Загадочная русская душа


- А что, герр Игнатов, может, все ж таки партейку? – почтенный коммерсант Нагель уютно расположился в кресле у камина, откуда взирал на весь мир с сытым благодушием. Хорошая трапеза всегда приводила пожилого немца в состояние благостное. Очевидно, именно поэтому немец и останавливался исключительно в гостинице «ЛеФевр», и попутчику своему её присоветовал. Кормили тут и впрямь отменно, ничего не скажешь; других же достоинств, с точки зрения купца Игнатова, гостиница не имела.
- Увольте, Петр Иоганыч. Я же вам говаривал уже – зарок дал, покойному родителю, с тех пор в карты не играю. 
По правде говоря, тянуло, тянуло Павла Евграфовича плюнуть на давний обет, но он держался. Пока. А чем прикажете заняться, если в гостинице даже бильярда нет? Да и весь район был благопристойным до одури, по сравнению с ним покинутый Затонск – и тот потянул бы за местечко весьма живое и веселоё. Однако! В заштатном Затонске ему ведь и не приходилось приключений искать - сами находили. А тут, в центре Парижа, он вдруг сидит и помирает с тоски? Да с чего бы это?
«Что, братец? – ехидно прорезался внутренний голос. – Уже ностальгия накатила? А ведь ты, почитай, еще и от дому отъехать не успел!»
Павел Евграфович нахмурился и, сердито крутя ус, отвернулся от окна. Право, в дороге ему такие мысли не приходили! Может, зря он решил задержаться в Париже на праздники?
Но тогда ему это показалось хорошей идеей. Путь ему еще предстоял куда как длинный; не хотелось встречать Рождество в дороге, глядя в вагонное окно, или в гостинице, среди лиц вовсе незнакомых. Да и с Петром Иоганычем за долгий путь от Петербурга они успели довольно коротко сойтись: берлинский коммерсант часто наезжал в Россию и русским владел вполне сносно, зато по-французски ни слова не понимал. Обычно они недурственно коротали время за беседами, но сегодня общество немца навевало тоску. В Затонске Павел Евграфович, гостеприимный хозяин, назвал бы полон дом гостей или сам отправился к кому в гости, хоть бы к Зуевым: у Евсея и наливки отменные, и жена умница, и трое парнишек-погодков, один другого бойчее - скучать некогда, словом.
Хотя отчего же трое? Трое их было на прошлое Рождество. Евсей еще тогда похвалился смущенно, что супруга его снова в положении, и к лету дождались Зуевы после трех сыновей еще и богоданной доченьки. Вырастет хоть вполовину такая, как матушка – придётся Евсею двор расширять, чтобы все женихи влезли.
Эх-ма, все у людей, как у людей, только для него, Павла Игнатова, Господь поскупился! Лет уже за сорок, а семью завести так и не довелось. Подруг перебрал на двести рядов, жаловаться грех, а вот та, единственная – так и не встретилась.
Даже Ребушинский, боров газетный, ухитрился себе Музу отыскать. Когда-то давно, впервые услышав, что затонский литератор сошелся с девицей из Заведения, Игнатов цинично подумал, что из борделя-то удрать – любой старый чёрт сгодится. Но, познакомившись с Лизаветой Тихоновной ближе, с удивлением понял, что всё не так. Если бы в него самого кто верил хоть вполовину, как верила Муза из весёлого дома в своего Творца!
А уж защищала его как! Ведь чуть не прибила его, Игнатова, когда, прочитав последнюю из книг про сыщика и медиума, примчался он в дом к Ребушинскому в расстроенных чувствах - мстить за печальную судьбу героев! Тигрицей кинулась его оттаскивать, пока Алексей Егорыч, точно карась на кукане, только рот разевал.
Преисполненная решимости спасти от него горе-литератора, Лизавета Тихоновна была куда как хороша, хоть и выскочила тогда на шум неприбранная, в спешно накинутом халате. У него еще мыслишка мелькнула, что надо было в прежние годы чаще в бордель ходить. Глядишь, и высмотрел бы ту Лизу раньше старого хрыча Ребушинского. Или это она уже после такой смелой да отчаянной стала? Набралась, поди, храбрости, от Прекрасной Спиритки из его же книжек.
В тот раз всё разрешилось без ущерба, посмеялись в итоге все трое. Игнатов получил правильный экземпляр «Приключений», в котором все заканчивалось хорошо - правда, опять не свадьбой.
«Ну, не один ты, братец, страдаешь, - Павел Евграфович грустно усмехнулся собственным мыслям. – Яшка фон Бутылкин тоже, поди, извёлся. Никак ему, бедолаге, свою Аврору не обнять толком. Супротив автора не попрёшь: позволил за кустами поцеловаться, вот и радуйтесь, книжные души, а больше - ни-ни! Ждите, пока Алексей Егорыч поправится, а когда это еще будет! Да и тогда ведь наверняка обманет, щелкопер. Опять выкрутас какой-нибудь сочинит, лишь бы своих героев под венец не вести…»
В тот раз автор, явно напуганный его визитом, клятвенно заверил на прощание, что уж в следующей книжке своих героев обвенчает всенепременно. Как только здоровье позволит, тут же возьмётся за перо. Но к тому времени, когда пришла Игнатову пора уезжать, здоровье Алексея Егорыча все еще оставляло желать лучшего, и книжка по-прежнему оставалась ненаписанной.
На душе стало совсем тоскливо. Это же надо было так прикипеть к выдуманным героям, что свадьбы их – книжной, понарошечной, - столько лет ждать, как своей! Или это от того, что за литературными персонажами стояли тени живых? Тех, для которых и в самом деле хотелось счастья?
От персонажей вымышленных мысли Игнатова снова перескочили на Затонск, на оставленных там друзей и знакомцев. А не оттого ли отчасти и потянуло его самого в дальние края, что прискучило втихаря на чужое счастье любоваться? Да и то: пока собирался – душа пела, все концы оборвал; а теперь, и половины пути не одолев, сидит и тоскует неведомо отчего. И Париж ему не тот, и мысли не те… В церкву сходить, что ли?
Эх, душа наша русская, поди разбери, куда её сильнее тянет: то ли в церковь, то ли в кабак! Ты, брат Игнатов, сейчас доразмышляешься до того, что сподручнее – застрелиться, или с колокольни вниз головой. Надо что-то делать: и с Рождеством, и с настроением этим расхристанным, будь оно неладно…
- А что, Петр Иоганыч, не пойти ли нам прогуляться? – решительно повернулся Игнатов к немцу. - А то, ежели между здешними трапезами время исключительно в кресле проводить, так через неделю шире того кресла станешь! Вы же в Париже не впервые, знаете где тут можно время хорошо провести.
- Увольте, любезный! – чуть ли не испуганно воскликнул немецкий коммерсант, но тут же, спохватившись, добавил примирительно:
-  Да я бы и не против, герр Пауль, но очень уж у нас разные представления о том, как можно хорошо провести время! В Варшаве, пока поезд стоял, вы тоже отправились, якобы на моцион: кто там потом за вами гнался, не полиция ли? – почтенный Петер Нагель лукаво усмехнулся в усы. – Хотя по молодости я подобные забавы тоже уважал. При всём немецком почтении к закону и порядку. Вот подсказать, куда направить стопы, могу. Но должен честно предупредить, что французская полиция с одной стороны расторопна, а с другой крайне безалаберна. У местных ажанов, герр Пауль, в отличие от варшавских, хватит прыти, чтобы пресечь иное ваше времяпровождение. После чего вы рискуете застрять в участке на все праздники, ожидая, пока французская Фемида соизволит о вас вспомнить.
Немецкий коммерсант был совершенно серьёзен. Павел Евграфович почесал в затылке. Душа и впрямь не пойми, чего просит. То ли выпить, то ли драки, то ли чего-то прекрасного до слёз. То ли всего сразу. Но стоило ли ехать в Париж, чтобы просидеть всё Рождество в здешней каталажке? Вряд ли она так уж отличается от затонской, кою он изучил прекрасно.
Обидно, право! Неужели во французской столице не найдётся места, где русский купец мог бы хорошо провести время, поразив русским размахом местных лягушатников и не нажив себе на этом больших неприятностей с властями?
- Ну почему же? – господин Нагель тем временем взял со стола газету и скрылся за ней почти целиком. – Отправляйтесь на Монмартр!
 

 
Следующая глава      Содержание
 

Скачать fb2 (Облако mail.ru)          Скачать fb2 (Облако Google)