* * *
Анна не находила себе места от волнения. Ночь на дворе, а ни Якова, ни дяди дома нет. Доктор, правда, сказал, что дядя увлёк Якова в кабаре, но в это она не поверила ни на секунду. Штольман - в кабаре? Будто она Штольмана не знает.
Расследовать они пошли!
А её не взяли. И доктора вовлекли. Как это… низко!
Вот. Теперь она ему не нужна! Безобразная, неповоротливая, с огромным животом. А ещё он определённо считает, что она глупая! И что он без её помощи обойдётся…
 
- Анна Викторовна, голубушка, вы совсем мало ели. Так нельзя, вам нужно хорошо питаться.
- Александр Францевич, я не голодна.
- Голодны, не голодны, Анна Викторовна, ребёнку это безразлично. Он должен получать всё необходимое. И не в ущерб вам.
 
Вот! Теперь и доктор против неё. Да не хочет она есть! Она хочет плакать.
Подумав, Анна заперлась в комнате и исполнила задуманное. Потом утёрла лицо и напомнила себе, что её настроения сейчас очень зависят от её интересного положения. Но это дела не меняло. Бессовестный Яков Платонович отправился расследовать без неё.
 
Они явились только в четверть двенадцатого. Дядюшка был преувеличенно весел и бодр.
- Аннет, мы сегодня в ударе. Две тысячи франков выиграли – каково!
Все его старания сводил на нет виноватый вид Штольмана. Играли они, как же!
Анна молча развернулась и ушла к себе, не позволяя мужу ни коснуться себя, ни произнести что-нибудь в своё оправдание. Ушла и повернула ключ в замке. Выламывать дверь он точно не станет. Не хочет она его видеть! И слышать не хочет.
Показалось ей, что она услышала за дверью тяжёлый вздох? Снова тишина. И эта дверь слишком толстая.
Вот почему дядю слышно весьма отчётливо?
- Пойдём-ка мы праздновать успех! Александр Францевич, у меня отменный коньяк имеется. Яков Платоныч, ты как?
Что он ответил, она снова не смогла уловить. Да какая ей разница? Она на него сердита. И не простит. Никогда!
За дверью простучали шаги, и наступила тишина. Ну вот! Ушёл. Да как он… почему он?..
В спальне слышалось только раздражающее тиканье часов. Полночь… Четверть первого… Половина… Тишина. Никого. Она ему не нужна!

Как же это ужасно! Как обидно! Ей очень не хватало Якова, чтобы уткнуться в него и пожаловаться, как её обидел этот несносный Штольман.

Всё! Кажется, она сходит с ума. Обижаться и жаловаться одновременно – как это может быть?
Ну, почему он не пришёл? Значит, ему всё равно?
Или просто потому, что она закрыла дверь? Не может же он стоять всю ночь за порогом, это унизительно, в конце концов. Ему же дядя потом прохода не даст, изведёт насмешками.
Она осторожно повернула ключ в замке и выглянула в коридор. Вот где он может быть в такое время?
Анна прошлась по спящей квартире. Куда он мог пойти среди ночи?  Как она могла его выгнать? Сердце щемило, снова хотелось плакать.
Сквозь неплотно закрытую дверь кабинета пробивался лучик света. Анна тихо отворила дверь и вошла, уже совсем не понимая чувств, которые испытывает.
Штольман стоял у окна без сюртука, в одном жилете, и глядел в темноту, упираясь руками в оконную раму. Услышав тихие шаги, вздрогнул, потом резко обернулся. Гамма чувств пронеслась по лицу, сменяясь, будто в галопе: радость заставила глаза вспыхнуть, потом улыбку погасила тягостная вина. Потом затлела робкая надежда.
Анна решительно подошла к нему и ткнула кулаком в грудь. Очень хотелось стукнуть ещё раз, и она повторила, только непослушная рука почему-то вновь лишь едва коснулась, чтобы – не дай Бог! – не причинить ни малейшей боли.
Над головой послышался знакомый резкий выдох.
- Ну, я же волновалась! – сказала Анна и, наконец, уткнулась ему в плечо, вдыхая родной, такой успокаивающий запах.
Большие, тёплые ладони согревали ей спину.
- Яков Платонович, я вам больше не нужна?
- Аня, господи! Глупости какие!
- Я глупая, - покаянно произнесла она, не отрываясь от него.
- Анна Викторовна, вы самая умная, самая красивая, самая желанная женщина на свете!
- Почему же вы меня с собой не взяли? – всхлипнула она, чувствуя, что боевой дух окончательно её покинул.
- Аня, да потому что молодой, красивой, доброй женщине нечего делать там, где мерзавцы проигрывают в карты государственные секреты! - Голос был горячим, искренним, убеждённым. – И потом, у вас сейчас есть другое дело. Дело, в котором я не смогу вам помочь. Вам предстоит произвести на свет Митеньку, а это сложнее любого расследования. Для меня нет ничего важнее этого. Я не смогу без вас!
Он был взволнован, а в его объятиях было покойно и просто. Почему она так сомневалась сегодня?
- Значит, это не потому, что я тебе не нужна?
Тёплые руки сжались на плечах.
- Аня, нет, конечно, нет!
Теперь уже она выдохнула с облегчением. Но он продолжил с некоторым колебанием:
- Есть ещё одна причина, почему я не взял тебя сегодня. Просто я не хочу, чтобы ты видела, каким я могу быть.
Анна в изумлении подняла голову:
- Что это значит?
- С тобой я совсем другой. Не такой, каким был прежде.
- Я люблю тебя всякого.
Яков покачал головой:
- Однажды ты уже видела меня таким за работой. Тебе это не понравилось. Помнишь дело мадам де Бо и чернокожей горничной Ульяны?
Анна вздохнула:
- Ну, это была глупость. Я бываю ужасно глупая, да?
Он снова привлёк её к себе, согревая дыханием макушку:
- Нет.
- А лгать вы не умеете, Яков Платоныч!
Почему-то хотелось улыбаться. Губы Якова пахли коньяком, но это совсем не раздражало.
- А что мы будем делать завтра?
- Завтра, Анна Викторовна, мы будем слушать доктора Милца и учиться, как правильно рожать Дмитрия Яковлевича.
- Опять?
- А разве вы уже обо всем переговорили?
- Да где там! А вы, Яков Платоныч?
- А мне надо подумать.
Сердце щемило от нежности, любви, тревоги. Слишком много всего, кажется, она лопнет сейчас.
- Яша, я очень люблю тебя! И очень боюсь!
- Не надо бояться! Я рядом. Я всегда буду рядом!

   
Содержание          Следующая глава
 

Скачать fb2 (Облако mail.ru)          Скачать fb2 (Облако Google)