Затонские идиоты


     
Он смертельно устал от русских глупостей!
Когда-то, еще в Петербурге услышал фразу, с ухмылкой оброненную кем-то из окружения князя: «В России две беды: дороги и дураки!» И мысленно согласился тут же. То и другое было невыносимо. Кажется, эта страна создана в назидание всем остальным – наказанием для самой себя. Она несовместима со здравым рассудком.
   
Семь лет назад, когда под ногами еще не путался никакой Штольман, эта страна уже свела с ума полковника Лоуренса. Долгое пребывание в ней разлагающе действует на неокрепшие умы. Донесения полковника с течением времени делались всё более краткими, а затем и вовсе свелись к тому, что информацию он собирает и шифрует, но пока не рискует отсылать. А однажды и вовсе огорошил господ нанимателей сообщением, что считает разработки Брауна аморальными и неприменимыми в условиях настоящей войны. Как будто артиллерия, где Лоуренс служил прежде, - оружие высокоморальное, и не применялось для расстрела сипаев в пятьдесят девятом году. Жан всегда полагал, что военные не должны страдать излишним чистоплюйством. Но Лоуренс им страдал.
И тогда в Затонск прислали его, Жана. Его уполномочили предложить Лоуренсу возможность тихо выйти из игры и безопасность дочери – в обмен на информацию из синей тетради. Начало разговора обнадёживало: Лоуренса условия устраивали. Но в самый неподходящий момент в дом полковника ворвались агенты охранки. Лассалю не оставалось ничего другого, как заставить полковника замолчать навсегда. Стойкости его убеждений уже невозможно было доверять. Сам Жан, не обременённый никакими убеждениями, зато умеющий беречь свою шкуру, чудом ушёл через подвальное окно, оставляя драгоценную тетрадь в руках службы Варфоломеева, как он тогда полагал.
После гибели Лоуренса наниматели решили, что проще будет привлечь к делу русских. Так во главе агентурной сети оказался известный англоман князь Разумовский. А Жан доподлинно узнал, что такое русская глупость.
Нет, в своём роде князь был удачной фигурой, с высоты своего положения отметая самую возможность подозрений. Он удачно разыграл английскую партию в самом окружении императрицы Марии Фёдоровны. Молодая фрейлина Нежинская стала связующим звеном между двором и теми, кого представлял в России Лассаль.
     
В какой момент в удачно отлаженный механизм попала песчинка, никто не понял – даже сам Лассаль. Откуда он взялся - этот чиновник для особых поручений Петербургского департамента полиции? И каким образом неудачно оставленный у Обводного канала труп привёл его по следам на самый верх – к госпоже Нежинской. И вот тут началась самая немыслимая  глупость из всех возможных: фрейлина влюбилась. Влюбилась, как кошка, всегда готовая мурлыкать и ластиться у ног предмета своей страсти.
Поначалу Штольман не выглядел опасным. Шустрый сыскарь был игроком и повесой, каких поискать – словно искупал своим гусарством недостойную в глазах общества службу в полиции. Обезвредить его казалось просто. Втянутый в большую игру и повязанный огромным карточным долгом, чиновник для особых поручений больше не должен был представлять проблемы.
Только копать он не перестал. Штольман обладал природным чутьём ищейки и цепкостью бульдога. Отвязаться от него оказалось невозможно. И вот уже два года любая комбинация, предпринимаемая Жаном, включала в себя неизбежные составляющие: задача, ресурсы, исполнители – и Штольман в качестве тормозного механизма. Помеха становилась нестерпимой.
Князь попытался её устранить, вызвав сыщика на дуэль, но извечная русская глупость победила: Нина Аркадьевна выставила ультиматум – Штольман должен жить. Иначе она выходит из игры. Проще было уничтожить обоих, но князь питал к Нежинской некую слабость, какую может испытывать стареющий мужчина к молодой и красивой женщине, которая, к тому же, ему не отказывает. Штольман отделался простреленным плечом и отбыл в провинцию с понижением в чине, чтобы оказаться на пути уже в Затонске – самом эпицентре назревающих событий.
И вся любовно выстроенная партия споткнулась об одну нежелательную пешку. Устранить её с доски – и задача представала разрешимой. Но Нине нужен был Штольман, князю – Анна Миронова. Без которой сам Штольман жить уже не мог. И весь этот идиотский кордебалет топтался на пути у запущенной операции, которую Жан был уже не в силах остановить. Комбинацию надо было упрощать, устраняя лишние фигуры. Каким образом Штольман сделал так, что лишними оказались совсем не те?
*  *  *
Лассаль повстречал его в коридоре гостиницы, когда сыщик выходил из седьмого нумера. Жан не ожидал его встретить в этом месте и в это время, когда за ним охотилась вся затонская полиция, пущенная по следу господином Уваковым. Но факт оставался фактом: возле номера Нежинской стоял Штольман, держа в одной руке револьвер, в другой – картуз и плащ.
- Не надо резких движений, господин Лассаль, - предупредил сыщик. – Я не хочу поднимать на ноги всю гостиницу. Но если вы попытаетесь сопротивляться, я вас застрелю.
К счастью для Жана русская глупость вносила коррективы в любую комбинацию. Барышня Миронова вчера поселилась в этой же гостинице и обитала в четвёртом нумере. Жан улыбнулся и отступил к её двери.
Штольман занервничал и рванулся следом. Мгновенного его замешательства Жану оказалось достаточно. Почти незаметным движением кисти он послал в полёт тяжёлый нож. Сыщик шатнулся назад, но было поздно. Отточенное лезвие достигло цели, хотя вошло чуть ниже и левее, чем Жан рассчитывал. Штольман посунулся на колени, зажимая ладонью бок с торчащей из него рукояткой. Лассаль мгновенно оказался подле, поднимая револьвер, выпавший из ослабевшей руки. Потом просто оттолкнул помеху с дороги. Им он займётся позже.
   
Нина Аркадьевна еще не спала. Кажется, потасовка в коридоре была не слишком шумной и не привлекла её внимания, потому что она не задала вопрос, неизбежный при других обстоятельствах. Жан уже мысленно готовился давать уклончивые ответы, но только после того, как спрячет подальше труп.
- Завтра мы никуда не едем, - раздражённо бросила Нежинская. – Папка всё еще у Якоба. Мне нужно время, чтобы его уговорить.
- Вы надеетесь его уговорить? – вкрадчиво спросил Лассаль, снова вынужденно принимая вид слуги.
- Без сомнения! – уверенно произнесла фрейлина, словно желая убедить сама себя. – Он мой и никуда от меня не денется.
В последнем Жан очень сильно сомневался. По её приказу он довольно долго наблюдал за Штольманом. Нина Аркадьевна совершенно напрасно не брала в счёт умалишённую Миронову. Штольман относился к этой девушке более чем серьёзно. Настолько серьёзно, что чары фрейлины, пожалуй, уже не имели над ним власти.
Но сказанное несколько меняло планы самого Жана. Полицейский, истекающий кровью под дверями седьмого нумера, нужен был ему пока ещё живым. Пока местонахождение папки было известно только ему.
Коротко кивнув, выслушал распоряжения Нежинской относительно завтрашнего дня – распоряжения, которые Жан не собирался выполнять. Хватит потакать глупости! Сейчас у него были дела поважнее: допросить Штольмана, пока тот не испустил дух. А сделать это в гостинице не представлялось возможным.
Из номера фрейлины Жан вышел величественным шагом, изо всех сил скрывая свою поспешность.
   
Сыщик пока ещё не умер. Напротив того, он ухитрился вытащить нож, доползти до двери четвёртого нумера и даже подняться на ноги. Кажется, бросок оказался не таким точным, как рассчитывал Лассаль. К счастью для обоих. Впрочем, счастье Штольмана было вещью иллюзорной, учитывая, что его ожидало впереди.
- Не двигайтесь, господин полицейский, - предупредил Жан. – Если вы попытаетесь сопротивляться, обещаю вам – прежде чем уйти отсюда, я войду в эту дверь. И вы не в том состоянии, чтобы мне в этом помешать.
Штольман замер, держась рукой за стену.
- Так-то лучше, - заметил Лассаль. – А теперь идите вперёд. Я держу вас на мушке, так что без глупостей!
   
Пролетка князя стояла за углом. Кучера Жан не захватил и теперь испытывал некоторое затруднение. Он должен был править сам, оставив за спиной раненого, но всё ещё способного двигаться Штольмана. И медлить было нельзя.
Русская глупость оказалась заразной: Жан не связал сыщика, уповая на то, что тот ослабел и не решится на активные действия. Даже проявил некоторое милосердие. Мороз к утру становился всё крепче, и Лассаль бросил пленнику его плащ и картуз. Оставлять всё это в коридоре гостиницы было бы верхом глупости.
Штольман забрался в пролётку и, кажется, потерял сознание. Он не доставлял Жану хлопот до самой реки. Но там, где дорога сворачивала к купеческим лабазам, экипаж вдруг ощутимо тряхнуло. Лассаль не сразу понял, что сыщик просто выпрыгнул на полном ходу. Чертыхнулся, придерживая лошадь, и тут из кустов на него кинулся какой-то человек, хватая Лассаля в медвежьи объятия.
- Бегите, Яков Платоныч! – пропыхтел седой крепыш, один из людей Штольмана, борясь с Жаном на козлах пролётки.
Охотничий нож второй раз за ночь сослужил французу службу. На сей раз вонзил он его обстоятельно, вспарывая филёру живот. Этот господин не был ему нужен совершенно.
Но в этот самый миг что-то тяжёлое ударило Жана по затылку. Мгновенно смерклось, а уже в следующее мгновение он обнаружил себя лежащим на снегу, и уже занимался рассвет. Рядом с ним никого не было, но заметный кровавый след вёл к пустующим лабазам. Жан двинулся по этому следу, чтобы в конце его обнаружить лишь умирающего филёра в одежде Штольмана. Он всё же выгадал своему начальнику время, необходимое для спасения.
Жан сгрёб комок снега и приложил к гудящему затылку. Хорошо, что у Штольмана не хватило сил ударить его посильнее.
Сил, чтобы уйти подальше, у него тоже не хватило.
*  *  *
И вот уже неделю Жан сидел, затаившись, и уповал на извечный русский идиотизм. С какого-то момента он стал обнаруживать для него свои приятные стороны.
Когда Нежинская приказала ему убить Миронову, он не сомневался в том, что выполнит приказание. Не было причин отказывать ей. Даже если забыть, что фрейлина отдала этот приказ не из интересов дела, а по причине банальной женской мести.
Но барышня, замерев у стены с совершенно белым лицом, вдруг спросила низким грудным голосом:
- Яков жив?
И Жан понял, что убивать её преждевременно. Сейчас она ещё не осознала свою потерю, не обессилела, не отчаялась. Нужно было дождаться, когда разлука сломит её волю к сопротивлению – и тогда она сама отдаст ему папку в обмен на возможность получить весть о Штольмане.
Значит, предстояло ждать. И Жан ждал. Ждать он умел, семь лет терпеливо прислуживая идиотам. Исправно перевязывал полицейскому рану, чтобы тот не отдал концы раньше времени. Лишь однажды, когда Штольман пошёл на поправку и проявил свою природную прыть, не отказал себе в удовольствии посчитаться за избиение, которое ему учинили когда-то по приказу сыщика.
Допрашивать пленника смысла не имело. О местонахождении папки Жану было прекрасно известно от Нежинской, синяя тетрадь Лоуренса и бумаги из портфеля инженера были упакованы в саквояж, к тому же саквояж содержал весьма солидную сумму - как в рублях, так и в фунтах. Предстояло уложить туда папку Гордона Брауна, и можно возвращаться в Европу. Судьба Элис Лоуренс Жана не волновала. Шифровальщика в Лондоне найдут, так что прочесть записи труда не составит.
       
А на седьмой день пленник сам неожиданно прервал молчание.
- Разрешите мои сомнения, господин Лассаль. Ведь это вы убили князя Разумовского?
- С чего вы взяли?
- Путём анализа и сопоставления. Больше некому.
На разбитых губах играла ироническая усмешка, от которой сходила с ума госпожа Нежинская. Вот только Жан Лассаль – не Нежинская.
- Убийца шёл из дома, захватил камень из корзины, стоящей под стеной. А князь не ожидал от него удара.
Жан улыбнулся тоже. Пусть ему приходилось часто ждать и проявлять терпение, но скука и бездействие давали себя знать. Так что этот любознательный полутруп его почти не раздражал.
- А если это был лакей Степан? Эту возможность вы исключаете, господин полицейский?
- Исключаю, - безмятежно ответил Штольман.
- А почему?
- Потому что это вы были секундантом князя. И это вы должны были доставить мне письмо. А я его не получал.
Жан промолчал. В проницательности сыщику не откажешь.
- Так вот как оно было, - продолжил Штольман задумчиво. – Князь стал вам мешать, и вы решили убрать одновременно нас обоих, обставив всё так, что меня неминуемо обвинили бы в убийстве. Осталось понять, для чего вам это нужно? Чем князь не угодил?
Жан скривился в усмешке, чувствуя прилив застарелого гнева.
- Если бы вы знали, господин сыщик, как я устал от вашей русской глупости! От вашей непредсказуемости и нелогичности. Что это за страна, где герой большинства сказок – дурак?
Штольман улыбнулся ещё шире:
- Сколько вы уже в России, господин Лассаль?
- Семь лет, - угрюмо ответил Жан.
- Ну, за семь лет вы должны были заметить  такую русскую особенность: Иван-дурак в наших сказках неизменно выходит победителем. Вас это не настораживает?
- Нисколько, господин Штольман. Даже притом, что главным дураком Затонского уезда, несомненно, являетесь вы. Но вам не помогут ни волшебная щука, ни серый волк, ни духи Анны Мироновой.
- На духов я особо не рассчитывал, - пробурчал сыщик, мотнув головой. – И всё же, в чём провинился князь?
- Князь знал, что стоит на кону, но для него важнее было посчитаться с вами. Он пожелал непременно сделать свой выстрел. Да, господин полицейский, стреляя в воздух, вы всё рассчитали верно. Убийство начальника сыскного отделения, да при таких обстоятельствах, неминуемо повлекло бы разбирательство, прибытие чинов из Петербурга. И наша операция была бы сорвана. Мне не оставалось ничего другого, кроме как убрать князя.
- Забавно складывается.
- Вы находите? Лично я не вижу в этом ничего забавного для вас, Яков Платонович. Вы-то ведь тоже умрёте. И никто не узнает о том, что с вами сталось.
- Ну, кое-кто всё же узнает, - хмыкнул сыщик, улыбаясь как-то иначе.
- Вы имеете в виду госпожу Миронову? Должен вас огорчить. Сегодня я отправлюсь в город, навещу барышню и предложу отдать мне папку химика в обмен на возможность увидеть вас. Потом приведу к вам вашу Дульсинею. Мечта всех влюблённых – жить долго и счастливо. Этого я вам не обещаю. Но умрёте вы в один день.
Лассаль имел полную возможность насладиться немым отчаяньем, застывшим в глазах сыщика, и его тщетной попыткой разорвать верёвку. В отличие от штольмановских идиотов, вязать надёжно Жан умел.
*  *  *
Отыскать барышню Миронову оказалось совсем не сложно. В прежние свои редкие визиты в город в течение этой недели Жан слышал о том, что она больше не выходит из дому и думал, что придётся под каким-то предлогом вызывать её. Но удача была на его стороне. Анна попалась ему на улице, поблизости от полицейского участка. Собственно, это было второе место, где он стал бы её искать. Кажется, барышня не оставила привычку бегать в участок. В данных обстоятельствах ему это только на руку.
Миронова сама двинулась ему навстречу решительным шагом. Неделю назад она убегала от него в панике. Что ж, значит, плод уже созрел.
- Где Яков Платонович? – без предисловия спросила она.
Жан улыбнулся загадочно:
- А почему вы об этом у меня спрашиваете?
- Потому что я думаю, вы это знаете! – с некоторым вызовом произнесла барышня.
Решительно, она была очень хороша в своём гневе, даже интереснее, чем в трогательном отчаянии при их последней встрече.
- Вы правильно думаете, госпожа Миронова.
Кажется, она не ожидала от него столь быстрого согласия. Замешательство отразилось на враз побледневшем лице.
- Чего вы хотите? – спросила она вдруг охрипшим голосом.
- О, сущие пустяки, Анна Викторовна! Отдайте мне ту папку, которую оставил вам Штольман – и вы увидите его живым.
- Где он? – повторила она с мукой.
- Я отведу вас к нему.
     
Барышня надолго задумалась. Гораздо дольше, чем Жан рассчитывал, имея в виду всё, что она пережила за эту неделю. Он был готов пожалеть эту бедную умалишённую, но уж больно часто она оказывалась на его пути вместе со Штольманом. А он уже обещал сыщику. Обещания надо исполнять.
- Хорошо! – вдруг сказала барышня с вызовом. – Я отдам вам эту папку. И вы отведёте меня к Якову.
- Только без глупостей, Анна Викторовна, - предупредил Лассаль, слегка озадаченный её воинственным тоном.
- Ступайте за мной! – повелительно бросила Анна, сунула руки в муфту и решительно зашагала к дому Мироновых.
       
Жан ждал её за оградой. Барышни не было около получаса. Потом она вышла с таким же решительным видом, держа в руках голубую папку и тяжёлую трость адвоката Миронова. Это еще зачем?
Жан протянул руку, но она упрямо мотнула головой, прижимая папку к груди:
- Вы получите её только тогда, когда я увижу Якова. Живым и невредимым, учтите!
Интересно, что эта дурочка собирается делать, обнаружив своего избранника не столь невредимым, как ей хотелось бы? В коллекции затонских идиотов Анна Миронова сверкала редкостным бриллиантом.
       

Следующая глава     Содержание

   
   
Скачать fb2 и аудиоверсию (Облако Mail.ru)       Скачать fb2 и аудиоверсию (Облако Google)