Глава 9. Трещина 
- Кто-то лжёт во всей этой истории. И не сказано, что не ваша печальная дама, Антон Андреич. Концы с концами не сходятся.
Антон ответил возмущённым взглядом. А только Штольмана взглядами не проймёшь – столько раз он заявлял, что для него не существует «жены Цезаря». Что там Цезарь, он даже Анну Викторовну как-то раз заподозрил! Впрочем, надо быть справедливым: в «деле Ферзя» Штольман начал с того, что заподозрил самого себя. Так что чему удивляться?
С утра они поехали к Морису Лепелетье. Но коллекционера из Нанси дома не оказалось. Пронырливый малый с огромным носом, сказавшийся секретарём, услужливо доложил, что господин Лепелетье в отъезде по делам, но любезные господа могут оставить ему записку. Штольман, подумав, записку оставлять не стал. Несолоно хлебавши, сыщики вернулись домой.
Анна Викторовна не участвовала в их безрезультатном визите, но присоединилась к ним в кабинете. Настроение у всех троих было безрадостное.
- Но это не может быть мадам Лепелетье! – горячо высказался Антон.
Штольман недовольно поморщился:
- Мало фактов, Антон Андреич. Не на чем строить предположения.
По поводу неудачной вылазки Коробейникова к Вилару сыщик ничего не сказал, только хмыкнул и обозвал помощника князем Мамонтовым-Затонским. Хотя Антон сам придумал это имя, из уст начальника прозвучало почему-то обидно. И назавтра с собой на Монмартр не взял, хотя там можно было столкнуться с любой опасностью. Ну, конечно. Это ведь Штольман! Для него ещё пуля не отлита, и нож не откован.
Пока он не вернулся, Коробейников мерил гостиную шагами и убеждал себя, что не волнуется. Яков Платоныч приехал задумчивый и недовольный. Что-то у него не складывалось, а такое сыщик очень не любил. Антон хотел спросить, что именно, но не спросил. Почему-то, не в пример Затонску, в Париже это сделалось для него непросто. А в чём дело, он и сам понять не мог.
- Давайте я вызову дух Грандена? – видя их угрюмое недовольство, предложила Анна Викторовна.
Штольман неопределённо пожал плечами. Запрещать не запрещал, но и надежд особых не питал, похоже. Подошёл, взял Анну Викторовну за плечи.
- Дух Луи Грандена, явись! – повелительно произнесла Анна. – Дух Луи Грандена, явись!
Оба мужчины замерли в ожидании, но ничего не произошло.
- Он не пришёл? – осторожно спросил Коробейников.
Анна отрицательно покачала головой:
- Кажется, он не желает разговаривать. Противится изо всех сил.
Антон заволновался. Ему казалось, что только Луи Гранден может объясниться и снять необоснованные подозрения с Ирен Лепелетье.
- Но есть же какой-то способ его заставить?
- Ну, о чём вы, Антон Андреич! Заставить духа? Каким образом?
- Ну, живые-то вас слушаются, - пробурчал Коробейников, имея в виду, конечно, начальника, который молчал, что-то обдумывая, но оккультным практикам больше не сопротивлялся.
Анна Викторовна попробовала вызвать Грандена снова. Результат был прежний.
- Вы знаете, - задумчиво сказала она. – Мне кажется, что он кого-то защищает.
- Ирен Лепелетье? – спросил Штольман.
- От нас? – возмутился Коробейников.
- А если у него есть на то основания?
- Ну, какие могут быть основания?
- Да вы не горячитесь, Антон Адреич.
Но Антон продолжал волноваться. Мысль, что Яков Платоныч может подозревать в нечестности мадам Лепелетье, почему-то возмущала до глубины души. И записка, которую по отпечатку прочёл Штольман, ни в чём Коробейникова не убедила. Он даже не пытался обрести трезвый рассудок. Достаточно было вспомнить печальный взгляд незнакомки из поезда, и все сомнения развеивались без следа. Сыщик это не одобрял, разумеется.
Внезапно распахнулось окно, и в комнату ворвался порыв ледяного ветра. Антон потянулся закрыть створку, да так и замер, глядя на Анну Викторовну. Глаза духовидицы уставились на что-то невидимое прочим, а лицо враз стало каким-то испуганным.
Штольман подскочил и обнял жену сзади, прикрывая ладонями живот. В тот же миг Анна содрогнулась, словно он удара, а потом трудно вздохнула, силясь восстановить дыхание.
- Пришёл?
- Гранден?
Два голоса прозвучали одновременно.
Духовидица отрицательно качнула головой:
- Это был Великий Магистр. – она вдруг судорожно вцепилась в руки мужа. – Знаете, я его боюсь!
Нечасто Анна Викторовна признавалась в чем-то подобном.
Штольман сгрёб жену в охапку и усадил к себе на колени, прижимая к груди, как маленького ребёнка. Коробейникова он нимало не стеснялся.
- Антон Андреич, окно закройте!
Анна прильнула к мужу, благодарно принимая защиту. Кажется, она и впрямь была не на шутку напугана.
- И что ему было нужно? – через малое время спросил Яков Платоныч, убедившись, что жена стала дышать ровнее.
Анна Викторовна покачала головой:
- Не знаю. Показал мне Грандена.
- Грандена? – удивился Коробейников.
- На исповеди в какой-то церкви. Или соборе. Что-то огромное, готика, витражи цветные.
- Что ещё? – настороженно спросил Штольман.
Анна сосредоточенно вспоминала:
- Слов я не слышала. Но видела священника.
- Нарисовать сможете? – встрепенулся Коробейников и полез в стол в поисках альбома.
- Антон Андреич! - резко произнёс сыщик.
Но Анна Викторовна уже достаточно пришла в себя и отвела руки мужа:
- Я нарисую.
Впрочем, шаг, который она сделала к столу, был всё ещё не вполне твёрдый. Антон хотел устроиться за её плечом, но его властно оттёр Штольман. Не в пример прежним временам, больше он не намерен был находиться в стороне и делать вид, будто не верит в видения барышни Мироновой.
- Вот, - сказала Анна, протягивая мужу лист.
С листа на них смотрел благообразный пожилой священник со спокойным, гладко выбритым лицом. Антон вынул портрет из рук начальника.
- Будем искать! – решительно сказал он. – В какой церкви он может служить? Сен-Мадлен, Сен-Сюльпис, Нотр-Дам?
- Или в любом другом месте, - хладнокровно остудил его порыв Штольман. – Церквей в одном Париже десятки.
- Но нельзя же сидеть на месте! – возмутился Коробейников.
- А что это нам даст? – пожал плечами сыщик. – Вы забыли о тайне исповеди, Антон Андреич.
И в самом деле, забыл. Но это ничего не меняло. Дух Жака Моле дал им хоть какую-то зацепку.
- Я поеду искать церковь и священника!
- Я с вами! – живо произнесла Анна Викторовна.
Штольман неодобрительно поглядел на них обоих, но возражать больше не стал. В итоге на поиски отправились все трое.
Церковь Сен-Сюльпис Яков Платоныч отмёл сразу:
- Вы, Анна Викторовна, говорили про готику? Эта церковь была построена при Луи XIV, если мне не изменяет память. Едва ли там есть цветные витражи.
- Но тогда и Сен-Мадлен тоже, - задумчиво сказал Коробейников.
- И Сен-Мадлен тоже, - пожав плечами, подтвердил сыщик.
По прихоти архитектора и трех королей, которые поочерёдно были заказчиками, эта церковь была изваяна по образцу античного храма, следовательно, витражей тоже не имела.
Поиски решили начать с Собора Богоматери – «сердца Парижа», как назвал его Виктор Гюго. Антон покрутил головой в поисках бронзовой звезды на мостовой - точки отсчёта, от которой начинаются все дороги Франции. Точка эта должна была находиться где-то на площади перед храмом. Но площадь была велика, а сыщики спешили, так что «нулевую точку Франции» он так и не увидел.
Второй раз он невольно замер перед входом при виде невероятной каменной резьбы, которую можно было рассматривать бесконечно. Нотр-Дам де Пари называли «Библией для неграмотных» - столько сюжетов было воплощено в его барельефах безвестными мастерами.
Не менее фантастическими выглядели огромные металлические ворота, украшенные искусными узорами – то ли коваными, то ли литыми.
- Говорят, кузнец Бискорне, которому поручили ковать ворота, не в силах справиться сам, прибег к помощи дьявола, - невольно понизив голос, произнёс Яков Платоныч.
- Дьявол делал ворота для храма? – удивилась Анна Викторовна.
- Видимо, он не рассчитывал, что их окропят святой водой, - усмехнулся сыщик. – Очень наивно было с его стороны.
У любой из стен прославленного собора можно было стоять бесконечно, разглядывая и восхищаясь, но у них здесь было дело, и они прошли внутрь. Едва увидав витраж в конце центрального нефа, Анна утвердительно кивнула головой и шепнула:
- Мне кажется, это здесь.
В соборе шла служба, поэтому русские сыщики остановились за пределами нефа, чтобы не мешать молящимся. По причине громадных размеров храма, рассмотреть священника не представлялось возможным, и они просто стояли, слушая звуки литургии, разносящиеся под невозможно высокими стрельчатыми сводами. Коробейников поймал себя на том, что напрочь потерял представление о времени, пространстве и деле, которое их сюда привело. Кажется, его спутники были не менее заворожены, даже совершенный безбожник Штольман, который и в православной церкви-то был, кажется, лишь по случаю собственного венчания.
На лице же Анны Викторовны и вовсе было совершенно просветлённое выражение. Всё же католическая месса звучит очень возвышенно.
По окончании службы они двинулись на поиски священника. Вблизи резных деревянных исповедален им повстречался молоденький служка. Анна сделала знак своим спутникам и сама подошла к нему с вопросом. Антон подумал, что это правильно. Их полицейские физиономии в этом святом месте смотрелись чужеродно. Особенно это касалось, разумеется, Штольмана.
Служка взглянул на портрет, утвердительно кивнул и куда-то ушёл. Анна вернулась к ним.
- Священника зовут отец Блан. Он служит здесь уже пять лет. Сейчас его позовут.
Отец Блан оказался именно таким, как изобразила его Анна Викторовна. Антон в который раз поразился, как она ухитряется всего несколькими штрихами удивительно поймать сходство. Лицо пастыря было благообразное и, как сказали бы в Затонске, холёное. Тонзуру окружали аккуратно подстриженные и совершенно белые волосы. Выражение лица спокойное и учтивое, но на ум почему-то невольно пришёл неукротимый отец Фёдор. Едва ли с отцом Бланом будет намного легче.
- Ведите допрос, Антон Андреич, - тихо сказал Штольман по-русски.
Отец Блан коротко глянул на него, словно бы понял иностранную речь. Антон выступил вперёд, почему-то отчаянно волнуясь. Вдруг ему языка не хватит?
- Вам знаком Луи Гранден? – бухнул он с порога.
- Да, это мой духовный сын, - насторожился священник. – Он ходит ко мне исповедоваться. А в чём дело?
- Он погиб, - сказал Антон. – Вам что-то известно об этом?
По потрясённому выражению лица он уже видел, что отец Блан что-то знает. Но вот скажет ли?
- Мы – частные детективы, расследуем его смерть.
- А почему не полиция? – вкрадчиво спросил священник.
Антон смутился:
- Полиция тоже. Просто мы ищем пропавшую женщину. К нам обратились… - слов не хватало, как бывало всякий раз, когда он начинал волноваться. – Вы что-то знаете!
Теперь Коробейников был в этом совершенно уверен.
Священник медленно кивнул, отводя взгляд.
- Бедный Луи приходил к исповеди. Случайно он узнал нечто такое, что потрясло его до глубины души.
- Что именно? – горячо воскликнул Антон.
Отец Блан поднял на него глаза:
- Молодой человек, вы понимаете, что я не вправе раскрыть тайну моего прихожанина, доверенную мне на исповеди?
- Но от этого может зависеть жизнь других людей!
- Я сожалею, - твёрдо сказал священник.
Коробейников задумался. Ведь должен быть способ узнать хоть что-нибудь!
- А что он собирался сделать, вы не можете сказать? Быть может, вы что-то посоветовали ему?
Было видно, что отец Блан колеблется. Потом он всё же произнёс:
- Луи хотел написать письмо. А потом уехать в провинцию. С первым я не был согласен, второе одобрил. Больше я ничего не могу вам сказать. Прошу простить меня!
Кажется, им ничего не оставалось, кроме как уйти. Отец Блан смотрел на них участливо.
Внезапно Яков Платоныч обернулся:
- Скажите, святой отец, давно ли был у вас Луи Гранден? Вы помните это?
- Конечно, помню! – твёрдо сказал священник. – Две недели назад. Это вам поможет?
- Возможно, - задумчиво протянул Штольман.
- Храни вас бог, дети мои! – искренне произнёс священник. – Это очень грязное и очень опасное дело. Я надеюсь, что Господь убережёт вас от него. Особенно прекрасную молодую женщину.
- Вы нас предостерегаете? – живо откликнулась Анна Викторовна.
- От всей души, дочь моя! – сказал отец Блан и жестом благословил её.
* * *
- Что же дальше? – спросил Антон, когда они вышли на паперть.
Штольман оставался задумчивым, но, кажется, дальнейшие планы всё же имел.
- Отвезём Анну Викторовну домой.
- А потом?
- Нанесем повторный визит Морису Лепелетье. Может, он уже вернулся?
- То есть как это? – возмутилась Анна Викторовна. – Вы намерены обойтись без меня?
Штольман поймал руку жены и поцеловал ладонь. Правда, улыбка, которую он выдавил из себя, была не очень убедительной.
- Моя дорогая, я не хочу показывать вас этому господину.
- Почему? – упрямо насупилась Анна.
- Не знаю. Я ни в чём не уверен. Считайте, что это просто интуиция.
- В первый раз слышу, что вы верите в интуицию, Яков Платоныч! – сердито буркнула она, отнимая у мужа руку.
- Ну, я много чего не говорю вслух, - пожал плечами сыщик.
- А я согласен! – поддержал Коробейников начальника. – Это господин, изволите видеть, свою жену не уберёг.
- А я-то здесь причём? – возмутилась Анна Викторовна.
На это сыщики не могли ответить ей ничего внятного. Просто оба прислушались к словам отца Блана. Её же собственная безопасность никогда не заботила. Но кто-то должен об этом думать.
- Вот так? Заговор, да?
Разумеется, госпожа Штольман сердилась, но решение мужа оспаривать не стала. Просто вышла из экипажа и ушла в дом, не оглянувшись. Была у неё какая-то особенная походка, когда она гневалась. Антон не смог бы внятно описать, но по ней это всегда было видно.
Муж больными глазами глянул ей вслед, но не сделал ни единого движения, так и продолжал сидеть, опираясь обеими руками на набалдашник трости. Коробейников сам велел извозчику ехать на Риволи, где квартировала коллекционер из Нанси.
- Расстроились, Яков Платоныч? – спросил Антон, видя настроение начальника.
Тот не соизволил ответить. Он никогда Коробейникову не позволял проявлять участие по такому поводу. Хорошо, не рявкнул: «Делом займитесь!» Он вообще сидел, будто не слышал вопроса. Как будто Антона здесь вовсе нет. Задумался он.
Ну и пусть!
* * *
На этот раз Морис Лепелетье соизволил принять их. Всё тот же юркий носатый малый провёл их в маленькую гостиную, обставленную, вопреки ожиданиям, вполне современно. Антон почему-то думал, что в доме коллекционера вся обстановка будет антикварной.
В ожидании хозяина он несколько раз прошёлся по комнате.
- Антон Андреич, не нервничайте, - сказал Штольман, на этот раз соизволивший его заметить.- Я сам поговорю, - пробормотал он вполголоса, увидев в дверях Мориса Лепелетье.
Коробейников не настаивал. При виде обезьяноподобного коллекционера в нём вновь вспыхнуло предубеждение против этого непонятного человека. Как мог такой ангел, как Ирен выбрать спутником жизни этого неприятного человека?
Морис Лепелетье влетел в комнату стремительно:
- Ради всего святого, вам что-то стало известно? – горячо воскликнул он, переводя тревожный взгляд с одного лица на другое.
- Кое-что, - сдержанно сказал Штольман и вынул из кармана оттиск записки из блокнота Луи Грандена. – Не объясните нам, что всё это значит?
Коллекционер читал записку долго, словно она была в три страницы длиной. Когда же он поднял глаза, в лице было выражение горечи.
- Вы вправе пенять мне, господа, за то, что скрыл от вас важные сведения. Но судите сами! Легко ли открыть посторонним людям свой позор?
- Так мы вас слушаем, господин Лепелетье, - поощрил его Штольман.
- Да-да, вы правы! – поспешно сказал коллекционер. – Я расскажу. Хотя это очень неприятная история. Я женился на Ирен два года назад. Она из хорошей, но обедневшей семьи, осталась совсем одна и зарабатывала на жизнь от уроков. Меня сразу привлек в этой женщине незаурядный ум и совсем не женский характер. Если бы вы видели её, то легко смогли бы понять меня.
Антон видел и молча согласился.
- Увы, - горько усмехнулся коллекционер. – Ангел оказался демоном.
В глазах Якова Платоныча блеснул иронический лучик, но он никак свои мысли не обозначил.
- Да вы продолжайте.
Морис Лепелетье кивнул, собираясь с силами.
- Только недавно я узнал, что Ирен оказалась в моём доме по воле моих конкурентов, что она в сговоре с Полем Виларом. Вы его не знаете, господа, это страшный человек!
- Знаем, - коротко подтвердил Штольман.
- Бедный Луи Гранден был настоящим учёным. Он отыскал рукопись в одном из монастырей благодаря разрозненным записям, сопоставить которые мог лишь он один. Он назначил мне встречу в Париже, но затем почему-то переменил свои планы и оказался в том же поезде, на котором я ехал в столицу. Возможно, он чувствовал, что его преследуют. Я не знаю, как об этом узнала Ирен. Возможно, я непредусмотрительно оставил письмо Луи на столе, и она прочла его.
- Но записка означает, что он доверял вашей жене и подозревал вас! – возмущённо воскликнул Коробейников.
- Я могу только гадать, почему так случилось, - с горечью ответил Лепелетье. – Возможно, дело в том, что Гранден был в неё влюблён. Ему трудно было поверить в столь чудовищный обман.
- И что же произошло? – голос Штольмана был до странности спокоен.
- Мы встретились в тамбуре: я вышел с одной стороны, Ирен с Полем Виларом и его громилами – с другой. Бедный Луи, возможно, именно в этот момент осознал ту пучину лжи, в которой оказался. Он открыл двери и…
- То есть, Гранден бросился сам?
- Сам, - подтвердил коллекционер.
- А ваша жена?
- Она ушла вместе с Виларом. Я был один и не смог бы их остановить.
- И тогда вы сочинили сказку об её исчезновении, а потом пришли ко мне? Зачем?
- Я хотел, чтобы вы нашли рукопись, - после некоторого колебания сказал Лепелетье.
- То есть, вы убедились, что на трупе её не было?
- Да, я ходил в морг, как только туда привезли тело бедного Луи.
- А вы не допускаете, что ваши конкуренты могли быть там раньше?
- Не думаю, - задумчиво произнёс Лепелетье. – Я уверен, что они ещё продолжают поиски.
- Так где же может быть рукопись, как по-вашему? – спросил Штольман.
Антон возмутился в душе тому, что он спрашивает об этом. В нём самом, как в несчастном Грандене, боролись, вопя во весь голос, вера и разочарование. Он и думать не желал ни о каких тамплиерах.
- Мне кажется, что Луи спрятал её где-то по дороге в Труа. Именно там он сел в поезд. Я проверил по билету.
- А вам не приходило в голову, что он мог передать рукопись вашей жене прежде, чем вы появились?
Господин Лепелетье задумался.
- Если это так, то надо искать Вилара и мадам Лепелетье, - подсказал Штольман.
- Вы уверены? – остро глянул на него коллекционер.
- Практически уверен.
- Но почему?
- Сопоставление фактов и агентурных данных.
Коробейников узнал ответ, который давал сыщик всегда, когда ему нечего было сказать. Но вот зачем он сейчас это говорит? Он поверил в то, что мадам Лепелетье – воровка и шпионка?
- Я подумаю над этим, - напряжённо сказал Морис. – Благодарю Вас! Надеюсь, что вы всё же не оставите поиски?
- Не сомневайтесь, - сказал Яков Платоныч, откланиваясь.
* * *
За порогом Коробейников схватил начальника за рукав:
- Вы ему верите?
- Спокойно, Антон Андреич, - сказал сыщик, высвобождаясь и поворачиваясь к нему лицом. – Это не вопрос веры. Надо сопоставлять факты.
- Да какие факты! – возмутился Антон.
- А факты говорят, что…
– Вы не видели эту женщину, а я её видел! – перебил его помощник. – Вы верите в интуицию? Ну, так и я в неё верю!
Штольман остановился, смерив его ироническим взглядом:
- И это говорит сыщик? Антон Андреич, да что с вами? Будьте профессионалом.
- Быть профессионалом? – Антон почувствовал, что больше не в силах справиться с гневом. – Это что значит? Быть хладнокровным сухарём, которому нет дела до человеческих чувств? Нет уж, увольте!
По тому, как мгновенно захолодел взгляд Штольмана, он понял, что сказал нечто непоправимое.
- Это вы меня имели в виду, милостивый государь? – спросил сыщик очень тихо.
- Нет, - выдавил Антон, почувствовав, что ему перехватило горло. А потом добавил через силу. – Я просто ему не верю.
- Ну, так я вам не учитель больше, - сказал Штольман, и Антон увидел, как у него дёрнулось левое веко. – Не верите – значит, проследите за ним. Сами сыщик, справитесь.
После сокрушительного фиаско с поисками Вилара он явно издевался, предлагая это. Но Коробейников больше не мог отступать и делать вид, что смиряется. Если у него нет иного выхода, чтобы доказать свою правоту, кроме как найти мадам Лепелетье и спасти её, значит, он сделает это. Один!
Только, если он сейчас уйдёт, то навсегда разрушит что-то такое, что считал важным для себя, о чём мечтал все эти три долгих года…
А если останется, снова смирившись и отказавшись от своих убеждений, то навсегда останется… кем? Iнi, братишка, Санчо Панса – кто угодно, но только не сыщик, не профессионал, не Коробейников Антон Андреич! Да он и не претендовал, не просил ничего такого! Но зачем было писать: «Мой дорогой друг!»?
Чувствуя, что если помедлит ещё хоть мгновение, то закричит всё это вслух, Антон развернулся и зашагал прочь, лишь дёрнул плечом, услышав торопливое:
- Только будьте осторожны!
* * *
Рында надрывалась битый час. Даже отсюда было слышно, как он звонит в кабинете. Анна была уверена, что муж давно вернулся. Она слышала, как хлопнула дверь. Но к обеду он так и не вышел. Она сама спустилась в агентство, забыв свою утреннюю досаду, вся во власти дурного предчувствия.
По тому, как муж сидел за своим столом, по тому, как были напряжены его плечи, она поняла – что-то и впрямь случилось.
И к тому же он был в кабинете один.
- А где Антон Андреич?
Штольман обернулся к ней, и она увидела, что у него подрагивает левый глаз – верный признак глубочайшего волнения.
- Что случилось?
- Кажется, мне подменили помощника, - выдавил он через силу, пытаясь улыбнуться. – Или это меня самого подменили, да я не заметил.
- Вы повздорили с Антоном Андреичем? – догадалась Анна.
Штольман резко выдохнул:
- А были признаки, что это может произойти? – со вздохом спросил он.
Анна попыталась понять, отчего же она так сразу догадалась о происшедшем. Видимо, было какое-то напряжение, словно внутренне Коробейников о чём-то с Яковом всё время спорил. Это было и неудивительно, он просто повзрослел за прошедшие годы. Но Яков не придал этому значения. Как обычно.
Но что всё же произошло?
- Лепелетье сказал, что его пропавшая жена в сговоре с Виларом.
- А вы поверили ему?
- Я просто сказал, что надо изучить все факты.
Ну да, факты! Как будто Штольман мог сказать что-то иное! И самое обидное, что он и впрямь так думает. Он просто не понимает, что есть обстоятельства, когда доверие значит больше, чем факты.
Анна необычайно остро вспомнила вдруг один из самых страшных дней в своей жизни. Чуть было не решила, что самый страшный, потом поняла, что было стократ хуже – в тот день, когда Яков пропал.
- Я понимаю его, - тихо сказала она, положив мужу ладони на плечи. – Со мной ведь было так. Помнишь, когда ты заподозрил, что это я убила инженера Буссе?
Яков развернулся, умоляюще глядя на неё:
- Аня, я ни одной минуты не подозревал тебя!
- Но ты ведь не сказал мне об этом.
- Сказал. Просто ты меня не услышала.
Она снова обняла его плечи, прижимая к себе. Не успокоить, так согреть хотя бы.
- Сказал, но как-то, видимо, не так. А мне было очень важно получить подтверждение, что ты со мной, что ты веришь мне.
Он подавленно молчал, ничего не возражая больше. Анна молча гладила его плечи, не в силах помочь.
- Ты так меня и не простила за это? – грустно спросил он.
- Давно простила. Что ты ему сказал? «Антон Адреич, делом займитесь?»
- Что-то вроде того.
- Ну, конечно! Что ещё мог сказать Штольман?
- Прежде у нас с Антоном Андреичем таких сложностей не было, - пробормотал он.
- Ну, как вы не поймёте, Яков Платоныч! – горячо возразила она. – Раньше вы были для него Учителем. Он вас обожал. Я даже смеялась, помню, над этим.
- Вот уж поводов я никогда не давал, - недовольно пробурчал Яков.
- Да и не нужно было! – хмыкнула она. – Ничто не помешало бы нам с ним в вас влюбиться. Даже вы сами. А разве вы никогда в учителя не влюблялись?
- Не помню, - пробормотал он.
- А со мной было.
- Вот как?
- Его звали Серафим Фёдорович. Ему было пятьдесят лет, он преподавал мне рисование. И не ревнуйте!
- Да я не ревную.
- Ревнуете. И к поручику Шумскому ревновали.
- Ну, ревновал, - со вздохом сказал он. – Он был рядом с вами, едва ли не на правах жениха. А мне вы сказали, что никогда меня не простите.
Анна села рядом, обнимая мужа и прижимаясь к нему всем телом.
- Ты не понимаешь. Это глупость была, но глупость, наверное, неизбежная. Ты перестал быть прекрасным принцем, сказочным рыцарем из столицы. И мне казалось, что я не прощу тебе этого. Не прощу, что ты не такой, как я себе придумала. А Иван… ну, мне казалось, что я теперь смогу отказаться от фантазий и жить как-то иначе.
- Ты и видеть меня не могла, помнишь? Убежала в слезах.
Она уткнулась ему в шею, зная, что это всегда действует безотказно.
- Да всё совсем не так! Ты так улыбнулся, когда увидел меня, что я поняла: приди я одна – и мы помирились бы. И что я больше всего на свете хочу этого. Я плакала оттого, что я такая дура!
Штольман обнял её, словно это она сейчас нуждалась в утешении.
- Антон Андреич тоже поймёт. У него тоже что-то, видимо, такое.
- Но он же не барышня, в конце концов! – раздражённо сказал Яков.
- Ох, Яков Платонович! Вы сами не видите, как всё изменилось?
- Да что изменилось-то?
- Вы были ему прекрасным учителем. Начальником… не знаю, наверное, тоже неплохим. По крайней мере, он не жаловался…
- А другом оказался – так себе, - грустно закончил за неё Штольман.
- Трудно с вами, - вздохнула она. – Вы же всё время молчите. А тем, кто вас любит, поверьте, важно услышать подтверждение, что мы для вас важны. Я, в конце концов, и ждать уже бросила. Вы ведь сказали мне: «Я вас люблю!» только на третьем году брака.
- Я написал, - сдавленно сказал он, зарывшись лицом в её волосы.
- Написал! – она едва не рассмеялась. – И Антону Андреичу тоже написал?
- Тоже, - покаянно подтвердил Штольман.
- И что? На этом любезности можно считать оконченными? Яша, да он же влюблён! И ему очень важно, чтобы ты был с ним. Чтобы ты верил ему. У него же больше никого нет.
- Да я верю.
- Но он-то этого не знает! – воскликнула Анна, понимая, что все аргументы у неё исчерпаны. Этот дикарь никогда не поймёт, что нельзя ограничиваться только письмами и взглядами. Для него до сих пор немыслимо открывать свои чувства даже самым близким людям. Это надо прощать, потому что так его исковеркала жизнь, и другим он уже не будет. Но Антон Андреич вот сейчас, кажется, прощать не готов.
Несколько минут они провели в молчании, обнимая друг друга и горестно вздыхая.
- И что же теперь? – спросила Анна у мужа.
- Да ничего, - подумав, сказал он. – Антон Андреич займётся своим делом. А в конце наши расследования сойдутся в одной точке, как всегда. И я скажу ему… что он мне дорог.
Хотя бы с ней он смог выдавить это вслух.
- Так ты не веришь, что мадам Лепелетье – преступница?
- Пока не знаю. У меня ощущение, что я всё время упускаю что-то важное.
- Что?
- Если бы я сам знал. Есть какая-то деталь, которая ломает всю конструкцию.
- Ну, так давай её вспомним!
Штольман уставился куда-то в пространство, постукивая по столу карандашом. Анна молча ждала.
- Две недели, - вдруг сказал он.
- Что?
- Две недели. Анна Викторовна, мне нужна ваша помощь!
- Всё, что угодно, Яков Платоныч!
- Попробуйте вызвать мне дух Поля Вилара.
Следующая глава Содержание
)
