09. Расклад.

Расклад

– После вашего сообщения количество возможных объяснений случившегося увеличивается в прогрессии.
Пролётка тронулась, Коробейников счастливо расслабился на мягком сиденье и заговорил красиво.
– Не о том думаете, Антон Андреевич. Какова ваша главная задача в деле Степана Пескарёва? – Штольман его осадил неожиданным вопросом.
– Найти злоумышленника, похитившего мальчика.
– Никак нет. Что написано в заявлении, оставленном Марфой?
– «Прошу разыскать моего брата, пропавшего два дня назад», – на память процитировал Антон.
– Вот именно. Нужно мальчика искать в первую очередь, остальное приложится.
– А мальчик, скорее всего, в цирке. Вот, – Антон Андреевич достал из кармана клоуна, – Марфуша среди Стёпиных вещей нашла. Это значит, что кто-то рассказал Стёпе о цирке, подарил игрушку, он успел её домой отнести и уже потом исчез. Умысел присутствует.
– Согласен, – отозвался Яков Платонович. Клоуна забрал, а Коробейникову отдал телеграмму Миронова. – Активно вы агентов вербуете, Антон Андреевич: Марфа, Миронов; Ребушинский вам статьи конспектирует. Сами-то что делали весь день?
– Даже не знаю с чего начать.
– Например, кто такая Евдокия Васильевна?
– Библиотекарь в крестьянской читальне. Это она мне рассказала про Ирину Колосову. Дочь адмирала умерла внезапно; но, если бы врач рядом был, спасли бы. Первое, что в голову приходит: у неё тяжёлые роды были. Ну а когда я увидел засов на двери её спальни и окно забитое гвоздями, окончательно уверился. Адмирал что-то заподозрил, осерчал, стал на ночь запирать девицу. Только тут коса на камень нашла. Девица устроила себе тайный выход через шкаф.
Штольман приподнял бровь:
– Так-таки, через шкаф? Просто английский роман, Антон Андреевич.
– Вы не верите? Я сам через него проходил!
– Скелет не нашли?
– Чей скелет?
– В шкафах обычно прячут скелеты, как пишут в английских романах.
– Скелета не видел, – Коробейников даже слегка обиделся, – а вот призрак Ирины на старой мельнице крестьяне часто видят.
– Жаль. Скелет можно присовокупить к делу. А призрака – только Анне Викторовне на допрос.
– Не стал бы я беспокоить покойную Ирину Колосову. Теперь и так всё ясно, - Коробейников шутку не оценил.
– Евдокия Васильевна ещё сказала мне, что Аграфена – мать Стёпы – брала у неё уроки арифметики, но только до дробей. Я и подумал: ну зачем крестьянке арифметика? А по гимназии помню – проценты как раз перед дробями изучают. И хозяйство Пескарёвых – самое богатое в деревне, и о муже своём Аграфена как-то очень уж независимо отзывалась. Вот я и догадался спросить в Зареченском банке именно про неё, а не про её мужа Семёна. Оказалось, Аграфена Акимовна получает пенсию двадцать рублей в месяц из того же капитала, что предназначен Колосовым на содержание больницы и библиотеки.
– У крестьянки Аграфены есть ребёнок того же возраста, что и Стёпа, – Яков Платонович скорее утверждал, чем спрашивал.
– Совершенно верно! У Аграфены тогда девочка родилась, Ольга. Вот адмирал и пристроил ей своего внука-сироту, будто они близнецы с Ольгой. И молчать наказал, чтобы позор дочери скрыть. Старых правил человек.
- Адмирал Колосов-Берг Фёдор Павлович, академик, почётный член Географического общества, участник трёх войн, кавалер ордена Андрея Первозванного, пожалованного за исследование Северного морского пути и прочие заслуги в научных областях, – добавил Штольман. – Человек прожил славную жизнь и долгую. И такое несчастье в семье.
– И не одно. Сын его старший тоже умер, невестка – неприятная личность. Евдокия Васильевна о ней и говорить не хотела. Но это к делу не относится, я теперь понимаю. А вы как про отца Стёпы узнали, Яков Платонович?
– Просто. У дочери Яковлева тоже гетерохромия. И десять лет назад у Степана Игнатьевича было много дел в Зареченске. Он должен был часто проезжать мимо Богимовки.
– Десять лет… Яковлев ведь уже был женат тогда. А не мог он сам Стёпу похитить, чтобы скрыть от семьи это своё «приключение»?
– Навряд ли. Не знаю насчёт жены, а детей своих он любит, плохого Стёпе не сделает, определённо. Скажите поточнее, когда Стёпа родился?
– В феврале 1880-го.
– Яковлев уехал за границу летом 1879-го, на пять лет. Он мог и не знать о существовании сына. Рассказывайте, что случалось ещё важного в Богимовке?
– Очень важно – в Богимовке в день исчезновения Стёпы был наш господин Мятая Шляпа! Они с сообщником, выдавая себя за архитекторов, якобы обмеряли дом Колосова, а на самом деле обыскивали его кабинет, забрали какие-то документы, судя по всему – из личной переписки. Интересовались фамильными портретами. Стёпу, по словам Марфуши, видели, и даже с ним разговаривали.
– Как вы узнали?
– По следам обыска в кабинете. Искали среди книг, значит – документы. Видно, где обыск прекратился, значит – что-то нашли. Открытый сейф среди портретов фамильных, на него наткнулись, потому что портреты от пыли протирали. Открыли отмычкой скорее всего. Содержимое сейфа – на столе выложено. Там конторские книги хозяйственные, и старые письма Колосова, к родителям, наверное.
– Письма при вас?
– Нет. Они двадцатых годов, с севера отправлены. Навряд ли имеют к нашему делу отношение.
– Как знать.
– Если нужно, на обратном пути заедем, вы сами посмотрите. Все ключи при мне.
– Почему вы уверены, что мошенники взяли именно личное письмо, а не ценные бумаги или деньги?
– Судя по всему, адмирал не был наивным в денежных делах: он и завещание оставил, и пенсию, и содержание благотворительных учреждений своих оформил как полагается. Не стал бы он хранить до́ма в примитивном сейфе важные деловые бумаги.
– Что за сообщник у Шляпы? Может быть, он на самом деле архитектор, а Шляпа использовал его, как прикрытие?
– Нет. Обыск двое проводили. Один – аккуратный, книги назад ставил в том же порядке. Другой – содержимое сейфа по столу разбросал, и сейф даже не закрыл потом.
– Как выглядел второй, знаете?
Коробейников достал свою книжку и прочитал: «Высокий, худой, бледный, патлатый, чёрные усы».
– Чёрные усы при бледной коже – редкость. Могут быть и накладные. Они Стёпу видели до или после обыска?
– До.
– Так. Что ещё имеется?
Коробейников стал рассказывать о других посетителях Богимовки и своих находках. Яков Платонович, казалось, слушал невнимательно, думая о своём. Но когда Антон Андреевич упомянул офеню с наколкой дракона, Штольман его перебил:
– Татуировка на левой руке, между большим и указательным пальцем, ближе к запястью, так?
– Да, так Марфуша и показывала. Яков Платонович, как вы всё узнаёте?
Штольман усмехнулся загадочно.
– Вы правы, Антон Андреевич – город маленький.
В этот момент Еремеев на козлах дёрнул вожжи и закричал «тпру». Пролётка остановилась. Дорогу перегораживали опрокинутый воз и покосившаяся телега без колеса. Выпряженные лошади мирно паслись у обочины. Зареченские городовые, кряхтя и ругаясь, туда же оттаскивали тяжёлые мешки из воза. Один из виновников происшествия сидел, прислонясь к дереву, постанывая, другой пререкался со становым приставом.
Оценив ситуацию, Штольман приказал своим полицейским помочь, а сам спрыгнул и направился к становому.
Затонские полицейские вылезали из пролётки неохотно. Еремеев ворчал: «Своих нам мало, что ли». Зареченский урядник тоже смотрел исподлобья на непрошеных помощников и их лощёного начальника. Из всего этого Штольман сделал вывод, что между управлениями соседних городов дружбы не водится, и нужно опять проявлять дипломатию.
Он сразу достал документ, представился, прикоснувшись к шляпе и улыбаясь как можно приветливее.
– Хочу поздравить с блестяще проведённой операцией в вашем управлении. Банда Когтя в Затонске тоже известна.
– Рады стараться, служим-с, – урядник вытянулся, но смотрел настороженно.
Штольман доверительно взяв его за локоть, отвёл в сторону:
– Скажите, а Степан Яковлев имеет какое-либо отношение к тому делу?
Полицейский совсем набычился:
– Нам говорить не положено.
– Похвально, – Штольман помолчал. – А вы намекните. Если «да», то я нанесу визит вашему начальнику управления для выяснения обстоятельств. Если «нет», то не буду тратить его и моё время.Так как, навестить мне начальника Зареченского управления полиции?
– Отчего ж не навестить. Их высокоблагородие будут рады гостям.
Довольный Штольман вернулся к пролётке, где его ждал жалостливый взгляд Коробейникова.
– Яков Платонович, может, пока трактир поищем. Я с утра не ел ничего.
Ульяшин, проходивший мимо с мешком, крикнул:
– Ваше благородие, там под сиденьем корзинка.
Корзинка была извлечена незамедлительно. Обнаружились в ней большие завёрнутые в бумагу пироги и бутылка квасу. Антоша тут же надкусил пирога (с кашей и луком на постном масле, вкусно – неимоверно), чувствуя себя вдвойне счастливым, потому что Яков Платонович достал из саквояжа толстую папку, устроил её у себя на коленях, а сверху положил колоду карт. Начиналось самое интересное: сейчас опытный сыщик разложит все карты, то есть, факты по порядку, и с окончательным раскладом дело решится само собой. Однажды Антон Андреевич уже наблюдал этот захватывающий процесс.
- Итак, четыре года назад, – начал Штольман, – в Москве в результате махинаций неизвестного господина, которого мы называем Призраком, наследники графини Воронцовой лишились ста пятидесяти тысяч. Управляющий же графини, Шептунов Евсей Ильич, ничего не потерял; на свою часть наследства начал торговое дело и преуспел.
Штольман положил в верхний левый угол папки джокера и бубнового туза.
– Месяц назад, Шептунов пожелал приобрести Затонскую фабрику Яковлева.
Рядом с бубновым тузом лёг пиковый.
– Но Яковлев отказывается наотрез.
Пиковый туз переместился в противоположный угол папки.
– И пять дней назад в Затонске появляются Шляпа и невероятные слухи про Андрея Яковлева – косвенное доказательство того, что Призрак взялся за дело.
Джокер переместился к пиковому тузу, туда же лёг бубновый король.
– Три дня назад Шляпа с сообщником уже были в Богимовке, обыскивали дом и встретились со Стёпой.
Бубновый король передвинулся на середину папки, к нему был добавлен бубновый валет и пиковая шестёрка.
– А, может Шляпа и есть Призрак?
– Помилуйте, лучшие умы обеих столиц не смогли узнать, как он выглядит, а вы за три часа вычислили. Нет, это всего лишь его подручный. Имеем основания предположить, что Шептунов с Призраком был как-то связан и обратился к нему с просьбой: заставить Яковлева продать фабрику. Возможно, пообещал награду, так?
Антон Андреевич в этот момент жевал, поэтому просто кивнул.
– Мошенники уровня Призрака в первую очередь собирают как можно больше сведений о жертве. У Яковлева были дела с зареченскими фартовыми десять – пятнадцать лет назад. Если я это выяснил из старых газет, то и Призраку большого труда не составило. Но ему нужны доказательства. И Призрак посылает сообщников на поиски. Возможно, они искали и в Зареченске, и в Затонске, и в Богимовке, Яковлев мог там останавливаться.
Искали одно, нашли другое. Они случайно увидели Стёпу и сделали тот же вывод, что и я: Стёпа Пескарёв – внебрачный сын Степана Яковлева. Можно было бы просто пригрозить коммерсанту разоблачением, скандалом, но Призрак всегда искал пути к максимальной выгоде. Мальчика похищают, чтобы затребовать деньги за его жизнь.
– Но вы говорили, Яков Платонович, что Яковлев мог вообще не знать о Стёпе.
– Вот поэтому Призраку нужны были документы, подтверждающие его существование. И ещё, умница Пётр Миронов напомнил нам о фотографе. Но всё по порядку:
– Итак, три дня назад Стёпа исчезает из Богимовки. А позавчера где он был?
– Э-э…
– Ну же, Антон Андреевич! В телеграмме Миронова сказано: «Позавчера был, вчера – нет», телеграмма сегодня утром отправлена. Стёпа был в цирке на следующий день после похищения. Где был Шляпа?
– В Зареченске, по показаниям многих свидетелей. Слухи распускал, – Антоша уже прожевал и включился в рассуждения.
Штольман передвинул шестёрку-Стёпу вправо, а бубнового короля-Шляпу – влево, ближе к пиковому тузу. В середине остался бубновый валет.
– А куда делся сообщник?
– Возможно, отправился в Зареченск по тому адресу в записке.
– А с кем тогда был Стёпа в цирке?
– Ещё один сообщник?
– Уже третий. Не многовато ли? Was wissen zwei, wisst Schwein, а тут уже трое. В любом случае, этот сообщник – в цирке свой. Бродячий цирк – как большая семья, все друг друга знают, и Миронов упомянул бы нового человека. Штольман передвинул бубновый валет вправо, ближе к пиковой шестёрке.
- Миронов упомянул канатоходца и фотографа, - Антон Андреевич задумчиво смотрел в телеграмму.
– Насчёт канатоходца выясним, а вот у фотографа – особая роль. Самое интересное – что происходило вчера. Стёпа исчез, почему?
– Мы не знаем.
– Не потому ли, что мальчика объявили в розыск, и преступник был вынужден его спрятать?
– Но как он узнал? Пётр Иванович приехал в цирк только поздно вечером.
Штольман постучал пальцем по бубновому королю:
– Значит, Шляпа всё ещё в Затонске и снабжает сообщников нужными сведениями.
– Надо будет телеграфистов опросить, Шляпу они запомнили бы, приметный.
– Или, – Штольман указал на джокера, по-прежнему лежавшего рядом с пиковым тузом-Яковлевым, – мы ведь не знаем, где всё это время был Призрак.
– И даже не знаем, как он выглядит.
– Как правило, кидала – это человек или неприметной, или очень привлекательной наружности, артистичный, обаятельный, легко сходится с людьми и вызывает доверие. Ещё такие люди быстро осваивают новые профессии, они ловкие, выносливые, музыкальные, талантливые во всех отношениях.
– Очень похоже на Петра Ивановича Миронова.
– Миронов был за границей во время Московского дела Воронцовой, – Штольман отнёсся к предположению Коробейникова вполне серьёзно.
– Самое важное: вчера вечером в Богимовке появился офеня, а сегодня я видел его в роли дворецкого у Яковлева. Раз уж он работает в доме купца, значит проверенный, свой человек. Почему коммерсант тайно послал своего человека в Богимовку? Он получил некое известие, которое его встревожило, и стал искать дополнительные сведения. Но то, что разведчик рассказал ему, Яковлева не успокоило, скорее наоборот, если он даже попросил меня присмотреться к Богимовке. Так какое известие получил Степан Игнатьевич?
– Письмо с угрозами и требованием выкупа за мальчика. А «офеня» подтвердил, что Стёпа существует, что у него разные глаза, и что он пропал. Но тот факт, что мальчика ищет полиция, он тоже должен был знать. Почему Степан Игнатьевич Вам не рассказал о письме, не попросил о помощи?
– В таких письмах всегда есть предупреждение: «Если обратитесь в полицию - заложник умрёт». Яковлев не стал рисковать. Тем более, что вместе с письмом, наверное, была фотография Стёпы и тот документ, что они нашли в барском доме. Любой человек будет куда сговорчивее, когда видит лицо заложника и вспоминает, что его с ним связывает. Конечно, Степан Игнатьевич больше думал о том, как спасти мальчика, а не о том, чтобы поймать преступника. Теперь вы понимаете, насколько важен фотограф?
– Понимаю; тот, кто заказывал фотографию, знает о цели похищения. Это или близкий сообщник, или сам Призрак, – Коробейников помолчал, – или фотограф и есть Призрак. Но, неужели он может убить ребёнка, Яков Платонович? – Коробейников даже побледнел.
– Призрак не убийца. Единственное, что успокаивает. В делах с его участием смерти случались, но по естественным причинам, как с Воронцовой. Зато он может отправить мальчика в какой-нибудь дальний монастырский приют, где найти его будет невозможно. Тоже мало хорошего.
Полицейские тем временем расчистили путь. Угрешин с Ульяшиным забрались в повозку и тоже потянулись к корзинке с пирогами. Еремеев взял поводья, пролётка тронулась. Карты на коленях у Штольмана заскользили и смешались. Но расклад был уже завершён.
Штольман почувствовал, как отпустило его лихорадочное напряжение, гнавшее вперёд, не позволяя сосредоточиться. Он мог уже спокойно думать над обстоятельствами дела, глядя на него как бы со стороны, без лишних переживаний, что было самым продуктивным. Присутствие Коробейникова очень тому способствовало. Юноша реально помогал хотя бы тем, что слушал и отлично понимал ход рассуждений сыщика. Задавал правильные вопросы, нашёл действительно важные сведения.
Яков Платонович убрал в саквояж папку и колоду и тоже отломил себе половинку пирога. Не то, чтобы есть хотелось, но запах жареного лука был таким аппетитным.
Он продолжил рассуждать вслух, проверяя себя и осведомляя Коробейникова.
– Шантажисты никогда не медлят, действуют, пока жертвы не опомнились, не позвали полицию. Передача денег должна произойти сегодня вечером или ночью. Возможно, происходит сейчас. Сегодня днём Белецкий взял в банке пять тысяч ассигнациями. Странно, что так мало.
– Мало?! – Коробейников быстро прикинул в уме. Получалось, что при нынешнем жалованье он мог бы заработать такую сумму лет за пятнадцать, исключив любые траты при этом.
– А как вы думаете, сколько может заплатить миллионер за сына, пусть и внебрачного? Шантажист мог бы рассчитывать на сумму равную стоимости этой маленькой провинциальной фабрики. Шептунов наверняка уже готов выплатить за неё наличные незамедлительно.
– Ловко. Призрак и за Стёпу деньги получит, и с этого Шептунова за то, что продаже фабрики поспособствовал.
– Яковлев мог бы обратиться к фартовым за помощью, как он делал раньше. Призрак – здесь гастролёр залётный, особой симпатии у местных не вызовет. И с фартовыми всё решают деньги в конце концов. Но как раз пять дней назад, перед тем как началась волна слухов, происходит этот примечательный арест Когтя, вора старого, значит, очень осторожного. Не этот ли вор был знаком с нашим коммерсантом? И почему-то этот осторожный вор ввязывается в такое рискованное предприятие, как ограбление хорошо охраняемых Зареченских складов. Даже Ребушинский был удивлён.
– Вот Вы сказали про Ребушинского, я сразу газету вспомнил, первый лист, как сейчас вижу: наверху заголовок – «Арестована банда налётчиков», а внизу – «Состоялось первое представление цирка Чантирелли». То есть ограбление произошло дня через два после прибытия цирка.
– Значит, все дороги ведут в цирк, Антон Андреевич.
– А вот и он.
Они выехали на просторный пустырь, заставленный повозками всех мастей, от щегольских лаковых колясок, до крестьянских телег. Мелкие лотошники сновали между ними, отоваривая праздных кучеров квасом и калачами. Гуляющей публики было немного, в основном люди толпились вокруг пёстрых лавок с пряниками, леденцами и игрушками.
Над всем этим возвышался полотняный купол тёмно-красного цвета, увенчанный пёстрым развевающимся флагом: знак того, что представление уже началось.

Следующая глава Содержание