Комиссар Лекок и сумасшедшие русские

   
   
Этьен Марсель происходил из благородного племени чудаков, которые часто родятся в прекрасной Франции, и которые в ней никогда не переведутся. Какой бы век ни стоял на дворе, вы непременно встретите на улицах Парижа нескладную долговязую фигуру, нелепо размахивающую длинными руками в радостном возбуждении от очередной фантастической идеи, которая посетила гениальную голову, покрытую нечесаными светлыми кудрями, более похожими на жгуты свалявшейся пакли. Добавьте к этому наивные голубые глаза, острый любопытный нос, огромный рот и широчайшую улыбку - и вы получите точный портрет Этьена Марселя в тот день, когда он прорвался в кабинет префекта парижской полиции.
К чести полицейских, остановить Марселя они даже не пытались. Во-первых, это было невозможно. Столь же невозможно, как поймать рыбацкой сетью мистраль. Этьен Марсель распахивал свои детские глаза, улыбался доверчиво и проникал сквозь любые преграды. А во-вторых, каждый француз в глубине души немножко чудак – даже самый солидный, серьёзный и уважаемый. И потому Этьена Марселя можно было назвать воплощением французского национального характера, в котором все милые и нелепые черты утрированы до невозможности. Он любил людей нежной и трогательной любовью, все тексты, выходившие из-под его лёгкого пера, были полны оптимизма и неиссякаемой веры в человечество. А это качества, которые покоряют любого. Даже если ты префект парижской полиции.
 
Гениальная идея Этьена Марселя была проста и незатейлива. Каждый великий город  подвержен общественной язве преступности, особенно в наш несовершенный век, когда пропасть между богатыми и бедными велика и непроходима. В грядущем веке всего этого, конечно, не будет – на этом Марсель стоял твёрдо. Но пока преступность существует, и с ней надо бороться не только силами полиции, но и убеждением и исправлением общественных нравов. А что может быть убедительнее, чем явление нового героя – борца с преступностью и поборника справедливости?
Каждый великий город имел своего великого детектива. В Лондоне отставной военный врач Джон.Х. Ватсон публиковал рассказы о детективных расследованиях своего выдающегося друга мистера Шерлока Холмса. В Нью-Йорке вот уже тридцать лет успешно действовало пинкертоновское агентство. И лишь прекрасный город Париж до сих пор своего прославленного сыщика не имел.
Значит ли это, что преступники в прекрасном городе Париже более ленивы и менее изобретательны, чем их британские и американские коллеги? Ничуть! Парижский преступник – это художник, артист, виртуоз. Но тогда, быть может, парижские сыщики ленивы, трусливы и глупы? Но как это может быть, если они принадлежат к великой нации д’Артаньяна, Скапена и Видока? Нет, нет и нет! Просто до сих пор не находился человек, который взял бы на себя великую миссию воспеть борца с парижской преступностью.
И вот теперь такой человек есть! Он, Этьен Марсель, берёт на себя эту почётную обязанность.
 
В этом месте Марсель облегчённо выдохнул и уставился на префекта, ожидая немедленного радостного согласия. Префект был усталый человек с больной печенью и тремя дочерьми на выданье. Он посмотрел на мальчишескую улыбку Марселя, на морщинки, лучами разбежавшиеся от глаз и в первый раз задал себе вопрос, сколько же лет журналисту. И как у него получается в его годы оставаться таким. Глаза у Марселя были наивными, как у ребёнка. И понимающими, словно у старика, который уже всё видел и всё научился прощать. Он продолжал улыбаться, словно ждал от префекта чего-то невозможного, но вполне посильного при некотором желании. И тогда префект подумал, что дураки и гении лепятся, возможно, из одного теста. А чудеса способны совершать и те, и другие.
И тогда он отдал Марселю Паскаля Лекока.
 
Паскаль Лекок, комиссар округа Лувр, был в своём роде фигурой легендарной. Он был напрочь лишён воображения. Зато имел орлиный взгляд, бульдожью хватку и хладнокровие удава. К тому же, он был знатоком полицейской процедуры, мастером криминальной фотографии и виртуозом бертильонажа. А потому дела в округе Лувр редко оставались нераскрытыми. Так что комиссара Лекока можно было смело считать полицейским героем, если только полицейские герои существуют  в природе. Правда, префект сильно сомневался, что комиссара Лекока удастся воспеть. Трудно было представить себе фигуру менее поэтическую.
 
Получив свою жертву, Этьен Марсель преисполнился энтузиазма и устремился навстречу своему предназначению. И, конечно, оказался не к месту. Он всегда был не к месту и давно уже к этому привык настолько, чтобы не обижаться. Этьен Марсель всегда сохранял присутствие духа и доверие к действительности, хотя кто сказал, что ему это ничего не стоило?
У комиссара Лекока был неопознанный труп. Мужчина лет двадцати пяти в вечернем костюме, найденный на берегу Сены. Холёные руки, чистые ногти. По понятным причинам этот человек отсутствовал в полицейских картотеках. Зато у него присутствовали следы пороха на лице и на руках, так что дело смело можно было закрывать. Самоубийство. Когда бы не одно «но»!
В полицейский участок пришла безутешная любовница погибшего, оперная певица Полин Саваж. Она опознала в покойном Анри Лефевра, переводчика Генерального Штаба.
 
Этьен Марсель был журналистом до мозга костей. Слушал и наблюдал он с блокнотом в руках, сразу же фиксируя свои впечатления. Комиссар Лекок впечатлил его сразу, и теперь он пытался набрасывать его портрет.
Полицейский был могуч. Не толстая, но уже грузнеющая фигура мужчины средних лет, широкие плечи, мощная шея, на которой сидела голова, казавшаяся неожиданно маленькой. Высокий лоб с залысинами был изборождён морщинами, а над ним торчали щёткой коротко подстриженные тёмные с проседью волосы.
Комиссар Лекок напоминал скалу. И дело было не только в массивной фигуре и неторопливых движениях. Его лицо было практически неподвижно. Глаза, полускрытые набрякшими веками, казались почти сонными. Тяжёлая нижняя челюсть, седая щетина, которую никак не получалось назвать бородой, настолько она была коротка, небольшой рот и монументальный нос, грушей свешивающийся вниз, придавая лицу детектива меланхоличное выражение.
 
По части носов у Марселя был пунктик. Он пребывал в твёрдом убеждении, что нос – украшение всякого истинного француза. Да и вообще любого мужчины. Этьен и сам обладал немалым носом, нос же комиссара был воистину огромен – как у того забытого поэта, гвардейца и бретёра, о котором они недавно толковали с приятелем Эдмоном. Эдмон собирался написать о нём пьесу, и монолог о носах был обещан в ней Марселю непременно.
Залюбовавшись носом комиссара, Этьен сделал неожиданное открытие. За выражение эмоций на лице полицейского отвечали брови.
Когда любовница самоубийцы сообщила, что узнала о его гибели от неких русских, назвавшихся медиумами, брови Паскаля Лекока медленно поползли вверх, образовав две безупречные дуги. При этом глаза оставались такими же сонными, а губы почти безразлично обозначили вопрос:
- Кто эти русские?  Как они узнали о происшествии?
Мадемуазель Саваж, увы, была женщиной ненаблюдательной, и внятно объяснить ничего не могла. Фамилии она не запомнила. Где их искать, она тоже не знала. Сообщила только, что мужчин было двое, а женщина молода и в интересном положении.
Брови комиссара Лекока снова двинулись, обозначая скептический знак вопроса. Комиссар, несмотря на свою флегматичность, был истинным французом. Вслух о мыслительных способностях свидетельницы он ничего не сказал.
Впрочем, подозревать русских оснований не было, потому что налицо были все признаки самоубийства, так что брови комиссара не спеша вернулись в изначальное положение и успокоились на этом.
Когда мадемуазель Саваж повезли на опознание, Этьен из любопытства тоже сунулся в морг. И выскочил, как ошпаренный, зажимая рот и нос. После этого конфуза он не стал показываться комиссару на глаза. Марсель никогда не боялся быть слабым, смешным или нелепым, но, оказывается, были вещи, которые он стерпеть не в состоянии. Смерть в её неприкрытых и отвратительных проявлениях была из таких вещей. Этьен Марсель слишком любил жизнь.

* * *
Впрочем, ужас, пережитый накануне, не убавил его решимости живописать работу детектива. Поэтому назавтра Марсель бодро вошёл в участок, озаряя мироздание своей всегдашней открытой улыбкой. Эта улыбка стала ещё шире, когда дверь отворилась, и на пороге показалась молодая женщина.
Посетительница была дивно хороша собой, а приближающееся материнство делало её вовсе неотразимой. Ярчайшие синие глаза лучились из-под серьёзно сдвинутых ровных бровей, лицо было прекрасным без всяких косметических ухищрений, украшенное румянцем молодой и здоровой женщины. Незнакомка целеустремлённо двигалась вперёд, решительно выставив живот, никого не стесняясь, чуждая какого-либо кокетства. Пушистые каштановые локоны, непокорно выбившиеся из причёски, задорно выглядывали из-под коротких полей летней шляпки. Весь её облик дышал неподдельной искренностью, столь редкой в любые времена.
Этьен аж подался вперёд, восхищённый такой редкостной красотой, как вдруг наткнулся на другую пару глаз, горящих за спиной прекрасной незнакомки. Между этими глазами располагался хищный нос с широкой горбинкой, также как и эти ледяные глаза говоривший о том, что Марселю лучше оставаться на своём месте и к незнакомке не приближаться.
Худощавый мужчина средних лет с суровым скульптурной лепки лицом и гневно сжатыми тонкими губами уверенно отодвинул молодого ажана и сам отворил перед женщиной дверь в кабинет комиссара, словно имел на это право. Выглядел он так, точно собирался защищать эту женщину от всего мира, причём, возможно, с применением оружия. Этого Этьен вовсе не мог взять в толк. Кому могло прийти в голову обижать такую очаровательную незнакомку?
Он совсем было собрался проникнуть в кабинет комиссара вслед за интригующей парой, когда мужчина остановился на пороге, словно спиной почувствовав его взгляд, медленно обернулся и снова на Этьена посмотрел. Выражение на лице было столь многообещающим, что журналист вдруг плюхнулся на стул, сам не поняв, почему желание войти резко сменилось у него непреодолимым желанием остаться на месте.
Когда он всё же решился незаметно просочиться в кабинет, то с первого же мгновения понял, что пропустил что-то интересное. Потому что брови комиссара Лекока достигли крайнего положения, иллюстрируя идиому «глаза на лбу», да там и застыли, явно не имея намерения возвращаться на место, положенное им от природы.
 
Прекрасная незнакомка сидела на стуле перед комиссаром с трогательно сердитым выражением на лице, стискивая в руках сумочку. Её спутник говорил – на удивление спокойно, если вспомнить его настроение перед дверью, только щурился как-то нехорошо:
- И всё же я на вашем месте поискал бы тело ниже по течению.
Комиссар нахмурил одну бровь и ответил со всей свойственной ему невозмутимостью:
- На моём месте, месье, я не расследую дел, которых еще нет.
Мужчина сжал челюсти так, словно пережёвывал булыжник. При этом на свою спутницу он бросил взгляд непонятно виноватый. Впрочем, прекрасная незнакомка явно не нуждалась в защите. Она решительно сунула под нос комиссару какой-то листок:
- А я вам говорю, что вчера вечером мадемуазель Саваж бросилась в Сену на том же самом месте, где убил себя её возлюбленный! И она не сама пришла к этому. И перед смертью она видела вот этого человека.
Бровь Паскаля Лекока замерла в самом художественном изгибе, выражающем крайний скептицизм.
- Ну, да, конечно. Видела. Со спины. Человека в цилиндре и накидке. Благодарю вас, это очень ценно.
Женщина вспыхнула гневным румянцем, явно желая добавить что-то ещё, но широкая ладонь мужчины легко коснулась её плеча, мгновенно останавливая этот порыв. Ответил он очень спокойно:
- Полагаю, что этот человек как-то связан с профессиональной деятельностью покойного Анри Лефевра. И что не всё так просто с этими двумя самоубийствами. Когда вы найдёте тело мадемуазель Саваж, вам захочется с нами поговорить. Это для того, чтобы не разыскивать нас долго, - он сунул комиссару свою визитку и подал руку спутнице. – Желаю удачи!
 
Загадочная пара величественно проследовала к дверям и скрылась за ними, но брови комиссара Лекока не торопились возвращаться в исходное положение.
- Кто эти люди, комиссар? – осмелился спросить Этьен.
Лекок глянул на него, словно пробуждаясь ото сна, и ответил прежде, чем сам осознал. Это был один из талантов Марселя – ему всегда отвечали.
- Это те сумасшедшие русские, что сообщили Полин Саваж о самоубийстве её дружка.
- Те, что называют себя медиумами?
На этот раз брови комиссара изогнулись скептически.
- Но ведь это очень интересно! – воскликнул Этьен и кинулся вслед за ушедшими. Едва ли в участке произойдёт что-то более увлекательное, чем визит этих странных людей. Комиссар не стал его останавливать.

* * *
По счастью, русские двигались неспешно и не успели уйти далеко. Марсель легко нагнал их, маневрируя в потоке прохожих.
Мужчина больше не был таким невозмутимым, как в кабинете у Лекока. Он снова морщился и нервным движением поправлял то галстук, то шляпу. При этом ворчал по-русски что-то недовольное. Но выглядел заметно смущённым.
Прекрасная незнакомка вначале задорно вспыхнула, иронически поглядывая на своего спутника, а потом вдруг на лице её появилось серьёзное и участливое выражение. Она ласково коснулась рукава мужчины, словно стремясь утешить. И впрямь, глаза его потеплели, а губы обозначили едва заметную улыбку.
Пусть они были странными, но Марсель не мог не признать, что эти русские – удивительно красивая пара. Глаза молодой женщины лучились добротой и любовью, которые она и не пыталась скрывать. Удивительно ли, что мужчина при всей своей внешней суровости просто таял при взгляде на свою спутницу? Марсель, как всякий истинный француз, был человеком романтичным. Он залюбовался ими и неожиданно оказался слишком близко.
Мгновение – и мужчина, только что с улыбкой склонявшийся к ручке своей прекрасной подруги, резко выпрямился и железными пальцами поймал Этьена за ухо.
- Ай! – только и сумел вымолвить журналист, пытаясь изогнуться так, чтобы не лишиться уха вовсе.
Русский был ниже него ростом, но как-то ухитрился взять его так, что Марсель согнулся в три погибели, и при этом встал на цыпочки.
- Хочешь – совсем оторву? – предложил русский, угрожающе сощурившись. – Кто ты? Зачем за нами шёл?
- Месье, месье! – простонал Этьен, пытаясь разжать безжалостные пальцы. – Вы ошиблись, я не апаш какой-нибудь! Я журналист!
- Журналист? – железные пальцы, кажется, сомкнулись ещё плотнее. – Этого ещё не хватало!
- Я был у комиссара Лекока, - простонал Марсель. – Отпустите, месье, очень больно!
Женщина, с серьёзным лицом наблюдавшая этот допрос, требовательно взглянула на спутника.
- Яков, отпусти его, – и поскольку мужчина медлил выполнить её просьбу, тихо добавила. – Ты зол, что комиссар нас не выслушал. Но ты же на себя сейчас злишься! А он – не Ребушинский.
Мужчина резко выдохнул и выпустил ухо Марселя, отворачиваясь с недовольной гримасой. Этьен с шипением зажал ухо ладонью, спеша убедиться, что оно осталось на месте.
Русский, глядя в сторону, принялся поправлять левый манжет, который выглядел, впрочем, столь же безупречно, как и правый. Марсель вгляделся попристальнее и понял, что суровый незнакомец пытается побороть неловкость. Извиняться он явно не привык.
- О, месье, мне уже случалось бывать в щекотливых ситуациях! У меня просто свойство такое – в них попадать, - торопливо сообщил журналист. – Если бы вы не оторвали мне ухо, на меня, наверное, упал бы цветочный горшок. Или меня укусил бы шпиц.
- Всё так серьёзно? – молодая женщина глянула на него с неподдельным интересом, а на свежих щеках проступили весёлые ямочки.
- Я привык, мадам! – журналист улыбнулся от уха до уха. – Этьен Марсель всегда не к месту и не ко времени. Меня зовут Этьен Марсель! Вы познакомились с моим ухом, а вот меня совсем не знаете!
 
Он понимал, что городит чушь. И что снова выглядит нелепо. Он всегда был нелепым, но научился принимать это, как должное. Он даже засмеялся высоким дребезжащим смехом, приглашая посмеяться над собой.
Женщина посмотрела на него с весёлым изумлением и засмеялась тоже. Удивительно, но смех её был нисколько не обидным. Она приветливо подала ему руку:
- Анна Викторовна Штольман! А это мой муж Яков Платонович.
Этьен добросовестно попытался всё это выговорить. У него ничего не получилось.
- Русские имена очень трудные, - сообщил он.
 
Каким-то непонятным образом они оказались втроем за столиком ближайшего бистро, и Этьен уже вовсю делился своими планами. При этом немыслимые имена естественным образом трансформировались в Жака и Аннет, русские даже возразить не успели.
- Префект разрешил мне написать серию очерков о нашей полиции. Это же несправедливо: полицейский ажан стоит на страже нашего покоя и безопасности, но кто считает его героем?
Жак заметно удивился, подняв бровь. Если комиссар Лекок пользовался для выражения чувств обеими бровями, то русский употреблял только левую, она даже застыла в привычном изломе, а время нарисовало над ней дорожки морщин.
- Интересный взгляд на полицию.
- Но это действительно так! Вы не согласны, месье?
Русский молча усмехнулся, глядя в сторону, но усмешка была неожиданно тёплой и чуть смущённой.
- Вы совершенно правы, месье Марсель, - неожиданно поддержала его Аннет. – Все мои лучшие друзья – полицейские! – и бросила выразительный взгляд на мужа.
- О, просто Этьен, прошу вас! А вчера меня даже брали на опознание. Но я не смог! Полицейские – они крепкие ребята, а меня стошнило.  Ведь это вы рассказали про бедного Анри Лефевра? – спросил он без всякого перехода.
Левая бровь месье Жака снова выразительно изогнулась. Правда, в отличие от комиссара, у него были очень яркие глаза. Эти глаза о многом говорили без слов. Кажется, он вообще не так-то много слов произнёс, но Марсель уже приспособился отвечать на не заданные вслух вопросы.
- Комиссар вам не поверил. А бедная Полин Саваж вправду покончила с собой?
- Увы, да! – огорчённо сказала мадам Штольман. – Она явилась ко мне нынче утром. Я уверена, что и Анри, и бедняжка Полин действовали не по своей воле. Кто-то заставил их это сделать.
- А вы вправду их видите? – Марсель замахал руками в воздухе, изображая духов, и, конечно же, смахнул со стола бокал с аперитивом.
Бокал успел поймать месье Штольман. Кажется, этот человек успевал всё и всегда.
- Вижу, - серьёзно сказала женщина. – И ваш комиссар – не единственный, кто мне не поверил.
Штольман неторопливо отпил из бокала, смакуя вино, и пристально глянул на свою спутницу.
- Да, уж вы намучились с этим несносным тупицей – Затонским следователем.
Аннет прыснула и торжествующе подняла пальчик:
- Но я справилась!
Муж сдержанно улыбнулся:
- Только прошу вас, дорогая, не применяйте тот же способ к комиссару Лекоку.
- А как вы победили несносного тупицу? – живо поинтересовался Марсель.
- Вышла за него замуж, - мрачно сказал месье Штольман.
- О, я вас поздравляю! – воскликнул Этьен, взмахнув руками. И таки уронил свой бокал.
Это происшествие неожиданно развеселило всех троих, даже сурового месье Жака. А Марсель с радостным удивлением отметил, что эти чужие люди за какой-то час стали ему ближе тех, кого он знает многие годы. Они смеялись вместе с ним, и ему было с ними неожиданно легко. Кажется, это были очень добрые люди, хоть они и видели духов. Но у всех людей свои странности, в конце концов!
 
Потом он вспомнил, что мадам Штольман в её положении необходимо отдохнуть, но всё никак не мог закончить разговор, да так и шёл за ними до самого дома, болтая о том, о сём.  Проводив своих новых друзей до порога, наконец, простился и зашагал по набережной веселой, размашистой походкой, глядя на суровые башни замка Консьержери, а потом вдруг встревожился, сообразив, сколько несчастных духов должно витать вокруг этих башен, досаждая бедной Аннет. Но она не жаловалась. Кажется, эта женщина просто не умеет жаловаться. И всегда готова помочь.

Решительно, сегодня был восхитительный день! Судьба подарила ему встречу с чудесными людьми, он узнал много интересного. Хотя, кажется, сам болтал больше всех.
А ещё ему чуть не оторвали ухо. Но всё обошлось.
Жизнь прекрасна и удивительна! Особенно если живёшь в Париже!
   
   
Содержание          Следующая глава
 

Скачать fb2 (Облако mail.ru)          Скачать fb2 (Облако Google)